Стань моей (наживкой)

Небо яростно взрывалось зловещими раскатами грома. Крупные капли неустанно барабанили по широким окнам. К вечеру началась гроза, порывы ветра усиливали и без того не на шутку разыгравшийся ливень. Время на часах близилось к семи часам, а мистер Вонка скрылся за дверью комнаты смежной с его рабочим кабинетом. Неизвестно где кондитер проводит времени больше, но мне казалось, что мои ожидания затянулись на целую вечность. Тишину разбавлял монотонный звук настенных часов и шипение радиоприемника. Ведущий новостей торопливо оповещал гнусавым голосом о затянувшейся грозе на весь оставшийся вечер. Прекрасно, такими темпами мы, дай бог, успеем приехать только к полуночи. — Интересно, сколько еще я мог так простоять в дверях незамеченным? Брошенной фразой кондитер будто щелкнул пальцами перед глазами, рассеивая туман, внезапно охвативший разум. В расслабленной позе мужчина стоял, прилипнув к дверному косяку и сложив руки на груди. Его вечерний образ кардинально разнился с тем, что я имею честь наблюдать ежедневно. Не было привычного вычурного фрака, что бросался в глаза размытым бордовым пятном. Лакированный цилиндр остался пылиться нетронутым на комоде. Приталенный, строгий, черный костюм сидел на нем идеально, наверняка сшитый на заказ по индивидуальным меркам. Он удачно подчеркивал все достоинства стройной мужской фигуры, перевоплощая образ кондитера из гениального безумца в породистого состоятельного бизнесмена. Тщательно уложенные на висках отросшие пряди волос открыли вид на прямой, еще не подернутый временем и морщинами лоб. Взгляд колкий, равнодушный, с пронзающими нотками прохладного высокомерия. Ухоженная мраморная кожа, белоснежная улыбка. От этого человека за версту разило дороговизной. Недосягаемый образ будто сошел в наш мир с глянцевых обложек. Казалось бы, природа наградила человека всеми благими качествами: красотой, острым умом и неизменной харизмой. Вот только у этого человека за обманчивой непроницаемой оболочкой скрывался самый большой минус, который напрочь перекрывал все вышеперечисленные преимущества — отвратительный характер. В момент настигнувшей меня мысли, что ушатом ледяной воды окатила с головы до ног, я тут же нахмурилась. Розовые очки спали, возвращая трезвый рассудок и былую холодную рассудительность. — Мы опаздываем, — резюмировала я, отводя затуманенный взгляд в сторону. — Даже не переживайте об этом, — он плавно оттолкнулся от дверной арки и неторопливым шагом направился к столу, выключая ноутбук и запирая документы в ящике вместе с почтой, — Нашего отсутствия никто и не заметит. — Зачем тогда нам вообще идти? У вас с другом плохие отношения? — Приятелем, — хмуро поправил кондитер, а потом вновь заговорил непринужденным тоном: — Нет. От чего же? На мое молчание мужчина неоднозначно хмыкнул, убирая руку в карман отглаженных брюк. Тонкий шлейф намека на то, что мое любопытство перешло все границы, я сразу уловила и умолкла, ожидая дальнейших действий. Напоследок мистер Вонка раздал служащим важные поручения на период его отсутствия. На каждую брошенную реплику они заучено кивали как бесчувственные болванчики со скучающими лицами, словно кондитер изо дня в день раздавал им одни и те же тупые задания, которые приелись им до почечных колик. Сразу вспомнился мой дотошный бывший начальник, провались он в пекло! Мистер Вонка, казалось бы, не замечал моих противоречивых эмоций на лице и, уже запирая кабинет на ключ, направился к лифту. Я медленно зашагала следом на небольших каблуках, которые, к слову, оказались достаточно устойчивыми и пока не приносили ноге никакого дискомфорта, но это лишь пока. Не стоило отрицать мысль о внезапном приступе боли. На всякий случай заранее припасла в сумочке пачку обезболивающих таблеток. Они не помогут снять боль окончательно, но способны притупить и заглушить ее на некоторое