***
Он медленно моргнул, перебирая последние события в памяти и пытаясь понять, как он оказался перед дверью квартиры отца, а в руках — ключи. Дверь выглядела новее, чем в его времени. Пропали глубокие царапины от толстого пушистого кота с не кошачьим именем Дикобраз, которого оставляли на позапрошлое лето друзья отца. Сяо растерянно уставился на брелок в виде довольно пухлой вязанной тёмно-зелёной птички. Она, кажется, была спрятана в коробке после ухода мамы уже около шести лет. Ранее блестевшая шерсть стала жёсткой и тусклой, и он больше не мог взглянуть на неё — птицу — без слез. Но сейчас птенец преспокойно болтался на металлическом кольце. Он осторожно вставил ключ в скважину, неторопливо повернул. Слишком легкомысленно, Сяо усмехнулся. Верить в то, что за дверью не будет ловушки, довольно глупо, но придумать план не было времени. Нужно скорее разобраться в происходящем. Из коридора на него пахнуло запахом тушёных овощей, картошки и мяса. Сяо поглубже вдохнул, невольно вспоминая детство, когда точно так же приходил домой после школы. — Я уже заждалась, — Из-за угла выглянула невысокая женщина с пепельно-русыми волосами и весёлыми голубыми глазами. Её лицо перечеркнула тревога, когда она увидела его выражение лица — такое же растерянное. — Сяо? Ты чего плачешь? Подрался? Где болит? Сяо показалось, что его оглушили. Он даже не услышал дальнейших слов. Дрожащей рукой он коснулся своих щёк, которые оказались неожиданно мокрыми и горячими. Язык совершенно не поворачивался, хотя он и сам не знал, что сказать. «Привет, мам, я так рад, что ты жива» или: «Мамусь, ты умерла шесть лет, можно я обниму тебя?» Ничто не подходило под эту ситуацию. Ни в одном руководстве не было пункта, в котором описывались шаблоны диалога с человеком, который давно умер, а теперь стоял перед тобой, пытаясь выяснить причину слëз. Хотя и сам Сяо не знал, почему его слёзные железы отреагировали так. Последний раз они работали больше десяти лет назад и уже должны были каким-нибудь образом потерять свою функцию из логических соображений. — Что случилось? — продолжала Гуй Чжун. — Плохая оценка по биологии? Не переживай, исправишь. Сегодня вместе выучим параграф, и в следующий четверг сможешь хорошо ответить. Ответом послужил судорожный, дрожащий и отчаянный всхлип. Очень тихий, но и этого хватило, чтобы она замолчала, а потом почему-то улыбнулась краем губ и крепко обняла его. Обниматься с мамой гораздо удобнее, чем с отцом, — Гуй Чжун примерно с ним одного роста, а папа выше на полторы головы. Сяо уткнулся лицом в её плечо. — Вот вроде все знакомые мне говорят, что у меня такой взрослый и умный сын… — Она не договорила, ласково фыркая и трепя по голове. — Так, биология или география? Или Джоанна опять обижает? — Я просто соскучился, — едва слышно ответил Сяо. — Мам, я так рад, что ты жива… — Ась?.. — Гуй Чжун отцепилась от него, положив руки на плечи. Надула губы и, отвернувшись, пробурчала: — Нет, я правда думала, что у меня взрослый и умный сын. Сяо не мог не дёрнуть уголком губ, вновь сравнивая её с Венти. — Сегодня на ужин «Дедова запеканка», — она лучезарно улыбнулась, — а через полчаса будет готов бисквит. На Сяо навалилась тоска в перемешку с настольгией. В ванной он в задумчивости уставился на своё отражение и замер. Белая рубашка, тёмно-зелёный галстук и такие же брюки в более светлую клетку. Школьная форма Сент-Ленокса, где он доучивался с Гань Юй с восьмого по одиннадцатый классы. Школьная форма… Сяо быстро выскользнул в коридор, порылся в рюкзаке, который принёс с собой. Алгебра, одиннадцатый класс. Английский язык, одиннадцатый класс. Физика, одиннадцатый класс… Он пересчитал учебники. Семь штук. Столько же у него было уроков по четвергам шесть с половиной лет назад — единственная подробность, которую