Человек из ниоткуда

Глава третья ЖИЗНЬ Краткое содержание: Брайан думает о своей жизни. Сентябрь 2000 г. Пятница, 1 сентября 2000 года. Иногда Брайану нравилось думать о том, как он был счастлив в первые несколько лет в Нью- Йорке. Когда Рон полностью захватил власть и изменил его жизнь, как защитил его от уличных бандитов, которые стремились причинить ему вред, и даже убить. Как друг Рона — интерн в наркологической клинике — впихнул его в программу лечения, которая оказалась не такой ужасной, как представлял себе Брайан. Было не так уж трудно перестать делать то, что делало его таким несчастным. И Брайан никогда не задавался вопросом, как Рон нашел сочувствующего священника в Питтсбурге, отца Тима Рейли, который работал с подростками-беглецами и наркоманами, и помог убедить родителей Брайана, что ему лучше остаться в Нью-Йорке и получить помощь там. Брайан не задавался вопросом, когда Рон полетел в Питтс и нанял адвоката, которого привел в дом Кинни одним ненастным весенним днем. И как Рон вернулся в Нью-Йорк с соглашением об опекунстве, которое передавало Рону Брайана, замок, приклад и ствол.* Рон с самого начала ясно дал понять чете Кинни, что Брайан теперь принадлежит ЕМУ и что если им это не понравится и они не согласятся, то он найдет способы заставить их пожалеть. Приложит все усилия, чтобы власти преследовали их за жестокое обращение с детьми, и что их собственный сын будет свидетельствовать против них. Засвидетельствует, что его отец избивал его и сломал ему ребра. Унижал его снова и снова, физически и морально, а его мать была равнодушна к этому насилию. Если Кинни и РАНЬШЕ боялись того, что скажут соседи, что же произойдет, когда Рон выведет ВСЕ это на чистую воду? У него даже есть фильм о том, как Брайан занимается проституцией в Нью-Йорке. Хотели бы они, чтобы это стало известно? Однако, если они позволят Рону продолжать делать то, что он делал, а именно — заботиться об их сыне — это будет в интересах всех сторон. Кинни больше не будут нести за него финансовую ответственность, им не придется беспокоиться о том, что Брайан сбежит, будет употреблять наркотики или его арестуют. К тому же, теперь они знали и то, что их сын был педиком. Им не придется иметь дело еще и с ЭТИМ. Не придется иметь дело с «грехом», повисшим на их совести. Рон проследит, чтобы Брайан получил лечение от наркотической зависимости — Брайан, на самом деле, уже был в программе и почти полностью очистился. И также позаботится о том, чтобы он закончил школу и даже поступил в колледж. Брайан будет жить в Нью-Йорке, и больше не будет их обязанностью. И поскольку, как Брайан часто говорил Рону, Джек и Джоан Кинни никогда не хотели его, что он был ошибкой, с которой их свела жестокая Судьба, не должно быть никаких проблем в том, чтобы отказаться от него. А проблем и не было. Родители Брайана не мешкая согласились. Все произошло так, как и планировал Рон. В точности. Все всегда получалось именно так, как планировал Рон. Даже с собственной семьей Рона было проще, чем они могли себе представить. Когда Брайан только поселился в квартире Рона, он горько шутил о том, что Рон никогда не посадит его за семейный обеденный стол, но это произошло даже раньше, чем Брайан мог ожидать. Все, что потребовалось Рону, после мучительного признания матери, — это привезти Лилит Розенблюм в реабилитационный центр. Познакомить ее с этим больным и брошенным мальчиком с трагически красивыми глазами и позволить ее естественному сочувствию включиться и принять его. И мать Рона стала главным союзником Брайана. Прежде чем кто-либо в семье Розенблюм успел усомниться в этом, Брайан уже сидел за обеденным столом, постоянно присутствуя на каждом семейном ужине. И никто не осмеливался критиковать этот новый элемент, потому что Лилит была, по-своему, такой же решительной и властной, как Рон, хотя и проникшейся истинным состраданием. Конечно, сестры Рона, Венди и Дебра, не пошли против матери. Им нравился Брайан, они тискали его, как хорошенькую куклу, восхищаясь его каштановыми волосами, застенчивостью и забавными замечаниями. Брайан нравился им гораздо больше, чем старая стервозная подружка Рона Джейн с ее острым языком и отвратительным поведением. Отец Рона, Макс, едва ли даже понимал, что происходит, пока Брайан не стал постоянным