Венти чувствовал себя просто отвратительно.
Несколько минут назад Мона отругала его, пригрозив, что убьёт, если тот не скажет Сяо. Консультант же, к его неудаче, спешно собрался и уехал на своём вылизанном после мойки «Талисмане» в неизвестном направлении.
Венти, прикрыв глаза, облокотился на стену, сцепив руки в замок. Ему казалось, что голова стала чугунной и очень тяжёлой. Весом в пару тысяч тонн, не меньше.
Тихо щëлкнул дверной звонок. Венти снова захотелось провалиться под землю, когда в кухню зашёл Сяо. Он сразу вскочил.
— Сяо…
Золотые глаза метнулись на него. Под сенью ресниц прятались смешанные чувства: горечь, некое смущение, сожаление, злость и нерешительность. Венти понял. Сяо
не не хотел говорить. Сяо
не знал, что сказать.
— Да?..
— Мне нужно кое-что тебе сказать.
Сяо кивнул, словно ему было необычайно тяжело говорить. Венти сделал глубокий вдох, раздумывая над своим выбором в последнюю минуту. Как говорила Мона? Принц с богатым приданным всегда выбирает простую крестьянку. При любых обстоятельствах.
«Давай, хватит прятаться, ты сможешь. Всего лишь скажи ему «ты мне нравишься» и можешь со спокойной душой отправиться на небеса», — утешил себя Венти прежде, чем озвучил то, что усердно подавлял.
— Я люблю тебя.
Венти показалось, что прошли не секунды, а, как минимум, пара-тройка вечностей. Гудение холодильника смолкло. Наступила гробовая тишина, надавившая и усилившая угнетение паузы.
Сяо молча смотрел на него, словно ждал дальнейших слов. Венти забила мелкая дрожь от страха.
В следующую минуту Венти был бесцеремонно вжат в стену, руки перехвачены ладонью Сяо, а подбородок придерживала свободная рука.
— И я люблю тебя, — Консультант сказал это негромко, как будто у него просто спросили, как дела.
Этот поцелуй не был похож на остальные. Он был нежный, воздушный, мягкий и сладкий. Сяо без всякой грубости медленно ласкал его губы. Венти показалось, что он теряет сознание.
То, что, наверное, называется бабочками в животе, с громким рёвом внутри билось внутри. Сердце бешено колотилось где-то в ушах и в ногах одновременно и словно пыталось сломать второе и пятое ребро, чтобы вырваться и разорваться на тысячи миллионов кусков. Смутно припомнив, что у мыши из-за быстрого сердцебиения очень короткая жизнь, Венти слегка испугался, но тут же успокоился. Способность здраво мыслить исчезла без следа, как и слух — его как будто оглушили, но он слышал, как тяжело дышит и слабый незаметный скрежет веток о стеклопакет. Сяо, словно волшебник, превратил его в пудинг или желе — тело совершенно отказывалось слушаться — и заставил землю уйти из-под ног.
Заметив, что сопротивление не оказано, консультант отпустил его руки, осторожно положил обе ладони на щëки. Венти закрыл глаза. От долгого созерцания одной и той же точки без моргания они заслезились. Рука сама по себе потянулась, обхватила Сяо за шею.
Это было похоже на сон. Нет, даже лучше, чем сон. Гораздо лучше.
Сяо медленно отстранился, его щеки впервые приобрели красноту (хотя Венти подозревал, что он сам краснее самого спелого помидора).
— Извини, я не очень умею целоваться, — Сяо отвëл взгляд куда-то в сторону. — Да и проявлять хоть какие-то знаки внимания и нежности тоже.
— Врëшь. Это было… охрененно, — Венти не знал, как ему удалось произнести все четыре слова внятно и раздельно вместо бессвязного бормотания.
Алатус неуверенно улыбнулся краем губ, его взгляд потеплел. Венти без сомнения решил как-нибудь попросить его улыбаться почаще.
— Тогда поцелуешь меня?
Венти замер, колеблясь всего мгновение. И этого мгновения хватило, чтобы полностью решиться на самый головокружительный поступок в своей жизни. Нерешительно он обхватил щеку Сяо ладонью, другой подтянул к себе за ворот футболки, прижался губами к его губам. Брови лейтенанта, явно ожидавшего, что Венти замнётся и откажется, поползли вверх, но тут же вернулись на место, а его глаза закрылись.
Венти никогда никого не целовал в губы сам. Только Мону и то по-дружески в щёчку в начальной школе при встрече. Но ведь тогда им было всего шесть-семь лет, а о личном пространстве никто даже не знал и не подозревал о существовании. Но Сяо не семилетняя Мона с двумя забавными булочками на голове и очень пышными белыми бантами, а совершенно другой человек.
