Стань моей (наживкой)

Вяжущий, туманный взгляд бесцельно блуждал по салону автомобиля. Вот из кармашка солнцезащитного козырька торчали загнутые края документов, а на зеркале заднего вида проступили кривые трещины. Не то чтобы мне показалось это неожиданным, скорее наоборот облегчающим обстоятельством, что подушки безопасности сработали на совесть. Надувной мешок надежно упирался мне в подбородок, стесняя любые движения. Шея затекла, предательски захрустели слипшиеся позвонки. Двери автоматически открылись, запуская внутрь застоявшийся на солнце полуденный воздух. Тишину прерывал мягкий шелест пушистых кленов, и время от времени раскатистый звук гонимых скоростью машин на свободной магистрали. Лобовое стекло познакомилось с узловатым стволом старого толстого дерева. Покрытие зарябило паутиной уродливых царапин и глубоких сколов. — И он еще посмел со мной мериться стажами вождения, — пыхтя от негодования, бурчала себе под нос, разминая запястья. — Уму непостижимо. — Я все слышу, — незамедлительно прилетает ответ со стороны водителя. Магнат злился и в то же время с не меньшим интересом оценивал ущерб причиненный машине. Посмотреть явно было на что, а самое главное, мужчине некого было обвинить кроме себя самого и от этого в оторопелом взгляде на смену необузданным чертям пришло запоздалое замешательство, граничащее с растущим недовольством. — Как же всё это вовремя! — сжавшиеся в кулаки ладони гневно ударили по несчастному рулю, от чего сработал громкий звук клаксона, стремительное эхо которого распугало мелких птиц. Пестрая стайка в спешке сорвалась с ветки, будто горсть крупного гороха врассыпную разлетаясь по сторонам. — Хотите добить такое сокровище до конца? Только не на моих глазах — мне больно смотреть на это! — положа руку на сердце, я могла смело заявить, что появившиеся от удара царапины на руле будто отпечатались на моей собственной коже и теперь больно саднили. — Прямо сейчас Ваши остроумные комментарии раздражают меня сильнее обычного. Когда вы молчите, то нравитесь мне гораздо больше, — мистер Вонка нащупал в кармане брюк телефон, но тот подвел хозяина и батарейка оказалась севшей. — Ну, раз так, то буду говорить вдвое больше, чтобы вдвое меньше Вам нравиться, — язык жил собственной жизнью и на мою беду болтал без умолка, когда, казалось бы, следовало заткнуться. — Боже, — картинно закатив глаза, магнат страдальчески выдохнул, выбрасывая бесполезную технику в окно. Несчастный телефон приземлился точно на краеугольный булыжник и с треском отрикошетил в высокую траву. — Делайте что хотите. Вообще не до Вас сейчас. — Как нельзя, кстати, хорошая новость, — одна за другой сыпались язвительные реплики. — Дайте свой телефон, — перед глазами возникла вытянутая мужская ладонь, требовательным жестом указывая на мои карманы. — О чем это Вы? —Телефон — это средство для… — Да я знаю, знаю! — в порыве злости, прилипшие от пота пряди волос заслонили глаза. — Но Вы ведь сами забрали их перед отбором! — И? — Что? — Вы хотите сказать, что не подготовились и не взяли с собой запасной? — бровь на холодном, бескровном лице удивленно поползла вверх. — Это… Вы сейчас так восхищаетесь, или…пытаетесь выставить меня идиоткой? — Сами как полагаете, какой из этих двух вариантов наиболее правдоподобный? — саркастичный издевательский тон щекотал пробудившийся внутри меня гнев. — Полагаю, что оба. Та самая удивлено приподнятая бровь на сей раз вопросительно выгнулась. — Восхищаетесь моим идиотизмом, я хотела сказать, — мужчина лишь удовлетворительно хмыкнул, не придав моим словам никакого значения. — Это конечно похвально, что даже в такой момент Вам не занимать оптимизма, но мы чуть не оставили на обочине свои жизни, — с упреком заявляет этот горе-водитель, будто сорвавшееся в последний момент расставание с нашими жизнями моих рук дело. — Об этом следовало подумать Вам, когда садились за руль, — следом вспылила я, выуживая из сумки прихваченную из резиденции бутылку с водой. В горле стояла засуха и противно скребла в глотке шершавым языком. — Ну, так и помолчите хотя бы пару минут, чтобы я мог подумать, — мистер Вонка в тяжких раздумьях пальцами сжал переносицу и с протяжным вздохом отвернулся, безмолвно