Стань моей (наживкой)

— Ну и как все прошло? — ушей настиг хриплый голос мистера Ромберга. Он закурил, блаженно выпуская ядовитые дымные кольца. — Паршиво, — если бы я не стояла, прижатая к стенке под парадной лестницей, то готова была бы поклясться, что блондинка скривила алые губы в самодовольной ухмылке. — А чего ты ожидала? — собеседник щедро подваливал масло в огонь. — Десять лет уже прошло. Надеялась, он кинется тебе в ноги и будет как раньше признаваться в любви? — Нет. Естественно, я так не думала, но… — Но? — уверена, что мужчина вопросительно вздернул бровь, делая очередную глубокую затяжку никотина. — Он вообще не смотрит в мою сторону, — сокрушалась женщина, вцепившись руками в холодные перила. Ногти оставили глубокие борозды. — Можно подумать, что я какая-то грязь из-под ботинок! — Какое точное сравнение, — усмехнулся Маркус. —Притащил с собой какую-то малолетнюю девчонку, — в тишине щелкнуло колесо зажигалки, и Виктория сделала первую нервную затяжку. — Нет, ты видел ее? Вообще не его типаж! Посредственность, ничего особенного. Быстро ему надоест. — Себя успокаиваешь? — не переставал потешаться Марк. — Это я попросил его не приходить одному. Можешь закидать меня тапками. И мне Селена очень даже понравилась. Приятная воспитанная, молодая девушка, не обделенная красотой и умом. Хорошая партия. — Ты попросил? — закипала мисс Обер. — У нас был с тобой уговор, или тебе твое пойло отшибло последние мозги? — Я помню про уговор, но не забывай, что Вильям мой друг, и я не позволю тебе снова его сломать, — с неприкрытой злобой ответил Маркус. — Ха, он вспомнил о дружбе, посмотрите на него какой благодетель, повесил себе нимб над головой и вообразил себя святошей, — колючая издевка, насквозь пропахнувшая табаком, так и сочилась на губах. На короткое мгновение Виктория замолчала, но лишь для того, чтобы перевести учащенное дыхание и успокоить вздернутые нервные струны. — Если ты будешь путать мне карты, то я не смогу выполнить свою часть уговора, ты помнишь? Может мне рассказать твоему другу, твой маленький и безобидный секрет? — Не для того я сегодня разыгрывал весь этот спектакль с помолвкой, — до свистящего шипения понизил голос брюнет. — Но я до сих пор не в восторге от твоих планов. Зачем ты здесь? Разве в Марселе у тебя была плохая жизнь? Почему бы тебе не уехать обратно? — Я не спрашивала твоего мнения, — осадила Виктория. — Просто делай то, о чем я тебя прошу. Моя жизнь в Марселе тебя не касается. — Тебя послушать так я вообще должен уйти с дороги и дать тебе полный карт-бланш, — возражал фальшивый жених. — Жизнь Вильяма касается и меня тоже, — настаивал он. — Ты не видела, как он собирал себя по частям все эти десять лет, а я видел, и наблюдать это снова у меня нет никакого желания… Договорить мистеру Ромбергу не дали. Кондитер гневно отпрянул от стены, освобождая меня от захвата крепких, но на вид обманчиво тонких пальцев. Предсказать действие разъяренного мужчины — непосильная задача даже для меня. Он не тот человек, мысли которого легко можно счесть по лицу, настроению или скупым движениям. Взгляд зачастую не выражал ничего кроме безразличия и холодного равнодушия. Злость и то выражалась за счет поджатых в тугую линию губ и нахмуренных у переносицы бровей. Лиама в этом плане было куда проще раскусить. Слабый, бесхребетный, не имеющий силы воли и неоднократно шедший на поводу у собственных эмоций и пагубных привычек. Он не имел тормозов, не мог держать под контролем патовую ситуацию, которая не входила в его планы. С мистером Вонкой все иначе. Не так как я привыкла действовать с импульсивным и прямолинейным парнем. Его гнев не показательный, он опасный до невозмутимого спокойствия. Подолгу дремлет, выжидая своего момента, подобно спящему вулкану. Молчаливо и безобидно дымится, перед тем, как резко извергнуть раскаленную массу лавы, нещадно уничтожающую все живое на своем пути. Именно сейчас в глазах человека напротив плескалась лава: неистово, дико, строптиво. Алкоголь знатно ударил молотом по носу. Переносицу противно защекотало внутри, зазнобило, прежде