I loved you first

Темно-оранжевый закат — Папин Олимпос Пьяное солнце — ALEKSEEV Destroy me — Mr. Kitty Lost on you — LP Луи отрешенно смотрел на Зейна, чей усталый, истощённый вид заставлял сердце сжиматься, но кажется, сердце Лу могло производить лишь слабые пульсации. Он уходит. Гарри плачет, цепляясь за тонкую, некогда по здоровому изящную руку Малика. Найл пытается уговорить его остаться, пытается развеселить своей извечной яркой атмосферой, но даже её осталось слишком мало, исчерпала себя. Лиам отчаянно закрывает лицо руками и отворачивается. Он не справился, он не смог защитить Зейна от этой грязи, что на него навалилась. Пытался, но не сумел. — Что ты будешь делать дальше? — Луи передёргивает плечами, глядя в изможденные карие глаза с тёмными синяками под ними. — Пройду реабилитацию для начала, а затем как пойдёт. — Зейн неотрывно смотрит в нежно-голубую стену номера отеля, где сейчас находятся мальчики с командой. Чувство вины. Вот что гложет Луи и остальных троих парней. Они допустили то, что с каждым днём Зейн становился все требовательнее и требовательнее к себе, что терял себя вместе с весом, и искусно скрывал чересчур худое тело под одеждой. Улыбка становилась все более натянутой, глаза перестали искриться, и из круглолицего, немного застенчивого мальчика, Малик превратился в парня, который потерял себя, загнанный в рамку «Загадочного красавчика». — У нас небольшой концерт через неделю, после этого я уйду. — Зейн смотрит на Лиама, спрятавшего лицо в ладони. Гарри первый поднимается, крепко прижимает к себе Зейна. Затем Найл, Лиам, и, наконец, Луи. Они стоят, прижавшись друг к другу кучкой, стараясь поделиться со своим другом общим теплом своих тел. — Я подвёл вас парни, простите. — Малик поднимает голову вверх и быстро-быстро моргает. — Я правда старался быть хорошим, ради вас, но у меня ничего не вышло. Простите, пожалуйста простите меня… — Ты ни в чем не виноват, Ринго, — Найл качает головой, на лице нет привычной широкой улыбки. — Мы должны были заботиться друг о друге, но у нас тоже ничего не вышло, как видишь. Хоран окидывает многозначительным взглядом остальных парней, васильковые глаза, кажется, вот-вот наполнятся слезами, до того они печальные. — Удачи нам справиться с жизнью, ребята. Кажется, мы проебались. Зейн хмыкнул, чувствуя на талии руки других ребят и испытывая непреодолимое желание встать на колени у унитаза и вызвать рвоту. ~~~ «…We're only gettin' older, baby And I've been thinkin' about it lately Does it ever drive you crazy Just how fast the night changes?..» Гарри поёт, и у него дрожит голос. Руки крепко сжимают микрофон, глаза смотрят вперёд. Луи видит, что тот сейчас расплачется. «…Everything that you've ever dreamed of Disappearing when you wake up But there's nothing to be afraid of Even when the night changes It will never change me and you…» Луи просто хотел сбежать, провалиться под землю, исчезнуть. О Боже, ему ещё никогда не было столь дискомфортно на концерте. Ноги подкашиваются, а руки подвластны лёгкому тремору. Они еле еле пережили этот концерт. Все парни были в отвратительном настрое. А ещё… Они даже не могли представить, как среагируют фанаты на уход Зейна. Конечно, многие замечали что у него проблемы с фигурой, но, очевидно, ничем не могли помочь. ~~~ Они стояли в аэропорту, Гарри чуть ли не рыдал навзрыд, Луи шмыгал носом, Найл с тёплой и грустной улыбкой стоял рядышком, а Лиам, обняв себя руками, смотрел в пол. — Ну же, парни, — Зейн выдавил улыбку, перехватив в смуглой худой руке чемодан. — Мы же обязательно еще увидимся, может, я вернусь. Но все прекрасно знали, что он не вернётся. Зейн Малик покидает мальчиков и уходит в свободное плавание. Больше никто не повесит на него ярлыки или запретит изменять внешность. Он будет свободен. — Давайте, в последний разочек, — Зейн вновь раскинул руки и парни в последний раз крепко крепко обнялись. Предпоследним от Ринго отошёл Гарри, а затем Лиам, от его карих глаз, наполненных слезами, разрывалось сердце. Но Лиам не просил Зейна остаться. Он отпускал его, забирал тот кусок сердца из ладони Малика, который когда-то отдал, надеясь больше никогда не