Блеск глаз (Летние ОтМетки)

      — О, подождите, подождите! Я, кажется, немного проспал, но я тоже с вами! — дверь громко стукнулась о стену — настолько сильно Лютик ее толкнул, выбегая и одеваясь на ходу. — Я вчера перебрал, забыл, что мы договаривались на раннее утро, а вы знаете, какие у меня отношения с ранними… утрами? Утренними… С ранними пробуждениями, вот. Все, седлаю коня, пять минут!       — Ты не едешь.       Лютик резко вскинул голову вверх и уставился на Геральта, который сидел в седле.       Йеннифэр, кажется, нахмурилась.       Цири перевела удивленный взгляд с Лютика на Йеннифэр, с Йеннифэр — на Геральта, потом снова на Лютика.       —...что, прости?       — Мы не можем рисковать, и у нас нет времени каждый день вытаскивать тебя из передряг. А главное — сил.       — И ты… решил, что можно просто… — бард захлопнул рот, нахмурился, сглотнул, и продолжил, — молча уехать без меня? И не попрощаться?       — Зачем буду будить тебя, ты любишь спать до обеда, — кинул ведьмак безразлично и потянул поводья, чтобы Плотва повернулась к дороге.       Лютик, кажется, не находил слов.       — Ну уж нет! Второй раз со мной такой номер не пройдет, хочешь или не хочешь, я с вами, — сказал он твердо и двинулся к конюшне. — Сам позвал меня с собой, я тебя за язык не тянул, не тянул же? Не тянул. Да даже если бы и тянул, из тебя слова и щипцами не вытащить.       — Я не зову тебя сейчас.       Лютик снова встал и повернулся к Геральту лицом, и в его глазах было такое яркое непонимание, как будто он не был уверен, правильно ли всё услышал.       — Это опасно, — выдал последний аргумент ведьмак.       Йеннифэр, до этого молча наблюдавшая за привычными препираниями ведьмака и барда, спрыгнула с коня и пошла в сторону Лютика.       Который выглядел так, будто сейчас заплачет.       Сорок лет мужику.       — Я зову, — твердо сказала чародейка и посмотрела прямо в глаза барду, чуть приподняв голову, чтобы взгляд был прямой и уверенный. — Лютик, езжай с нами, я жду тебя, седлай коня и лютню не забудь.       Сказала она это таким приказным тоном, будто не зовет барда с собой, а уже привязывает к седлу, но сказала громко и честно.       Геральт обжег ее затылок таким взглядом, что Цири присвистнула.       — У нас с Геральтом произошло досадное недопонимание, отчего-то я подумала, что ты решил остаться сам, — продолжила она с такой сталью и строгостью, будто зачитывает приговор.       Чуть опустив голову, тоже для того, чтобы взгляд был прямой, Лютик так смотрел на нее, будто видит в первый раз. Не с нежностью, как смотрел в Оксенфурте. Не с беспокойством, как смотрел в Каэр Морхене. А с… узнаванием. Как будто понял сейчас что-то такое, что никогда не понимал.       Лютик медленно моргнул, отвел взгляд в сторону, приподнял бровь и мрачно коротко дернул уголком губ.       — Спасибо, Йеннифэр. Но я останусь. Я, наверное, совсем запамятовал, что согласился покинуть вас, хорошо, что Геральт напомнил.       — Не поздно передумать.       — Поздно, — ответил бард так низко и безысходно, будто кто-то умер.       Лютик шагнул вперед и заключил чародейку в объятия. Йеннифэр ответила на них с такой искренностью, будто они были лучшими друзьями много лет. ***       Лютик проснулся от настойчивого стука в дверь. Открыл глаза, посмотрел в окно, понял, что рассвет будет только через пару часов, а значит, открытие таверны и вовсе через часов пять.       — Кого принесло-то… — пробормотал он сам себе, обулся, сунул в карман нож, в голенище сапога короткий клинок и подхватил с пола дубинку, очень изящно пристраивая ее за спиной.       