он запомнил о занятиях в школьные годы. — Мам, сегодня какое число? — крикнул он, слабо надеясь, что ему всë померещилось. Нет ни мамы, на формы, ни этой глупой биологии, в которой он пытался получить хороший балл, когда хотел заняться колеоптерологией. — Сегодня? Пятое мая. Забыл уже? — А год? — Сяо, ты что, с Луны свалился? — Гуй Чжун фыркнула. — 2016-й! Сяо невольно сузил глаза. — Картошка стынет! — Иду. Пока Сяо в задумчивости глотал картофельное пюре, смешанное с мясом, морковью и горохом, Гуй Чжун великодушно предложила прогулять пятницу, решив, что сын «переучился» и что ему нужно отдохнуть. Домашнее задание он написал очень быстро. Решения, над которыми он ранее сидел часами, сейчас казались ему смешными. Уже лёжа в постели около десяти вечера, Сяо задумался, глядя на слабо качающиеся от тёплого майского ветра занавески. «А может, я всë придумал? — Сяо с грустью уставился на свои бледные руки, которые в темноте казались ещё больше белыми. — Нет ни «Фатуи», ни Культа. Это просто моя любовь к криминальным романам сыграла с моим воображением злую шутку. Мама не умирала, я ещё не закончил школу, отец работает в НЖБ. Всë, как прежде. — Внезапно его осенило. Следующая мысль напугала его и встревожила. — Получается, нет и Венти, правильно? Если я всë выдумал, а Венти чуть ли не главное лицо расследования, то его…» Он почти бесшумно вскочил с кровати, вытащил из стола смартфон, дрожащими пальцами набрал Венти. — Неправильно набран номер. Пожалуйста, уточните и перезвоните, — сухо сообщил механический женский голос. — Врëшь, тупая машинка, — прошептал Сяо, оглядываясь назад, словно кто-то мог подслушать. — Венти существует. Я знаю, что он есть. «А может, он мне действительно приснился?» «Нет, ерунда какая-то. Так не бывает. Он выглядел очень… живым. Сейчас я, наверное, лежу где-нибудь на полу и брежу. Бред от сильного шока. Бывает бред от шока?..» «Думай, Сяо Ли, думай. Размышляй. Что ты заметил необычного? Раз: Венти здесь не отвечает, а сим-карта у него всегда была одна. Два: на календаре май 2016-го года, а мама умерла в декабре. Три: ты пришёл домой в школьной форме и с сумкой. Все учебники одиннадцатого класса. Четыре: Нин Гуан жива, НЖБ не развалилось… Получается, это было путешествие во времени или что-то вроде того? Нет, они невозможны, — Сяо тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. — Либо мне действительно приснилось расследование, либо…» В коридоре раздались тихий шаги. Сяо ужом юркнул под одеяло, закрыл глаза, делая вид, что спит. Гуй Чжун на цыпочках прокралась в его спальню и присела на край кровати. Сяо услышал, как она тихонько усмехается. — Доброй ночи, дорогой, — Она ласково потрепала его по голове и вышла.***
— Кадзуха, не спи! — Не волнуйся, мы организуем поминки, — тихо сказал Кадзуха, медленно моргая. — Похоже, ОДНК на тебя не слишком хорошо влияет. Поменьше читай учебники, — Кадзуторо пощупал его лоб. — Голова не болит? — Не болит. У нас всë отлично. Куникудзу теперь живёт у меня, иногда бегает домой. Меня скоро повысят до младшего лейтенанта ранга A, думаю, уже нет смысла скрывать. Ты, наверное, и так догадался, что я работаю на «Фатуи». И да, кстати, место встречи у нас довольно странное, тебе не кажется? Вроде у нас декабрь, очень холодно, а тут солнышко светит, — Кадзуха попытался засмеяться, но получилось что-то похожее на стон. — Нет, тебе, должно быть, на футболе дали мячом по голове. Какие ещё «Фатуи»? — Секретная группировка по зачистке «Фатуи». — серьёзно ответил Кадзуха. — После твоей смерти мы довольно много говорили о ней в нашей квартире, ты-то должен был слышать… Теоретически. Ты же всë-таки э-э-э… наблюдаешь за мной? — Что-то я не чувствую себя покойником. Ты лучше перестань закапываться в Библию и нести чушь. — Но