Человек из ниоткуда

Глава восьмая ДЖЕК Краткое содержание: Брайан ведет отца к врачу. Сентябрь 2000 г. Среда, 6 сентября 2000 г. Брайан провел долгую, нудную среду, приведя отца к новому врачу. Это был специалист, рекомендованный первичным онкологом Джека, и Джек отказался идти к нему без Брайана, который должен провести его через первичный осмотр, а также через множество тестов и процедурных кабинетов, которые последовали за ним. Этот специалист был индийцем, доктором Кумаром. Услышав его имя, Брайан испугался, что старик откажется обращаться к нему. Джек Кинни был не самым терпимым к людям в свои лучшие дни, и не знал значения слова «политкорректный». Поэтому Брайан заранее съежился от возможной реакции отца на того, кого он когда-то мог бы уволить из-за расы или национальности, независимо от того, насколько способным был человек. И неважно, что Джеку могла понадобиться вся помощь, которую он может получить, из любого источника. Но, к облегчению Брайана, доктор, высокий, статный мужчина лет сорока, был из тех, кого Джек уважал. У доктора Кумара был резкий британский акцент и почти военная выправка. Джек отреагировал на это немедленно. Он приветствовал доктора так, словно они вместе участвовали в какой-то колониальной кампании. Джек любил старые фильмы о британском господстве, а Киплинг был его любимым автором, поэтому что-то в этом очень правильном англо-индийском докторе привлекло его. И Брайан не собирался вызывать сомнения — совсем нет. Напротив, он был благодарен отцу за то, что тот мог спокойно общаться с доктором пусть даже и на таком уровне детских фантазий. Это сделало жизнь Брайана намного проще, хотя бы в данный момент. И Джек был склонен подчиняться доктору и следовать его рекомендациям без жалоб. Или, по крайней мере, не с таким количеством жалоб, как обычно. После первичного осмотра доктор Кумар отвел Брайана в сторону, пригласив в свой кабинет для приватного разговора. Кабинет напомнил Брайану офис Рона в университете. Большой антикварный письменный стол, восточный ковер, мягкие кожаные кресла, большое окно, пропускающее утренний свет, — все атрибуты власти и успеха в его области. Брайан попытался объяснить, почему отец так упрям. О ситуации дома с матерью и сестрой. И о собственных разочарованиях и его неадекватных отношениях с отцом. Об отсутствии общения. И о том, почему он не может быть рядом во время лечения. Параллельно попытался немного прояснить свою собственную ситуацию, но получилась путаница. Он не знал, насколько откровенным должен быть с этим доктором. В конце концов, онколога не интересовала личная жизнь Брайана или его трудности с партнером. Это не имело никакого отношения к болезни его отца. В итоге Брайан все же озвучил эту тему. Но чем больше он пытался говорить, тем больше впадал в депрессию. — Послушайте, мистер Кинни, — остановил его доктор Кумар, — вы можете сделать многое, как сын. Но ВЫ не можете взять на себя его боль и его заботы. ОН должен сделать это сам. Пациент ДОЛЖЕН взять на себя ответственность. Вы не можете ничего сделать за него, как бы вам этого ни хотелось. Ваш отец должен нести ответственность за свое собственное отношение. Он должен научиться сотрудничать со своей командой врачей — даже если это противоречит его обычной упрямой манере. — Это будет тяжелее, чем любое лечение, — сказал Брайан почти про себя. — Заставить его сделать то, что он должен сделать. — Это ужасная болезнь, мистер Кинни, и лечение часто бывает болезненным и всегда неприятным. Требуется характер и решимость, чтобы просто пройти через это. «Отлично, — подумал Брайан, — тогда старик действительно облажался!» — У вашего отца есть сила, но у него также должна быть и воля. Воля к жизни. Это должно исходить