Палитра

Глаза привыкали к яркому солнечному свету, Дазай прикрыл их ладонью, и только когда стало привычно видеть окружающий мир, смог увидеть, что находится в сероватом коридоре. По бокам висели картины и на них были нарисованы темные линии похожие на лианы, что обвивают утопающего. Он не мог сдвинуться с места. Ноги будто были прибиты к деревянному полу, а руки приклеены к телу. Паника легкой поступью подходила к горлу, протягивая свои конечности, чтобы прервать поток воздуха, которые с каждым вдохом исчезал из помещения. -- Ты все-таки пришел меня проводить, -- из оцепенения его вывел знакомый голос, только сейчас Осаму смог повернуть голову назад и увидеть открытую дверь, а недалеко от нее стоял силуэт. С прошлой их встречи рыжеволосый мальчик подрос. Рядом с ним был чемодан, а на голове синяя шляпа обвязанная белой лентой. -- Как я мог пропустить этот радостный день, коротышка. Все происходило как в первый раз, Дазай не мог контролировать свое собственное тело, единственное, что у него оставалось это ясность ума и осознание того, что происходит. На нем была бежевая рубашка, а в руках появилась маленькая коробочка. -- Я тоже ужасно счастлив, что перестану быть соседом безалаберного художника. Их слова были произнесены совсем тоскливо, как мог понять Дазай из этого. Только сейчас он заметил, что очертания лица мальчика перед ним обрели еще более четкие линии и можно разглядеть, его детскую мимику. Осмотрев своего собеседника, Осаму мог предположить, что тому где-то двенадцать лет. Мимо них проходили какие-то темные силуэты, от которых Дазай хотел отмахнуться, ведь они, как рой пчел, загораживали ему обзор. Он хотел подойти ближе, но эти призраки толкались и совсем не помогали добраться до своей цели. А Чуя стоял возле двери, все так же сжимая в своих руках чемодан, и ждал. В просвете появилась женщина в пышном платье и зонтиком в руках. Они подзывала к себе мальчика. Как она выглядит, Осаму рассмотреть не смог из-за яркого света, что окружал ее. -- Осаму, думаю, ты должен подарить ему это, – на его плечо легка тонкая ладонь монашки, что подталкивала его ближе к входу. Дазай заметил, что тени и силуэты, что не давали ему пройти, исчезли. Сзади стояла воспитательница, а перед ним рыжеволосый мальчик в дурацкой шляпе. -- Это тебе, -- он протянул ему коробочку и отошел на несколько шагов назад, упрямо смотря в пол. Чуя открыл своей подарок и, улыбнувшись, подбежал к нему, сильно сжимая своего друга в объятьях. Воздух освободил его легкие и казалось, что все замерло, на несколько секунд и вот Дазай стоит возле окна и смотрит, как от приюта уезжает кибитка с его соседом. Он осматривает простенькую комнату, где кроме двух кроватей и тумбочек ничего не было. В душе поселился маленький огонек грусти, что медленными шагами распространялся по всей свободной территории. Так хотелось залить его холодной водой и потушить непрошенные чувства, что не дают спокойно жить дальше. Старая дверь скрипнула, оповещая своего хозяина о приходе чужака. В центре показалась женщина, облаченная в черный траурное платье. Она села на уже свободную койку и, подобрав подол, оглядела единственного живого человека здесь с ног до головы. -- Грустить - это нормально, Осаму. Каждый из нах хоть когда-то терял близкого человека, -- женщина прошлась ладонью по жесткой ткани покрывала. -- Я не грущу, -- вздернув подбородок, заявил Дазай, стирая со своего лица прежнее уязвимое выражение, -- Вы так говорите, как будто Чуя мертв, но в будущем мы сможем снова встретиться. Через четыре года я выйду отсюда и прославлюсь на всю страну, став великим мастером своего дела и тогда этот коротышка признает меня. Воспитательница, лишь покачала головой и, встав, направилась к выходу. Перед тем как уйти и закрыть за собой дверь, она повернулась: -- Он просил