гостем в его доме — сидел на диване с Роном, держа его за руку во время просмотра телевизора, на кухне, разговаривая с Лилит или в машине, пока они ехали на пляж. Этот мальчик был — внезапно — просто рядом. Начнем с того, что Макс никогда не понимал Рона, своего единственного сына, и еще меньше понимал такое развитие событий. Но никто не советовался с ним. Никто не спрашивал его мнения об этом ирландском мальчике с серьезным лицом, который появился из ниоткуда и в одночасье стал членом его семьи. Иногда Макс ловил на себе взгляд мальчика, словно гадая, что Макс о нем думает. «Ты и я, малыш, — подумал Макс, — мы здесь единственные невежды». В конце концов, мальчик, пришедший, казалось, из ниоткуда, врос в середину их семьи, как будто всегда был там. Его дни рождения, его выпускные — даже Рождество! — праздновались только для него, как будто это была самая естественная вещь в мире. — Бешерет, — сказала Лилит. Так она называла Рона и Брайана, что означало «суждено быть вместе». И Рон повторял это Брайану снова и снова. Посмотри на всю свою историю! Это должно было случиться. Не отрицай этого. Никогда не пытайся оспорить это. Любой, кто ставил под сомнение их отношения, слышал страстные заявления Рона о Любви и Судьбе. О вещах, которые должны были произойти. И к черту всех, кто думал иначе. И много позже, на церемонии посвящения, которая была спланирована Лилит с такими же роскошными деталями, как свадьбы Венди и Дебры, Рон снова использовал это слово. Бешерет — суждено быть вместе. Лилит даже нашла того же самого очень либерального раввина, который проводил свадьбы сестер Рона, чтобы провести их церемонию. Этот религиозный элемент был важен для Лилит, даже если обязательства не были законными или признанными еврейской верой. Лилит все равно чувствовала гордость и уверенность в их отношениях, даже если это и озадачило ее мужа, Макса. На церемонии посвящения Макс был потрясен, увидев обоих родителей, сестру и шурина Брайана. Он никогда раньше не слышал даже упоминания об этих людях! Где они были все эти годы? Но они были — не в своей тарелке и не в своей стихии, но были. Пусть и ненадежное, но доказательство того, что Брайан существовал и до того, как Рон добрался до него. Максу хотелось подойти к отцу — дородному, румяному ирландцу — и сказать ему: «Я тоже не понимаю!» — но у него не хватило наглости. И бедный Макс Розенблюм так и не понял всего, даже в тот день, когда случился обширный сердечный приступ и он умер в своем офисе в швейном районе. А к тому времени это уже не имело значения. Рон закончил дипломную работу — свой первый документальный фильм «Уличные мальчики» — и получил степень в то самое время, когда Брайан заканчивал выпускной год в средней школе Лонг-Айленда. Фильм был немедленно подхвачен рядом филиалов PBS и принят на нескольких кинофестивалях, специализирующихся на документальном кино. Рон получил еще один грант и много внимания критиков. Но Брайан думал, что фильм Рона был испорчен, из него были удалены все сцены Брайана, за исключением нескольких закадровых голосов и нескольких теневых появлений. И у Рона все еще была копия оригинальной работы. Это был более резкий и жесткий фильм, более убедительный и честный. Центральная фигура — мальчик-хастлер и наркоман — «Джек», его комментарии, его точка зрения, его захватывающее присутствие — все это имело значение. «Джек» был душой фильма, с ним это был маленький шедевр, а без него это был просто еще один рабочий документальный фильм о социальной проблеме. Но в конце концов Рону пришлось сделать выбор. Он не мог позволить фильму пылиться в архиве. Не мог этого допустить. И не мог смириться с мыслью о Брайане, разоблаченном и открытом, когда тот сумел изменить свою жизнь, вопреки всему. Не мог допустить, чтобы ЕГО парня выставили проститутом и наркоманом. Так что «Уличные мальчики» стали совсем другим фильмом. Брайан всегда был двоякого мнения о том, что Рон пожертвовал своим первоначальным вИдением, чтобы защитить своего молодого, уязвимого возлюбленного. Но знал, что оригинал был чем-то бОльшим. И верил, что когда-нибудь настоящая версия увидит свет. Брайан был уверен, что это должно произойти. Но ни он, ни Рон не были достаточно смелы, чтобы позволить этому произойти в ближайшее время. В конце концов, Рон принял