просчитывая в голове каждый следующий шаг, что предстоит сделать. Ладонь метнулась в сторону водительского кресла и ловко нашарила кнопку, с которой открывался бардачок. Кондитер вдруг наклонился, вновь оказываясь непозволительно близко, как тогда ночью под лестницей. Образ того человека был все еще свеж в голове и его напряженное лицо буквально в паре сантиметров от моего собственного, тело замершее, размякшее в оцепенении, глаза любопытно блуждающие по высеченным словно из мрамора ключицам, слабо перекатывающийся кадык, что при каждом судорожном движении притягивал взгляд магнитом, жадно гипнотизировал… — Что это Вы делаете? — голос трусливо задрожал в тот момент, когда локоть едва коснулся бедра, а сбивчивое дыхание горячей волной опалило висок. Я окаменела, превратившись в бесчувственное изваяние, элементарно боялась пошевелиться, пока мужчина старался не навалиться всем телом и при этом внимательно перебирать содержимое ящика. — Ищу документы на эту машину, от них следует избавиться, — с этими словами он извлек несколько бумажных карточек и зажигалку. Бумага ярко полыхала в траве, стремительно обугливаясь и превращаясь в кучу серого пепла. Водительские права владелец фабрики изъял из козырька автомобиля и предусмотрительно убрал в потайной карман пиджака. — Пойдемте, — сухо бросил он через плечо, выбираясь на обочину магистрали. — Мы… мы пойдём пешком? — от этой роковой мысли в глазах зарябило красными пятнами. — Может, хотя бы поймаем попутку? — Какие-то проблемы? До города всего лишь полтора километра, — пристальный, немигающий взгляд плавно опустился вниз, незамедлительно подмечая причину моего замешательства. — В туфлях я не дойду, — понурый, виноватый вид не вызывал в нем жалости, а если на лице магната и отобразились смешанные чувства, то скорее всего это было легкое утомление приправленное болезненным раздражением. Твердым шагом он нехотя направился в сторону машины, что теперь намертво застряла в зелёных зарослях. Солнце беспощадно пекло, от него хотелось спрятаться, укрыться под надежной крышей любого дома, чтобы не чувствовать как лишенные всякого милосердия раскаленные лучи утыкаются в макушку. После ночной грозы воздух всегда был таким — душным, жарким, испепеляющим, изводящим до последней капли воды. Моей бутылки, что я прихватила в дорогу, боюсь, едва хватит на нас двоих, а тем временем стрелки термометра наверняка уже перевалили за двадцать пять градусов. — Вот, надевайте, — к моим ногам осторожно опустилась голубая коробка с логотипом смутно знакомого бренда. — Можно как-то быстрее, не стойте столбом. — Женские кроссовки? — неожиданное открытие пробудило внутри ликование. — Вы всегда возите в багажнике женскую обувь? — По особым случаям, — мрачно огрызнулся магнат. Белые, совсем новые кроссовки оказались вполовину свободнее моего настоящего размера, но от того заимели лишь бесспорное преимущество среди любой другой обуви. Стопа удобно растянулась по мягкой пружинистой подошве, и я готова была вконец забыть все обиды и воспеть магнату благодарственные оды. К счастью, я сумела совладать с собой и сдержалась, задушив в себе глупый порыв, но стоит признать, что попытки к сопротивлению были весьма слабые. — Что я буду должна Вам за эти кроссовки? Продать почку или поставить свечку в храме за Ваше здоровье? — солнце видно уже знатно припекло в голову. Язык ходил во рту ходуном, выплевывая бессвязный бред. — Смешно, — кондитер закатал рукава пиджака и распустил ворот рубашки от захвата тугих пуговиц. — Я рассчитывал на простое «спасибо». Не стоило так заморачиваться, мисс Пирс. Поберегите силы. «Поберегите силы! П-ф-ф!» — бесстыдно передразнил внутренний голос. Магнат шел впереди, изредка бросая короткие взгляды в пол оборота. Не знаю, насколько глупо я выглядела сейчас с лучезарной улыбкой до ушей и никак не могла нарадоваться удобной обуви. Ноги порхали по дорожной кромке, легкой поступью преодолевая мелкие острые камни и щебень, что иногда попадался на пути. Небесный свод окрасился мягкими пятнами густых облаков, что так внезапно наплыли от попутного ветра, временно заслоняя полотном светило. Пот перестал стекать по вискам, и даже в плотной ткани блузки облепившей