изнутри, но также и от тех, кто его окружает. И особенно от самого близкого ему члена семьи. Того, кому он доверяет. И это, кажется, вы. Брайан нахмурился. — Доктор Кумар, думаю, вы ошибаетесь. Мы с отцом никогда не ладили. В течение многих лет мы почти не разговаривали друг с другом. Ему не нравится мой выбор, ему не нравится мой образ жизни — я ему не нравлюсь. И это правда. Доктор Кумар улыбнулся. — А я думаю, ВЫ ошибаетесь, мистер Кинни. Могу я называть вас Брайан? — Почему бы и нет, доктор? Когда вы называете меня «мистер Кинни", я думаю, вы говорите о моем отце. — Тогда, Брайан, я повторю, что вы ошибаетесь. Пациенты, столкнувшиеся со столь серьезной болезнью, выбирают самого близкого им человека, чтобы разделить это испытание. Чтобы помочь им через это пройти. Чтобы сделать путь более терпимым. И, иногда, чтобы облегчить их переход за пределы этой жизни. И с такой болезнью, это всегда в голове. — Это должно быть у него в голове, но на самом деле — в моей голове. — Ну, Брайан, ваш отец явно выбрал ВАС для этой роли. И это показывает ваше место в его жизни. Вы тот, с кем он хочет пройти через лечение. ВЫ тот, кого он хочет видеть рядом с собой. Такие действия говорят громче, чем любые слова или разногласия, которые вы двое, возможно, имели долгие годы. Брайан откинулся на спинку кожаного кресла. Доктор, должно быть, ошибается. Старый ублюдок всегда его ненавидел. Не так ли? И Брайан всегда испытывал эти ужасные, противоречивые чувства к своему отцу. Страх перед ним и его насилием. Презрение ко всем узким ценностям, которые он придерживался. И стремление к какому-то пониманию от него порождало беспорядок, во всех отношениях. — Я все еще думаю, что вы ошибаетесь, доктор. У него дома жена — моя мать. И моя сестра. Они намного ближе к нему, чем я. Они никогда не были отчуждены от него, как я был в течение многих лет. Это не имеет смысла. — Не думаю, что ошибаюсь, Брайан. Я видел, подобное снова и снова. Столкнувшись со страхом смерти, правда выходит наружу. Истинные чувства выходят на первый план. Люди, которые думали, что их любят, отвергаются, а другие сближаются. Пациент показывает, чего он действительно хочет и что ему действительно нужно — и КТО ему действительно нужен — потому что второго шанса уже не будет. — Значит, вы хотите сказать, что прогноз… плохой? Брайан сглотнул и пожалел, что у него нет чего-нибудь, чтобы протолкнуть огромный комок в горле. Вроде Джим Бима. Он пожалел, что мать вылила все спиртное отца в канализацию после того, как ему поставили диагноз, потому что Брайану не помешало бы выпить чего-нибудь покрепче, когда вернется домой. — Мы делаем все, что можем, Брайан. У нас бывают успехи и бывают неудачи — иногда в одно и то же время. Один пациент может пытаться, пытаться и пытаться. Другой пациент может полностью сдаться. Но в конце концов и это может не иметь никакого значения. Все может свестись к судьбе. Или удаче. Или Богу. Или науке. Или любой силе, в которую вы верите, и которая управляет вашей судьбой. Но что бы ни случилось, часто это вне контроля любого из нас. Пациенты. Врачи. Близкие люди. Это болезнь контролирует то, что происходит — и конец пути всегда нужно принимать как возможность. И вы должны принять это — ОН должен принять это — прежде чем вы сможете продолжить. — Не знаю, сможет ли он, доктор. И не знаю, смогу ли я. — Поверьте мне, — мягко сказал доктор, — вам будет тяжелее, чем отцу. Разговаривая с ним, наблюдая за ним, я понял, что он уже принял это в своем уме. И в своем сердце. Возможно, именно поэтому он выбрал ВАС, чтобы быть здесь с ним. Чтобы помочь ему. И, возможно, чтобы помочь ВАМ пройти через это. — Но я не болен! — Дело не в болезни. Речь идет о вашем отце — и о вас. Возможно, вы