Таверна “Край света” действительно в какой-то мере стояла на краю света, правда, вокруг было столько дорог и торговых путей, что недостатка гостей не было. Обычно все они добирались сюда к вечеру, потому что, очевидно, все нормальные люди передвигались по дорогам днем. Тот, кто сейчас настойчиво барабанил в дверь на первом этаже, либо такой отбитый, что шел ночью, либо… либо это не посетитель, а кто-то, кто хочет вынести из таверны всю еду, выпивку и деньги.       Бард медленно спустился на первый этаж, постепенно привыкая к темноте, даже не стал зажигать свечи, и на очередной настойчивый стук лениво крикнул:       — Маэстро Лютик спешит, как может! Надеюсь, вы взяли пергамент для автографов… — и добавил еле слышно: — Не надо было Леечку отпускать на выходной, ей давно пора бы научиться управляться с ножом, как раз такой случай…       — Лютик, блять…       Бард распахнул дверь и отошел, впуская в помещение троицу, и даже бровью не повел.       — И года не прошло, — вздохнул бард, приставил дубинку к стене и молча вышел за дверь, чтобы отвести лошадей под навес. — Все, что найдете на кухне, можете есть, не ждите. Я расседлаю. ***       — Нужна твоя помощь.       — Геральт, друг мой сердечный, — пропел Лютик и зашел на кухню, забрасывая кусок тряпки, которым вытирал руки после лошадей, на плечо. — Всё, чем смо… Йеннифэр! ***       — Есть знахарь, который не будет болтать, но за ним надо идти в город. Отправить посыльного не могу — сам знаешь, как сейчас перехватывают письма.       Лютик сидел и аккуратно разрезал бинты на боку чародейки, пока Геральт кратко описывал ему ситуацию, а Цири, похудевшая, грязная и с запекшейся кровью под носом жадно уплетала всё, что находила в шкафах и на столе кухни.       — Ну ты бы хоть попытался зашить аккуратно, — поморщился бард. — Она же леди, Геральт…       — Не было времени, — скупо кинул ведьмак и прикрыл глаза. — Она уберет шрамы сама, когда очнется, это не важно.       — А до того, как уберет шрамы, они все еще будут, — заметил Лютик, закатал кружевные рукава сорочки, поправил высокий воротник, завязал отросшие волосы лентой, которую беспардонно стащил с головы ведьмака, и принялся тщательно мыть руки в холодной воде. — Принеси спирт с погреба.       — Ты собрался…       — Перешивать? Успокойся, тут уже ничего не сделаешь. Но надо обработать нормально, боги, Геральт, ты иногда забываешь, что не у всех регенерация и сопротивление инфекциям такая же, как у мутантов… ***       — Я не буду спать одна!       Лютик тяжело вздохнул, посмотрел на Геральта, который нес Йеннифэр на руках в одну из комнат на втором этаже, и снова повернулся на Цири.       — Ты же понимаешь, что им нужно отдохнуть, ты же умная девочка, — устало, но с нажимом проговорил бард.       — Она будет спать с нами, всё в порядке, — пробасил Геральт тихо.       Лютик выпрямился, повернулся к Геральту лицом, и начал просто перечислять факты.       — Мой дорогой, — бард поднял руку ладонью вперед, — наша ненаглядная ласточка совсем иногда мается небольшими кошмарами. Йеннифэр, вероятно, будет чуть-чуть бредить в горячке. А ты выглядишь так, будто позавчера восстал из мертвых, — он сделал небольшую паузу, качнул головой и изящно сложил пальцы веером, чтобы вытянуть указательный палец и ткнуть им в ведьмака. — Ты либо спишь с Цири, либо спишь с Йеннифэр, либо спишь один. Всех вместе я вас в одну комнату не пущу, ни один из вас тогда не отдохнет. Я предельно ясно объяснил?       Геральт сжал челюсти так, что заходили под кожей желваки. Аргументы были железные, и ведьмак решил, что ему надо минуту на то, чтобы сообразить, как поступить и кому сейчас он нужен больше: Цири или Йеннифэр.       — Я не буду спать одна, Лютик, — прошептала девочка еще раз.       — Как насчет поспать со своим странным дядей Лютиком? — предложил бард и повернулся к ней.       — Ты не обязан… — начал было Геральт, но ласточка так быстро согласилась, что он захлопнул рот. ***       Тихую колыбельную было слышно даже сквозь кирпичные стены и массивные деревянные двери.       Йеннифэр, хоть и была в бреду, наверняка тоже ее услышала. Потому что даже горячка отступила на пару часов, что позволило ведьмаку немного поспать.       Он давно так безмятежно не спал. ***       — А где все… постояльцы?       — В том крыле, — Лютик кивнул куда-то вправо и потер глаза кулаком. — Скоро они начнут спускаться на завтрак, так что поспешим. Цири, ты помнишь, что я тебе говорил.       Геральт даже не подумал спросить, зачем им идти за знахарем вместе. ***       — Лютик, блять! — рыкнул ведьмак и потянул барда себе за спину, ухватив за плечо.       — О, да не волнуйся, — фыркнул Лютик так, будто они сейчас говорили о пиве, карточных играх или о чем-то банальном, а не так, будто они сейчас стояли, окруженные тридцатью вооруженными людьми. — Меня-то им с чего трогать?       Геральт ушам не поверил, он конечно знал, что бард слегка припизднутый, но перед лицом такой очевидной опасности…       Лютик аккуратно, но ловко выпутался из его хватки, похлопал по плечу и отошел за круг. Никто на него даже не посмотрел, как будто он был…       Руководителем.       Бард достал из-за пазухи фляжку, лениво и богемно открутил крышечку и глотнул чуть-чуть, но поморщился и закрутил обратно.       — Эх, полусладкое случайно взял, в такой темноте не разобрал этикетку… ***       Тело, облаченное в красивую, ладную, но уже порядком потрепанную и грязную броню, лежало на земле неподвижно.       На горизонте медленно догорал закат.       — … я имею в виду, — протянул Лютик и подошел к телу, чтобы заглянуть в глаза и насладиться яростным огнем, которое плескалось в них. — Разве не удивительно, что я рассчитал именно так, чтобы мы с тобой и поговорить успели.       Геральт молчал.       — Вот что не удивительно, — подхватил Лютик так, будто отвечал на реплику, чуть кивнул и описал в воздухе прямую линию кистью руки, — так это то, что говорить опять буду я.       Геральт сглотнул и попытался зажать рану на животе сильнее, но руки уже перестали слушаться. Да и ран, если честно, было намного больше, чем… рук. Зажать одну — так кровоточит другая, зажать другую — так кровоточит третья.       Бессмысленно.       — Ты читал что-нибудь из художественной литературы?       Геральт молчал.       — А вот я читал много всего, конечно. Знаешь, я так любил те главы, где главный антагонист… Рассказывает о своей жизни, мотивации, чувствах и планах, всегда мечтал, что буду стоять, только, естественно, как протагонист, над поверженным врагом, и рассказывать ему, как и что он сделал не так, каким именно образом я оказался лучше, сильнее, хитрее, умнее… Ну вот, наконец-то.       Лютик откинул полы плаща назад и изящно сел рядом с Геральтом, достал всё-таки вино из-за пазухи и открутил крышку.       — Будешь? Я имею в виду, полусладкое, твое любимое. Я же сухое люблю, на самом деле. Будешь? Эй, отвечай.       Геральт так скривился, что морщины прорезали его лицо, подобно ножу.       — Не будешь, понял.       