чем я успела спохватиться и хотя бы зажать нос рукой, по залу пронеслось протяжное и громкое — «Пчхи!!!» Магнат сориентировался молниеносно. Одна рука вновь припала к губам, поглощая в себя следующий громкий выпад, в то время как вторая свободная ладонь без колебаний опрокинула башню из бокалов, что возвышалась несколькими ярусами на сервировочной тележке. Тележку персонал предусмотрительно оставили в стороне под лестницей, чтобы не дай бог какой-нибудь бестолковый зевака не налетел на нее по дороге. Как выяснилось — фатальная ошибка. Башню опрокинул вовсе не тот человек, на которого изначально был расчет. Такого исхода не прогнозировал никто. Хрупкие фужеры водопадом посыпались вниз один за другим. Звук битого хрусталя многократным эхом отдавался от стен просторного зала. Шум буквально заполнил весь первый этаж резиденции. — Бегом! — бросил магнат, цепко обвивая пальцами запястья. Быстро перебирая ногами, я едва успевала за темпом мужчины. Кровь циркулировала, разгоняла по телу импульсы нестерпимого жара. Одно только касание горячих пальцев к запястью отозвалось болезненным, томительным покалыванием. Это какое-то безумие на грани неоправданного риска. Мужчина прекрасно ориентировался в стенах резиденции. Движения четкие, выверенные, словно он проворачивал этот трюк уже далеко не в первый раз. Пока персонал сбегался на звук своих битых надежд и многочасовых трудов, мы миновали лестницу и скрылись за углом, выискивая нужную дверь. Но и здесь чутье кондитера не подвело — мужчина безошибочно отсчитал номера по порядку и, без всякого сомнения, толкнул нужную дверь, вваливаясь на ходу в пустую комнату. Я ввалилась следом, больно ткнувшись еще не до конца зажившим носом в широкую спину. В комнате повисло неловкое молчание. Дыхание тяжело приходило в норму, и когда адреналин сбавил обороты в крови, я почувствовала, как ногу сводит знакомым спазмом судороги. Устало проковыляла к креслу у камина и плюхнулась на мягкий плед, без стеснения поджимая под себя колено, как привыкла делать дома, когда таблетки неожиданно заканчивались. Магнат расположился в кресле напротив, небрежно укладывая руки на подлокотники. Взгляд опустошенный, безучастный остановился на каменном выступе камина, просверливая в нем глубокое отверстие. Темные волосы в беспорядке, при свете желтых ламп окрасились благородным вишневым отливом. Пальцы против воли сжали подлокотники до побелевших костяшек. Кровь прилила к впалым скулам, впервые окрашивая бледное мужское лицо едва порозовевшим румянцем. — Кто бы мог подумать, что Вы так быстро бегаете — разрывая цепь молчания, я обратила пристальный взгляд на магната. — Но еще меньше я могла подумать о том, что Вы еще и нагло подслушиваете. — Вынужденная мера, — горькая усмешка скривила губы излюбленным ответом. — Выходит вся эта помолвка просто фарс? Они же не пара на самом деле, так что ли получается? — вопросы только и ждали своего часа, чтобы посыпаться как из рога изобилия. Ничего не могу поделать с этой порочной частью своей натуры. Но любопытство не порок — так считал наш главный следователь, допрашивая и подозреваемых во время работы, и своих подчиненных на досуге. Он преуспевал не только в должности главного следователя, но и в звании главного сплетника нашего управления. Как вспомню, так вздрогну при виде морщинистого смуглого лица, с бесконечной мерзкой ухмылкой и круглыми выпуклыми глазницами. Бесчисленные сальные намеки о скором декрете и совместной жизни с Лиамом так и вовсе тошно вспоминать. — Туго же до Вас доходит, мисс Пирс, — он склонил голову на бок, с интересом взирая на меня и подперев рукой острый подбородок. — Вы точно работали помощником следователя? — Сомневаетесь? — Теперь слово «бывший» помощник следователя в личном деле заиграло для меня новыми красками, — магнат бросался щедрой горстью колкостей но лишь от того что сам был на взводе. Подкравшееся напряжение после услышанного разговора парализовало мышцы, развязало злой язык. — К вашему сведению, моя работа не заключалась в том, чтобы повсюду таскаться за начальством и участвовать в расследовании