передать тебе, что благодарен за бабочку. Я не думала, что ты потратишь все свои с таким трудом заработанные деньги на такой бесполезный подарок, -- уже прикрывая за собой дверь, женщина, как будто что-то вспомнив, проговорила, -- Загляни в тумбочку. Дазай быстро слез с подоконника и открыл первую полку тумбочки возле своей кровати, после чего рассмеялся истерическим смехом на всю комнату. Другие дети пробегали мимо, думая, что Осаму сошел с ума. На самом деле там ничего не было, пустое пространство, но так было не всегда, ведь именно здесь он хранил свой блокнот, где развивал свое мастерство в рисовании. -- Этот карлик..., ну как можно быть таким жадным. ***** -- Ох, -- пробуждение было легче, чем прошлые дни, может сказывалось то, что он не пил и правильно питался, или же из-за сна, который отправил его в мир воспоминаний картины. Посмотрев на сжатую в ладони заколку, сомнений в голове не оставалось совсем. Значит информацию можно получить и так. Включив телефон, он увидел, что уже девять часов утра и обратил внимание на непрочитанную смс, в которой говорилось о приезде отца. Так быстро Дазай еще не подскакивал со своей кровати. Осаму выбежал в соседнюю комнату, где все еще укрытий брезентом спит его работа. Было бы неловко, если бы его единственный родитель умер от испуга, при виде говорящего портрета. Хозяин квартиры осмотрел свою жилплощадь и, как школьник, которого могут с поймать, начал прятать пустые бутылки. Совсем не хотелось устраивать скандал в этом месте, где даже у стен есть уши. -- Что за шум с утра пораньше? – скидывая с себя ткань и потянувшись, спросил рыжик. Перед ним, как мушка, мелькал Дазай, осматривая каждый миллиметр. Все должно пройти хорошо. -- Как хорошо, что ты проснулся, -- подбежав к мольберту и схватив картину, проговорил художник, -- Ко мне приедет сейчас отец, так что прошу молчать. После этого нарисую тебе все что захочешь. Выполню любое желание. Его умоляющее лицо рассмешило нарисованного, от чего не сдерживая себя, Чуя упал обратно на кровать. -- Меня кроме тебя никто не слышит, идиот. Ты мой художник, а для остального мира меня не существует, так что не волнуйся о своем папаше. – Я бы поверил тебе, если бы недавно моя доброжелательная соседка не пожаловалась мне на шум. – Хорошо, это исключение, я того переволновался. В основном другие меня не замечают, так что выдохни, художник. Поняв, что он волновался зря, сам не заметил, как начал смеяться прикрывая глаза рукой. Нужно было с самого начала узнать об этом. -- Но насчет желания, я подумаю, -- увидев непонимающий взгляд, Чуя пояснил, -- Я постараюсь не отвлекать тебя и не комментировать происходящее. Буду вести себя тихо. Как только он договорил в звонок позвонили, оповещая всех о прибытии гостя, которого лучше не заставлять ждать. Осаму чуть не перекрестился, когда шел к двери, чтобы ее открыть. Он не боялся своего отца, но понимая, чем может закончится все это в глубине душе не хотел этого. Дазай желал быть с ним на одной волне, увидеть в глазах родителя понимание и хоть толику любви к своему чаду. Раньше это ощущалась не так сильно, как после смерти матери, и возможно именно из-за этого их отношения стали еще хуже. -- Здравствуй, отец, -- перед ним стоял статный мужчина в черном костюме тройке, держа в своих руках телефон и читая последние новости. Его карие глаза, как и у самого Осаму поднялись на сына. -- Я ненадолго. Они прошли внутрь. Все как обычно. Поняв, что сегодня не произойдет чудо и у Цусимы так и остался этот пренебрежительный тон, хозяин квартиры прошел за ним, скрещивая руки на груди. Мужчина осмотрел маленькую комнату-студию, все было относительно чисто и прибрано, но увидев пустые холсты и странный потрет в центре помещения, нахмурился. -- Ты все-таки превратился в неудачника, -- он говорил тихо, но из-за