Kamenbudōkai

      — Согласись, будет обидно, если такая красавица возьмёт и умрёт, — продолжал издеваться мужчина, стискивая крепкой ладонью челюсти Венти ещё сильнее. Затем сухая, холодная, «преподавательская» фраза рассекла чуть тёплый предрассветный воздух: — Бросай оружие. Или, — Он повернул Венти так, чтобы было лучше видно дуло пистолета у виска, — муженёк станет мёртвой царевной.       — Сяо, пожалуйста… Не надо… Он же… — Читал Сяо по беззвучно шевелившимся губам Венти.       «Он же и тебя убьёт», — вот, что хотел сказать Венти.       Впервые за долгие годы его руки сковала дрожь. Тело совершенно не слушалось, язык не поворачивался что-нибудь сказать. Он мог только беспомощно пялиться на высокую смуглую фигуру шантажиста и единственный ледяной голубой глаз. На Венти (как ему показалось) Сяо посмотреть вообще не мог: почему-то его пугали обильно текущие из опухших глаз слезы, несколько порезов на лице с почти запекшейся кровью и безмолвная мольба и надежда.       Сяо опустил взгляд. Непослушные пальцы на удивление крепко сжимали пистолет. Венти продолжал что-то бесшумно шептать, безвольно повиснув в сильных и грубых руках незнакомца и судорожно дыша. Даже вытянув носки, он не смог бы дотянуться до земли.       — Время идёт, — заметил мужчина, противно ухмыляясь. Венти зажмурился.       Сяо попытался лихорадочно придумать хоть какой-нибудь выход из ситуации, но в голове не было ни одной мысли. Ни-че-го. Он мог просто смотреть в бетонный пол крыши, чувствуя, как ветер копошится в волосах.       — Считаю до трёх.       Раз. Венти сдавленно захрипел. Сяо захотелось разжать пальцы. Может, он всë-таки пощадит, и не будет всë так, как выставил Венти?.. Но тело не слушалось. Рука предательски дрожала.       Два. Сяо глубоко вдохнул. «Давай, соберись», — бормотал он про себя.       Три. Раздался глухой удар железа о бетон. Венти осторожно приоткрыл один глаз. Сяо уставился на своё какое-то перепуганное отражение в глубине яркой голубой радужки. Надежда на жизнь, любовь, страх за него, тревога…       Вслед за ударом последовал выстрел.       Сяо видел много смертей за свою жизнь. Некоторые подчинённые умирали у него на глазах. Его руки, перепачканные до локтя в крови, холодно и безжалостно пробивали черепа людей, составляющих для населения угрозу. Он неоднократно наблюдал бледных мертвецов с пустым взглядом в морозильных камерах, видел немногих близких в гробах на похоронах.       Видеть, как глаза Венти неестественно широко раскрываются и как в воздухе застывает немой крик, невероятно больно. Обмякшее тело рухнуло на бетон. Немигающий взгляд уставился в никому недоступную даль. От головы медленно начала растекаться лужа крови.       Венти Линдин-Свантесон был мёртв.       И Сяо показалось, что он умер вместе с ним.       Ноги подогнулись. Тело будто внезапно отяжелело, стало весить больше центнера. Незнакомец противно ухмылялся. Кто-то кричал, громко и протяжно, почти слёзно, но Сяо не мог разобрать слов. Они звучали для него, как белый шум, что-то невнятное и неясное.       Одна его единственная недосказанность Венти была строчка из предсмертного письма Ребекки:       «…Он определённо будет приносить людям несчастья. Ещё до рождения он навлёк на меня беду и будет так делать дальше. Я уже чувствую дыхание смерти, идущее за ним по пятам. Ему повезло остаться в живых, когда чуть не задохнулся из-за не раскрывшихся вовремя лёгких. Он будет жить, но, уверена, остальные рядом с ним затухнут, как пламя свечи.»       …Его кто-то потрепал по плечу, вырывая из сна.       Над ним склонился обеспокоенный Венти, закусивший губу.       Ни единой ранки. Нет запуганного кричащего взгляда, умоляющего сдаться. Нет следов удушающей хватки на шее.       — Кошмар приснился? — тихо спросил Венти, поглаживая его по щеке. — А то шкребешься во сне… И стонешь. Я сначала подумал, что тебе снится что-то эротического содержания. — он хихикнул, но тут же сник. — Извини, дурацкая шутка.       Сяо не ответил, молча изучая его лицо мутным взглядом.       Этот Венти просто мираж, он чувствовал. Сейчас он ещё что-нибудь скажет и исчезнет, истаяв призрачной дымкой.       Венти наклонился, нахмурившись, потрогал лоб рукой.       — Тёплый… — пробормотал он. — Ничего не болит?       Сяо молчал. Венти ждал.       — Голова, горло? Нет? Сяо, говори!       Венти бережно обхватил его лицо ладонями, чуть-чуть сдавил щеки, улыбнулся. Плюхнулся обратно на свою половину, прижался.       «Кажется, он никогда не начнёт говорить с своих личных переживаниях, — подумал Венти, поглаживая его по спине. — А хотелось бы знать, что там у него в голове…»       Сяо спрятал лицо где-то в его груди, крепко обхватив руками туловище. Венти тихо усмехнулся.       «Сказал бы сразу, что хочешь немного нежности. Я разве тебе когда-то отказывал? Нет.»       — Мне его рожа не понравилась, — внезапно выдавил из себя Сяо. — Мерзкая такая. Я его где-то уже видел.       — Кого? — шёпотом спросил Венти.       — Тип был во сне, — Сяо отцепился от него, фыркая и морщась. — Ухмылка противная, злая такая. Вот людей допрашиваю, вижу, что у одних вроде лицо честное, а у других прямо на лбу написано «я убивал, я грабил, я насиловал и я продолжу это делать».       «Ага, значит, я угадал сразу.»       — Не бери в голову. — отмахнулся Венти от странного предчувствия. — Тебе лучше перестать сидеть в кабинете. Видишь, какая бредня снится?       — Бредня? Ну и слово, — усмехнулся Сяо.       — У меня так один друг говорил, — просто ответил Венти. — Правда, я не помню, кто… Чай хочешь?       — Прямо сейчас? — Сяо пошарил рукой по полу. На мгновение спальню озарил слабый свет экрана мобильного. — В два ночи, да?       — Я у тебя что, время спросил, моя милая душнила? — Венти улыбнулся. — Лично я хочу затолкать в кое-кого две ложки сахара в кружке на двести миллилитров и обнять так, чтобы этот кое-кто потом жаловался, что у него болит шея.       Сяо вспомнил о письме, лежавшем в одной из коробок на антресолях. Как положил, так и не достал после переезда. Говорить с Венти о Ребекке не хотелось из-за нежелания ворошить прошлое (и боязни. Сяо сам не понимал, чего именно боится). Всë-таки Венти когда-то сказал, что без разницы, кто биологические отец и мать.       Наверное, в другой раз.