дел, — сам того не ведая магнат неосознанно возродил росток глубокой обиды и горьких воспоминаний. — Перед Вами обычная офисная крыса. Входящая и исходящая корреспонденция, ведение архива, прошивка и регистрация дел, отчетности, глупые поручения шефа и все такое прочее, — показательно загибаю пальцы. — То есть, секретарь на побегушках, я правильно понял? — Как будет угодно, — меня ничуть не волнует его беспристрастное мнение. Каким бы оно ни было — имеет право на свое существование. — Главное, что мне за нее платили деньги. — Платят за любую работу, — тем временем продолжал он, — вот только выбрать свое место — это наш удел. — Хах, выбрать, — кривоватая усмешка изуродовала лицо затаенной горечью. — Люди часто лишены выбора, потому что их мнения никто не спрашивает, или же от безысходности. — Безысходность, — нараспев вторит магнат и тишину разрывает низкий, бархатный смешок, пропитанный едкой иронией. — Это слово используют в обиходе только слабаки. — А если я скажу, что меня все устраивало, то уже не буду казаться слабой в Ваших глазах? — щеки вспыхнули подступившим жаром. В венах забурлила злость. — Если бы всё устраивало, то Вы бы не сидели здесь связанная по рукам моим договором, — имей кондитер животную ипостась, то сейчас лицо озарил бы поистине звериный оскал. — Так меня и сейчас все устраивает. Главное, что платят деньги и не малые, — казалось, переспорить этого упрямца невозможно и разговаривать просто невыносимо для нервной системы. — Стало быть, выбор все-таки есть? — переиграл, но не уничтожил. Однако, пристальный немигающий взгляд словно выбрал свою цель и не сулил ничего хорошего. — Сомнительный. — Но все-таки есть. Упрямства ему не занимать. Будто маленькие, ничего не значащие победы в словесных перепалках для магната особый сорт удовольствия. Пускай, не стану лишать взрослого ребенка такого развлечения. — У Вас кровь. Взгляд его упал на сжатую от холода ступню. Пробежавшись по острым осколкам босиком не мудрено, что один из них самый крохотный и коварный застрял под кожей, пустив тонкую струйку крови. Выудив из кармана брюк излюбленный платок с ухмыляющейся кошачьей мордочкой, тщательно принялась за кровавые подтеки. Мужчина замер в нескольких сантиметрах от меня и наклонившись еще ближе, схватил за запястье. Мягкие подушечки чужих пальцев обвили дрожащую обессиленную ладонь. — Откуда это у Вас? — кондитер коротко кивнул на окровавленный платок. Недоуменно покосившись на старый кусок ткани, и подивившись замешательству мистера Вонки, я выдернула руку из крепкого бесцеремонного захвата, где теперь красовалось розовеющее кольцо вокруг запястья. — В детстве подарили, — хмуро отозвалась. — А Вам какое дело? Мужчина не ответил, заворожено разглядывая черную кошачью мордочку, а затем неторопливо обвел большим пальцем выступающий рисунок и две угловатые буквы «л» на обратной стороне платка, вышитые гладкими темными нитками. Магната не смущали свежие кровавые следы, багровыми пятнами въевшиеся в ткань и тот даже не скривился, брезгливо не сморщил нос. — Все нормально? — я уже было намеревалась щелкнуть пальцами перед глазами магната, чтобы тот, наконец, отмер, но обошлось. Он сам часто заморгал и поспешно всучил платок обратно. — Просто кое-что вспомнилось, — развернувшись на пятках, он прошел к комоду, по-хозяйски перебирая содержимое ящика. Через пару минут тщательных поисков, на журнальный столик приземлился маленький деревянный сундучок. — Здесь аптечка, обработайте рану, а я схожу за водой. Уже поздней ночью боль в ноге оставила меня, навевая на тело приятную расслабленность и внезапную сонливость. Терпкое ощущение недосказанности и подлого обмана густым зловонным дымом витало в воздухе. Пазл в голове не складывался, как бы я не пыталась ходить вокруг да около и гадать на вымышленной кофейной гуще — все тщетно. Размышления так и витали вокруг нескончаемых тайн, что плотным коконом взгромоздились над головой магната. Мужчина то ли из-за несгибаемого упрямства, то ли из-за глупой гордости не желал делиться собственными наблюдениями, что еще больше вводило