время. Одну таблетку я быстро закинула перед выходом, дабы отсрочить неминуемый приступ. Все это время в лифте над душой возвышалась тяжелая тень тишины. Кондитер прибывал в собственной пучине размышлений, полностью и с присущим ему профессионализмом игнорируя мое общество. Он и один прекрасно бы справился с поездкой, не удручая себя лишним прицепом в виде меня, но для него это особый вид изощренных пыток делать то, что его насильно вынудили. Таким образом, он нещадно демонстрировал свой явный протест на требование приятеля — взять с собой спутницу. — Куда мы приехали? — лифт плавно опускался в темный коридор, а кнопка замигала ярким красным цветом. — Подземная парковка, — сухо обронил мужчина. — Вы же не рассчитывали пойти пешком? «Не рассчитывала» — недовольно буркнула про себя, заходясь праведным гневом. — «Я вообще не рассчитывала куда-либо тащиться и целый вечер лицезреть твое напыщенное лицо!» Помещение автоматически наполнилось слепящим белым светом, стоило только переступить порог лифта. Я еле сдержалась, чтобы не присвистнуть вслух от увиденного автопарка, что предстал перед глазами. Взгляд буквально разбегался в разные стороны, блуждая по блестящим капотам, и восхищено засияли от разнообразия такого количества люксовых авто. Моя старенькая малышка наверняка стояла во дворе возле дома, покрываясь толстым слоем грязи. Подарок отца на совершеннолетие. Как выяснилось позже — от его жены. Тина при первой беременности изъявила острое желание сменить машину, а для папы каждый ее каприз превыше всего. На тот момент машина уже давно изжила себя, но для учебы и работы вполне себе неплохой вариант. Пускай сейчас она постоянно барахлила и тянула за собой бо́льшую часть зарплаты, но продавать как назло не поднималась рука. Когда Лиам стал брать ее в личное пользование, то и вовсе отказалась от затеи с продажей, учитывая интересы возлюбленного… Бывшего возлюбленного. — Мне это не показалось? — кондитер обернулся, бережно поглаживая внутренней стороной ладони по изогнутой арке черного автомобиля. — Что показалось? — То, как ваша слюна вот-вот упадет на чистый капот, — щелкнула система сигнализации, фары приветливо подмигнули, а дверь подалась вперед. «Какой наблюдательный, не прилично заглядывать людям в рот!» — продолжила я мысленную перепалку и уже отчаянно жалела, что не могу высказать это все в лицо. Посидеть за рулем такого авто я могла только во сне, а чтобы иметь в своем гараже и вовсе в несбыточных мечтах. Не воспользоваться подвернувшимся шансом было бы кощунством с моей стороны. Пропустив очередную колкую ухмылку от кондитера, я набрала больше воздуха в легкие, а затем на одном выдохе выпалила прямо в лоб: — Могу я… могу я сесть за руль? Мистер Вонка за последние несколько часов без эмоциональной терапии, решил проявить чудеса своей неподражаемой мимики. Он обернулся, останавливаясь у самой двери водительского кресла, и удивленно приподнял острую как стрела бровь. — Исключено, — не заставил себя ждать твердый ответ. — Почему? — еле скрываемая от чужих глаз досада прорезалась в горле. — Напомните сколько вам лет? — Двадцать два, — пока еще суть вопроса мне была не понятна, но я незамедлительно подчинилась в надежде, что ответ в корне поменяет его решение. — Вы от силы водите года три не больше, — задумчиво рассуждает магнат, — а у меня, между прочим, еще планы на жизнь имеются. Не хотелось бы раньше срока воспользоваться услугами наследника. — Три с половиной, вообще-то, — тихо цежу сквозь зубы. Но кому интересно слушать мои жалкие оправдания. Замечание из-за нехватки водительского опыта меня крайне задело. Не то чтобы я была уверена в своем профессионализме на все сто, но моя просьба не несла в себе никакого скрытого мотива или подоплёки, я руководствовалась горячей головой, ведомая нахлынувшими порывами восхищения. Мистер Вонка мигом остудил