Ассистент осторожно заложил чёлку за ухо, мимолётно провёл пальцем по кольцам пирсинга, зарыл ладонь во вкусно пахнущие кокосовым бальзамом волосы. Руки Сяо не менее аккуратно обхватили его за талию, притянули ещё ближе, беспокойно перекочевали на бëдра.
— Успокойся, — шепнул Венти ему в губы. — Всë хорошо.
— Верю.
Венти почувствовал, как Сяо медленно стягивает резинку с левой косы, запускает пальцы в длинные пряди, жмётся ближе.
Ассистент осторожно отступил назад, уперевшись в стену. Он тихо усмехнулся — все пути к отступлению отрезаны. В глазах Сяо промелькнуло разочарование.
— Сяо, давай у нас больше не будет друг от друга секретов? — попросил Венти на одном дыхании. — Вот совсем-совсем…
— Договорились. Пора бы начать доверять друг другу. — Сяо усмехнулся.
Венти с силой сдавил его рёбра, прижимаясь щекой к плечу. Сяо засмеялся. Ассистент замер, вслушиваясь в этот удивительный звук и пряча его поглубже в памяти. Смех Сяо был звонким и неуверенным. Как звон стеклянных колокольчиков на ветру.
— Сяо, можешь улыбаться почаще? — едва слышно прошептал Венти, осторожно заклыдывая волосы за ухо Сяо. — Тебе очень идёт улыбка… Хоть раз в неделю?..
— Необязательно. Можно и каждый день. Просто раньше у меня не было повода, — Сяо оставил очень нежный поцелуй на щеке. Венти не мог не отметить резкую перемену в прикосновениях: раньше они были более грубыми, а теперь — мягкими.
— Сяо…
— Знаю, я вëл себя, как последняя конченная сволочь, — протараторил Сяо, сжимая его ладонь в своей. — Честно, мне безумно стыдно, но по-другому я сделать не мог. Легче было показать себя с не лучшей стороны, чем всë скрывать и бояться, что волей неволей это выйдет в какой-нибудь неподходящий момент… Мне очень жаль, Венти.
— Я не это хотел спросить, но спасибо за откровение, — Венти усмехнулся. — Меня больше интересует, что насчёт той Амелии…
— Мы двигаемся, — Сяо вздохнул. — Я её вычислил. Не знаю, помнишь ты или нет, но Аякс упоминал её. Когда убили Сиканоина, камеры зафиксировали девушку, имеющую ужасное сходство с Амелией Блейз — стюардессой, погибшей десять лет назад во время крушения самолёта.
— Ты хочешь сказать, что… — Венти почувствовал, как по спине бежит холодок. — Та девушка, которую я видел, когда был в коме, — Амелия Блейз?!
— Ты её знаешь?
— Не могу сказать, что «да». — Венти замялся, дёргая себя за край рукава футболки. — Когда я был в коме, я её видел. Она находилась под гипнозом. Мы читали роман «Цветы для принцессы Фишль»… Ужасное произведение.
— Очень вероятно. Семьдесят процентов случаев — когда человек видел сон в коме, — Сяо кивнул. — Ты точно уверен?
— Да. Такую душнилу сложно забыть, — Венти невольно усмехнулся. На какой-то момент — всего на одну секунду — ему показалось, что всë снова хорошо, как прежде. Хотя и сейчас всë довольно неплохо. — Несла такую чушь, честное слово… А когда она тебя поцеловала, я был готов задушить её на месте.
— Если собрать полную картину… — забормотал Сяо, осторожно обхватывая Венти под лопатками. Тот положил ладони на его плечи. — Амелия Блейз погибла десять лет назад… Культ Вечного рая создаёт копии людей. Расследование началось семь лет назад. Если всë сопоставить…
— …то эта Амелия — клон? — предположил Венти. — Да?..
— Да. А если смотреть на иерархический строй Культа, то мы можем с уверенностью заявить, что «Амелия» возможно занимает должности Равновесия, Монашества, Принцессы, Правосудия Верховной жрицы…
— Сяо, давай не будем об этом. — Венти тяжело вздохнул. — У меня и так ощущение, что в моей голове прокладывают рельсы. Ни одной мысли по делу.
— Ты прав. Нам есть что обсудить, кроме этого… Но перед этим, я просто обязан поцеловать тебя ещё раз и повторить, что люблю тебя.
— Тогда с меня ужин. Как раз хотел попробовать приготовить сырные шарики, которые из картошки, а не из сыра.
— Звучит заманчиво. — Сяо ласково щëлкнул его в нос. Венти фыркнул.
***
— …Извини, любимый, таков план.
— Ты пытаешься заставить меня ревновать.
— Нет. И в голову не приходило, принцесса.