ты правда умер! — Кадзуха в отчаянии вцепился в его ветровку. — Я своими глазами видел твой труп в ванной! Кровь, много крови… Мы до сих пор не знаем, суицид это был или нет, но оружия на месте преступления не было, а замок не взломан… Кадзуха громко шмыгнул носом и закашлялся в кулак. Чёртова астма! Почему приступы всегда начинаются в самый неподходящий момент? — Стоп, стоп! — Кадзуторо встряхнул его за плечи. — Какой ещё суицид? У тебя глюки или что? — Но ты правда умер… — повторил Кадзуха, но уже тише. Кадзуторо фыркнул, открыл дверь и жестом пригласил его сесть. Кадзуха со вздохом понял, что тема закрыта. — И тебе привет, дорогой братец! — громко сказал Кадзуторо, плюхаясь на заднее сиденье. — Пристёгивайся. — Ага.***
— Не волнуйтесь, маленькая госпожа, сейчас мы всë обработаем, — проворковала Лиззи, перебинтовывая худую, как лыжная палка, ногу, истерзанную синяками и очередным растяжением. Как-как? Маленькая госпожа? Последний раз, когда её так называли, был так давно, что уже сама Эола не помнила. Ласковое прозвище от служанок, кухарки, прачки и швейцара-дворецкого досталось ей ещё в детстве, а потом, после падения Лоуренсев, покрылось пылью. Эола закусила губу, вглядываясь в доброе лицо двадцатилетней девушки. Из-под чепца, белые ленты которого были завязаны под подбородком, вывалились несколько светлых кудряшек. Лиззи продолжала что-то утешающе бормотать. Она выглядела в точности, как двенадцать лет назад. Эола неуверенно перевела взгляд на перебинтованные лодыжки. Мышцы болели и ныли, как после уроков танцев и фехтования со специально приглашённым мастером, носящим имя Венесса. Мастер — ужасно строгая и придирчивая особа. Спина неровная — подкладывай на голову ещё одну книгу. Не ту ноту испустила на флейте — переигрывай всë произведение. Не то движение в танце — повторяй все фигуры заново. Не в ту стойку встала на фехтовании — считай, уже проиграла, не начав. Тяжёлый характер и не менее высокие требования. — Ой… — Лиззи порылась в аптечке, принесённую в её комнату, где сиротливо стояли только гардероб, письменный стол, стул и большая резная кровать. — Марля закончилась. Подождите минутку, маленькая госпожа, я быстро, — И, взметнув длинной коричневатой юбкой, быстрым шагом поспешила выйти. Эола осторожно ощупала лицо. Нос стал чуть меньше, губы тоньше, волосы короче. Сейчас некогда роскошные пряди до плеч прикрывали уши только до середины. Исчезла форма «Фатуи», вместо неё на ней было дымчато-синее платье до колена с белым круглым воротником. Эола растерянно уставилась в зеркало, висевшее на стене напротив большого окна. Из отражения на неё смотрела напуганная и слабая девочка лет девяти. На руках от кистей до локтей бинт от порезов об длинный, но очень острый клинок. Лицо с округлыми чертами лица было слегка осунувшимся, а синяки от недосыпа умело замаскированы под толстым слоем пудры. Тем временем вернулась Лиззи с новым рулоном марли и принялась аккуратно обрабатывать ранку на колене. — Вот так… Скоро заживёт, — весело сказала Лиззи, заклеевая порез пластырем. — Принести что-нибудь? Может, перекусить? Эола краем глаза посмотрела в окно. Было только утро, но зелёные листья берёзы за окном говорили о том, что на дворе стоит лето. — Можно мне кусочек арбуза? — Конечно, маленькая госпожа! — обрадовалась Лиззи. — Сейчас принесу. Едва дверь закрылась, Эола бросилась к столу и рывком открыла верхний ящик. На самом дне она обнаружила календарь 2004-го года. Многие клетки аккуратно зачëркнуты чёрным, а двадцать пятое октября обведено красными чернилами. — Что за чертовщина… — пробормотала Эола, оглядываясь на зеркало. Девятилетняя девочка с забавно торчащими короткими волосами и пышным чёрным бантом на пояснице никуда не делась. Нужно срочно придумать, как отсюда выбраться.