мой пыл, делая ставку на возложенную ответственность за наши с ним жизни, тем самым акцентируя внимание на возрасте и чрезмерной неопытности. Справедливый отказ, нечего и возразить, но от этого обида не перестает горчить острым перцем. Не теряя больше времени на пустые разговоры, кондитер удобно устроился на мягком кожаном кресле со стороны водителя, по-хозяйски настроил зеркало заднего вида и завел двигатель. Машина вздрогнула с пол-оборота, бесшумно бросая легкие вибрационные волны. Пальцы покалывало от желания провести по дорогой панели с деревянными вставками и вкраплениями драгоценных металлов. Дух захватывало от одного лишь вида. Но я не тронулась с места, лишь пристегнувшись ремнем безопасности, который магнат благополучно проигнорировал. И кто только недавно с серьезным лицом вещал о безопасности? Машина плавно выскользнула из тоннеля подземной автостоянки и выехала за ворота, сливаясь с интенсивным городским потоком. Выезд оказался где-то сзади, будто город вырос из-под земли прямо на глазах. При этом главные ворота фабрики остались непоколебимы, как и прежде. В салоне тихо заговорил тот самый ведущий новостей из кабинетного радиоприемника. Еще одна замеченная мной особенность магната намеренно не слушать по радио музыку. Исключительно полезные информационные каналы. От этого расслабиться совершенно не выходит, будто кто-то третий прячется в салоне и подсушивает каждое наше слов. В кармане мужских брюк громко заиграла стандартная и до ужаса скучная мелодия звонка. Остановившись на светофоре, он выудил из кармана телефон и, поморщившись, поспешно принял вызов. — Да? — оказывается, наш цербер умеет в маленькой степени проявить великодушие и смягчить тон как минимум до стадии вежливости и дружелюбия. Светофор на перекрестке загорелся зеленым, и кондитеру ничего не оставалось кроме как поставить звонок на громкую свиязь. — Вильям, святые черти! — громыхнул веселый мужской голос из динамика. — Где тебя носит? Ты вообще на часы не смотришь? — Угадал. Они ради красоты и поддержки имиджа, — иронизирует магнат, шутливо закатывая глаза. — Ты уже как час должен быть на месте, — упрек со стороны незнакомца адресованный магнату развеселил меня, тут же поднимая настроение с глубокого дна. — Скоро буду, — больше не церемонясь, ответил мужчина и сбросил вызов. На экране блокировки появилась стандартная унылая анимация дождливой погоды вместо заставки или каких-либо семейных фото. — Вы же говорили, что ваше отсутствие никто не заметит, — подначиваю водителя, который и так напряжен от пробок и сильной непогоды. Дождь беспощадно выстроил перед собой стены, которые так или иначе мешали в полной мере разглядеть дорогу. — Полагаю, я слегка недооценил свою значимость на этом мероприятии, — мужчина явно напрягся еще сильнее. Ему не льстило внимание друга, более того магнат пытался изо всех сил не потерять самообладание сфокусировав все внимание на дороге. Слегка! Да по голосу незнакомца создавалось впечатление, что кроме кондитера он никого больше и не жаждал увидеть из гостей. — Как зовут вашего приятеля? — молчание в пробке на городской дороге являлось для меня тем еще испытанием на прочность, которое я с трудом могла вынести. Это не значит, что я не могу держать язык за зубами или болтаю без умолка как сорока, стоит только дать малейший повод. Когда волнение достигает своего апогея мне срочно нужно что-то говорить, а самое главное с кем-то, и не важно, будь то лучшая подруга или ворчливый и нелюдимый миллиардер магнат. Компания любая подойдет, лишь бы не стояла тишина, жадно и с аппетитом пожирающая мои нервы. — Маркус Ромберг, — удовлетворяют мое любопытство. На лице отразилось немое удивление, которое не укрылось от пронзительных глаз. — Немецкие корни, — нехотя поясняет кондитер, умело выкручивая руль автомобиля, отчего на мужских ладонях напряженно проступили