— Искупишь свою вину поцелуями…
Он засмеялся, зная, что возлюбленный больше не злится.
— Тогда иди сюда, принцесса.
***
— Кадзу, когда жрать? — крикнул Скарамучча, отлипая от ноутбука. Обоняние подсказывало ему, что еда будет очень вкусной, — запах жаренного разносился по всей квартире.
— Не «жрать», а «есть»! — громко ответил Кадзуха. — Скоро.
— Блин…
— Ещё раз, я не расслышал!
— «Блин», — говорю! Я голодный!
— Верю.
Скарамучча вскочил, чуть не опрокинув наушники, и быстрым шагом направился по запаху, который ближе к кухне становился просто удушающим.
— Это что? — с ходу спросил он, уставившись на сковороду, в которой кипело что-то полужидкое.
— Это вкусно, — просто и твёрдо ответил Кадзуха, помешивая деревянной лопаткой месиво.
— А конкретнее?
— Там мясо…
— Фу, какой ты противный.
— Это кто ещё из нас противный, мышонок?
— Я же просил не называть меня так.
— Как? Мышонок? По-моему, это звучит о-очень ми-ило, — Кадзуха улыбнулся. Куникудзуси с недовольным бурчанием зарылся лицом в его волосы, сцепив руки на животе. — Достань соль, пожалуйста. Второй шкаф, первая полка, слева.
Скарамучча отцепился и послушно принялся выполнять поручение: открыл шкафчик, достал стеклянную банку с солью. Её кристаллики тускло блеснули в свете лампы.
— На.
— Благодарю.
Информатор снова потянул воздух носом.
— Блин, надо мне перестать бегать к тебе. А то я так растолстею на твоих вкусностях. — Скарамучча вздохнул. Кадзуха усмехнулся.
— Макото говорила, что тебе нужно поправляться.
— И ты туда же. Нормально мне.
— Ага. Худых и вредных нужно откармливать.
— А сам? Тоже худой!
— Я нормальный.
— В какой раз убеждаюсь, что ты противный.
— Съезжай из моего дома на все четыре стороны.
— Имей в виду, я все равно вернусь.
— Тогда и уезжать смысла нет. Накрывай на стол.
— Слушаюсь и повинуюсь.
— Мышонок, ты на рыцаря на белом коне не очень похож, поэтому перестань воображать.
— Какой ты противный…
Кадзуха фыркнул. Информатор зашумел посудой.
***
— Вот же сволочь… — зашипела Арлеккино, вновь и вновь сминая листки бумаги в комки. Коломбина зевнула.
— Кто?..
— Жрица.
— Какая жрица?..
— Ты знаешь много жриц?
— Ну-у… Я знаю Верховную жрицу.
— Как думаешь, о какой жрице я говорю?
— Верховная?
— Умничка.
— А что она сделала? — не поняла Коломбина, разворачивая один из комков. Весь лист был мелко исписан схемами, а на полях пестрели рисунки брошей каждого из культистов. — О…
— Нас вычеркнули из списка. Мы — отверженные. Или мёртвые, — Арлеккино вздохнула. — Канда сказала. Теперь-то точно не получится достать карту подземного комплекса.
— А Кандакия? Она же хорошо рисует…
— Портретист и археолог в одном лице нам не поможет. Но, с другой стороны, это единственный член Культа, которому мы можем довериться, — Арлеккино сгребла все комки в кучу и швырнула их в мусорное ведро. — Но нужно подождать. Может быть, Кандакия сможет.
***
Кандакия зевнула и откинулась на спинку кресла. Прошло всего несколько часов полёта, а она уже устала. Руккхадевата, надёжно спрятанная в кармане олимпийки, тихо жалобно пищала.
— Потерпи, Руккха, скоро пересадка, — шёпотом ответила Кандакия, шаря рукой по увесистому чёрном чемодану и щурясь — в темноте почти ничего не было видно. — Кажется, ничего не рассыпалось. Хорошо.
Кандакия устроилась поудобнее и снова уставилась в иллюминатор. Самолёт скоро должен был пересечь границу между Саудовской Аравией, в которой она проводила время с сентября по май, и Турцией и пролетал над Сирийской пустыней. Пустая светло-серая в свете луны земля выглядела очень безжизненно.
Она перевела взгляд на небо. Огромный, бесконечный и не затянутый облаками шатёр раскинулся в небосводе. Кандакия принялась считать звëзды, которые ей казались наиболее яркими. Уже на двадцать седьмой звезде (она даже не заметила, что посчитала одну и ту же звезду несколько раз) девушка погрузилась в сладкую дремоту.
Кандакия Аурум была последней из пассажиров, кто заснул в эту тихую ночь.
