Без одной четверо.

Ночь даже не успела перевалить за середину, когда Геральта разбудил негромкий стук. Он распахнул глаза и сел, вглядываясь в темноту. За окошком возле двери маячил Лютик. Ведьмак решил сперва плюнуть да продолжить спать. В конце концов, бард сам виноват, что остался по ту сторону двери. Но было в его движениях что-то нервное и дерганное, так что Геральт все же поднялся и пошел открывать. Стоило ему отодвинуть засов, как Лютик тут же просочился внутрь. — Надо делать ноги, — коротко и деловито сообщил он, тут же направившись к спящим товарищам. — Лошадей я у южного поля оставил. — Что случилось? — напрягся Геральт, помимо воли отыскивая взглядом свои мечи. — Мой приватный концерт грозит обернуться нам вилами, — сообщил Лютик, потряхивая между тем Юлиана за плечо. — Эй, поднимайся! Мы уходим. Геральту потребовалась пара вдохов, чтобы на сонную голову перевести очередной поэтический оборот на человеческий язык. А когда до него, наконец, дошло, он скрипнул зубами и сердито выдохнул: — Лютик, блять! — Да откуда мне было знать, что она замужем? — почти жалобно воскликнул поэт. — Молодка же совсем! Она соизволила просветить меня, только когда мы с сеновала выбирались! И корчмарь, сука, ни словом не обмолвился! Корчмарь, будто услышав нелестный о себе отзыв, громко захрапел из своей каморки, так что Лютик испуганно обернулся и втянул голову в плечи. — Будто тебя это остановило бы, — проворчал Геральт, спешно перекидывая за спину ножны с мечами и расталкивая между делом второго ведьмака. — Нет, — честно ответил Лютик. — Но лошадей я оседлал бы заранее. — В чем дело? — хрипло спросил чужой ведьмак, распахнув глаза так же резко, как и сам Геральт парой минут ранее. — Уходим, — коротко пояснил ему собрат по цеху. Тот вопросов задавать не стал. Молча поднялся, подхватил свои мечи и первым направился к выходу. Юлиан подобной резвости ожидаемо не проявил. Он отмахивался и ворчал прямо во сне, не открывая глаз. Но вдвоем Геральту и Лютику кое-как удалось поставить его на ноги и заставить проснуться. Так что вскоре все четверо крадучись пробрались сквозь деревню к южному полю, где уже ждали запряженные лошади. — Берите моего воронка, — распорядился Лютик, глянув на чужого ведьмака и Юлиана, а сам требовательно протянул руку Геральту, уже вскочившему на гнедую. — Ты так торопишься, будто тебя застукали, — проворчал его друг, но на лошадь взобраться помог. — А что, надо подождать, пока меня к забору припрут, — огрызнулся Лютик. — Эй, вы чего там застыли? Забыли, в какой стороне у лошади голова? Геральт и Юлиан, которые как-то странно переглядывались во время этой перебранки, будто бы переговариваясь между собой без слов, отмерли. Чужой ведьмак влез в седло, посомневался немного и все же протянул руку Юлиану, рассудив, что препираться сейчас не время, да и конь не его. Уж как-нибудь потерпит второго всадника за спиной. *** Когда деревня скрылась из виду, они спешились, чтобы не мучать лошадей. — Мы ведь даже запасы провизии пополнить не успели, — сокрушался Геральт, ведя под уздцы свою гнедую. Он всерьез рассчитывал стребовать со своего неприветливого собрата по цеху обеспечение в обмен на услуги проводника, так сказать. Тем более, что деньги у чужого ведьмака явно водились. Но на кой черт нужны деньги посреди леса? — Вот неужели так трудно было хотя бы на одну ночь хер в штанах удержать! — Да я уже второй месяц его там держу! — уязвленно воскликнул Лютик, а потом добавил как-то виновато: — Я морковки немного спер, пока мы огородами удирали. Морковка была тут же извлечена на свет, вымыта в ближайшем ручье и съедена. Жевали молча. Все четверо были вялыми и угрюмыми от недостатка сна, а Лютик, который за прошлую ночь так