Палитра

Оставалось мало времени, Дазай чувствовал это по своему самочувствию, потому что пробуждение на этот раз было отвратнее всего. Он уже не ощущал себя отдохнувшим, глаза предательски закрывались, а тело было вялым, как протухший помидор. Только сейчас до него начал доходить мысль, что он реально может умереть, рисуя этот портрет, но Осаму не жалел о своем поступке, возможно именно он и привел его в такое состояние. На полу стало холодно лежать, да и пить очень хотелось, так что Дазаю пришлось, опираясь на свои руки, приподняться и, приложив все усилия, сесть. Слабость быстрым потоком накатывала на него, и чтобы не провоцировать обморок, решил посидеть и отдохнуть. На улице только поднималось солнце с горизонта и не успело осветить все пространство вокруг. Наверное, было где-то шесть-семь часов. Художник, согнув одну ногу, начал рассматривать спокойно спящего юношу, который все-таки одел его подарок. Ночная светло-розовая рубашка, гармонировала с белой кожей. Рыжие волосы разметались на подушке, а брови были немного нахмурены, как будто ему снилось, что-то плохое. Как только первый лучик попал на холст, Чуя приоткрыл свои бесцветные глаза и внимательно следил за умиротворенным выражением Осаму, который все еще сидел и на его губах играла слабая улыбка. -- Доброе утро, -- парень наблюдал, как нарисованный приподнимается на кровати и потягивается. У него было необычайно тонкая талия, почему-то только сейчас Дазай это понял. Остались всего две детали, но что будет потом? -- Ты самоубийца, -- хрипловатым голосом проговорил Чуя. Он вылез из-под одеяла и босыми ногами поплелся к шкафу, чтобы достать свой привычный комплект одежды. -- Но тебе понравился мой подарок, ведь так? -- Понравился. Я давно не менял свой гардероб, но это не отменяет того, что бы вел себя безрассудно. Ты должен беречь силы на более важные вещи, -- он скрылся за небольшую завесу и, скинув с себя ночную рубашки, принялся переодеваться. Дазай на такое утверждение лишь пожал плечами и тоже поплелся приводить себя в порядок. Скоро нужно было выходить из дома и направится на могилу матери. Ванна встретила его мерцающей лампочкой, что явно намекала на пенсию, ведь уже отслужила положенный срок и теперь ее ждут внуки, огород и маленький домик в деревне, а может и санаторий. Осаму решил отправить за заслуженный отдых осветительный прибор позже, когда вернется, так что не обращая на мигание, он поплелся к душу, смывая с себя усталость. Горячая вода так приятно расслабляла мышцы. Дазай не стал долго задерживаться в такой приятной обстановке и, обмотавшись полотенцем, пошел на кухню, попутно спрашивая своего нового друга: -- Что хочешь на завтрак? -- Кашу с абрикосами, -- донеслось ему в ответ. Осаму поставил чайник, нашел свои запасы и, разложив все на столе, поплелся к картине. На ней Чуя уже удобно устроился за столиком и рассматривал плывущие облака. Взяв в руки кисти, Дазай нарисовал легкий завтрак и ушел за своим. Утро было спокойным. ************ В девять часов утра Дазай стоял возле могильной плиты, где большими ветвистыми буквами было написано «Сюдзи Дазай». Женщина после свадьбы решила взять фамилию мужа. Он смотрел на улыбающуюся молодую женщину. Ее волосы были перекинуты через плечо, на щеках мягкий румянец, а в глазах такой огонь жизни, что становилось стыдно за мысли о смерти в свои молодые годы. Осаму скучал, очень сильно скучал по ее звонкому голосу. Безжизненное изображение не могло передать всего, лишь сильнее уколоть по сердцу перекрывая воздух в легких. -- Я удивлен, что ты не сделал их этого шоу, отец, -- произнес Дазай, как только рядом с ним послышались твердые шаги. -- Чтобы ты обо мне ни думал, я любил твою мать, -- он положил на могилу букет белых лилий, любимые цветы покойной. -- У тебя есть человеческие чувства, какое приятное открытие. -- Давай не будет ссориться перед ее могилой. Мы здесь чтобы вспомнить приятные моменты. Опустив голову и еле сдерживая накопившуюся влагу в глазах, Осаму сжал кулаки. У него было много моментов которые сейчас причиняли и боль, и покой. -- Мы познакомились с Сюдзи на практике. У нее была легкая походка и светлая улыбка. Можешь не верить, но я влюбился сразу же, как только увидел ее, -- Цусима рассматривал фотографию и на его лице показалась несвойственная ему улыбка. – Сюдзи мне отказала. -- Правда? – Дазай впервые слышал о таком. Ему рассказывали историю родителей, но они приукрашивали многие моменты. -- Да. Я приходил каждый день и приносил подарки, думал, что она растает и согласиться быть моей. Каким я был глупцом, все эти подарки потом были отправлены обратно. -- И как же ты добился ее? -- Начал понимать ее. Я стал ей другом, и мы вместе прошли через многие трудности. Только тогда она согласилась быть со мной и я старался каждый день доказывать ей, что она сделала правильный выбор. -- Даже когда мы ругались? -- Даже тогда, -- вздохнув полной грудью Цусима на что-то решался, -- Прости меня, Осаму. Дазай удивленно посмотрел на отца, не понимая, что сейчас происходит. Увидев растерянность в глазах сына мужчина сделал судорожный вздох. -- Я забыл, что ты совсем не похож на меня и мне нужно учитывать твои чувства. Этим ты очень похож на нее, только я отчаянно пытался забыть это. -- Что происходит? Тут где-то камеры? -- Нет, Осаму. Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять свои ошибки. Я должен был прислушаться к тебе. Он больше не мог сдерживаться и маленькие слезы покатились по щекам, на карие глаза стали темнее от мечущихся чувств. Дазай мечтал услышать эти слова уже очень давно и сейчас его переполняло все что возможно. Больше не выдержав, Осаму притянул к себе отца и обнял. На его спину опустились теплые ладони, отвечая на такое действие. -- Я так давно ждал этих слов. Они простояли так в полной тишине еще несколько минут и после, присев на лавочку недалеко, Осаму слушал рассказы о молодости матери. Как она могла одним взглядом осадить своего собеседника, если он выходил за рамки приличия или же переходил на грубости. Парень вспоминал о вечерах, которые они проводили вместе, как она ласково утешала его, когда ему отказала девочка из его класса в девять лет. Выслушивала его причитания о бесполезности геометрии, потому что совсем не понимает эти странные задачи, и вообще почему на этом предмете нужно что-то доказывать. Женщина лишь качала головой и поцеловав макушку помогала с запутанными теоремами. Она была для обоих мужчин самым лучшим человеком на свете и может осознание этого дало им сил начать сначала. ************** Чуя медленно поедал свой завтрак. В последнее время он начал видеть сны, которые приносили ему не самые приятные воспоминания. Сперва маленькие обрывки, а когда и у Осаму начали они появляться, его одолел страх, такой силой, что хотелось укрыться одеялом и больше никогда не вылезать оттуда. Рыжик постоянно слышал, как его ругали, что его глаза не такие, что все не правильно. Он постоянно видел этот черный силуэт, что появлялся раз в день и неотрывно следил за ним, особенно это напрягало, когда Дазай начинал рисовать. Кто это? И что ему нужно? На эти вопросы не было ответов. Просто в одно его пробуждение — это пятно было с ним. оно осуждающе смотрело на всех художников и жаловалось на все их действия. -- Я хочу, чтобы все уже закончилось, -- его тихий голос прошелся по пустой квартире. Через некоторое время в замочной скважине послышался скрип ключей и внутрь зашел Дазай. Он был расстроен, но в нем что-то поменялось, как будто приобрел то что не хватало. -- Я дома. -- С возращением. Сегодня был очень странный день. Их обоих одолевало чувство скорого расставания. Что это могло значить для каждого оставалось загадкой. Дазай сожалел, что возможно его отцу придется снова рыть могилу для него и этот разговор был прощанием. Впервые так хотелось жить. А Чуя не мог понять почему его гложет такой близкий конец. -- Сегодня у нас по плану твоя кожа, -- Осаму сел на пол, как сегодня утром и просто рассматривал своего соседа по жилплощади. -- Конечно! Ты слишком долго тянешь! -- Прости, -- парень тихо посмеялся, прикрывая рот рукой, но все еще не принимался за работу, осматривая Чую. – Скажи у тебя есть мечта? -- Я ведь говорил, что… -- Не эта. Ну, или что-то еще, кроме быть нарисованным. -- Не бояться. Такой ответ привел в ступор художника, который не ожидал этих слов. Но испуганное и взволнованное выражение лица рыжика, убедили его в правдивости слов. -- Чего ты боишься? -- Я не знаю, -- нарисованный опустил голову и посмотрел на сжатые руки. – Это чувство уже давно преследует меня. Оно как будто в самом мне, я чувствую его под своей кожей. Осаму, я хочу перестать бояться, я хочу быть свободным. Из бесцветных глаз полились маленькие капли нарисованных слез. Они падали на стол и пропадали, как только ударялись о поверхность. За окном на горизонте появилась тень, которая сразу же привлекла к себе внимание, и если Дазай смотрел с интересом, то Чуя отодвинулся дальше, не смея отвести взгляд. -- Хорошо, давай приступим. Постепенно открытые участки кожи приобретали молочный оттенок, Дазай водил кистью так будто боялся поранить его. Чуя чувствовал холодок по всему телу и прикрыл глаза, чтобы унять небольшую дрожь. После этого останется лишь одна часть его тела, которую он не видел. Как ее нарисует Осаму? Понравится ли ему? Будет ли это конец? Дыхание учащалось и в легких заканчивался воздух, как от быстрого бега. Хозяин квартиры покрутил головой, приводя ясность ума, ему не