возвращать. Луи смотрел из огромного окна аэропорта на улетающий прочь самолёт с Зейном, прямиком на его родину. Самолёт скрылся за облаками, и Луи, почувствовав лёгкое касание на плече, вздрогнул. — Нам пора ехать. — Не глядя Лу в глаза, Гарри развернулся и сел в машину. Луи вздохнул и двинулся следом, игнорируя знакомое ощущение бабочек в желудке. ~~~ — Боже, Найл! — Лиам стоял посреди коридора, разгневанно уперев руки в бока. Глаза под нахмуренными бровями метали молнии. — Как ты можешь веселиться в этот момент? — Я не понимаю, что опять не так? — Огрызнулся Хоран, поднимаясь с кресла. — Тебя вечно что-то не нравится. Не нравится когда кто-то ест недостаточно аккуратно, не нравится когда упоминают Зейна, не нравится... — Закрой рот! — Лиам сжал кулаки, переходя на крик, из-за чего из соседней комнаты прибежал Луи. — В чем дело? — Он устало закатил глаза. Прошло три месяца с ухода Зейна, а парни во всю собачатся друг с другом, словно злейшие враги. Причём, ссорятся не только Лиам и Найл. — Может, уже успокоитесь? Третья ссора за неделю… — Не лезь. — Рявкнул Лиам и, схватив с вешалки пальто и натянув ботинки, выскочил на улицу. Луи даже не стал разбираться в причине конфликта, просто цокнув языком и закатив глаза ушёл к себе. Не было желания общаться с кем-либо из мальчиков. Гарри тусил дома у Ника Гримшоу, Лиам с девяностопроцентной вероятностью ушёл в паб, а Найл это просто Найл, которого почти ничего не затрагивает, что всех и раздражает. Плюхнувшись на кровать, Луи набирает номер мамы. — Мам, ты не занята? — Луи невольно грустно улыбается, мечтая сейчас оказаться в тёплых материнских объятиях. — Нет конечно, милый. — Её тёплый голос заполняет уши, и Лу осознаёт, как сильно соскучился. — Просто… Я устал, я хочу домой, — Голос надламывается, — И Гарри… Через каждый вечер он уходит, я так беспокоюсь, мам. Зи ушёл, и теперь все идёт не так. Все ссорятся, даже Найл не остаётся в стороне, мы очень устали. Что мне делать? — О, маленький мой Бу, — Джоанна тяжело вздыхает, — Все будет хорошо, правда. Просто сейчас тяжёлый период, никто ещё не оправился после ухода Зейна, и срывают злость на друг друге. А Гарри? Гарри уже взрослый, и если ему понадобится помощь, я уверена, что ты первый это заметишь. Просто приглядывай за ним потихоньку, чтобы он не вляпался в серьёзные неприятности. Малыш, знай, что мы всегда ждём тебя дома, и двери всегда для тебя открыты. — Я люблю тебя, мам, — Тихо проговорил Луи, чувствуя, как слезы жгут глаза. — Я тебя тоже, Бу. — Как у вас дела? Ты хорошо себя чувствуешь? — О, мне было немного плохо в последние дни, но сейчас все хорошо. А девочки… Все хорошо, Луи, но я немного беспокоюсь за Физзи, она так часто стала уходить из дома… Я понимаю, что она уже взрослая, но мне немного тревожно. — Мама, все будет хорошо. Просто… Позволь ей немного побыть самостоятельной. После меня она возилась с девочками, теперь её очередь немного расслабиться. — Ты такой мудрый, Бу. Они ещё немного поболтали, затем обменялись «Я люблю тебя», и Луи отключился. Откинувшись на подушку, парень задумчиво кусал нижнюю губу. Много всего происходило в последнее время, и это давило на плечи, словно тяжёлый мешок. Гарри, болтающийся черт побери где; Мама, у которой проблемы со здоровьем, но она никогда не зацикливает на этом особое внимание; Фелисити, уходящая из дома в одиннадцать часов вечера и приходящая в одиннадцать часов утра; Вечные ссоры у парней и Зейн, не выходящий на связь. Он и правда устал. Такое было лишь тогда, когда Гарри ушёл. Стук в дверь комнаты заставил Луи вздрогнуть. — Войдите. — В комнате показалась голова Элеанор, карие глаза цепко оглядели обстановку и остановились на Луи. — Приве-е-ет, — Растянула слова Эль и села на кресло. В светло-голубых джинсах, белой футболке и блейзере, волосы завязаны в хвост. — Я хотела с тобой поговорить. — Ммм, ты больше не «встречаешься» со мной и я вполне свободный человек? — Луи приподнялся на кровати, оторвав взгляд от потолка. Элеанор закатила глаза улыбаясь, затем, откинувшись на спинку кресла, скрестила руки на груди. — Это насчёт Гарри. — О боже. — Ты сначала послушай! — Не хочу. — Ну, меня это не