в заблуждение. Возможно, просто не считал нужным посвящать меня подробности своей личной жизни и это вполне предсказуемо. Вот только пока мы работаем вместе и связаны договором, разве не в его интересах раскрывать мне хотя бы крохи тех подробностей, которые вряд ли бы могли навредить его репутации. Я бы смогла глубже проникнуться своей миссией и как можно скорее избавиться от обязательств, сковывающих меня по рукам и ногам. Все бы разом получили что хотели. Я — деньги, а он — спокойствие среди близкого окружения. Ликвидировать неуловимого преследователя сложная задача, но еще сложнее пытаться провернуть операцию в одиночку. Но и обнажить зачерствевшую душу проходимой девчонке, которая почти вдвое младше, такая же непосильная задача для хозяина фабрики. Будто тайком заглянув в мои мысли, магнат принес в комнату желанный графин с водой и два стакана. Сам не притронулся, утроившись у камина с телефоном в руке. Наконец добравшись до таблеток, я проглотила сразу несколько, блаженно запивая полным стаканом воды. Затаившийся у камина кондитер вдруг покосился, наблюдая за всеми проделанными мной манипуляциями, но не проявил интереса, лишь сильнее нахмурив ломкие брови. Хрупкий диалог между нами не клеился и комнату накрыл плотный полог тишины. На новом месте мне всегда спалось плохо и сегодняшний случай, увы, не стал исключением. Я ворочалась, изнывая от напавшей бессонницы и сминая белые хрустящие простыни. Ближе к рассвету меня убаюкал звук стекла и отборная женская брань, доносившаяся через тонкие стены с первого этажа резиденции, где несколько часов подряд весь персонал убирал последствия нашего погрома.

***

Утром обнаружила себя в гордом одиночестве, распластавшись на широкой кровати и сладко притянув две подушки под голову. Неплохое начало дня и даже скорбной физиономии магната не оказалось поблизости. Ничто не могло испоганить трепетность ленивого пробуждения… — Долго еще Вы будете валяться? — достаточно не любезно изрек кондитер, от голоса которого промаршировали колючие мурашки Кажется, я слегка поторопилась с выводами. Мужчина вышагивал со стороны балкона, откуда ласково тянуло солоноватой дождливой прохладой. Он угрюмо потирал затылок, лицо серое, мрачнее вчерашней грозовой тучи. На свой страх и риск смею предположить, что кому-то сегодня паршиво спалось на диване, если вообще спалось. Но вслух произносить смелости не хватило, улавливая растущее недовольство сквозь набитый взрывным порохом воздух. Не стану лезть в глаза со своими глупыми размышлениями. — И Вам доброго утра, — будничное пожелание отлетело от стен совсем не в будничном тоне. Скорее в поминально-траурном. Распаляющий до липкой дрожи вопрос «как спалось?» вовремя пропустила через мысленный фильтр, не давая тому опрометчиво сорваться с языка. — Через десять минут будут подавать поздний завтрак, — от менторского тона я невольно поежилась. — Собирайтесь побыстрее, я не намерен торчать тут до обеда. У меня куча дел скопилось на фабрике. «Подождет Ваша куча! От работы кони дохнут!» — гневно съязвила в сердцах в очередной раз уповая на обостренное чувство самосохранения. Работает безотказно, но временами лагает, что в принципе не критично. Время на часах стояло отнюдь не утреннее. До упомянутого магнатом обеда оставалось чуть больше часа и многие гости уже разъехались по домам, отчего резиденция заметно опустела. Сердце по-прежнему щемило в томительном волнении и шаги до боли тяжелые, как гири, волочились по плюшевым пружинистым коврам. Голова через край налилась свинцом, будто распухла, разрослась от назойливого роя мыслей, досаждавших мне прошлой ночью. Тревога вновь усиливалась, клокотала и сотрясала последние нервные клетки, когда оказавшись за столом на открытой веранде попала под прицел скользкого и от того не менее любопытного взгляда мисс Обер. — О, признаюсь, мы уже не рассчитывали на ваше пробуждение, Селена, — Виктория намеревалась пошутить, но издёвка вышла настолько очевидной для других и нескрываемой, что не осталось никаких сомнений — она не шутила. — В самом деле? А я так рассчитывала поспать