тело уже не ощущалось изнуряющей жары. Я не решалась нарушать нашу с кондитером идиллию обыденной тишины. Она возвышалась искристым ореолом каждый раз, когда мы находились на расстоянии одного метра друг от друга. Напряжение множилось, разрасталось злостным приставучим сорняком, что крепко обвивал щиколотки, не давал сделать и шагу навстречу, до боли сжимая конечности в колючих жгутах. После пятнадцати минут утомительного пути слева от нас притормозил старый фермерский грузовик. С облупившейся белой краской на дверях и порядком заржавевшим механизмом на кузове он выглядел так, будто был гораздо старше своего хозяина. — Эй, молодежь! — прокуренным голосом окликнул из окна старик. — Куда идёте в такое пекло? — Нам до города надо! — охотно отозвалась я, не дожидаясь разрешения своего невольного спутника. — Прыгайте, подвезу! — радостно оскалился он, поправляя синий козырек на грязной поношенной кепке. — Тут идти еще долго, а солнце сегодня распоясалось, в голову бьет, как молот! — А Вы куда едете, мистер? — краем глаза замечаю искривленную физиономию владельца фабрики, смутно догадываясь о том, что он не в восторге от посторонней помощи. — Я до рынка, тоже в город, мимо торговой площади! — грузовик утробно скрипел в такт водителю. — Ну что, поедете? Мысленно прикидываю в голове расположение торговой площади и фабрики. Для долгих колебаний больше не остается причин. — Конечно! Мы едем! — с радостным согласием уже подалась навстречу грузовику, как почувствовала чужую хватку на плече. — Вы что спятили? — шипит на ухо мужчина. — Сядете в машину…. непонятно к кому? — Но с Вами же села, — возмущенно фыркаю. — И заметьте, мы даже не доехали до пункта назначения. — А думаете, на этой рухляди доедем? — чужие пальцы на плече стиснулись сильнее, почти безжалостно вгрызаясь в кожу. — Если вы со мной не согласны, то можете пойти пешком, — взгляд испытующий, упрямый обжигал подобно адскому пламени и пронзал холодом самого лютого айсберга. — Чего встали? Садитесь скорее! Меня не пришлось просить дважды. Вырвавшись из стального захвата, я забралась в кузов, утягивая побледневшего от недовольства магната следом. Казалось бы, куда еще бледнее, на острых выступающих скулах и так не проглядывалось ни кровинки, даже солнечные лучи, будто пугливо обходили стороной, не смели тревожить пунцовым загаром тонкую кожу, дабы не испортить сияющий алебастровый оттенок. Грузовик лихо штормило в разные стороны, от чего нас сзади периодически потряхивало, вызывая у меня тяжело контролируемые рвотные позывы. Кондитер и вовсе был похож на мумию с прикрытыми веками. В отличие от меня он удачно расположился между двумя деревянными ящиками полными овощей. Справа ящик с крупной морковью, а слева гора добротных картофельных клубней. — Знаете, — вдруг смело и неожиданно для себя разорвала тишину, — я думаю, следующий год будет для вас весьма плодотворным. Хороший знак. С губ против воли слетел звонкий смешок. Перевернувшись на мягком тканевом мешке с какой-то незнакомой сорной травой, я бросила на мужчину лукавый взгляд, который он спешно перехватил, взирая из-под веера опущенных черных ресниц. — Я же просил вас поберечь силы, — брюзгливо отвечает хозяин фабрики, — будете вдоволь блистать острословием, когда приедем в город, а пока усердно молитесь, чтобы эта консервная банка не развалилась по дороге. — А, вот оказывается, почему вы молчите, — глаза удивленно распахнулись от внезапной догадки. — Молитесь что ли? — Вы меня раскусили, — угрюмо протягивает мистер Вонка, лениво укладывая локоть на край ящика. На лице тенью проскальзывает едва уловимая брезгливость. Между бровей залегла тяжелая складка, будто из свинца. — Недавно вы говорили, что другие девушки пронесли запасные телефоны, — не сводя глаз с широкоплечей фигуры, привалившейся к кабинке водителя, я наблюдала за тем, как ювелирно уложенная шевелюра магната небрежно растрепалась от задорного июльского ветра. — Но разве это по правилам? — Нет, но я снисходительно позволяю им думать, что они умнее меня, — усмехается мистер Вонка. — К слову, ваша соседка Вероника разговаривает по телефону каждый день в одно и то же время, неужели вы не замечали этого? Значит, каждый