волнует. У Элеанор был такой вид, будто она узнала дату конца света, дату, говорящую, что конец света будет не скоро. — Так вот. Как выяснилось, у Гарри ни с одной девушкой с которыми он ходит не было никаких связей. — Колдер хлопнула в ладоши, затем выставила указательные пальцы на Луи, все так же улыбаясь. — Они просто сидят с ним, пока он спит, занимается музыкой или чем-нибудь ещё. Иногда он просто всю ночь болтает с ними или они выпивают по пять кружек чая, а утром девушки уходят. — Серьёзно? — Луи поднял брови, — Как ты узнала? — Я просто на протяжении некоторого времени узнавала это у девушек, которые уходили от Гарри. — Боже, Элеанор! Луи вскочил и крепко обнял девушку, от чего она засмеялась. — Спасибо… — Не за что, Бу, — Она пожала плечами, легко ухмыляясь. — Мне пора идти, так что… Бывай. Попрощавшись с Элеанор, Луи взял в руки гитару. Его настроение сейчас представляло собой что-то сладкое, не приторное. Но все перекрывалось тем, что Гарри, его Гарри заставляли встречаться с самыми разными девушками. Лу до сих пор мутило от мыслей о его отношениях с Николь Шрёдингер. Читать ту новость было отвратительно, и приходилось игнорировать слезы и рвотные позывы.

***

— Я больше не могу так! — Гарри с размаху пнул кирпичную стену, затем зашипел от боли и запрыгал на одной ноге. — Ой, смотрите, какой мы нежный! — Лиам закатил глаза, прислоняясь к кирпичной стене, усмехаясь. Он потер руками усталые карие глаза и быстро быстро поморгал, смахивая усталость с ресниц. — Мы все проснулись в четыре утра чтобы сюда доехать, не только ты один. — Да ладно, спасибо Капитан Очевидность, я без тебя бы не справился, — Огрызнулся Гарри и уткнулся в телефон. Луи вздохнул. Такие стычки стали слишком частыми, и все настолько устали, что все вместе приняли решение уйти на перерыв. Парни, собравшись вечером за одним столом вчетвером, и посадив рядом ещё парочку менеджеров, решили уйти ровно на восемнадцать месяцев. Сердце Луи билось где-то в горле, а ладони предательски вспотели. Он не хотел этого перерыва, как и Лиам, но все понимали, что это требуется. Во время очередной грызни Найл предложил это с сарказмом, но Гарри зацепился за идею, и теперь они стоят на улице в Лондоне ранним утром, ожидая, пока их заберёт машина, чтобы отвезти в аэропорт, а затем к Саймону. Луи точно ненавидел 2016-й год. ~~~ Луи честно, честно старался не прожигать Саймона взглядом, полным безжалостной ненависти, но не очень получалось. Коуэлл сидел, сцепив руки в замок, за своим шикарным столом и внимательно осматривая каждого из парней (то, что он едва скользнул по Луи взглядом, ничего не меняет, верно же?). В конце концов, он подписал какую-то бумажку, затем парни сделали тоже самое (Лу вчитывался в эту бумажку дольше всех, но ничего такого не нашёл. Они вроде как были свободны. Свободны от группы, от правил, не считая контракта о неразглашении, но что-то было совсем не радостно, а как-то горько. ~~~ Время до последнего перед перерывом концерта пролетело незаметно. Парни старались проводить достаточно много времени вместе, запечатляя близкие мгновения. Они провели кучу часов, развалившись на полу с листами, исписанными текстами песен и музыкой, кучу часов, просматривая фильмы и сериалы, кучу часов вместе. Но теперь настала пора раскрыть крылья, снять с них банковскую резинку, какой перевязывают деньги. Луи видел, как рыдают фанаты, как из последних сил держат плакаты. Он тянулся к ним всем своим нутром, стараясь внешне пообещать им всем, что One Direction обязательно вернуться. Последняя песня, и, увидя ясный взгляд Гарри с застывшими в глазах бликами прожекторов, Луи широко улыбается, и они снова, на последнее мгновение, складываются как две недостающие детали у полной картины из пазлов. Улыбка нежно касается его лица, пока фанаты верещат от радости и удивления. Лу даже не нужно вставать на носочки, потому что его Хазза обязательно наклониться, он ведь такой высокий… Но этот момент не может длиться вечно, и привычный холод вновь прожигает тело Луи, когда Гарри отстраняется. Грустная улыбка, последнее крепкое объятие, а дальше — лишь темнота, которая обещала продлиться восемнадцать месяцев.