единственный, кто заставляет его чувствовать себя сильным. Единственный, кто помогает ему быть в состоянии противостоять своей собственной смерти. Брайан глубоко вздохнул. — Я просто больше не понимаю. Ничего. Я… В последнее время я переживаю некоторые трудности. Это только одна из них. Это сложно… Брайан остановился. На самом деле он не хотел раскрываться перед этим незнакомцем. Этот человек не был психологом — он был хирургом. И то, что было не так с Брайаном, невозможно вырезать без последствий. Доктор Кумар отправил Джека на очередное обследование. Много тычков, толчков и крови. Брайан думал, что старик начнет кричать, чтобы они прекратили и оставили его в покое еще до конца дня. Но, к облегчению Брайана, он покорно переходил от процедуры к процедуре. «Это совсем не похоже на Джека», — подумал Брайан. Но ни один из них никогда не был в подобных обстоятельствах раньше. Это была совершенно новая территория для них обоих. Наконец, их снова привели к доктору Кумару. Джек и Брайан сидели в процедурном кабинете, пока доктор разъяснял им режим. Джек должен был вернуться в пятницу за результаами тестов и дальнейших консультаций. Доктор отвел Брайана в сторону, чтобы поговорить с ним, и задвинул занавеску между ними и пациентом. Брайан обещал привести Джека в пятницу — но после этого… — Я должен вернуться домой. Он уже знает это. У меня работа, — сказал он доктору, — занятия начинаются в понедельник, и я должен быть там. — А где ваша работа? — В Индиане. Брайан рассказал об университете и своей должности. — Ах, тогда я должен был называть вас «профессор» все это время! Почему вы не проинструктировали меня? Брайан попытался слегка улыбнуться. — Я довольно неформален. Всякий раз, когда кто-нибудь называет меня «профессор", я оглядываюсь, чтобы посмотреть, кто вошел в комнату. Доктор Кумар рассмеялся. — Но вы заслужили это звание, Брайан, так же, как я заслужил свое, своим собственным тяжелым трудом. Примите его с гордостью. «Конечно, — подумал Брайан, — благодаря тяжелой работе Рона — как ОН сказал бы! Так как без него у меня не было бы этой работы». И Брайан начал думать, что ему лучше позвонить Рону и сказать ему, когда он вернется. И во сколько уедет в субботу домой. Все время, пока Брайан разговаривал с доктором, казалось, что он получал от того какую-то вибрацию. Но не был уверен. Это не было похоже на сексуальный интерес. Брайан обычно сразу же такое улавливал. Парни, которые интересовались им, обычно не скрывали этого с самого начала. А доктор не казался геем. Может быть, это было просто культурное различие, которое Брайан чувствовал. Другая аура или что-то в этом роде. Но все так перевернулось в его голове, что Брайан больше ни в чем не был уверен, даже в намеке на желание. Поэтому был застигнут врасплох, когда доктор Кумар пригласил его на ужин в тот вечер. — Гм, я не знаю, — ответил Брайан, совершенно сбитый с толку. — я уже пообещал маме, что сегодня вечером поужинаю в родительском доме. Вчера вечером ужинал со старым другом, и мать была расстроена, так что мне действительно нужно побыть с ними, — Брайан понял, что пытается собраться с мыслями. А также понять, хочет ли он встречаться с этим человеком, который, хотя и был врачом его отца, все еще был ему чужим, — кроме того, я в городе только до субботы, — неуверенно добавил Брайан. Но доктор Кумар был настойчив. — Насколько я понимаю, Брайан, вы в Питтсбурге только проездом. Но мы могли бы узнать друг друга немного лучше. Тогда, может быть, в пятницу вечером? Если вы свободны? — Послушайте, доктор Кумар, я могу вам перезвонить? Сейчас все немного неуместно. — Конечно. Но, возможно, перерыв в вашем напряженном графике — это именно то, что вам нужно. Это и хорошая еда, — доктор