окончательное решение о фильме, так же как и все решения о том, в какую старшую школу пойдет Брайан, затем колледж, и даже о том, с кем он должен дружить. Семья Рона стала семьей Брайана, а жизнь Рона стала жизнью Брайана. Все было так просто. Рон также выбрал для Брайана аспирантуру и тему для изучения. НЕ в области Рона, нет. Английская литература, а не кино. Брайан любил читать — он был тихим книжным червем — и это был идеальный предмет для него. Брайан мог позволить себе читать и писать свои статьи и доклады, в то время как Рон делал звездные повороты со своими документальными фильмами и видео. И Брайан мог бы преподавать. Он был очень хорош в этом. Был добросовестен со студентами, и знал, как сделать презентацию и сделать ее убедительной. Это была успешная комбинация для университета. Было несколько лет, пока Брайан учился в Нью-Йоркском университете, а затем в аспирантуре Колумбийского университета, когда он почувствовал немного свободы. Рон часто отсутствовал, сначала снимая «Обезьянью головоломку» — документальный фильм о СПИДе в Африке, который получил ряд наград, включая номинацию на «Оскар», а затем в качестве приглашенного профессора в британском университете в Восточной Англии. Брайан имел квартиру — и свою жизнь — в полном своем распоряжении. И использовал это время, чтобы завести несколько друзей, даже ходил время от времени в бар или клуб, но не слишком много, конечно. Постоянные предупреждения Рона о том, что он вернется к злоупотреблению алкоголем и наркотиками, все еще чертовски пугали Брайана. У него было не только собственное аддиктивное прошлое, но и не стирающийся пример его отца-алкоголика в голове. Двух этих образов было достаточно, чтобы оставаться трезвым. Но вскоре Брайан узнал еще одну вещь, когда вышел из подросткового возраста и вырос до своего полного роста шесть футов три дюйма**. Он был худым, как хлыст, с длинной шеей, длинными ногами и длинными изящными пальцами, не говоря уже о его длинном члене или красивых карих глазах, прямом римском носе и пухлых губах. Брайан обнаружил, что в Нью-Йорке никогда не было недостатка в парнях, которые хотели бы его трахнуть. И пока Рон пребывал за пределами страны, Брайан воспользовался многими из этих возможностей. Но чувство вины, которое он испытывал впоследствии, угнетало, заставляя чувствовать себя неблагодарным маленьким дерьмом. Эти парни просто искали быстрый трах и ничего больше. И это было бессмысленно. Безрадостно. Их не интересовал Брайан как личность. И он думал тогда, что если бы они действительно знали его, знали его историю, кем он был, то, вероятно, презирали бы. Что было еще одной причиной держать весь этот период своей жизни в секрете. Только Рон все знал и не держал зла на Брайана. Не осуждал его. Рон один увидел что-то хорошее в грязном уличном мальчишке. Единственный, кто действительно, действительно заботился о нем. Больше, чем собственная семья Брайана, это точно! И Брайан отплатил ему тем, что облажался! Черт! Поговорим о чувстве вины! Что Брайан должен Рону? Все! Все, что у него было, и все, чем он был! Брайан перестал ходить в бары и больше ни с кем не встречался. Он даже избегал большинства друзей. Сосредоточился на своих исследованиях. И ждал возвращений Рона в город, как хороший мальчик. И был предан, как собака, которая знает только одного хозяина. И Рон вознаградил его за преданность, обращаясь с ним как с равным партнером. Вроде того. Почти. Но Брайан никогда не мог пожаловаться на то, что Рон когда-либо бросал его или был несправедлив. В конце концов, у Брайана ничего не было — буквально, а Рон дал ему все. Даже когда его собственные родители не хотели иметь с ним ничего общего, когда он был болен и несчастен в реабилитационном центре, только один человек заботился о нем — Рон. Нет, родители Брайана начали проявляться только тогда, когда он вырос и «преуспел». Когда у него появился диплом и «модная» академическая работа, не говоря уже о чрезвычайно впечатляющем партнере — тогда они начали отвешивать реверансы. Его мать начала посылать открытки в день его рождения. Потом подарки. Звонить и приглашать домой на семейные торжества. А потом посылать и Рону открытки на день рождения. А потом просить денег взаймы — или, по крайней мере, его старик просил денег. И Брайан поймал себя на