***
С началом учебного процесса, многое поменялось. Но почти сразу все заметили небольшое изменение, которое меняло многое. Директриса Торрес начала проводить профилактические беседы со всеми курсами раз в две недели. Как мне сказал Бруно, это для того, чтобы инцидентов подобных Нортон и Креспо. Ну да, этот инцидент ели как замяли, с кровью и потом, и, как мне казалось, Торрес не хотела допускать похожих случаев. Помню, как Крис с Бруно хохотали над новыми правилами для учителей. Некоторые из них, с трудом, но удалось разобрать среди смеха. Нельзя уделять ученицам слишком большое внимание. – Как, вашу ж мать? – Крис с не наигранным возмущением воскликнул, – Мне домашку им не задавать? Я за ними, а точнее за их работами, похлеще, чем за Айлин ношусь! – он обратился к Айлин, стоявшей рядом со мной, – Мне кажется, ты меня скоро к ним ревновать начнёшь! – Они бы ещё написали чтобы мы выглядели непривлекательно, дабы не становиться предметом мечт учениц. – Бруно, mi amigo, ты экстрасенс? Или сам это составлял? – Кристофер протянул ему бумагу, – В точно такой же формулировке, ты глянь! Вскоре, сквозь истерический смех, мы услышали что учителям нельзя заходить в ученический корпус. Ужесточение правил было закономерностью, но все равно приводило в недовольство преподавателей и учеников. Почти на каждом уроке истории, Торрес вызывала Бруно к себе в кабинет, что приводило меня не то в замешательство, не то в бешенство. Даже один раз я застала их в коридоре обнимающимися. Бруно потом говорил, что у директрисы мама умерла, а он удачно оказался рядом и поддержать. Но как-то раз я заметила странную деталь. У Торрес были довольно длинные волосы, и если раньше она их заплетала в подобие причёски бабушки, то сейчас она делала низкий пучок, закрепленный чёрной резинкой. Но в один из дней я заметила что-то выбивающееся из образа Торрес. Розовая шелковая резинка. Та самая что лежала у Бруно на раковине. Я не придала этому значения, мало ли у кого такие резинки.***
– Тётушка умерла, нам срочно нужно ехать в Медельин, – Айлин ходила по комнате с заплаканными глазами. Пять минут назад ей позвонил Крис, с ужасной новостью. Ее обожаемая тетушка Марта отправилась на тот свет и вскоре должны были пройти похороны. – Ты не боишься? Там же будет вся твоя родня! – Тетя Марта разорвала все мосты с моей семьей и кланом, – Она утирала слезы чёрным платком, параллельно собирая вещи в небольшой рюкзак, – никого там не будет, скорее всего, только если Мануэль, он единственный кто с ней поддерживал связь. Но его вряд ли выпустят. Вскоре они с Крисом уехали, оставив меня одну и заметив, что День Святого Валентина они проведут в путешествии в Медельин, как мечтали несколько месяцев. Но этот светлый праздник произошло то, чего я никак не ожидала. Это была суббота, я пошла в библиотеку, но она оказалась заперта. Проходя по коридорам, я увидела не то прекрасную, не то ужасную картину. Директриса Торрес прижимается к Бруно в коридоре около своего кабинета, цепляясь за воротник рубашки. Его руки покоятся на ее талии. Но самое главное – их губы сливаются в страстном поцелуе. Не веря своим глазам, я выпускаю книгу из рук. Она с гулким ударом приземляется на паркет. Он даже бровью не повёл. Сглатывая нахлынувшие слезы, я убежала. Убежала подальше, в свою комнату. Хотя хотелось на край света. Как же была права Айлин! Красная ниточка все показала, а она не поверила! И резинка, и эти постоянные вызовы! Все встало на свои места. С грохотом я закрыла дверь, а после скатилась по ней в полном отчаянии и свернулась в клубок. Мне было больно, сильно больно. Будто вместо сердца только его обрубки, а кожу с тела сдирают живьем. Такое чувство, будто я сейчас умру. Солнечное сплетение становится чёрной дырой, засасывающей меня в себя. Я лежу на полу и рыдаю, словно маленькая девочка. Боль наполняла меня изнутри, все больше и больше, а выплескиваться она не желала. Читая некоторые романы я всегда думала что в наших с ним отношениях царит идиллия. Мы почти не ссоримся, всегда друг с другом советуемся, поддерживаем. Я считала что мы счастливы. Но похоже так считала одна я. – Кто вообще все это выдумал… Если в мире есть авторы историй и судеб людей, то я проклинаю своего! Почему? Все же было так чудесно, но одна спичка, брошенная в бассейн с бензином спалило все дотла, не оставляя на мне и живого места. Все это напоминало мне о том что мы пережили. Мы пережили разлуку, запреты директрисы, Вахо, да и вообще 33 года разлуки! Как Бруно мог после всего этого уйти?