узелки вен. Коротко кивнула, принимая информацию к сведению. — А невеста? — не унимаюсь я, бесстыдно прощупывая границы дозволенного. Словно на минном поле, осторожно ступая на холодную пропитанную влагой землю. Вот оно! Сжатые до белых костяшек пальцы застыли на руле мертвой хваткой, а взгляд заметно заострился, покрываясь коркой льда. Сдернута старая болячка, что кровоточила слишком долго, прежде чем начать заживать, и вот теперь я опрометчиво осмелилась сковырнуть ее, выпуская наружу чужой гнев. — Виктория, — рвано выдохнул магнат, не сводя глаз с бампера впереди стоящей машины. — Виктория Обер. — А еще… — Я думаю достаточно на сегодня информации, вам так не кажется? — жестко оборвал магнат очередной словесный понос. Злится, видно невооруженным взглядом. Мою затею в очередной раз разговорить мистера Вонку никто не оценил по достоинству. Прилипнув лбом к окну, я всю оставшуюся дорогу клевала носом от недосыпа и время от времени, когда сон прерывался раскатами раннего летнего грома, вздрагивала, провожая скучающим взглядом витрины магазинов и фасады унылых домов с потрескавшейся штукатуркой. Клаксоны автомобилей взрывали городскую суету фоновым повседневным шумом. От постоянного заточения на фабрике в неизменном обществе архивных папок я уже позабыла, что значит свобода. Оказавшись вне стен золотой клетки, я будто до смерти не могла надышаться жарким июльским воздухом с витающим вокруг запахом мокрого асфальта и свежевымытой листвы. Мне было мало. Нечем дышать, нечем наполнить легкие, нечем восполнить пустоту.

***

Окончательно проснулась я уже на въезде во двор. Громадная частная территория с садовыми деревьями, высокими беседками и даже небольшим прудом, что расположился неподалеку от дерева с подвесными качелями. Путь к побережью выстилали лесные витиеватые тропинки, уходящие вглубь зарослей. Цветочные арки усеивали каждый сантиметр чужих владений в преддверии большого праздника. Восторженное «Вау!» должно было сорваться с губ в тот самый момент, когда машина плавно пришвартовалась у огромного особняка. Бегло насчитала четыре этажа, не включая в список подвалы или кладовые помещения, если таковые имелись. Фасад здания сотрясал своей неповторимой величественностью и красотой современной архитектуры. — Это его дом? — просипела я, пытаясь разглядеть каждую деталь и каждый выступ, отчего мигом закружилась голова. — Нет, — ответ магната убил, — гостевая резиденция. Челюсть грозилась безвозвратно отпасть. — Добрый вечер, господин, — перед глазами незаметно вырос мужчина. В строгом деловом костюме и до блеска начищенных туфлях. — Прошу Вас. Он отступил в сторону, раскрывая над нами широкий черный зонт, и сопровождая к главному входу. Зал для приема встретил тихой музыкой и звонкими женскими голосами. Перезвон бокалов лился из каждого угла. Повсюду словно тени сновали официанты, услужливо разнося бокалы гостям и подносы, битком заставленные закусками. Круговые пластины люстр угрожающе нависли с зеркального потолка, щедро разливая яркий свет. Дорогой, пропитанный и сквозящий терпким, элитным парфюмом светский прием. — Вильям! — от стола с эффектным каскадом шампанского послышался оклик. — Я тут уже со скуки умираю! Где тебя носит? — Это же твоя помолвка, Марк, — удивился кондитер, принимая крепкое мужское рукопожатие. — Сам это затеял, а теперь жалуешься и ноешь? — Разве друзья не познаются в беде? — насмешливо хмурится мужчина. — Да и потом, это было желание Виктории. Ты знаешь, я терпеть не могу этот официоз. Тошнит. «Друзья» — пытливо пульсирует в висках. «Приятель» — неоспоримый вердикт магната. Мистер Ромберг, судя по всему, не до конца осознает положение дел. Пока один считает кондитера своим другом, то второй упрямо этот факт отрицает, выставляя на пьедестале свои партнерские отношения выше каких-либо других чувств. Маркус не оправдал моих