***
— Когда меня выпишу-ут? — ныла Мона, цепляясь за халат медбрата. — Я хочу на море-е-е… — Никак нельзя. У Вас перелом в не лучшем состоянии. Вам бы полежать ещё пару неделек… — Две недели?! Да я тут сдохну от скуки! — Попросите своего друга приехать, — раздражённо буркнул парень, отдирая её от халата. — Он с радостью составит Вам компанию. — Венти сволочь, он не придёт. Он поссорился со своей «клубничкой» и теперь торчит у друга-а… — снова завыла Мона, истерично лупя кулаком по одеялу. — А гадать у меня не получается, здесь плохая энергетика-а!.. У него дёрнулся глаз, наверное, раз семнадцатый за эту неделю. Эта чокнутая девушка — та ещё штучка. Едва очнувшись, она заявила, что её зовут Мона Мегистус (— Что означает «великий астролог Мона»!), и предложила услуги различного гадания. Но позже оказалось, что «всевидящая чаша помутилась», и гадать, к сожалению (счастью), не получится. Денег она просила не мало — несколько десятков тысяч за сеанс, — утверждая, что она умрёт с голоду. — Госпожа Кокоми, пожалуйста, можете утихомирить пациента? — крикнул он в коридор, безуспешно сражаясь с Моной. Несмотря на сломанную руку, девушка держалась хорошо, вцепившись изо всех сил здоровой рукой и колотя ногой. Услышав имя главврачихи, которая раздражала её до глубины души своим составом помощниц и видом типичной ванильной медсестрички, Мона притихла. В палату плывущей походкой влетело неземное создание: длинные светло-розовые волосы аккуратно завязаны в высокий хвост, глаза глубокого синего оттенка в окружении пушистых кукольных ресниц и нежная улыбка на лице. Мона зашипела, вжимаясь в спинку кровати. — Что случилось, Горо? Омерзительно-приторный, по мнению Моны, голос. Таким говорят только стеклянные феи, живущие в серебряных цветах колокольчика, или нимфы, гладящие молодых оленей. — Она, — Горо с мрачной миной указал на Мону. — Хочет на море и ноет, что ей скучно. — Госпожа Мона, — ласково начала Кокоми, но девушка перебила её, мерзко шипя, когда первая предприняла попытку подойти ближе: — Не приближайся ко мне, мерзкое отродье! Улыбка Кокоми дрогнула. — Госпожа Мона, не нужно так нервничать. — Я сказала: не подходи!!! — заорала Мона, когда Кокоми сделала ещё один шаг. — Мразина… Дуй отсюда на хуй к своему бойфренду! Внутри Мона злорадствовала. Эх, видел бы Венти её рожу!.. Притвориться, что чаша не работает — плëвое дело. До этого, изучая «противника», Мона заглянула и узнала довольно много интересного: книжный червь с обворожительной внешностью страдает от не сложившейся личной жизни. — Госпожа Мона, — Кокоми сузила глаза, теряя терпение, — хватит. — Что «хватит»?! Если уж пришла выяснять о моём состоянии, я скажу: я психически уравновешенный человек, которого бесят интроверты, целующиеся с учебниками «ТОП 100 советов, как привлечь парня и зафлиртовать». А ещё я не люблю дорогие блюда и варёную кукурузу, мне от неё бывает плохо. Чуть не забыла, мне не нравятся волнистые попугаи и рыбы-бабочки. Теперь глаз дёргался у Кокоми. Мона мысленно показала ей язык. Это ещё проще — заговорить врачу зубы и навесить лапши на уши, неся несусветную чушь. Про кукурузу была полная ложь, Моне она на самом деле очень нравилась, а от запаха кружилась голова. Правда была только про рыб и попугая. — Я же говорил, что она несносная! — крикнул Горо. — Вы только посмотрите, госпожа Кокоми, она дура! — Эй, собачка, у меня имя есть! — обозлилась Мона. Горо стал по уши красным, прикрывая рукой значок с корги, приколотый рядом с