грубого тона голоса Дазай услышал эту фразу, но никак не отреагировал. Прошло время, когда такие слова могли ранить его. -- Прости, что не оправдал твои надежды. -- Они исчезли в тот момент, когда ты поступил в тот колледж и перестал меня слушать. Сжав сильно зубы, от чего они заскрипели, Дазай старался не сказать грубых слов, потому что понимал, что она не хотела бы видеть их ссоры снова. Осмотр квартиры продолжился со спальни. Цусима поморщил нос и открыл форточку. Хоть бутылки были спрятана, но приторный запах оставался в помещении. Кровать была не заправлена, на полу одиноко лежало одеяло, а простыть тянулась к нему с матраса, не хотя оставлять своего друга в опасности. Подушка, которую удачно забыли на шкафу, уже давно смерилась со своей участью и начала обхаживать свой новый дом, изредка посылая сообщения оставшимся родственникам. Благодаря отцу Осаму, она была снята с верха и кинута грубым способом на кровать. От удара из ее недр поднялась пыль и испачкала все вокруг. -- Ты совсем не следишь за квартирой. Как такой человек может заниматься хоть чем-то, если не может держать в чистоте собственную спальню? Замечания лились из-за рта Цусимы, как из рога изобилия, он совсем не замечал, как после каждого его предложение, лицо Осаму темнело, а в глазах накапливалось раздражение. Было понятно действия этого человека, если бы он платил аренду и коммунальные услуги этой жилплощади, но Дазай сам со всем справлялся и такие претензии не мог терпеть. -- Мне так не хватала твоей критики в мою сторону. Я будто в детство вернулся, -- художник вышел из спальни и направился на кухню, поставить ради приличия чайник и найти что пожевать. В холодильнике нашлись остатки суномоно, вытащив его и поставив на стол, он начал ждать, когда вода начнет двигаться и пузыриться показывая свою готовность к действиям. Сзади послышались шаги. Наверное, посмотрев все что попалось на глаза, Цусима решил поговорить с сыном. Вот только кажется оба понимали, что все будет не так просто. -- Когда ты бросишь это бесполезное занятие. Ты ведь понимаешь, что оттягиваешь неизбежное. -- Тогда, когда ты, отец, перестанешь мне надоедать этим, -- услышав свист прибора, Осаму отвлекся и налил две чашки, одну из них протянув своему нежеланному гостю. – Не думал, что ты придешь ко мне только для того, чтобы очередной раз сказать, какая бесполезная моя жизнь. -- Завтра годовщина смерти твоей матери. Я хотел убедиться, что ты будешь в трезвом уме. -- Ты хочешь сделать из этого шоу и хочешь, чтобы я тебе подыграл. -- Осаму, -- поджав губы в тонкую линию, мужчина внимательно следил за безразличием на лице, что досталось от его жены, этому бездарному человеку, -- Просто приди вовремя. У меня дела, так что мне нужно уйти. Цусима больше не взглянул на сына и, больше не сказав ни слова, вышел из квартиры, набирая на телефоне своего секретаря, прося заводить машину. Бессмысленно что-то говорить человеку, который не видит проблемы и пытается закрыть глаза на самоуничтожение. А Дазай, опершись на столешницу, проклинал себя. Он забыл о годовщине смерти. Со всем этим мистическим сектором, из головы вылетел такой важный день, и если бы не тот, кого, он предпочитал не видеть, то пропустил его. Иронично. Осаму растрепал свои волосы, смотря на окно. На улице уже собирались люди, они шли по своим делам, кто-то бурно обсуждал сегодняшний день, а кто-то жаловался на свою несостоявшуюся жизнь. Постояв так минут пять, хозяин квартиры вышел из кухни и, не обращая внимание на своего соседа, направился на улицу. Нужно было прояснить свои мысли, без мистики в округе. Он очутился в том самом парке, что и день назад, только вместо того, чтобы купить опять спиртное направился к лавочке под большим деревом. Ему было грустно, плохо и одиноко. Все его нутро говорило об этом, может