вечер, пропадая в ванной по часу, она вовсе не моется, а болтает по телефону? Но почему не удосужилась сказать мне? — Вы прослушиваете разговоры? — Я похож на человека, которому интересен женский трёп? — крайняя возмутительность мужского тона сбила меня с толку. — Вообще-то мне об этом докладывают сотрудники. Я не прослушиваю разговоры. Самое главное, чтобы фабрика блокировала сигнал и возможность выйти в соцсети. Ни одна фотография не должна просочиться в свет. На все остальное мне плевать. — Почему вы так избегаете СМИ? — вопрос вырвался непослушной птицей, которую уже нельзя поймать и вернуть назад, но можно попытаться сгладить острые углы. — Я имею в виду, что вы очень ревностно относитесь к своей анонимности. Что плохого если люди смогут узнавать вас? — Лишнее внимание репортеров отвлекает от работы и доставляет уйму проблем. Вбрасывать нужную информацию самому куда интереснее, чем когда журналисты пользуются уже общеизвестными фактами, — грузовик свернул по короткой песчаной дороге и колеса высоко подскочили на кривой кочке. Морковка выпала из ящика с грохотом прокатившись до носков мужских туфель. Дорогая кожаная обувь за все время пути покрылась толстым слоем дорожной пыли. — Я надеюсь, мое интервью окончено, мисс Пирс. «Какое совпадение» — вещает неугомонный внутренний голос. — «Я и не хотела больше ни о чем спрашивать»

***

Городская торговая площадь осталась неизменной. Как в далеких, припорошенных истлевшим пеплом воспоминаниях. Тетя Мэди приходила сюда каждую субботу, чтобы найти овощи дешевле и купить свежую выпечку в дальних крытых павильонах, а меня посылала за свежим молоком, протягивая несколько ржавых монет. Казалось, именно в этом районе время попросту замедлилось, или вовсе остановилось. В тот долгий период, когда инфраструктура города с каждым годом неустанно развивалась, обрастая современной архитектурой, благоустроенными парками и милыми кофейнями, то здесь, будто на долгие века сформировалась отдельная от мира вселенная. Со своими древними правилами и устоями. Я перестала наведываться сюда с того дня, как начала жить самостоятельно, ограничиваясь круглосуточными магазинами и супермаркетами у дома, но осколки прошедших дней складывались кривым пазлом, глубоко терзая, распарывая душу на мелкие частицы. — Мы приехали, — вырывает из сладкой дремы сухой и уставший от дороги голос. Перепачканная с головы до ног в грязи и пыли, я сонно перевернулась на другой бок, смерив магната тяжелым красноречивым взглядом. Выбираться из кузова на глазах огромный толпы оказалось тем еще испытанием и, сопровождая свои жалкие потуги яростным сопением, я все-таки справилась, опустив ноги на асфальт. Магнат показательно преодолел препятствие одним изящным прыжком и сразу же направился к водителю. Он выудил из потайного кармана бумажник и с суровым неподвижным лицом вручил ему несколько крупных купюр. — Вы так щедры, господин! — радостная улыбка развела в стороны морщинистый рот старика. Кондитер не ответил, не бросил даже беглого безразличного взгляда в его сторону, подобно ледяной глыбе двигаясь вглубь улицы, напичканной шумными павильонами. Вежливо и наспех поблагодарив фермера от нас обоих, я со всех ног приспустила следом за магнатом, нагоняя его быстрый и чеканный шаг. — Вы вообще не умеете общаться с простыми людьми, — вывод напрашивался сам по себе. — Нехватку опыта с лихвой компенсирует практика, — как всегда нашелся с ответом хозяин фабрики. —Ну, хотя бы в чём-то Вы признали свою неопытность! — радостно подловила я. — Отнюдь, — возразил магнат, — я намеренно не прокачивал этот навык. Совершенно бесполезный опыт. Я практически не появляюсь на улицах города и мне нет надобности общаться с бед… — магнат тут же осекся, — с определенными слоями общества. Вся моя жизнь — это фабрика. «Оно и видно — самовлюбленный болван!» — Вы так говорите, как будто сами никогда не принадлежали к…как Вы там сказали? «Определенным слоям общества». — Разумеется, принадлежал и мне вовсе не стыдно за это. Не понимаю, в чем заключается Ваша претензия? Я дал ему деньги, а это лучше любых слов благодарности, — невозмутимо парировал мой выпад мужчина присущим ему поучительным тоном. — И снимите уже пшеницу