бейджиком. — Да пошла ты на хрен! — Тихо! — прикрикнула Кокоми. Кто-то испуганно пискнул в коридоре, что-то со звоном упало на пол. Мона увидела в дверном проёме, как молодая медсестра поспешно всë складывает обратно на железный поднос. — Ой, Маки, извини, что напугала! Тебе помочь? — Спасибо за предложение, но не нужно! — Медсестра поспешила уйти, пугливо косясь на гадалку. — На чем мы остановились? — более миролюбиво поинтересовалась Мона. — Валяй, я готова к любым вопросам. Руки Кокоми сжались в кулаки, но продолжали трястись. — Пожалуйста, перестаньте буянить. Вас выпишут в ближайшее время, смотря по Вашему состоянию. Мы не знаем наверняка, когда заживёт Ваша рука. — Я отдыхать хочу, а не торчать тут! Мне тут скучно, даже читать нечего! — пожаловалась Мона, делая вид, что вот-вот — и закатит новую истерику. — А Венти, сволочь, не приходит! — Я могу принести Вам несколько книг, только потом вернёте. — Голос Кокоми потеплел, а на лицо вернулась улыбка. — Какие жанры предпочитаете? — Кровавые детективы и мистика. А лучше фэнтези, — немного подумав, ответила Мона. — Есть среди медбратьев такие, которые не украдут вещи из квартиры? — Есть. Вы хотите, чтобы кто-то принёс книгу из Вашего дома? — удивилась Кокоми. — Да. Я давно хотела прочитать «Эву Эвергрин», но руки не дошли. Я могу быть уверена, что ничего не украдут? Впрочем, уверенность была не нужна. Красть из её квартиры совершенно нечего. Разве что дешёвая брошь и пара серёжек. Но кому нужны из парней серёжки и брошка со стразами, которые Мона воображала себе бриллиантами?! — Конечно! Но Вы можете попросить друзей или родственников. — Не могу. Венти занят, а старшая сестра в другом городе. — Тогда скажите, как только Вам будет нужно, и я отправлю за Вашей книгой, — Кокоми кивнула. — Но, если хотите, можете попросить книгу у меня… Кстати, как Ваша рука? — Болит, но меньше, чем в прошлый раз. — Хорошо. Завтра на перевязку. — Ладно. Мона терпеть не могла перевязь — больно. Руку как будто прокалывают иглой насквозь, а не перебинтовывают. Тем более, врач — суровая женщина лет шестидесяти — держала руку крепко и бинтовала так туго, что девушке казалось вот-вот — и органы от такого давления вылезут наружу вместе с завтраком, составляющем из себя омлет и стакан вишнёвого компота, который был очень даже не дурен по сравнению с киселем.***
Венти понял, что не уживëтся с ни одним сотрудником «Фатуи». Кадзуха, в отличие от Сяо, был терпим. Он часто спрашивали его мнение о той или иной ситуации, проговаривал мысли вслух, записывал все размышления в толстый блокнот, кусал кончик карандаша, время от времени вздрагивал и оглядывался. Позже он признался, что после смерти брата ему порой становится не по себе, особенно на кухне, где они устроились вместе с чашками ароматного зелёного чая. — Если учесть показания твоей подруги о Сандроне Брайер, представившейся её клиентом, можно добавить её в круг подозреваемых, который, к сожалению, очень широк. Столкнуть Мону мог кто угодно — от обычного зеваки до преступника. Она вполне могла сказать что-нибудь лишнее из-за пережитого шока. Ты проверял списки последних входящих звонков? — Она мне говорила, что пойдёт с ней на встречу, — Венти покачал головой. — Какой-то подарок в благодарность. — А вот это уже что-то! — Кадзуха сразу отпустил карандаш. — Примерная картина событий: Сандроне могла пригласить Мону на дружескую посиделку и, возможно, провожая или прогуливаясь, столкнула её с центрального моста. Во сколько была