подольше, но сами понимаете, Вильям не дал, — не случайная двусмысленность слов повлекла за собой лукавую улыбку мистера Ромберга, что до этого момента совершенно безучастно наслаждался горячим кофе. — Ви-и-ль-я-ям, — распелся звонким соловьем хозяин резиденции. — А я и не знал, что ты… — Марк! — до кондитера молниеносно дошли намерения друга ляпнуть очередную глупость и он, спохватившись, решил тут же пресечь дружеский порыв. Глаза его не наполнились разящей сталью или бесстрастным равнодушием как по обыкновению бывает при наших недолгих стычках. Только желваки напряглись, обрели острые угловатые очертания. — Ну что ты все Марк да Марк, — фыркает мужчина. — Я, между прочим, ничего такого и не хотел сказать. — Я ему слово, а он мне — десять, — упрямо бормочет магнат, подливая в чашку сливок из фарфорового кувшинчика. Принимая в дальнейшем вальяжную расслабленную позу, откидываясь на мягкой широкой спинке стула, кондитер не потрудился всего отрицать, словно сказанное мною сгоряча пару мгновений назад действительно приняли за чистую монету. Виктория не спускала с него глаз, а после недавней провокации и вовсе ощетинилась, гордо приосанившись за столом. Всем своим естеством выказывая оскорбление и стойкую с приторным шлейфом обиду. Мисс Обер запоздало осознала, что враждебность, с которой она беспощадно набросилась, едва ли я очутилась за столом, вышла для нее боком. — Вильям, как идут дела на фабрике? — Виктория, как ни в чем не бывало, расплылась в фальшивых любезностях, обнажая в улыбке белозубый рот. Блондинка не нашла ничего лучше, чем игнорировать мое дальнейшее присутствие. Но мистер Вонка такой же паршивый собеседник, как и я — следователь, поэтому избавившись от диалога со мной, она обрекала себя на худший исход. Мистер Вонка не притронуться к посуде, что источала прекрасный аромат любимого мною утреннего напитка. Ответ застрял где-то на полпути, а возможно разбился о стену явного недоверия и жгучей плохо скрываемой неприязни. — Сносно, — он даже не повел взглядом в сторону блондинки, без всякого интереса изучая образовавшуюся на вершине кофейную пенку. Мисс Обер осталась недовольна исчерпывающим ответом, и слегка подавшись вперед, вознамерилась капризно выдрать цепкими когтями и присвоить последние крохи внимания, донимая скучающего магната пустой болтовней. — А как поживает Чарли? Мы так давно с ним не виделись, я собиралась повидаться и… — О, правда? — вскинулся магнат, с притворным удивлением ломая прямую бровь. — Как жаль, что ничего не выйдет. — Это еще почему? — Чарли очень занят, — строго отсек мужчина, сжимая между пальцев изогнутое ушко фамильного сервиза. — У него много работы и учебы, ему некогда прохлаждаться. — На фабрике нынче воцарился диктаторский режим? — парировала блондинка, складывая руки на груди. — Беспокоишься об этом? Воздух вокруг завибрировал, взметнулся сноп ярких искр, от схлестнувшихся друг с другом в равном поединке взглядов, смертельно не желая идти друг другу на уступки. — Да ладно вам, — добродушно вмешался Марк, не дожидаясь пока нас всех грохнет мощным разрядом тока. — Виктория, нашла из-за чего ругаться. Увидишься с Чарли в следующий раз, не велика беда. Ты же теперь приехала насовсем, правда, дорогая? Виктория не удостоила жениха ответом, лишь растянув розовые губы в язвительной усмешке. За те десять минут что мистер Вонка отвел мне на сборы я не успела нагулять аппетит и все те свежие яства, что подали к столу не вызвали утробного урчания. Даже румяные сырники, что так соблазнительно стояли поблизости, обильно смазанные сочным ягодным джемом наверняка встали бы мне поперек горла. Атмосфера, царившая на веранде не располагала к трапезе и пустой кофе, так и остался недопитым. Какую игру ведут эти трое? Что их связывает? Фальшивые, притворные улыбки на их лицах растягивались, будто против воли. Я все больше начала ощущать себя актрисой дешевого кукольного театра, где неизвестный кукловод дергает за тонкие ниточки, но ни одна из марионеток не желала признавать тот факт, что ею управляют, гнусно манипулируют. Каждый из них жаждал