хотелось не закончить такую важную часть. Рыжик уже снял верхнюю одежду, освобождая остальную часть тела, молясь, чтобы это быстрее закончилось. Когда Дазай закончил, он чувствовал себя так, будто провел в спорт зале целый день и теперь ему тяжело передвигать конечностями. -- Вот и все. -- Тебе лучше отдохнуть. Не думаю, что твой организм рад такой нагрузке. В чем-то он был прав. Внутренние органы испытали такой стресс, что подумывали поднять восстание, потому что что это такое, их хозяин хочет себя в могилу свести. Но на такое пока никто не решался, ведь нужен лидер, а это место пустовало, потому что даже мозг не хотел ввязываться в такое. -- Не против если я еще кое-что сделаю? -- Ты хочешь опять сознание потерять. Лучше пойди и проспись. Но Дазай лишь пожал плечами и, выбрав зеленоватую краску, начал рисовать на голом теле кофту. Снова небольшой подарок от фирмы, в данном случает от идиота, который совсем не может рассчитать силы. Чуя лишь покачал головой и, осматривая свой новый комплект одежды лишь, улыбнулся. А Осаму захотелось стереть надоедливое мятно с окна и, мазнув по нему, снова провалился в сон. *********** Дазай уже привык падать в неизвестность, ведь после таких видений ему становилась понятна прошлая жизнь Чуи, которую тот так скрывал или же не помнил. Все-таки интерес как появилась эта картина будоражил его. Сейчас он находился возле большого особняка и его встречал дворецкий, который просил пройти за ним. Вокруг были плотно засаженные клумбы разных цветов, все было расплывчато и узнать, что это было стало невозможно. Они прошли до самого дома, где его встретил седовласый мужчина. На вид ему можно было дать лет восемьдесят. Его глаза источали строгость и жестокость. По богато одетому виду, Осаму понял, что это и есть его заказчик. После того, как он ушел из приюта, ему пришлось искать работу и сначала заказы были мелкие, а деньки еле хватали на проживание. -- Господин, это художник, что приехал нарисовать портрет вашего сына, -- дворецкий поклонился и стал ожидать приказа. -- Мальчишка, ты слишком юн для этого. -- Не смотрите на мой возраст, я довольно талантлив. Услышав такую дерзкую вещь на свои слова, старик ухмыльнулся и отвернувшись обратился к своему слуге: -- Отведи его в комнату для прислуги, -- после чего не посмотрев на юношу, сказал. – Можешь приступать, как мой сын освободится. Его отвели в домик поменьше, который находился в десяти метрах от особняка. Внутри было обставлено просто и не было ни одной лишней детали. Его комната была на первом этаже. В ней могли поместится только кровать и небольшая тумбочка, в которой слуги хранили свои вещи. -- Здесь вы остановитесь, пока не закончите работу. После чего в глазах помутнело и теперь он сидел перед мольбертом и смотрел ошарашенными глазами на шестнадцатилетнего юношу, что также не мог отвести взгляд от художника. Даже если бы прошло десять или двадцать лет, он бы все равно узнал этого коротышку, который немного подрос, но все равно не дотягивал до него. -- Чуя, -- на одном дыхание выдавил из себя Дазай -- Осаму, -- повторил его манеру рыжик и поерзал на своем стуле. Его немного смущала это ситуация. Прошло всего четыре года, и он никогда не думал, что будет так рад встретить этого человека. -- Какая приятная встреча. Теперь я буду тебя рисовать. -- Ты и так это делал постоянно. -- Так это все-таки ты украл мой блокнот. -- Не украл, а одолжил, -- Чуя обиженно надул губы, но не мог долго дуться, ведь был счастлив. Они проводили с друг другом мало времени, ведь у сына такого влиятельного человека было много обязанностей и в особняк каждый день приходили разные учителя. Дазаю хватало и этого, ведь вечером, когда весь дом засыпал они встречались в маленькой комнатушке и, лежа на одноместной кровати, рассказывали о своей жизни. -- Я хочу обратно, -- как-то раз сказал рыжик, прижимаясь ближе к другу, который держал его за талию. -- Почему? -- Этот дом меня тяготит. Когда умерла госпожа, стало совсем в тягость. Осаму лишь притягивал его ближе и успокаивающе гладил по голове. Так они лежали до первых лучей солнца и только тогда прощались, чтобы встретится снова днем, а потом поздней ночью. За эти дни он узнал о том, почему усыновили именно его. Как оказалось, у супружеской пары умер сын совсем юном возврате, и Чуя был ужасно на него похож, вот только цвет глаз отличался, но женщина не обращала на это внимание, она была рада и этому. Время подходило к концу и потрет молодого господина был почти закончен. Старик удовлетворительно кивал на передачу всей красоты сына, но попросил глаза нарисовать в последнею очередь. Все проходило тихо. Никто им не мешал, но как только они поняли, что время побыть вместе стремительно утекало, то решили сбежать.