***
— Я больше никогда не буду решать задачи по физике! — воскликнул Кадзуха, продолжая возмущения. Венти кивнул, слушая его вполуха. — Это идиотизм. Найдите скорость!.. Если вам нужна эта скорость, вы и ищите, зачем напрягать бедных школьников?! — Вы со Скаром решили вспомнить детство? — Нет. Сяо попросил сделать домашку племянницы, — пробурчал Кадзуха, роясь по карманам в поисках ключей от машины. — Мы, по крайней мере, попытались. — Это сколько лет племяннице?.. — Двенадцать. — У Сяо есть старшие брат или сестра? — Глаза Венти постепенно начали лезть на лоб. — Нет. Детей в семье Ли двое — Сяо и Гань Юй. — Кадзуха пожал плечами, будто это было что-то очевидное. — Получается… Гань Юй родила в… десять лет?! — Венти… — Мама… Почему меня окружают одни насильники?.. — Венти… — Боже мой… — Венти!.. — ДА ЧТО?! — Перестань нести чушь. — Это я несу чушь?! Нет, я никуда не поеду. Сяду на троллейбус и на все четыре стороны. У меня деньги есть. — …Она не кровная родственница Гань Юй. Венти сразу перестал вытряхивать из кармана куртки монеты и с удивлением уставился на Кадзуху. — А раньше нельзя было сказать? — Я пытался! — фыркнул Кадзуха. — Так не пытаются. Очередное возмущённое фырканье. Венти прикусил язык. — Скар думает, что ты решил устроить на самого себя покушение, — Кадзуха тяжело вздохнул, вмиг забыв об обиде. — Почему все считают, что ты — последователь Культа Вечного рая? — Все? И Сяо тоже?.. — Насчёт него не знаю. У него в голове фиг пойми что творится. Действия его тараканов предугадать невозможно. — По-моему, у него нет тараканов, — мрачно пробурчал Венти. — Одни эти… жуки-солдатики. Такой же приставучий и непривлекательный. — Венти, по нему сохнет вся молодая женская половина на Овари-стрит, — На лице Кадзухи появилось странное выражение сочувствия. — На четырнадцатое февраля из его квартиры лучше уносить ноги: постоянно ломятся какие-то девки с шоколадом и открытками. В последний раз он просто взял и вытолкнул какую-то очень вульгарно одетую девицу, а на следующий день до меня дошёл слушок, что «Сяо Ли извращенец и садист». Якобы, он попытался изнасиловать ту мымру. Идиотки. — Я живу у него с июня и ничего, — Венти пожал плечами. — Никаких девушек. — Это просто сейчас время не дошло. Или Сяо просто не рассказывает тебе. — Второе звучит более правдоподобно. — Говоришь так, будто он совсем тебе не доверяет. — Это правда, — Венти тяжело вздохнул, пнул какой-то камень, лежавший на дороге, поëжился — октябрьский ветер назойливо задувал под куртку. — Он даже не говорит мне о планах. Совсем ничего. Наверное, думает, что я в будущем окажусь предателем. — А вдруг? — Кадзуха криво усмехнулся. — Мы же не знаем, что ты учудишь. — Вы все сговорились, да?! То ты, то Сяо, то Скар! Вы все говорите, что я предатель или что-то в этом роде! — вскипел Венти. Широкая улыбка Кадзухи начала раздражать ещё больше. — Да?! — Хочу заметить, что ты сам сказал о том, что Сяо, возможно, считает тебя предателем. Гнев сразу почему-то утих. Венти стало немного стыдно. Кадзуха не сказал ничего того, что могло бы его задеть. — Извини… — Ничего. Если бы ты знал, с какой частотой на меня обижается Скара, ты бы знал, что мне не обидно. А он ищет повод для очередной ссоры каждые полчаса. …За долгое пребывание на улице у Венти так замёрзли руки, что ему казалось, будто их ампутировали. Когда он зашёл в пустующую квартиру, пальцы болели и казались одеревеневшими. Сгибать их было просто невозможно. С трудом стащив пальто и заперев дверь, он широкими шагами направился на кухню и с облегчённым (скорее стоном) вздохом прижался к горячей батарее, радуясь, что центральное отопление работает. Тёплое покалывание разлилось по коже. Он приподнялся на цыпочки, выглядывая тёмно-синий «Талисман» Сяо. Увы, машины на парковке, освещённой фонарём, и у подъезда не было. Венти сел на пол, прижимаясь щекой к гладкому слою белой краски. Стало так тепло, что совершенно не захотелось уходить. Глаза начали слипаться — давала о себе знать усталость за сегодняшний день. Смерть Нилу Сильвебр, предательство Юнь Цзинь, допрос Линетт Эйр, Лайла Стардаст, некий Шэньшэнь… Слишком много всего.***