ожиданий. Мужчина оказался гораздо лучше, чем на портрете, который от снедаемого любопытства создал в голове мой мозг. Я представляла кого-то вроде кондитера. Слегка мрачноватого вечно напряженного и недоверчивого человека, его собрата, целостную копию. К счастью, мои ожидания разбились о стену действительности, и впервые за всю свою жизнь меня это ничуть не огорчило. — Какая прекрасная леди, познакомишь нас? — лицо озарила приветливая улыбка, являя взору глубокие ямочки на щеках. В уголках зеленых, болотистых глаз засели короткие сгибы морщинок. Темные волосы в беспорядке забавно завивались полукольцами на концах. — Селена Пирс, — из уст магната собственное имя слышится непривычно. Лаконично, холодно, безучастно. — Участница конкурса? — прищурился он. — Если можно так сказать, — брякнула быстрее, чем подумала, больно прикусывая язык. Кондитер хмуро скосил взгляд. — Вы очаровательны, Селена, — мужские губы широко растянулись в очередной улыбке. — Я Маркус, но для вас просто Марк, — как и говорил магнат, немецкие корни у мистера Ромберга преобладали. Было заметно по акценту и ломаному произношению слов. Мужчина торжественно вручил мне бокал шампанского, и сошелся с ним звонким стуком хрусталя, провозглашая тост: — За приятное знакомство и встречу! Кондитер, опасливо затихший по правую руку, самостоятельно взял фужер и залпом осушил содержимое, пропуская тост приятеля мимо ушей. — Куда ты так торопишься? — рассмеялся Марк, наблюдая за тем как его друг ставит пустой фужер обратно и у́шло тянется к следующему, — Я же опоздал, — горячо отзывается магнат, торопливо пригубив уже второй по счету. — Мне причитаются штрафные. Маркус расхохотался, ничуть не стесняясь публики, и призывно покивал головой, подавая отчетливый знак мне, чтобы не отставала от остальных. Я отпивала осторожно, зная, что алкоголь пагубно влияет на мое состояние. Только попробуй перепить лишнего, как ноздри беспощадно защекочет, и начнешь громко чихать, не переставая до самого утра, пока из крови не выветрится весь градус до последней капли. — Марк! Там твой отец приехал. Встретишь? Приятный женский голос разливался тягучей патокой. Низкие чарующие нотки крепко обволакивали в плотный кокон. Женский силуэт появился перед глазами как сказочный мираж. Она словно героиня шаблонного женского романа напичканного всевозможными для этого жанра клише. Помню, что мистер Вонка запретил встречаться с ней взглядом, но я не смогла удержаться. Никто бы не смог. Только сейчас до меня начало запоздало доходить, что магнат просил о невозможном. Женщина по годам заметно старше меня, но возраст никак ее не портил. Ухоженный, платиновый блонд украшал ровно выстриженное каре чуть выше острых плеч. Кожа гладкая блестящая с явным оттенком бронзового загара. Приподнятые к уголкам глаз прямые брови нагружали женский взгляд излишней строгостью. Разрез глаз лисий, с легким настороженным прищуром. В сапфировых радужках бушевал суровый ледовитый океан. Выразительный изгиб алых губ дернулся и, словно делая одолжение, приподнялся в подобии улыбки. Один взмах темных ресниц, и вот уже ее зрачки сами нашли меня, гипнотизируя и вскрывая все внутренние замки под которыми пылятся самые сокровенные тайны. — Виктория, — подтвердила незнакомка мои догадки. — Очень приятно. Рада знакомству. — Селена, — спохватилась я. — Взаимно. Изящные пальчики показательно одернули лямки платья на плечах и, вздернув подбородок, Виктория быстро утратила ко мне интерес, направляя его на мистера Вонку. — Привет, — ее глаза алчно вспыхнули. — Давно не виделись, Вильям. Как поживаешь? — Здравствуй, — от магната за версту разило ледяным официозом. — Поздравляю с помолвкой. Мистер Вонка нарочно оставил ее вопросы без ответов, озвучивая через силу лишь скупое поздравление. — Я очень рада нашей встрече, — не сдавалась Виктория, игриво наклонив голову вбок, и