поднял бровь, — знаете, вы слишком худой. — Мне все так говорят, — сказал Брайан, закусив губу. — Ужин был бы идеальным лекарством от этого. — Вы имеете в виду то, что доктор прописал? И Брайан улыбнулся практически впервые за этот день. — Если хотите. И доктор Кумар улыбнулся ему в ответ. «Он хорош собой, — подумал Брайан, — но мой гей-радар, должно быть, действительно не в себе, раз не почувствовал более сильного сигнала от этого человека, если он так интересуется мной. Или же я просто не думаю об этом сейчас.» Доктор что-то написал в блокноте и протянул Брайану. — Вот рецепты на лекарства для отца. Брайан взял бумаги и положил их в карман пиджака. Затем доктор нацарапал что-то еще. — И вот мой рецепт для ВАС. С нетерпением жду звонка. — Скажите мне, док, — попросил Брайан, складывая листок бумаги с номером телефона доктора, — вы клеите сыновей ВСЕХ своих пациентов? Не хочу быть циничным, но все же... — Никогда, — ответил доктор Кумар, — и в этом вы можете быть уверены. — Верю, — ответил Брайан, не зная, что еще сказать. — Пока не получу от вас весточку, — сказал доктор Кумар и вышел. Брайан понял, что даже не знает имени доктора. Он посмотрел на листок бумаги. Доктор Р. В. Кумар. Ну, это ничего не говорило Брайану. Р. В. Он не выглядел как банальный пикапер, так что это был тупик. Брайан сунул записку в карман и отодвинул занавеску. Старик сидел, уставившись в пространство. Он никогда не помнил его таким тихим. Брайан взял куртку отца и помог ему надеть ее. — Итак… ты пойдешь? — спросил отец, медленно вставая — Куда? — рассеянно отозвался Брайан. — С доктором, куда же еще? Ты идешь? Брайан вздрогнул. — Господи, неужели больше нет ничего личного? Не могу поверить, что ты подслушивал. И с каких это пор ты интересуешься моей личной жизнью? Или даже признаешь, что у меня ЕСТЬ личная жизнь? Джек хрипло рассмеялся. — Эй, когда тебе весь день нечего делать, кроме как сидеть, слушать и думать, действительно начинаешь понимать некоторые вещи. И укладывать кое-что в своем собственном уме, — старик склонил голову набок, — итак, ты идешь? Брайан недоверчиво уставился на отца. — Ты ведешь себя так, будто действительно хочешь, чтобы я пошел! — Почему бы и нет? Он мог бы быть добрее ко мне, если бы ты был добр к НЕМУ. Ты знаешь — око за око. Или что бы вы там ни делали. Джек Кинни был реалистом. Если он мог обратить привлекательность сына в свою пользу, то почему бы и нет? Что Джек может потерять в этот момент своей жизни? Ни черта. — Я тебе не верю, папа! — сказал Брайан, чувствуя себя немного больным. Он не хотел разговоров с отцом о своей сексуальной жизни. — Ты хочешь, чтобы я трахнул этого парня, чтобы он лучше заботился о ТЕБЕ? Не думаю, что это работает таким образом. — Но не повредит, Брайан, — спокойно ответил старик, — он довольно симпатичный, на мой взгляд. И успешен. Он глава отделения онкологии здесь, и это что-то. И он интересный. Черт возьми, может быть, я должен пойти с ним на свидание?! — Очень смешно, пап, — покачал головой Брайан. — Проблема в том, что я вроде как женат, помнишь? Ты был на церемонии. — Ну и что? Меня это никогда не останавливало, — признался Джек, — кроме того, у твоей матери большой рот. Я знаю, что происходит между тобой и этим парнем. Роном. Да пошел он — иди и повеселись. — Пап, это слишком сложно. Я имею в виду, между мной и Роном… — Эй! Не позволяй этому парню топтать тебя, Брайан. Ты ему ничего не должен! Ты можешь ДУМАТЬ, что должен, но это не так. — Послушай, пап… — Во всяком случае, он ТЕБЕ кое-что должен. Он не такой уж ценный приз. Он может так ДУМАТЬ, но это не так. Ты можешь найти лучше. Намного лучше. — Не могу поверить, что мы ведем этот разговор, — сказал Брайан, потирая лоб, — это