встреча? — В девять, кажется. Не помню. — Допустим такой вариант, что после двухчасовой встречи, Мона стала собираться домой — как никак, одиннадцать ночи. Сандроне вызвалась проводить её и… — Столкнула, — со вздохом закончил Венти. — Может быть и так. Есть ещё варианты? — Конечно! Но очень много и они слишком подробные, — признался Кадзуха. — Я от нечего делать составил возможные концовки и темы диалогов. Но легче спросить у самой Моны. По моим расчётам её память должна восстановиться. — Чего? — не понял Венти, сводя брови к переносице в недоумении. — Если объяснять простым языком, когда происходят очень яркие события мозг может менять воспоминания, — Кадзуха вздохнул. — Пример: Мона сказала, что её столкнули с моста, а на следующий день выясняется, что она упала с лестницы. — Но причём здесь психология, если ты хирург? — Я хирург только для трупов, — хмыкнул Кадзуха, но тут же начал объяснять: — Наша группа оперирует труп какого-то старика, завещавшего тело моему институту… Ох, говорю не по теме… Короче, я посетил несколько пар по психологии и читал справочники, мне была интересна эта тема. Потом мне надоело, но кое-что я запомнил. — Но если ты врач, почему не в судмедэкспертизе «Фатуи»? — Я не хотел работать с Дотторе. Он не нравится мне, я не нравлюсь ему. — Кадзуха убрал упавшие на лицо волосы, но назойливые белокурые прядки упрямо полезли обратно на лоб. — И меня мутит от одного вида червей и запаха разложения. — Но вы же оперируете трупы! — Это другое. Они почти не пахнут, там всë обработано. А в этом случае они гниют, и в них развивается всякая гадость. Венти вздохнул. Спорить с Кадзухой то же самое, что спорить с Сяо. Оба ужасно упрямятся и не отступают от своего. — Съездить к Моне завтра должно получится. Только сядешь сзади, там стекла тонированные. — воодушевлённо продолжил Кадзуха. — А не легче позвонить? — У тебя телефон выключен. Если ты забыл, Сяо так просто не сдаться, хотя пока что молчит. Наверное, решил действовать самостоятельно и не заручаться поддержкой Скара. — Уже жду не дождусь, когда он будет извиняться на коленях, — пробурчал Венти. — Я заставлю его выложить мне всю информацию о «Фатуи» и расследовании и приносить мне завтрак в постель. — Не много? — усмехнулся Кадзуха, подперев щеку кулаком. Венти отрицательно покачал головой. — Не надейся. Он на колени встанет эдак лет через тридцать-сорок, когда схватит ревматизм или спина. Наше дело секретное, Сяо тебе ничего не скажет. А на завтрак можешь понадеяться, хотя я не уверен. — Тоже мне, секретное дело! Я ведь много знаю. По моим представлениям. — Нет. В «Фатуи» гораздо больше секретов, чем ты думаешь, — Кадзуха загадочно хмыкнул, явно ожидая, что Венти начнёт задавать вопросы. — Для меня не секрет, что вы секта. — Мы не секта, а секретная группировка по зачистке. — Вы зависите от комиссии Тэнрë. Ты же говорил, что вы неофициальная организация! Всë, что делаете вы, приписывается этой… Саре! — Теперь понимаю, какой масштаб имела ссора между тобой и Сяо. Тебе повезло, что он тебе не подарил синяк на половину лица. — Почему? — Потому что ты задел его за живое. Его очень волнует судьба «Фатуи». Мари с высшими чинами вечно в командировках, мы предоставлены сами себе и Саре. Сяо боится, что мы распадëмся. И так на соплях держимся. — Кто такая Мари? — Мари организовала «Фатуи» и теперь пытается утвердить нас. — Всë стало ещё запутаннее в моей голове, но спасибо за объяснение, — Венти вздохнул. — Столько личностей… Какая-то Ноэла Форджер