… – Кто выдумал эту идиотскую любовь… Дышать становилось все сложнее с каждой слезинкой. – Зачем она так нужна? Душа рвалась на мелкие лоскутки, которые не соберешь никакими нитками. Рвалась она с треском, подобно ткани. Мне казалось, будто во мне сделали отверстие и из него потихоньку выходит вся жизнь. Мне хотелось кричать, но связки говорили обратное. Мне хотелось плакать еще больше, но слез уже оставалось совсем немного. – Мира! – Кто-то отчаянно колотил в дверь, – Мира, открой, я тебя прошу! Выдержав небольшую паузу, я поняла, КТО это был. Я яростно взревела, не обращая внимания на осипшие и больные связки. – Уходи! Не хочу тебя даже слышать! Уходи чертов… На последних словах я уже захлебнулась слезами, да и комок в горле не позволил. Я услышала лишь удаляющиеся шаги. В раздумьях я провела весь день. Слезы высохли, и иногда мне хотелось что нибудь разбить, но как только до меня доходила мысль что все это придется убирать мне, все будто рукой снимало. Мне нужно развеется. Выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Хоть как-то отвлечься от этих навязчивых размышлениях о Б… нем. На улице было довольно холодно и я повязала шарф поверх легкого пальто. Кое-как я замазала опухшие глаза, дабы от меня не шарахались, как от прокаженной. И пошла. День уснул за крышами домов, мимо которых я шла словно тень. Я шла без всякой цели, я не знала куда я иду и что я там хочу увидеть. Но только не его. Около какого-то бара стояли несколько молодых людей, увлеченно о чем-то болтающих и выпускавших потоки дыма изо рта. Так хочется оказаться этим облачком. Улететь, оставив тяжелый груз жизни, растаять где-нибудь вдалеке, отпустив грусть. Вдруг мне в руку упал тревожно-желтый листок и сразу же, даже не дав себя рассмотреть, соскользнул с моей руки в реку. Я поняла что оказалась на одном из мостов нашего города. Листик плыл по течению мглы под мостом, в которой отражались лишь уличные фонари и их свет. В моей голове даже пронеслась мимолетная мысль, что бы поступить как он. Утонуть во тьме, дабы она меня поглотила. Но, пересилив себя, я пошла дальше. Я набрела на смутно знакомую улочку. Воспоминания пронзили словно стрелы. Тут он предложил мне официально стать его девушкой. Как же мне стало противно от вида этого места. Но только мои глаза говорили о другом. Капля за каплей на щёки стекали слезы. Вдруг пошёл дождь. Черт, его же не было в прогнозе. – Девушка, – я обернулась и увидела парня в довольно старомодной одежде. Длинные волосы русого цвета были уложены в аккуратную прическу, а костюм-двойка из жилета и брюк был отглажен на совесть, – У вас что-то случилось? Он говорил с явным акцентом, но я не понимала каким. – Доверилась не тому, кому надо. – Держите букет, – он протянул мне небольшой букет из желтых цветов, – Грустная девушка с цветами выглядит более элегантно, чем без них, – выждав паузу, в которую по идее должна была говорить я, он продолжил, – вы такая красивая и одна в столь поздний час на улице. Да дождь ещё, пойдемте, у нас вроде одно место оставалось. Не знаю почему, но я пошла. Я доверилась ему. От него пахло сигаретами, но я не придавала этому значения. – Мне нужно на сцену, проведите ее в зал на то свободное место, – он говорил на русском, – Юля, ну по-дружески. Меня усадили за на место и я стала дожидаться спектакля. Вокруг было много русской речи, похоже это было организовано для тех нескольких сотен людей говорящих на русском в нашем городе. Оказалось, что это мюзикл по любимой книге Айлин, и это меня немного порадовало. Все время я сидела словно завороженная. Спецэффекты, свет, музыка, все было прекрасно. Оказывается, тот парень был актером, и играл он одну из главных ролей. Меня удивляло, что мой телефон не разрывался от звонков. Ну и хорошо. Пусть будет с ней. Как же жарко… – Как тебе спектакль? – актёр появился будто из ниоткуда. Господи, я со своими мыслями улетела куда-то не туда и проморгала окончание спектакля. – Просто волшебно…– я хотела назвать его по имени, но вовремя вспомнила что я не знаю даже его имени. – Антон, приятно познакомиться, – улыбнулся он, пока я смотрела на него, обернувшись. – Мирабель, можно просто Мира. – За тобой придут? Просто, театр уже закрывается, а ты тут сидишь… – Да, скорее всего придут, но позже… – придут, когда обнаружится что одна из комнат пустая. Антон посмотрел в окно и, увидев дождь, предложил. – Пойдём в гримерку, у нас последний показ был, много передали артистам. Там было невероятно светло, и при этом свет был тёплый. Почти все актёры были одеты свободно. Кто в толстовке, кто в футболке, а кто до сих пор во фраке. Выглядело это довольно комично. – Антон, ты где пропадал? – женщина маленького и хрупкого телосложения первая нас заметила. По