и не успел сомкнуть глаз, вовсе откровенно клевал носом и спотыкался о каждый камень. — Не майся, — наконец не выдержал Геральт, — полезай на коня и поспи в седле. — Мне, чтобы спать, надо чуть больше удобства, — проворчал тот и чертыхнулся, в очередной раз споткнувшись. — Удобства ты вчера ночью получил, — напомнил ему ведьмак, — а теперь спи уже как есть, пока ноги себе не переломал. Лютик повздыхал немного, а потом все-же полез в седло. — Только ты веди его аккуратненько, — попросил он. — Да знаю, знаю, — отмахнулся Геральт и взял воронка Лютика под уздцы. — Не учи ученого. Успокоившись, бард приобнял коня за могучую шею и с облегчением выдохнул. Даже если уснуть не удастся, все равно какой-никакой, а отдых. — Вам бы тоже конями разжиться, — заметил меж тем Геральт. — А то на своих двоих мы долго до Цинтры добираться будем. Надеюсь, в следующей деревне все сложится удачнее. Геральт неприязненно хмыкнул, а Юлиан как-то совсем по-доброму рассмеялся. — Зато сколько событий! — заметил он. — Это уж точно, — отозвался Геральт. — Ты, кстати, сам-то как? Может, тоже подремаешь? Плотва у меня покладистая, брыкаться не станет. Юлиан удивленно моргнул, а потом почему-то посмотрел на второго ведьмака, будто бы разрешения спрашивал. Тот только еще раз неприязненно хмыкнул, и Геральт подумал, что если его собрат хмыкнет так снова, то точно получит пинка. — Да нет, не нужно, — торопливо возразил бард. — Я привычный, пешочком пройдусь. — Ну смотри сам, — не стал уговаривать Геральт и устремил задумчивый взгляд на своего хмурого собрата. Что-то было странное в отношениях этих двоих. Нелепое и совершенно непонятное. Но Геральт никак не мог разобрать, что. Не то чтобы он очень уж пытался. Не его это дело. Просто тот, второй Геральт, вроде как, был им самим, пусть и из другого мира. А не понимать самого себя было странно и неуютно. А еще он думал о Цири. Юлиан сказал, что в их мире княжне было четырнадцать. Едва ли он ошибся больше, чем на год. По детям возраст всегда ясно видно. Каждый год меняет их так, как взрослого не всегда десяток лет изменит. Значит, минимум двенадцатилетней Цириллу застала война. Получается, что в запасе у Геральта оставалось пять лет. Не мало, но и не так уж много. Как уберечь девочку от грядущего ужаса? Как убедить строптивую княгиню Калантэ, что грозящая опасность — не досужие домыслы и не хитроумная выдумка ведьмака, жаждущего прибрать девочку к рукам? У него осталось всего пять лет, чтобы найти ответы. И, конечно, ему даже в голову не пришло, что в этом мире Нильфгаард не станет ждать так долго.* В тот день до следующей деревни они так и не дошли. Уставшие после бессонной ночи, товарищи остановились на ночлег еще до того, как начало смеркаться. Лютик, так и не сумевший заснуть в седле, еле шевелился, но уже достаточно отдохнул, чтобы снова начать болтать. И Геральт счел это хорошим знаком, в отличие от своего собрата из другого мира. — Соберу хворост, — неприветливо обронил Геральт и двинулся в сторону леса, стоило только барду начать выстраивать теории на тему того, из какой же все-таки твари сшит плащ Юлиана. — Я с тобой! — тут же воскликнул Юлиан и подскочил с земли, рысцой устремляясь следом за другом. Лютик поджал губы и покачал головой. — Нда… — протянул он, глядя им в след. — Наверное, если бы я за тобой вот так же хвостом вился, ты бы тоже молил судьбу, чтоб она избавила тебя от меня. Интересно, а в нужник они тоже вдвоем ходят? Геральт только невнятно хмыкнул в ответ. Он как раз расседлал лошадей и теперь расчищал сапогом место для костра. Лютик, решив, что его помощь не требуется, свернул попону, снятую с его воронка, и уселся на нее перед будущим костром. — Вообще, грустно это как-то, — объявил