***

      Она проснулась в разметанной постели в холодном поту.       Отец. Снова.       Где-то в глубине особняка что-то шуршало. Наверняка мать решила побаловаться поздним чаем.       Она села, потирая глаз кулаком. В углах бродили молчаливые тени. Сердце колотилось где-то в ушах и горле одновременно.       Она глубоко вдохнула и выдохнула. Ничего. Он давно в могиле, бояться ей нечего. Она сейчас не одна: у неё есть несколько хороших приятелей и один очень близкий друг. Нет, два друга. С Моной она давно не общалась, Люмин в тюрьме. Со слов Венти она знала, что Лукас умер. Кажется, он перебрал с алкоголем и с кем-то подрался. Результат — смерть: противник ударил так, что треснул череп.       Она достала из-под подушки мобильный, написала ему с просьбой прийти к ней домой и обсудить план дальнейших действий. Каролина как раз уезжает в «Зелёную хижину», сестра возвращается домой с мужем Пьером (слава богу, этот придурок покидает «Вершины»!), а дворецкий Нëвилетт, преданная служанка Шарлотта, кухарка Софи и садовник Ив подслушивать ни за что не станут.       Полистала непрочитанные сообщения. Шэнь Хэ спрашивала о ткани на пошив нового костюма.       И в этой фразе был и второй смысл.       «Когда Грин начнёт разведку?»       Шэнь Хэ всегда всë выясняла у третьих лиц.       Она задумалась. Они это не обсуждали. Она зашла в их квартиру (делили её трое), выпила чай, пожаловалась на новую горничную (— У неё руки кривые! Идиотка косоглазая!), понаблюдала, как Грин и Леннокс рубятся в какую-то новую компьютерную игру (Грин был заядлым геймером), завопила вместе с ними, когда «вывалился» новый легендарный персонаж (Грин на протяжении получаса орал: «Брóня, Брóня, бронитанк!»), и ушла, когда опция «прыжки» закончились.       «Не знаю», — ответила она и выключила телефон.       Шэнь Хэ вполне может спросить сама, хотя и не любит это делать: по натуре сплетница, которая никогда не спросит у того, о ком судачит со своими клиентками и помощницами.