ещё кто-то… — Ноэлль. Её убила Барбара несколько лет назад. Ранее она работала в пекарне. — Сяо говорил, что Альбедо и Барбара сбежали. Это правда? — Кадзуха побледнел, а его глаза потемнели. — Увы, — Его голос охрип от волнения. — Мы не знаем, как им это удалось. Кто-то предъявил версию, что их выпустила Розалина, а потом приняла какие-нибудь таблетки для самоубийства, кто-то — они удрали сами, а Розалину убили. Но вскрытие показало, что она умерла не от таблеток или ядов. На её теле ни одного увечья, даже шишки от удара по голове. Я думаю, что это удушье. Только добровольное. Будто она сама задержала дыхание и… умерла. Кадзуха выглядел так, будто был готов расплакаться — так близко принимал к сердцу смерти. Его руки тряслись. — Мне иногда кажется, что лучше бросить «Фатуи». Мы все так думаем. Напряжение ужасное, а дело такое запутанное… Будто киллер считал все ходы на много лет вперёд, умело заметая следы. — Нельзя сдаваться на полпути, — Венти покачал головой. — Есть несколько вариантов: опросить Арлеккино, Коломбину, Сандроне и Мону или начать искать Барбару и Альбедо. Других идей у меня нет. — Идеи неплохие, но не всë так просто. Нужно найти зацепки, указывающие на примерное расположение этой парочки тупиц-киллеров. Если опрашивать, то нужно заняться этим как можно быстрее. — Отлично! Завтра поедем к Монке. Уверен, она не откажет.***
— Его нет уже вторые сутки. — И фо? — спросил Скарамучча с набитым ртом. Он с удвоенной скоростью принялся налегать на «Ромовую бабу». — Мне фак-то фофиг. — И то! Я… волнуюсь. — Старина, ты спокоен, как гора! Спокойнее Олимпа! Лучше жри и не думай. Найдётся твоя ночная бабочка. — А вдруг не найдётся? Сяо не находил себе места, слоняясь по кухне, пока информатор с жадностью пожирал пирожные. Его чай давно остыл, но лейтенант даже не вспомнил. Липкое и противное чувство, которому Алатус не хотел давать название, мерзко пробиралось в каждый уголок души. Ему было странно признавать, что он привык к присутствию Венти и его нескончаемому потоку вопросов, а теперь стало намного тише. — Да ладно тебе! Не найдётся и Бог с ним! Найдëшь себе другого. Лучше ешь, пока не закончились… Э, хватит киснуть! Только не говори, что ты по нему соскучился! — Я просто нервничаю. И это не из-за Венти. — Заметь, пять минут назад ты говорил обратное! И давай без «а вдруг». Не хочу слышать эти глупые гипотезы. Как там было… Гипотеза не истинна и не ложна. Получив подтверждение, гипотеза становится истиной, а не получив — превращается в научную проблему, — процитировал Скарамучча, смачно облизывая чайную ложку. После трёх пирожных он совершенно забыл о том, что вчера ругался с Сяо и причину ссоры. Верно. Сяо солгал в неизвестно какой раз в своей жизни. — Не могу. Он ведь сущий дьявол, переодетый в ангела. Он сейчас натворит чего-нибудь, а мне расхлебывать. Или влипнет в какую-нибудь ненужную историю. У нас и так проблем выше крыши тридцатиэтажного дома. — Терпи, это жизнь. — Хоть бы написал, что с ним всë нормально. Идиот… — Идиот здесь ты. Можешь не надеяться. Он птица гордая — пока не пнёшь, не полетит. Не напишет он тебе, хоть убей. — Убей кого? Тебя? — Его. — Слушай, приятель, ты так растолстеешь на тëткиных оладушках с домашней сметаной и шести пирожных! Хоть бы мне оставил парочку. — Я тебе оставил одну штуку. Довольствуйся чем есть.***
В почтовый ящик, шурша, опустился клочок бумаги под тихий девичий смех. На нём криво наклеенными буквами, вырезанными из газеты, было написано: Раз.