похоже на мой худший кошмар, ставший явью. Брайан взял отца за локоть и повел по коридору к лифту. Нажал кнопку вестибюля. — Почему это кошмар? Потому что я говорю тебе немного расслабиться? Повеселиться в своей жизни? Что в этом плохого? — Нет, пап! Потому что мы на самом деле говорим об… об ЭТОМ! — Брайан сделал паузу и посмотрел на свои ботинки, ожидая, когда откроется дверь лифта. — И потому что я на самом деле подумываю о том, чтобы воспользоваться ТВОИМ советом о моих отношениях! Они вошли в лифт и спустились в вестибюль. Брайан стоял рядом с отцом, все еще качая головой. — Сынок, я женат очень, очень давно, — посетовал Джек, — может быть, не так хорошо справился со своими шансами в жизни. Я лажал, но мне было ХОРОШО. — Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. — Может быть, я никогда не должен был заводить семью. Но тогда не было выбора. Ты женился — иногда в спешке, если ты понимаешь, что я имею в виду — у тебя рождались дети, ты работал и не думал об этом. Ты делал то, что ожидалось. — И ты всегда делал то, что от тебя ожидали? — Если ты не знаешь ничего лучше, то делаешь. Если думаешь, что у тебя нет выбора, то так оно и есть, — старик кивнул сам себе, — а что, если человек, к которому ты прикован, окажется холодной и бесчувственной сукой? Которой на самом деле на тебя насрать. Кого интересует только внешность и поддержание правильного имиджа. Тогда ты действительно облажался. Все кончено — и у тебя впереди гребаный пожизненный срок. — А как насчет любви, папа? — спросил Брайан, глядя прямо перед собой и не глядя на отца. — А как насчет того, чтобы быть счастливым? Ты когда-нибудь думал об ЭТОМ? Джек пожал плечами. — Любовь? Что это значит? Не так много, в конце концов. Это не принесло тебе много пользы, не так ли? Сидеть без дела, быть хорошей маленькой женушкой. Это дерьмо, Брайан! Будь, черт возьми, мужчиной! — И что значит быть мужчиной, а? Трахаться с кем попало? — Брайан почувствовал отвращение. — Нет, Брайан! Это значит быть свободным. Не позволять никому приковывать тебя цепями и держать в этой тюрьме. Держать тебя, пока ты не станешь слишком старым и больным, чтобы даже пытаться бороться с этим. — Ты имеешь в виду «Надзирательницу»? — Брайан назвал мать прозвищем старика. — Может быть. — И это то, что делает Рон — просто освобождается от мерзкого «Надзирателя», чтобы делать то, что хочет? — Нет, Брайан, ЭТО ОН чертов Начальник Тюрьмы! Он тот, кто загоняет тебя в угол, боящегося пошевелиться, в то время как он делает то, что ему заблагорассудится. У него есть ключ. Только теперь у тебя есть шанс сбежать. Дверь открыта, малыш. Наконец-то. — Голос опыта говорит сам за себя! — саркастически заметил Брайан. — Брайан, ты мог бы сделать что-то похуже, чем прислушаться к МОЕМУ голосу опыта. Что толку от всех моих многолетних знаний, если я не могу передать их своему единственному сыну? — Ты имеешь в виду советы эксперта о том, как обмануть партнера? Ты это имеешь в виду, пап? Джек фыркнул. — Брайан, ОН, кажется, не нуждался ни в чьем совете, чтобы понять, как обмануть ТЕБЯ. Поверь мне, какова подача, такова и отдача. И теперь его очередь! Они вышли из медицинского центра и направились к «Вольво». Брайан посадил отца в машину и пристегнул ремень безопасности. — В следующий раз ты посадишь меня в машину, как двухлетнего ребенка, — проворчал Джек. — Не хочу, чтобы меня остановил один из твоих друзей-копов, например Карл Хорват, и выписал штраф только потому, что ТЫ не пристегнут! — Хорошо! Хорошо! Не бей меня за это! Брайан сел в машину и завел старенький «Вольво». — И когда ты собираешься купить что-то лучше, чем ЭТОТ кусок дерьма, сынок? Что не так с «Шевроле» или чем-то в этом роде? Или что-нибудь новенькое? — Я