со своих волос. Выглядит крайне убого. — Почему вы даже не сказали простое человеческое «спасибо»? Человек проявил доброту и подвез нас, — с волос посыпалась пожелтевшая жары шелуха. — Ему было по пути, да и я не просил его об этом. Он сам вызвался, — флегматично, но весьма решительно отвечал мистер Вонка, вновь бесспорно уверенный в своей правоте. — Лично от Вас я не дождался слов благодарности за новую обувь и ничего, как видите, чувствую себя вполне сносно. Хватит искать соринку в чужом глазу, мисс Пирс. — Спасибо, — упрямо шепчут губы, признавая окончательное и бесповоротное поражение. Тело уставшее, таяло как мороженое от беспощадной жары. С большим усилием перебирая ногами, я стоически переносила дикий голод, от которого желудок скручивало узлом. Вспоминались румяные свежие сырники, одиноко лежащие на тарелке и призывно заглядывающие мне в самую душу. А какой дивный витал от них запах в гостевой резиденции, травмирующий до обморочного головокружения. Соблазнительные и аппетитные мысли спровоцировали утробный желудочный рык. — Куда мы идем? — озираясь по сторонам, я заприметила несколько башен фабрики, но в противоположной стороне. — Нам в другую сторону. — Я в курсе, — раздраженно цедит кондитер. — Мне нужно позвонить. Я не собираюсь тащиться туда на метро или такси. Все это время мужчина как заведенный навигатор шел прямо к цели. Старая телефонная будка оказалась в конце площади. С разбитым по периметру стеклом и ржавой, погнутой дверью, она совершенно не внушала доверия, но магнат не отчаялся, протягивая купюру в приемник. — Господин, купите своей даме цветы! — будка стояла на территории цветочного павильона. Шустрая девица в кислотно-желтом сарафане, не теряя времени, принялась действовать мистеру Вонке на нервы. Выросшая словно из-под земли торговка носила в руках увесистую корзину красных пионов. — Господин, Вы не пожалеете! Цветы выращивает моя мама и эта партия последняя! — Подождите, — оглушенный звонким заливистым голосом он недовольно поморщился, плотнее прижимая телефонную трубку. — Постойте! По…Подождите! Черт! — вертлявая, прыткая девчушка смело скакала вокруг него и жужжала, будто назойливая муха. — Дэрик? Это ты? Позови к телефону Чарли! Мне срочно нужна машина! Что? Я ничего не слышу! Комичная картина перед глазами вызывала истерический смех. Мне было жаль обоих в равной степени. Кондитер никак не мог сосредоточиться на звонке, а торговка в погоне за большой выручкой просто не позволяла ему начать этот злополучный разговор, пока не продаст хотя бы один цветок из корзины. — Ну же, господин, не будьте таким скрягой, купите своей девушке цветы! — без устали верещала она. «Скряга» — мысленно усмехаюсь. — «Это уж точно не про него». — Вот! Держите! — поразительное терпение хозяина фабрики вот-вот грозилось выйти за хрупкие пределы. Он лихорадочно зашарил по карманам и, нащупав последние смятые купюры, всучил ей. — Сдачи не надо! Девица восхищенно хлопала ресницами, с минуту разглядывая деньги в руках, и вероятно проверяя, не надурили ее случаем подделкой. Наконец, окончательно убедившись, что купюры настоящие, она пулей подлетела ко мне и торжественно вручила целую корзину, рассыпаясь в благодарностях и уверяя в правильности выбора спутника жизни. — Это все мне? — крупные бутоны сочного гранатового цвета еще не до конца распустили бархатные лепестки, словно прятались от июльской духоты, что стояла вот уже несколько часов подряд. Сколько себя помню, мне никогда не дарили цветов. Лиам, будучи в длительных отношениях со мной, только и делал, что вечно жаловался на безденежье, а я и не настаивала, не напирала. Раз за разом доверчиво входила в его положение, жертвовала собственными желаниями ради чужого блага. Создавала рай для другого и сгорала в персональном аду. В школе или колледже я наблюдала со стороны, как их дарят с одной лишь корыстной целью — откупиться, задобрить преподавателей, дабы не упасть в грязь лицом на экзаменах. Мои одноклассницы часто находили сладко благоухающие бумажные свертки в личных шкафчиках от тайных воздыхателей, с приглашением на свидание. «Свидание? Ха, какая нелепость!» Подарок в руках тяготил и, несмотря на всю свою природную красоту, не