сравнению с очень высоким мужчиной рядом, который был явно выше Криса, она смотрелась еще меньше. – Антон, ты – мать Тереза? – он закатил глаза и продолжил накрывать импровизированный стол. – Откуда такие выводы, Вань? – усмехнулся мой спутник. – Твоя сердобольность меня поражает! – он вскинул брови и истерически хмыкнул, – то ты котёнка с улицы забираешь и говоришь что повезешь в Россию, то ты человека приводишь. – Ой, ну простите, что не дал девушке мокнуть на улице. За ней придут, ей просто отсидеться нужно. А еще, напомню тебе, я вчера отговаривал тебя от идеи взять щенка. – Да ну тебя, – рассмеялся Ваня, – Как хоть ее зовут? – Мирабель, – Крис как-то объяснял мне некоторые простые фразы на русском и по этому я поняла, что от меня хотят, – Можно просто Мира. – Приятно познакомиться, Мирабель. Я Иван. – Настя, – откликнулась маленькая девушка. – Олег, – около меня вырос ещё один высокий человек, с ещё более длинными волосами чем у Антона, и пожал мне руку. Вскоре я знала всех их по именам. Многие знали испанский и переключились на него в разговоре со мной. – А где ты учишься? – больше всего со мной говорила Анастасия. – В гуманитарном женском интернате, – ответила я с некой гордостью. – Ого! – она очень удивилась, – Это тот в котором преподавателям нельзя даже смотреть в сторону учениц? – А откуда вы знаете? – воспоминания заставили меня закусить губу, дабы следи сново не побежали. – Новости, девочка моя, разносятся с небывалой скоростью. Вскоре в дверях появился невысокий мужчина, крепкого вида и грозного взгляда. – Зачем ты кого-то притащил? – Рома, не начинай, человеку уже нельзя помочь? – Антон протянул ему бокал. – Да и тем более она носитель языка, – сказала Настя, – мы все попрактикуемся в испанском. Вечер проходил беспечно и уже создавалось впечатление что мы знакомы, как минимум, тысячу лет. Несколько актеров со мной даже сфотографировались на память. Но Роман все так же смотрел на меня с недоверием. Уже ближе к полуночи, когда все уже были разморенные, многие стали собираться в отель. Оставалась небольшая кучка, которую я больше всего интересовала. В какой-то момент я услышала шаги в коридоре. – Мира? Антон быстро поднялся и открыл дверь гримерки, в которую вихрем влетела Айлин. – Madre dios, Мирабель, я так перепугалась! – она ощупывала меня, дабы удостовериться что я цела, – Как только Бруно нам позвонил, мы сразу с Крисом сорвались из Медельина. Мы весь город объездили, как хорошо, что ты нашлась… Крис же вошел чуть позже, но весь его взгляд говорил, что он тоже нехило перепугался. Может даже больше чем Айлин. – Бруно там себе места не находит, мечеться, проклинает себя, волосы уже себе рвать начал, – Айлин быстро тараторила, – Он нам позвонил так напуган был, говорит, ты пропала, на звонки не отвечаешь… Поехали в общежитие, а то он там совсем изведётся. – Боже, храни вас бог, за то что вы забрали ее с улицы, – Крис благодарил Антона на русском, – бог знает, что бы случилось. – Не стоит благодарности, – ответил он и повернулся ко мне, – Мира, подойди пожалуйста. Я выбралась из хватки Айлин и встала. Антон обнял меня и сказал. – Не теряйся больше, – он взял визитку со стола и вложил мне в руку, – Будешь в Санкт-Петербурге, позвони, встретимся, – я улыбнулась и обняла всех присутствующих по очереди. Мне дали ещё пару визиток и пожелали больше не теряться. Весь путь на машине Криса я провела в молчании. Почему-то мне не было жалко того кто организовал все эти поиски. Может потому, что он сделал мне больно и абсолютно этого заслуживает? Да, скорее всего да. Мы зашли в его квартиру, и меня, словно кошку, запустили первой. Он сидел на диване рядом с таблетками успокоительного, упав лицом в руки, и как только услышал мои шаги поднял безгранично печальный и виноватый взгляд на меня. – Мира… Он быстрым движением подошёл ко мне и обнял. – Я так распереживался… Мне было противны его касания и я его оттолкнула в грудь обеими руками. – Мира, это просто… – его взгляд был напуганным, а голос дрожал. – Ничего не просто! – сорвалась я. – Мира. – Не хочу тебя слышать! – Мирабель, давай поговорим. – Нам не о чем разговаривать, – из глаз потекли слёзы. – Мирабель… – Не называй меня по имени! – mi amor, останься и давай проясним… – он схватил меня за руку и я, вырвав свое запястье, отвесила ему звонкую пощечину. – Я переночую у Криса. Видеть тебя не хочу! Я глянула на него. На бледной щеке осталось красное пятно от моей руки. Мужчина невесомо прикоснулся к месту удара и непонимающе грустно посмотрел на меня. На его глазах были слёзы. Но он плакал не от пощёчины. Он плакал от вдребезги разбитого сердца.