не могу позволить себе новую машину прямо сейчас, пап, — сказал Брайан, выруливая в поток машин и направляясь домой. — И это еще одна причина. Держу пари, что этот ублюдок разъезжает на новой машине. Я прав? — Он зарабатывает больше, чем я. — Ну и что? Он хочет, чтобы эта штука взорвалась с больным стариком внутри? Скажи ему ЭТО в следующий раз, когда увидишь. ЕСЛИ ты когда-нибудь увидишь его снова. Брайан взглянул на старика. — Что ты хочешь этим сказать? — Только то, что сказал. Я имею в виду, ЕСЛИ ты решишь вернуться. Брайан тяжело вздохнул. — Я должен вернуться в Индиану. Куда еще мне идти, пап? Я живу там. Моя работа там. Что я могу сделать? — Ты мог бы жить здесь. В твоей старой комнате, — старик говорил так, словно надеялся, что Брайан сделает это, — ты мог бы найти работу в Питтсбурге. Умный мальчик, как ты мог бы сделать все. Ты не должен довольствоваться какой-то дерьмовой работой только потому, что Рон заставляет тебя! — Это не дерьмовая работа! Мне нравится преподавать. Я хорош в этом. Другое дерьмо меня угнетает. — Ну, в Питтсбурге полно школ. Почему не одна из них? — Ты просто не понимаешь, отец. — Я понимаю больше, чем ты думаешь, сынок. ГОРАЗДО больше, чем ты думаешь, — старик посмотрел на сына слезящимися глазами, — не трать свою чертову жизнь, как я. Не втягивайся в то, в чем застрянешь на всю жизнь. Не просирай свою молодость, будучи несчастным, потому что у тебя нет мужества вырваться на свободу и жить своей собственной жизнью. Не заканчивай жизнь горьким старым пьяницей, который из-за этого становится ублюдком для всех. — Другими словами, не кончить так, как ты? — Да, я имею в виду именно это. И я не шучу, Брайан. Я не отличаюсь умом. И никогда не отличался. У меня есть упрямство быка, которое служило довольно хорошо на протяжении всей моей жизни, но это ни хрена не значит, когда сталкиваешься с тем, с чем столкнулся я. К сожалению, мне нечего тебе оставить. Моя философия заключалась в том, что если я не могу взять что-то с собой, то должен использовать, пока могу! — Я тебя ни о чем не прошу, пап. Неужели я выгляжу так, будто слоняюсь здесь в ожидании большого наследства? — Хорошо, потому что его нет, — хохотнул Джек, — мне нечего тебе предложить, Брайан, кроме моего опыта. У тебя уже есть хорошая внешность, здоровье и мозг в этой толстолобой голове Мика. Но нам не нужно больше, чем ЭТО, чтобы ладить. Просто не выбрасывай все! Говорю тебе, сынок. — Я знаю, пап. Просто… это трудно сделать. Я никогда не был сам по себе в жизни! Никогда. Даже… в Нью-Йорке. Всегда… кто-то говорил мне, что делать. Как быть. И в течение двенадцати лет это был Рон! Я почти не помню, каким был ДО встречи с ним. И не могу представить, какой должна быть моя жизнь, если я действительно оставлю его, — у Брайана пересохло во рту, — просто немного поздно для меня начинать все с нуля. Старик помолчал несколько минут, прежде чем снова заговорил: — Сколько тебе, сынок? Двадцать восемь? — Двадцать девять было в апреле прошлого года. — Ты чертов ребенок! — Джек почти кричал. — Просто ребенок, говорю тебе! Думать, что твое будущее высечено на камне в твоем возрасте, смешно, Брайан. Не будь козлом отпущения всю жизнь! Брайану хотелось просто бросить старика, вернуться в свою комнату и спрятаться в темноте. Может быть, это заставило бы боль в голове и сердце уйти. Но что заставит боль его отца уйти? Ничего, что он мог придумать. Ничего. Брайан всерьез подумывал о том, чтобы зайти в ближайший бар — гей, натурал или индифферентный — и напоить их обоих настолько, насколько они осмелятся. Старику, вероятно, это понравится — и Брайан сможет отгородиться от мира хоть на несколько часов. Возможно, это неплохой способ справиться с болью, которую они оба