том, что посылает их. Он понятия не имел, почему — отец никогда ничего для него не делал, только бил и прогонял. Но Брайан делал это, и заботился о том, чтобы Рон ничего не узнал. Итак, прежде, чем он осознал, жизнь Брайана пришла к определенной закономерности. Ему была отведена своя роль, и он отлично ее исполнял. Семья Рона обожала его и баловала. Даже собственные родители приняли его, пусть и не особенно любили или не понимали его «образа жизни». Но Рон все равно пугал их время от времени. Он был таким острым на язык и изобретательным, что даже не впечатлительный Джек Кинни пугался. И это было хорошо, по мнению Брайана. Это держало семейство Кинни на расстоянии вытянутой руки, и в Питтсбурге — далеко от того места, где был Брайан. Но когда Рон решил провести эту церемонию посвящения, Брайан почувствовал себя неловко. К тому моменту они были вместе уже почти восемь лет, и Брайан не понимал, в чем смысл этой церемонии. Тем более, что это не было признано юридически или что-то в этом роде. Зачем гомикам такие вещи, хотел знать Брайан? Но Рон был настойчив. «Это для стабильности», — сказал он. Это был необходимый символ, хорошее политическое заявление. И умный ход для статуса Рона в гей-сообществе. Он был своего рода звездой, уже получившей награды, а Брайан, хотя и не подозревал об этом, был «добычей» — молодым, умным, очень красивым и на грани получения докторской степени в Колумбийском университете. Это было поистине событие. Брайан чувствовал себя скорее зрителем, чем центральной фигурой в этом «событии». Рон и его мать, Лилит, сделали все сами. Брайан был похож на красивую куклу, которую они одели и переместили в нужное положение. Платиновое кольцо с большим бриллиантом стоило больше, чем старая «Хонда», на которой он тогда ездил. Брайан вспомнил, как смотрел на кольцо и думал о том, что ему не помешала бы приличная машина и, что он даже не знает большинство присутствующих людей. Это была семья Рона, его академические коллеги, его связи в кино. Несколько друзей Брайана — и еще меньше бывших любовников — из колледжа не попали в список приглашенных. И единственными людьми из Питтсбурга были его родители, сестра и ее муж — люди, которых он тоже едва знал. Остальное его прошлое было стерто, как обычно. И все было, как обычно. Совсем недавно Брайан почувствовал, что что-то не так. Чего-то не хватало в этой идеальной обстановке. Но не мог понять что именно, пока не почувствовал себя преданным, застукав Рона трахающимся со своим научным сотрудником в университете в Бостоне. Это больно. Особенно больно после постоянных обвинений в адрес Брайана — ни одно из которых не было правдой. У Рона никогда не было причин для паранойи, кроме как отражение его собственного виновного поведения, но Брайан понял это позже. «Что случилось с «Суждено быть вместе», Рон? — хотел спросить Брайан своего партнера. — Что случилось с верностью? Что случилось с доверием?» Насколько Брайан знал, повторений не было — до тех пор, пока… Но у него не было никаких доказательств. Это было всего лишь чувство, которое он испытывал к новому помощнику Рона, Лоуэллу. Но Брайан отринул его. Попытался не обращать внимания на свои подозрения. Что значат двенадцать лет вместе, если Брайан все еще сомневается? И Брайан все еще чувствовал себя очень тревожно, когда Рон, после того как время и серия тестирований на ВИЧ оставили бостонского научного сотрудника далеко в прошлом, захотел отказаться от презервативов. Рон ненавидел их и никогда не делал из этого секрета. Они были препятствием для их отношений, говорил Рон. И Брайан не осмелился сказать «нет», потому что, по правде говоря, он все еще боялся Рона. Всегда боялся. В свои двадцать девять лет Брайан чувствовал, что находится во власти сил, которые всегда были вне его контроля. И чего-то все еще не хватало. Как огромный кусок головоломки его жизни. Брайан не знал, что это за кусок, но чувствовал его отсутствие, как будто часть его самого была отрезана и отделена от остального тела. И он понятия не имел, где искать эту недостающую деталь. *Оригинальное название «Lock, Stock and Two Smoking Barrels» является игрой слов, поскольку в основе содержит старую английскую идиому «lock, stock and barrel» (замок, приклад и ствол), соответствующую русскому «всё и сразу». **190,5 см.