именно поэтому прохожие сочувственно смотрели на него проходя мимо, но Дазаю было не до этого. Его голова была опущена, а рука лежали на коленях, легкий ветерок игрался с его шевелюрой. -- Возьмите шоколадку, станет легче, -- рядом с ним стояла девочка и протягивала ему кусочек, который отломила у плитки шоколада. Ее щечки покраснели, когда на нее посмотрели удивленные карие глаза. – Вы грустный, а братик всегда говорил, что сладкое повышает настроение. Осаму, немного недоумевая, взял протянутую сладость и положил в рот, сразу же ощущая сахар на кончике языка. Шоколад медленно растворялся и отправлялся дальше в пищевод. -- Спасибо. -- Теперь, все хорошо? – она явно ждала положительного ответа, ведь не зря же был потрачен кусочек ее любимого сладкого. -- Да. -- Вот и хорошо. Меня зовут - Миса, а вас? -- Осаму. -- Такое красивое лицо не должно быть таким унылым, Осаму. Так что вот тебе остальное, -- она вложила в его большую куру остатки шоколадки и, улыбаясь, убежала в неизвестном ему направлении. Дети странные существа, подумал про себя Дазай, смотря на неожиданный подарок в своей руке. И кажется, он где-то видел эту маленькую голубоглазую девчушку. Возможно именно она столкнулась с ним недавно, а может это все его воображение. Так что доев сладкое и поняв, что и вправду стало немного легче отправился домой, попутно зайдя в магазин, чтобы купить лапшу быстрого приготовления. ************* Квартира встретила его в гробовом молчании. Казалось, если упадет иголка, этот звук услышит даже мертвый. Проверять такую теорию, конечно, никто не хотел. Дазай разложил покупки по полкам и отправился в комнату-студию, чтобы убедиться, что его новый друг не за чах в одиночестве. Чуя сидел за небольшим столиком и играл в карты. В карты? Хозяин квартиры очень удивился, когда увидел разложенный пасьянс. Такое вообще возможно? Хотя рыжик ему заколку подарил, так что такое уж точно было в порядке вещей. -- Ты долго. Я уже подумал, что твой отец решил отвезти тебя в клинику для душевно больных, -- положив еще карту на стол, сказал нарисованный, не смотря на своего художника. -- Твое беспокойство обо мне, так греет мою холодную душу, что я сейчас расплачусь, -- Осаму в театральном жесте положил одну руку на сердце, а второй вытирал невидимые слезы, после чего придвинул к картине свои инструменты и, осматривая силуэт своей работы, прикидывал, какие цвета подойдут для жилета. -- Давно я тебя не рисовал, сегодня закончу с одеждой. Будут какие-нибудь пожелания? – он смешивал краски и краем глаза заметил, как Чуя отложил бесцветные бумажки в сторону и повернулся к нему лицом. -- На твое усмотрение. Мне лень думать. -- Не кричи на меня, если не понравиться, переделывать не буду. Тонкая кисточка прошлась по краям, делая их более устойчивыми контуры, и после этого начал наносить цвета. Постепенно рубашка обретала более бежевый оттенок, а жакет становился буро-коричневым. Юноша не двигался вплоть до последнего мазка и даже глаза не открывал, и когда краска засохла, только после это увидел свой новый наряд. Он так устал от белого пятна на себе, что был бы рад и простой кляксе на себе. Но и так сойдет. По уже отработанной схеме прошлых случаев, Дазай опустился на пол и смотрел на то, как Чуя кручится и осматривает себя со всех сторон. Хотя его руки практически не могли двигаться, а сознание то и дело уплывало в далекие края, где скачут единороги и пегасы летают через облака, Дазаю очень захотелось сделать кое-что еще. Вложив в эти действия последние свои силы, он провел несколько раз по холсту и потерял сознание. Чуя, посмотрев на только ко что нарисованный предмет, со странным выражением лица глянул на уже спящего художника. Его внутренний огонь или же душа, очень ослабла и такими темпами, этот дурак не сможет увидеть окончание этой недели.