Сяо тихо зашипел от злости. Непослушные руки никак не могли вставить ключ — уже в одиннадцатый раз! — в дверной замок и постоянно дрожали. Его встретили тишина и темнота, как было на протяжении пяти лет до появления Венти. Он неслышно вздохнул, стараясь не шуметь и подозревая, что ассистент давно видит десятый сон. Из-за долгого и упорного молчания Лайлы и нытья Скарамуччи, который постоянно путал бумаги, ему удалось освободиться только к половине одиннадцатого. Спящего, свернувшегося калачиком у батареи Венти он никак не ожидал увидеть. В полумраке из-за света от фонарного столба за окном отчётливо выделялась фигура. По комнате разносилось мерное сопение. Сяо невольно усмехнулся: — А ты выбрал не слишком удобную позу для сна. Он приподнял Венти над полом, ловко перехватил, какое-то время молча вглядывался в его лицо. Потом снова заговорил, обращаясь скорее к себе, чем к нему: — Даже одного оставить нельзя… Венти, естественно, ничего не ответил, склонив голову на его плечо и что-то бормоча во сне. Сяо цокнул языком и понёс его на кровать. Уже накрыв его пледом, он аккуратно убрал непослушную чёлку с лица, осторожно коснулся его лба губами. — Сладких снов, принцесса, — шепнул он, усмехаясь.***
— А теперь? — Завтра, дорогой. Всë завтра.***
— ВЕРНИ, СУКА!!! Кадзуху встретил оглушительный вопль, потом глухой удар об пол. Скарамучча упал на ковёр прямо перед входной дверью, а Яэ Мико продолжила надрываться: — ВЫПЛЮНЬ, МРАЗЬ!!! Теперь Кадзуха заметил, что Куникудзуси довольно улыбается, сотрясаясь от беззвучного хохота, и что-то активно пережевывает. Яэ Мико села прямо на него и принялась пытаться задушить. — Если ты сейчас не выплюнешь… Я тебе сама прикончу, сволочь, — прорычала она. Скарамучча громко сглотнул то, что жевал. Яэ Мико разразилась громким горестным воем: — СУКА-А-А-А… ЭТО БЫЛА ПОСЛЕДНЯЯ-Я-А!!! — Лошара! — пискнул Скарамучча, ловко выползая из-под девушки. — Перестань пугать Кадзуху, дура. — Где?.. — Она замотала головой. Её длинные волосы стали подобны лососево-розовому вихрю. Когда взгляды встретились, она лукаво улыбнулась: — Приветик, — а потом снова завыла, тыча пальцем в сторону Скарамуччи: — Эта мразина съела последнюю печеньку, которую испекла Макото-о-о… — Кто раньше встал, того и тапки! — заорал Скарамучча, ехидно ухмыляясь. — Поняла, шлюха ебанная?! — На себя посмотри, трап вонючий! — Нарываешься, долбаëбка?! — Только. Не. Деритесь. — отчеканил Кадзуха, наконец решившись переступить порог. — Любой конфликт можно решить мирным путём. — Тогда слушай как было! — Яэ Мико, до этого сидевшая на коленях, вскочила. — Он говорит мне: «Осталась последняя печенюшка. Спорим, что ты не успеешь её съесть». Потом он предложил сыграть в камень-ножницы-бумага. Сыграли. Я выиграла. А потом он взял и сожрал мой приз! — Вообще-то было не так! Выиграл я. Ты дала «бумагу», а я — «ножницы». — Наоборот было, имбицил! — Овца тупорылая, голову включи. — Блять… — Кадзуха это сказал так тихо, что его высказывание не было услышано ни Скарамуччей, ни Яэ Мико, которые пытались вспомнить о том, кто выиграл и проиграл, стремительно приближаясь к новой потасовке. Глаз младшего лейтенанта дёрнулся. — …Ай! Кадзу, эта ебанашка меня бьёт!!! — За волосы не дергай, падла!.. — Рот закрой, сучка паукообразная! — Сам ты рептилия! — На хуй иди! — Заебал уже. Когда ты от мамки съедешь? — А ты, дура безмамная? — Тут только ты безпапный! Кадзуха тяжело вздохнул и сел на пуфик, стоящий у зеркала в человеческий рост, подперев подбородок. Предстояла длинная ночь.