главенства, желал быть кукловодом, но будто никто так и не смог перетянуть на себя одеяло. Мнимое соперничество, старые счеты или банальная месть… — Кстати, вы слышали, вчера ночью какой-то олух угрохал любимый мамин хрусталь, — вдруг весело начал Маркус, встряхивая рукой непослушные темные кудри. Он говорил об этом так беспечно, словно рассказывал свой очередной анекдот. Конечности разом занемели вопреки здравому смыслу. Рана от осколка на ноге под слоем пластыря неприятно зудела, умышленно напоминая о вчерашнем. «Олух» — чуть не подавившись заплутавшей слюной, я покосилась в сторону магната, но тот, как и полагается умело не выдавал своей причастности к справедливому обвинению. Браво. Актер достойный Оскара. — И что же теперь? — я не узнавала свой голос, исказившийся под воздействием страха услышать то, что хозяин резиденции в курсе наших похождений ночью. — Ничего, — Маркус пожал плечами и когда мой взгляд задержался на мужчине дольше положенного, он игриво подмигнул и будничным тоном продолжил: — она горько всплакнула и уехала спозаранку заказывать новый. Никто из персонала, слава богу, не пострадал. Как выяснилось позже, я не сразу сообразила, что небрежно брошенная фраза «никто не пострадал» имела под собой второе дно. Не пострадал от гнева расстроенной матери, а вовсе не от звенящих острых осколков. В моей жизни совесть редкая гостья, крепко осевшая в подсознании, и вечно дремлющая пока не подвернется исключительный случай, ради которого она торопливо нагрянет с оркестром, нещадно оглушая барабанной дробью. Выходка магната — тот самый исключительный случай. Одна только шальная мысль о том, что сегодня утром под натиском миссис Ромберг могли полететь ни в чем не повинные головы, подпустила к горлу сдавленный, грудной кашель. В глотке запершило, воспалилось кровавой мозолью, будто я проглотила горсть колючих репейников щедро сдобренных уксусом. Сложно было определить, какие чувства обуревали хозяина фабрики. Нахлынули подобные приступы стыда или же ему глубоко наплевать на последствия, которые ровным счетом его не касаются. С виду так и не скажешь, что душа его разрывается на части от сожаления и совесть дерет ее на лоскуты. Он вел себя как всегда — чопорно нацепив высокомерно-равнодушный вид, и задумчиво отбивая пальцем привычный отработанный ритм. — Мы уходим, — спустя полчаса пустого трепа мисс Обер, резюмировал магнат. — Рад был с вами повидаться. — Подожди! — встрепенулся Марк, шустро и без промедления хватая друга да локоть. — На будущей неделе мы собирались поехать в круиз. Лайнер — отцовский подарок на помолвку. Поехали с нами? Развлечемся как раньше, помнишь? Там и бильярдная есть. — Марк, проснись, — мужчина щелкнул пальцами перед болотистыми глазами, что сейчас налились оливковым блеском ложной надеждой на призрачное согласие. — Ты ведь не забыл о своем положении? Смею тебе напомнить, что со вчерашнего дня ты официально помолвлен. — Мы хотели пригласить и тебя, Вильям, — бестактно вмешалась блондинка, сверкнув золотым браслетом на руке. — Можешь взять весь свой гарем, будет веселее. Вновь грозно оскалившись, Виктория резанула в упор опасным взглядом, будто тем самым причисляя меня к тому упомянутому гарему. Для полной достоверности змеиного образа ей не хватало лишь жуткой раздвоенной полоски языка, что мучительно жалил бы каждый раз, когда она соберется открыть свой рот. — Ох, право не стоило, Виктория, — язвит тот, набрасывая на ходу слегка измятый пиджак. — Твоей доброте воистину нет предела. Продолжай в том же духе. — Это значит «да»? — напористо продолжала пытки блондинка, обступая его со всех сторон, перекрывая кислород. — Это значит, что я подумаю, — хлестко осадил тот и уже в благосклонном дружелюбном тоне обратился к Марку, — я наберу тебе. Еще увидимся. Виктория осталась безмолвна, ревностно и гордо взирая на нас с высоты парадных ступеней. Лицо блондинки не выражало ни одной знакомой мне эмоции, но взгляд пронизывающий до костей, замораживающий, был куда красноречивее любых слов и будто бы между скрытых строк намекал мне на то, что мы еще