чувствовали. Но он не поддался соблазну, отвез их обратно домой и сел за один из безвкусных обедов своей матери. Какая-то курица, которая, казалось, была сварена в кашу, вместе с какими-то неопознанными овощами, которые, возможно, когда-то были зелеными, но теперь были мерзким оттенком серого. А Брайан сидел и терпел, пока родители выжидающе смотрят на него. Если они думали, что он собирается сделать какое-либо откровение за обеденным столом, они ошибались. Если они думали, что он принял какое-то решение о Роне и его будущем, они ошибались. И почему они решили, что Брайан вдруг решит довериться им СЕЙЧАС? За обеденным столом Кинни? В доме, который всегда высасывал воздух из ЛЮБОГО серьезного разговора, который он когда-либо пытался вести с матерью и отцом? Правда заключалась в том, что Брайан понятия не имел, что он собирается делать. Кроме как вернуться домой к Рону, у него не было другого выбора. Никаких других возможностей. Он не мог вернуться к родителям и притвориться, что ему снова шестнадцать. И не мог навязываться Бену Брукнеру, как бы тот его ни поощрял. Нет, переезд к Бену был бы равносилен принятию отношений с ним. Там не было никакой другой альтернативы. А Брайан совсем не был готов к такому. Это будет просто обмен одного доминирующего, успешного и сильного партнера на другого. А еще был сексуальный аспект. Это тоже сбивало с толку. С Беном Брайану было легко рационализировать отказ от секса, потому что он опасался ВИЧ-положительного статуса Бена. Это, по крайней мере, давало повод изящно отказаться от любых отношений со своим другом. Даже Бен понимал это. Или казалось, что понимал. Но доктор. Можно ли ожидать, что Брайан трахнет его после ужина? Это было бы приемлемо? Он так предполагал. Знаний гей-этикета Брайану катастрофически не хватало. Док понял, что у него не было большого опыта реальных знакомств. Блядь, он был всегда снизу и не был ни в чем уверен. С Роном никогда не было необходимости слишком много думать. Предварительные приготовления всегда были довольно простыми. И Рон никогда не видел причин для «романтики» с подростком-хастлером, который проник в его квартиру и забрался в его кровать. Это было данностью с первого дня. А парни, с которыми Брайан встречался в колледже, были из тех, кто занимается сексом на пьяных вечеринках, а не на свиданиях. Только пара из них приглашали Брайана на ужин или в кино, и даже тогда это было неловко. В конце концов, Брайан не был какой-то девушкой, которую нужно было напоить, чтобы трахнуть. Он был педиком, и если хотел сделать это, он делал это. ЕСЛИ хотел. Брайан попытался вспомнить, с кем в последний раз спал, кроме Рона. Должно быть, это был Адам на первом курсе аспирантуры, когда ему было двадцать два. Семь лет назад. Вскоре после этого Рон вернулся из Англии, и с тех пор они постоянно были вместе. Неудивительно, что Брайан испытывал опасения. Может быть, он и доктор Кумар действительно могли бы поладить, и могли бы убежать в Индию вместе. Это было бы захватывающе. И неожиданно. И решило бы все его проблемы. Но Брайану не очень везло с побегами. Последний раз, когда он делал это — в шестнадцать — все обернулось кошмаром. Кроме того, без доктора Кумара, кто будет наблюдать за лечением его отца? Нет, это тоже не вариант. Брайан сидел и ел безвкусный десерт своей матери — желе, просто желе, даже не в форме и не с вшивыми фруктами, как в кафетерии! А потом пожелал родителям спокойной ночи. Он направился обратно в мотель, впереди его ждала долгая, отчаянная, одинокая ночь. Примечание переводчика: Прошу прощения за неурочный комментарий, но такой Джек Кинни мне дико импонирует, а Брайана хочется приложить головой о кирпичную стену, чтобы сотрясение поставило мозги на место.