передавал должных ощущений. Сердце не зашлось в сбивчивом рваном ритме, лицо не окрасил смущенный румянец, а кровь не забурлила в венах от переизбытка волнения. Не было того чувства томления, когда учащенное дыхание шпарило легкие от предвкушения приятной встречи. Ничего этого не было. Только сплошная пугающая пустота, которую нечем заполнить. — Вы видите здесь кого-то еще? — вытащил из оцепенения холодный охрипший голос. — Это тоже Вам, — внезапно мужчина услужливо протягивает теплый бумажный пакет и большой стакан с холодным соком. — За завтраком вы ничего не поели. Неожиданная наблюдательность мистера Вонки ввела в ступор. Он, в самом деле, наблюдал за мной или просто услышал доходчивый зов желудка? Когда успел купить? Как мне следует отреагировать на подобный порыв странной заботы? Просто принять и отблагодарить или привычно отшутиться, прикрываясь банальной защитной реакцией. Но я не успела принять решение. Уже меньше чем через минуту за нами приехал автомобиль, благородного графитового цвета. Водитель один из штатных служащих магната — скрытный и совершенно не разговорчивый. Машина подобрала нас на проспекте, всего лишь в трехстах метрах от телефонной будки. Признаюсь, долго колебалась, стоит ли есть прямо в салоне на чистых сиденьях, но услышав очередной красноречивый звук, плюнула на все приличия и с улыбкой на лице принялась уплетать свежие синнабоны. Вкус корицы на языке пьянил, вводил в экстаз, а нежный сливочный крем перепачкал пальцы. Меня не заботил внешний вид, сейчас я сполна наслаждалась прекрасным моментом. Стоило автомобилю плавно въехать на территорию фабрики за моей спиной, будто щелкнул замок персональной клетки. Железная дверь закрылась, перекрывая кислород. Все вернулось на свои места и между нами вновь укрепятся пошатнувшиеся каменные стены. — Проводи ее до комнаты, — велел он водителю, вскользь осматривая подземную парковку. Аметистовый взгляд недобро засверкал. — И позови ко мне Чарли в кабинет через полчаса. После всех дежурных распоряжений хозяин фабрики вновь вошел в свой привычный образ, чинно поправляя запонки на рукавах. Он больше не посчитал нужным бросить и скупого взгляда исподлобья. Наши договорные отношения здесь на его зоне обретали еще большую внутреннюю силу и чугунным якорем тянули ко дну. Магнат немедля удалился, не обернувшись напоследок, не обронив и глупой, банальной фразы на прощание. «Да и зачем мне собственно какие-то слова? Ушел и черт с ним! Наконец-то выдохну спокойно и приму душ. Да, точно!» — с настигнувшей оптимистичной мыслю, я приободрилась и зашагала за водителем, который, как и подобает, в полной тишине проводил меня до комнаты. У самых дверей, наперевес с цветочной корзиной и стаканом сока, я размышляла над тем, что скажу Веронике. Она наверняка заинтересуется моей пропажей на столь долгий промежуток времени. Как назло в голову не приходила ни одна благоразумная мысль похожая на правду. Настоящую правду сложно заворачивать в ненастоящую. Слова застревали на языке не желая слетать с него и сеять смуту в наших хоть и не долгих, но приятельских отношениях. Дверь слегка подалась вперед, но ноги приросли к полу успев сделать только короткий шаг. — Да не знаю я! — громкий голос соседки сотрясал стены. — Она не отчитывается мне и не появляется уже два дня, но вещи на месте. Зловещая пауза, после которой девушка тяжело вздохнула, слушая собеседника на том конце провода. — Откуда мне знать! — гневно возмущалась шатенка. — Она только и делает, что пропадает постоянно в своем архиве. Иногда не приходит ночевать. Может и сейчас там ошивается, кто же знает. Выйти я не могу из комнаты — Вонка запрещает. Ладони в страхе заледенели. Я чувствовала, как затылок щекотал накативший ужас. — Ладно, я поняла, — уже на несколько тонов ниже продолжала Вероника, — Да, я выясню, хорошо. «К слову, ваша соседка Вероника разговаривает по телефону каждый день в одно и то же время, неужели вы не замечали этого?» — звучали набатом брошенные не так давно слова магната. Корзина предательски накренилась в дрожащих руках. На полу оказался одинокий хрупкий цветок, единственный, что раскрыл свой бутон, сбрасывая несколько алых, подобно кровавым слезам лепестков.