вдруг бард. — Вот скажи, ты бы смог всерьез меня прогнать? Бросить в какой-нибудь глуши? Геральт задумчиво ковырнул землю носком сапога. Вообще-то собственная альтернативная версия бесила его до зубовного скрежета. И даже не потому, что Геральт претендовал на уникальность. Просто этот чужой ведьмак был словно злая карикатура на него и на всех остальных ведьмаков. Как та иллюстрация в бабкиной книге в Доль Блатанна. Но иллюстрация оставалась в книге, так что она была даже забавной. А этот второй Геральт тащился с ними, каждым своим действием поддерживая и оправдывая все те домыслы, которые сочинял про ведьмаков необразованный люд. Все, начиная эмоциональным диапазоном табуретки, якобы свойственным всем мутантам, и заканчивая необоснованной агрессией идеально описывало их нового знакомого. Поэтому, чтобы он ни делал, его хотелось осуждать. Но, как бы не было неприятно это признавать, в чем-то Геральт понимал иноземного ведьмака. — А знаешь, может, и смог бы, — проговорил он. Лютик, уже успевший в своем монологе отойти довольно далеко от темы, резко оборвал треп прямо на середине фразы и переспросил: — А? — Говорю, полезно было бы тебя прогонять время от времени, — пояснил ведьмак, тоже подтащив к будущему кострищу свернутую в четверо попону и усевшись на нее сверху. — Что-о-о? — начал было Лютик, будто бы раздуваясь в ширь от негодования. — А то, — насмешливо перебил его Геральт. — Может тогда ты перестанешь в бою под руку лезть и шею подставлять. — Это когда это я под руку лез?! — задыхаясь от возмущения, завопил поэт. — Да вот хоть бы пару дней назад, на берегу во время отлива, — напомнил Геральт. — Я тебе сколько раз говорил бежать? А ты что? — Так что, я должен был бросить тебя?, — взвился Лютик. — Да я тебя буквально за шкирку из воды вытащил! — Вытащил, за это спасибо. Но вытащить себя я и сам бы смог. А ты бы что делал, если бы рыболюды до тебя добрались? Ты ж в бою только люлей выхватывать умеешь. — Знаешь что, — насупился бард. — Что? — не растерялся ведьмак. — А ничего. Я тебе не королева драмы с подведенными глазками, которая понурив голову идет прочь, когда ее гонят. Можешь говорить, что хочешь. От меня ты так просто не отделаешься. Он умолк и скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что обсуждать больше нечего. Геральт фыркнул и похлопал обиженного барда по плечу в знак примирения. — Да я и не надеялся, — без намека на сожаление в голосе сказал он. Друзья замолчали на некоторое время. — Знаешь, — снова заговорил Лютик неожиданно тихо, — по-моему, мир их — полное дерьмо. Оттого они хмурые такие. Может, предложить им тут остаться? Геральт поморщился и поджал губы. — Я тоже думал об этом, — признался он, немного помолчав. — Но… не очень хорошая это идея. — Почему? — удивился бард. Ведьмак покачал головой и как-то нехотя пояснил: — Они, конечно, прямо этого не сказали, но у меня сложилось впечатление, что это их Цири привела в тот мир генномодифицированных чудовищ, и она же устроила скачку по сферам. Может статься, что из-за нее и наш мир ждет та же участь. — Каких-каких чудовищ? — Мутировавших, — сказал проще Геральт. Лютик наморщил лоб и крепко задумался. — А наша Цири не приведет этих?.. Ну ты понял. Ведьмак молчал очень долго. Так долго, что Лютик уже и не ждал ответа. А потом как-то устало сказал: — Не знаю, Лютик. Я не знаю. *** — Геральт! ГЕРАЛЬТ! Да подожди ты! — голосил Юлиан, перескакивая через торчащие из земли корни. Длинные полы его плаща цеплялись, казалось, за каждый куст, что здорово осложняло движение. А ведьмак впереди и не думал замедлять шаг. — Вот прям так на бегу планируешь собирать хворост? — поинтересовался бард, наконец нагнав Геральта и подстраиваясь под его широкий