Лютик сделал небольшой глоток, посмаковал на языке, прищурился, покачал головой, как бы говоря “неплохо, на самом деле, но не мое любимое”, и продолжил, жестикулируя и наклоняясь поближе к лицу Геральта на самых важных фразах:       — Сначала ты такой: "Лютик, ты часть семьи”, а потом ты такой: “Я тебя с собой не звал”, я, право слово, немножечко охуел от ситуации. Хотя, чего-то такого и стоило ожидать, конечно, поэтому я погрустил-погрустил, и решил, что буду жить себе сам, давно же хотел таверну новую открыть, учеников и учениц набрать, начал копить на большой клавесин, я почти накопил уже, если тебе интересно. Правда, в наши дни приличный инструмент найти сложно, но я уже узнал, у кого сделать заказ, так что всё в порядке. Не первый раз ты меня бросил, так что я… имел опыт того, как справиться и выжить с дырой в сердце. Уж я-то живучий, ты знаешь, — бард хохотнул, поправил прядь, упавшую на лицо, зачесал за ухо, отпил еще немного вина и вальяжно согнул ногу в колене, с интересом глядя на носок сапога, — но позавчера, когда ты пришел с этим со своим “Лютик, мне нужна помощь” опять… Скажи, Геральт.       Лютик наклонился к его лицу так, чтобы заглянуть в глаза, и спросил прямо:       — У меня на лбу есть надпись “приют для всех униженных и оскорбленных”? Говори, ведьмак, есть или нет? Я вот с утра сколько в зеркало ни смотрел, так и не нашел.       Геральт сжал челюсть так, что желваки заходили, и выдавил:       — Это всё потому, что я уязвил твоё блядское эго?       Лютик захохотал, отшатнулся от него и покачал рукой с фляжкой в воздухе, чтобы понять, сколько там осталось вина.       — Да нет же, глупый. Мне не понравилось, что ты плохо ухаживаешь за девочками. Посмотри на них, разве ж так можно? Теперь это мои девочки, Геральт, ты слишком тупой, чтобы уберечь их. Йеннифэр теперь будет моя женщина, а Цирилла теперь будет моя дочка, очевидно, это из-за них. Йеннифэр одна единственная ко мне по-человечески отнеслась, понимаешь? Я себе хочу её, и я буду о ней нормально заботиться, а не как ты. А Цирилла… Ну, от странного дяди до отчима один шаг, с этим разберусь. Искусству фехтования я ее не хуже тебя обучу, хоть у меня рефлексы и не такие, зато, техника у меня более благородная. Намного больше подходит для королевской особы, чтоб ты знал. Ну а уж если надо будет, мы с Ламбертом хорошо ладим, он поможет ей с вашими ведьмачьими штучками. В общем, так я решил. О, мне так нравится это всё рассказывать, я прямо действительно как персонаж из книги!       Лютик улыбнулся так ярко и светло, что у ведьмака сердце скрутилось и разорвалось в одну секунду. Потому что он наконец углядел, что в этой улыбке было не так, только он двадцать с лишним лет этого в упор не замечал.       Геральт хотел спросить за что ему это, но Лютик уже сказал, за что. Геральт хотел спросить, как Лютик устроил всё это, но было уже неважно. Геральт хотел пригрозить, чтобы этот ублюдок не приближался к чародейке и ласточке, но чем ему было грозиться-то? Нечем.       А страшно за Йеннифэр и Цириллу было до чертиков.       Геральт проглотил все оскорбления, все крики, всё рычание и всю гордость.       — Лютик, пожалуйста…       — Да-да? Последняя просьба? Я надеюсь, это что-то ужа-асно, — театрально пропел бард, — романтичное, чтобы я мог потом добавить это в балладу о смерти Белого волка.       — Дай мне выжить. Я сделаю что угодно.       Лютик фыркнул разочарованно, скривился также, как тогда, когда кучу лет назад не обнаружил джинна в пустой лампе, дернул плечом и посмотрел на красно-розовый закат на горизонте.       — Я имею в виду, я уже столько раз давал тебе выжить… Еще раз? Может что-то другое?       — Лютик…       — Геральт, я столько убивал за тебя, прикрывал твою спину круглосуточно, воровал еду, когда у тебя не было заказов, воровал деньги, когда тебе нужно было починить броню, то и дело тайно пополнял твои запасы ингредиентов для эликсиров, потом, снова убивал за тебя… Ты что, думаешь, что твои жирные мышцы, эта броня, достойная кисти художника, добыты твоим трудом? Или ты думал, что тебе всегда платят за заказы, когда я рядом, потому что всех вдохновили мои песни? Хотя, не буду скромничать, это тоже повлияло. В общем, о чем это я… Да я много раз уже поспособствовал не только твоему выживанию, но и твоей комфортной и сытной ведьмачьей жизни, ну просто нечестно просить меня еще раз об этом. Придумай другую предсмертную просьбу. А, нет, погоди, я придумал сюжетный поворот получше. Я сейчас снова к тебе наклонюсь, а ты можешь скривиться в своей манере и плюнуть мне в лицо.       Геральт проглотил язык, потому что именно это он и собирался сделать.       — О, мой любимый друг, ты так предсказуем… — бард нежно провел кончиками пальцев по щеке ведьмака.       Геральт дернулся и попытался увернуться от этого прикосновения, зажмурившись, но даже шея уже не слушалась его.       Ведьмак не чувствовал ни ног, ни рук, ни корпуса, ни шеи. И только лицо последнее оставалось подвижным.       — Всё, что мне было нужно, это петь тебе у костра, следовать за тобой на край света, помогать тебе и ловить твои улыбки. Я даже не просил другом меня называть и не лип круглый год, так, месяца три-четыре потаскаюсь, и по своим делам, по своим делам… Черпал в тебе жизнь, вдохновение и любовь. Разве многого просил? Мне кажется, совсем чуть-чуть.       — Психопат.       — А ты думаешь, чего меня из дома-то выгнали? — усмехнулся Лютик. — Да, было дело… Ну, давай я тебе колыбельную спою. Твою любимую, помнишь, я тебе каждый раз пел, когда ты с охоты возвращался с глазами этими твоими чернющими, на взводе от мутагенов? Не мог сконцентрироваться ни на чем, я тогда-то и понял, что тебе надо просто поймать какую-то нить, и ты уснешь, измотанный, за десять минут всего лишь. Кхм.       Спи, моя радость, усни… ***       Геральт проснулся от крика. От своего, конечно.       Подскочил на кровати, сел, и тут же понял, что ему приснился кошмар, когда начал перебирать в голове вспышки слишком яркого сна. Конечно, это был сон, иначе почему он видел всё немного со стороны, даже себя и свои мысли… Иначе почему он видел, как Лютик спускается ночью на первый этаж своей таверны, почему он…       Иначе почему он видел события двух лет после битвы в Каэр Морхене, если эта битва была всего лишь пару дней назад. И не было никакой у Лютика таверны “Край света”, только его Оксенфуртская… Да и выглядела она совсем…       Геральт судорожно выдохнул, потер глаза и посмотрел на свои руки, которые тряслись неприлично сильно. И тут ведьмак услышал тихие мягкие человеческие шаги в коридоре.       — Лютик, — прохрипел ведьмак и вышел из своей комнаты.       Лютик шел, растрепанный, едва открывший один глаз, с кривой старой свечой в руке. Робкие всполохи света плясали на лице, но до стен почти не долетали. Красный кожаный плащ был накинут только на одно плечо, а сапоги, кажется, были надеты неправильно: правый сапог на левую ногу, левый — на правую…       — Ты кричал? — прошептал Лютик.       — Кошмар приснился.       — Опять? Ох, как жаль, знаешь, что нет знахарей специально для снов… И вообще для других дел, связанных с душой. Знаешь, был бы знахарь для души, отдельный — я бы тебя к нему повел. И он бы вылечил твои кошмары, — сонно протараторил Лютик очередную околесицу.       Лютик вообще всегда нес всякую безобидную околесицу.       — Лютик.       — А?       — Если я сейчас задам тебе вопрос, ты пообещаешь ответить на него честно? Не юлить, не отмахиваться, не лгать. Просто — прямо.       — Вау, какое длинное предложение, сколько слов ты сказал за раз? — бард прокашлялся и лениво почесал шею. — Раз, два, три, четыре… ой, много. Ну да, можно, боги, спрашивай конечно.       — Скажи мне, с тобой всё в порядке?       Лютик даже чуть отшатнулся от странного вопроса, качнул головой назад, отчего на подбородке на секунду появилась смешная складка, проморгался и открыл оба глаза.       — Я думаю, что да, хотя, смотря в каком смысле ты спрашиваешь. Если ты спрашиваешь, не вселилась ли в меня древняя ведьма, которая хотела бы разрушить наш мир, то нет, насколько мне известно, не вселилась. У нее, вроде как, свои стандарты, и я под них не подхожу, — вяло пошутил Лютик и шикнул, когда воск свечи капнул ему на запястье.       — Я не об этом.       — А о чем? Просто как будто бы всё в порядке, я бы сказал… Рубашку бы новую, знаешь? Рубашку хочу, вот с этой моей точно всё не в порядке, не отстирывается кровь, хотя, я еще не пробовал метод, который мне Ламберт подсказал, планировал как раз завтра, точнее, уже сегодня, попробовать. Да, но новую бы всё равно хотелось. Да и холодно, знаешь, я бы еще от накидки не отказался… Ох, много от чего я бы не отказался, но это не значит, что я не в порядке. Я всё еще не понимаю, о чем ты спрашиваешь.       Геральт понятия не имел, как спросить, и уже чувствовал, что он зря задал этот странный вопрос. Ведьмак наконец до конца проснулся, осознал реальность, и теперь видел, что просто путает Лютика и наверняка заставляет волноваться.       Но до барда, наконец, дошло.       — А, боги, ты, наверное, обо мне, как о человеке, да? В плане, с моими чувствами, с мыслями, с телом… Слушай, ну по этому поводу… Я потрясен конечно последними событиями, и кошмары тоже мне иногда снятся, но я пока что в здравом уме, хотя, скажу честно, для человека такие приключения вряд ли могут пройти без последствий для души. Единственное, что я могу тебе сказать, единственное…       Геральт напрягся.       —... ожог не проходит, не знаю, что делать. Йеннифэр вроде мне бадягу какую-то магическую сварила, вчера она должна была уже настояться, но не было времени свободного, и мы решили, что завтра сделаем. Вот только ожог, получается.       — Давай я, — сказал ведьмак и двинулся в сторону лаборатории.       Он сразу понял, о какой “бадяге” идет речь, потому что видел, как Йеннифэр ее варила.       Геральт затопил печь, принес прямо в лабораторию бутылку вина и подкатил к рабочему столу две бочки.       Ведьмак прекрасно знал, что за зелье сварила чародейка и как его правильно использовать. И это наверняка займет время, и можно было бы, конечно, подождать утра, а сейчас пойти спать, но…       Геральт почему-то захотел сделать всё сам.       Он кивнул на плащ Лютика, и тот его сразу снял.       — Рукава закатай.       Лютик кивнул и закатал рукава.       Геральт открыл пузырек со специальным маслом, активирующим лечебную магию, капнул на ожоги, кивнул — бард понятливо кивнул в ответ и растер масло по коже.       — Медленно опускай руку. Стой!       Геральт перехватил его запястье и чертыхнулся.       — Я сказал медленно, ты глухой?       — Я сонный, — честно признался Лютик и позволил ведьмаку опустить его руку в котелок самостоятельно.       — Ай, ой, ай-ой-ой, Геральт, щиплет… Ой-ой-ой… Геральт, так и надо? Геральт.       Геральт открыл бутылку вина, понял, что не взял кружки, поэтому просто отпил прямо из горла и протянул барду.       — Терпи.       — Да двадцать лет уже терплю…       От стен лаборатории отразился тихий хриплый смех двух голосов.       Геральт на секунду прикрыл глаза и не заметил, что в улыбке барда было что-то не так.