покручивая между пальцев тонкую ножку фужера. Взгляд бросала лукавый, исподлобья. Остро наточенные ноготки раздражительно барабанили по хрусталю. — Разве тебе не нужно встречать будущего тестя вместе с женихом? — он произнес это с таким безразличием, что мисс Обер наверняка змеиной кожей почувствовала собственную навязчивость. — Марк справится и без моего участия, — недовольно причмокнув губами, она вновь обратила внимание на меня. — Твоя девушка? — Невеста, — нагло солгал магнат, не теряя серьезности лица. — Она участница конкурса. — Ах да, я наслышана, — нараспев протянула блондинка. — Ну и навел же ты шума в очередной раз. — Что ж, приятно было поболтать, — по насмешливой с толикой презрения мужской интонации стало ясно — неприятно. Ничуть. — Еще увидимся, — «не приведи господь» — говорил за магната внутренний голос. — Уже уходишь? — мисс Обер предприняла последнюю решающую попытку. — Столько лет прошло, Вильям. Ты не хочешь даже спросить как у меня дела? — А должен хотеть? — не остался в долгу кондитер. Виктория затихла, насупив и так до безобразия хмурые брови. Если внешне женщина стоически и без всяких колебаний сносила неприкрытое хамство мистера Вонки, то внутри бушевали северные ветра, срывая хлипкие крыши домов и врываясь метелью в открытые окна. В зале приглушили свет, музыканты на подиуме исполняли приятную на слух, плавную мелодию, вынуждая парочек выйти в центр для медленного танца. — Я обещал Селене танец, — вдруг заговорил мистера Вонка. — С вашего позволения, мисс Обер, я приступлю к исполнению своего обещания. Привык держать свое слово. Не дожидаясь ответа, мужчина ловко уцепился за мой локоть и увлек в середину зала, сливаясь с толпой кружащихся в танце пар. Широкая ладонь легла на талию, едва касаясь ткани блузки. Длинные пальцы неловко переплелись с моими, покалывая электрическими разрядами. Мужчина значительно опережал меня в росте, слегла наклонившись вперед, зарываясь носом в висок и опаляя ухо размеренным, глубоким до щекотки дыханием. Внезапная близость застала врасплох, вынудила оцепенеть и пропустить несколько ритмичных ударов сердца, что с наплывом волнения отбивались барабанами в ушах. Тело одеревенело, не в силах исполнить даже простой медленный танец, и ногу так не к спеху свело острой судорогой. — Вы наступаете мне на ноги, — вкрадчивый горячий шепот зашевелил короткие волоски на висках. — Простите, — постаралась отвести ногу в сторону, крепче цепляясь за плечо магната. Последний раз медленный танец имел место быть в моей жизни на школьном выпускном. Тогда мы все от неопытности отдавили друг другу ноги, но остались довольны собой. Не стоило забывать, что сейчас я не на выпускном. Мой партнер далеко не мальчишка старшеклассник, а взрослый состоявшийся человек, имеющий за плечами огромный жизненный опыт и увесистое денежное состояние. Уши предательски заалели, загорелись огнем. Шея покрылась уродливыми красными пятнами. «Что это еще за сумбурные мысли?» — хлестко одернула себя. — «Соберись!» — для пущего воспитательного эффекта не хватало только звонкой оплеухи. Время скоротечно пробежало по стрелкам часов, завершая праздничный вечер. Кондитер охотно поддерживал беседу со старыми общими знакомыми Маркуса и самим женихом, что неустанно шутил несколько часов подряд сломленный коварным градусом алкоголя. Я по привычке чувствовала себя не в своей тарелке, в бессилии переступая с ноги на ногу возле мистера Вонки. На меня не обращали никакого внимания. Казалось, будто здесь общество восприняло меня как некий атрибут, приставленный для украшения к кондитеру, не имеющий чувств, голоса и собственного разума. Надо отдать должное мистеру Ромбергу, который не забывал про гостей и с лихвой подливал мне шампанского, изредка интересуясь самочувствием. Иной раз он старался поднять мне настроение интересными байками из студенческой