свидимся. Эта встреча далеко не последняя. Крепкое, мужское рукопожатие разрешило все формальности, и коротко кивнув, хозяин резиденции проводил нас до машины. Он долго сорил любезностями и вежливо распинался, утверждая, что знакомство со мной принесло ему много радости и увидеть меня вновь он будет непременно счастлив. В подобные сладостные речи верилось с большим трудом, но я лишь улыбалась, исполняя роль обворожительной спутницы до самого конца. И если его слова не больше чем усыпляющий бдительность наркотик — я не испытывала к нему неприязни. Мистер Ромберг даже сквозь завесу фальшивой лести мог расположить к себе кого угодно. В сердце теплилась надежда, что новоявленный знакомый не окажется очередным лицемером. Время всех покажет… Мужчина вдавил педаль газа до упора со свистом и поднятыми в воздухе клубами пыли, покидая территорию резиденции. Машина на большой скорости острым клинком рассекала свежие зеркальные лужи. Казавшийся вчера долгим путь из города, сегодня словно сократился в несколько раз. Мимо пролетали уже знакомые глазу рекламные щиты и вывески придорожных кафе. Неизмеримой тяжестью легли на плечи вчерашние размышления. Они кружили назойливыми бабочками вокруг глаз, вызывая жуткое головокружение. Явное не желание магната посвящать меня в свои планы и делиться деталями каких-то наводок по общему делу, мучительным зудом пробиралось под кожу. Играть в молчанку и дальше становилось невыносимо, а неприступная, холодная тишина заполняла воздух удушливым газом. Осторожно покосившись на водителя, который в свою очередь сосредоточил все свое внимание на дороге, я решила начать издалека, чтобы не взваливать на него разом все те мысли, что не унимались второй день подряд. — Почему Вы не хотите рассказать мне, что связывает Вас с этими людьми? Что случилось между вами троими? — Меня очень напрягает тот факт, что Вы так часто стали интересоваться моим прошлым, — ответ не заставил себя ждать. Не стоило полагаться на резко проснувшееся благоразумие кондитера. Он словно испуганный ёж, покрылся длинными иглами. Попробуй, дотронься, и острые кончики вонзятся в руку, оставляя после себя кровавые отметины. — И что в этом такого? — дорога потеряла для меня всякий интерес, и возродившийся диалог обрастал новыми неприступными стенами. — Как показывает практика, я не могу доверять людям, что вхожи в близкий круг, а Вы в последнее время находитесь максимально близко. Так почему же я должен рассказывать о своей жизни? Просто придерживайтесь моих указаний, большего от Вас не требуется. — Как хотите, — раздраженно отвернулась к слегка приспущенному окну, жадно вдыхая свежий влажный воздух, остужая голову. — Я просто хотела помочь. — Следователь-недоучка хочет мне помочь? — иронично хмыкает мистер Вонка. — Вот уж спасибо, воздержусь. — Ну, так нашли бы с образованием! — обида захлестнула мгновенно, будто я случайно хлебнула соленой морской воды и обожгла легкие. — Не было времени быть избирательным, — магнат оставался невозмутимым, удобно устроив руку на коробке передач и откинувшись в кожаном кресле автомобиля. — Да Вы… да идите Вы… на фабрику! Гневный возглас, что сорвался с губ совершенно неожиданно, потонул в оглушительном визге тормозов. Справа пронеслась машина, нагло и дерзко подрезая на большой скорости, вынуждая мужчину свернуть на встречную полосу. Крупная фура шла прямо навстречу, под колеса которой нас будто намеренно вытолкнул темно-зеленый джип. Водитель фуры протяжно сигналил, тяжело заскользил стертыми шинами по мокрому асфальту, но не мог затормозить. Магнат среагировал быстрее — одним резким движением выкручивая руль так, что бампер ловко вильнул вокруг своей оси в сторону обочины. Уже проваливаясь в кювет, машина туго буксовала, вырывая с корнем заросшую сырую траву, прежде чем двигатель нагрелся и с глухим, хриплым рыком заглох окончательно. Фура проехала дальше, не сворачивая с намеченного пути. Темно-зеленый тонированный джип удовлетворительно поплелся следом за ней, скрываясь за очередным рекламным щитом, что красной потертой стрелкой указывал в направлении города.