жизни или рассказать старый и заезженный временем анекдот. Простота и доброжелательность хозяина расслабила меня окончательно, заставляя сдаться в плен его обаянию и незамысловатому чувству юмора. Рядом с ним не чувствуешь себя скованной в кандалы общественного мнения и всесторонней критики. Примечательно, что мисс Обер все это время находилась чуть дальше в истинно женском кругу, образуя ядовитый змеиный клубок, в который я не рискнула сунуться. — Мистер Вонка, — прошипела я, уличив момент, когда магнат, наконец, отвлечется от очередной высокоинтеллектуальной беседы. — Почему мы пьем вместе? Вы тянетесь уже… Я даже сбилась со счета бокалов, которые вы в себя опрокинули! — Выражайтесь яснее. — Кто сядет за руль? Так яснее, или лучше на пальцах показать? — кондитер иронию не оценил, продолжая сверлить меня долгим стеклянным взглядом. — За руль? — он натянуто улыбнулся, оборачиваясь на Марка. — Сегодня, полагаю, он нас никуда не отпустит. Недаром это здание называется гостевой резиденцией. — Селена, дорогуша, — блаженно расплылся порядком захмелевший Марк, — для всех гостей предусмотрены комнаты. Вам не нужно никуда ехать. На ночь останетесь здесь, а завтра уедете. Нет! — Не стоит волноваться, мисс Пирс, — безошибочно уловив в глазах замешательство, поторопился развеять мои страхи кондитер. — Я с удовольствием посплю на диване. И ведь не солгал. По приходу в просторные апартаменты с широкой кроватью и довольно вместительным диваном, мистер Вонка и правда расположился на нем, в то время как я вышла на открытый балкон, вдыхая влажный ночной воздух после долгой грозы. Вдали замерли навесы черных туч, постепенно оставляющих город наедине с собой. Последние гости рассасывались по комнатам, и главный зал на первом этаже стремительно опустел. Хлопок двери за спиной оповестил об уходе навязанного соседа. Ушел, оставляя меня в полном одиночестве. Может это и к лучшему. Одной будет гораздо комфортнее, нежели в противоречивой компании магната. Через четверть часа нога жутко заныла, разразившись пульсирующими болевыми волнами. Терпеть не было сил, и стиснув зубы я отчаянно оглядывала комнату в поисках графина или хотя бы стакана воды, но ни того ни другого не было. Таблетки запить нечем. Босиком поплелась на первый этаж вниз по парадной лестнице, пока не очутилась в приятном полумраке. От распахнутой веранды тянуло липким холодом. Шагу дальше ступить не успела. Чужая рука вынырнула из-под лестничного марша и стальной хваткой утащила следом. Я не пискнула, даже звука не издала, сжавшись под ступенями высокого строения. — Мхм… Мужская ладонь властно зажала открывшийся в грязных ругательствах рот, теснее прижимая затылок к стене. Мужское колено бесцеремонно вклинилось между ног, полностью лишая возможности пошевелиться. Руки безвольно пригвоздили над головой. Болтаясь в чужих объятиях умирающим журавлем, я старательно перебирала в голове весь свой нецензурный словарный запас. Разгоряченная кожа, сбивчивое, прерывистое дыхание и накаленный до предела воздух кружил голову, подкашивал ватные колени. Едва привыкшие к темноте глаза безошибочно смогли распознать знакомые очертания лица. Кондитер прислонил палец к губам, призывая к молчанию, и только после этого отпустил руки, пресекая поток яростной брани из моего рта, который вот-вот был на подходе. Аметистовый взгляд остекленел, с блестящей поволокой зрачки расширились, прожигая во мне глубокую дыру. Ворот на белой, смятой рубашке распахнут, и мой взгляд развязно скользнул вниз на светлые, выступающие сквозь тонкую ткань ключицы. С открытой шеи свисал узелок тонкой цепочки, и холодный металл касался раскрасневшейся от жара щеки. С веранды доносись приглушенные ночными сумерками голоса. Затаив дыхание, мы замерли, неподвижно и внимательно вслушиваясь в детали откровенного разговора, явно не предназначенного для чужих ушей.