шаг. — Не нравится, так возвращайся, я тебя с собой не звал, — буркнул ведьмак. — Как будто когда-то было иначе, — отмахнулся Юлиан и попытался заглянуть другу в лицо. — Ты что, обиделся на то, что я рассказал им про тот случай на горе? — Мне плевать, что ты там болтаешь, — все так же грубо сообщил Геральт. — Ну это тоже не новость, — снова отмахнулся бард. — Послушай, я серьезно. Прости меня. Накипело просто. Но я не хотел выставлять тебя в дурном свете. Геральт остановился и резко развернулся к Юлиану лицом. Тот аж отшатнулся от неожиданности. Ведьмак был зол. Золотые глаза светились звериной яростью, а рот кривился, будто Геральт вот вот оскалит клыки. Юлиан легко бы поверил, что вот в этот самый момент клыки у него ничуть не уступают в размерах зубам тварей, напавших на них в стенах Каэр Морхена. А Геральт и сам не понимал, что его так разозлило, только сдержать себя уже не мог. — Почему бы тебе не пойти прилипнуть к тем, кто охотно тебя слушает? — процедил он. Лютик как-то сразу поник. Не испугался, нет. Только плечи опали, а взгляд потяжелел. — Хорошо, понял, — уже не так бодро проговорил он. — Я понял, Геральт. Моя помощь уже не нужна, так что я могу катиться обратно ко всем чертям. Чего уж непонятного? Только я, дурак, думал, что ты и раньше не особенно нуждался в моей помощи, просто не смог найти другого повода снова прийти ко мне. На извинения я, конечно, и вовсе не рассчитывал. Кто я такой, чтобы великий Геральт из Ривии извинялся передо мной? Но теперь все предельно ясно. Прошу прощения за беспокойство. Он развернулся на каблуках и поплелся обратно к лагерю. А Геральт так и остался стоять, глядя на его удаляющуюся спину. Он совсем не мог понять, почему на душе вдруг стало так скверно. *** — О, а где твой хмурый приятель? — спросил Геральт, когда Юлиан в одиночку вынырнул из сгустившихся лесных сумерек. — Я не догнал его, — рассеянно соврал тот, — и побоялся, что заблужусь в темноте, вот и вернулся. — А мы тут думаем, не расставить ли силки, — поделился Лютик. — Скажи, ты умеешь вязать силки? Я вот даже не представляю, как это делать. Юлиан, немного растерявшийся от такого поворота разговора, всерьез задумался. — Нет, — наконец сказал он. — Не умею. — Эх, жаль, — вздохнул бард. — Опять засыпать с голодным брюхом. — Завтра что-нибудь сообразим, — пообещал Геральт. Лютик принялся рассуждать о том, чем можно поживиться в лесу. Геральт, слушавший его в пол уха, время от времени разрушал его оптимизм насмешливыми замечаниями. Но барда это вовсе не смущало, и он продолжал предлагать все новые способы добыть пропитание. А Юлиан просто молча сидел по другую сторону будущего кострища, подтянув колени к груди, чтобы не так сильно мерзнуть на совсем не ласковом уже осеннем ветру. Слушать их ленивый разговор было забавно и вместе с тем невыносимо грустно. Потому что когда Юлиан говорил со своим Геральтом, он, как правило, говорил один. Впрочем, теперь, похоже, даже этого больше не будет. Упрямство, на котором бард держался до сих пор, таяло на глазах. Юлиан так глубоко ушел в свои мысли, что даже не заметил, когда Геральт вернулся с хворостом. Из задумчивости его вывел все тот же воодушевленный голос Лютика: — О, ну наконец-то! Хоть костер у нас будет, пусть и без похлебки. Геральт, давай живее, крюч там свои пальцы, а то у меня уже ноги замерзли. И руки, кстати, тоже замерзли. *** Сумерки быстро сгущались. Не прошло и часа, как стало совсем темно, а от мягкого дневного тепла не осталось и следа. Ночи уже стали по-осеннему холодными. — Двигайся ближе, — сказал Геральт Лютику, устроив себе место для сна. Бард без лишних слов подхватил свои седло и попону и подтащил их вплотную к лежанке ведьмака. Покопался в седельной сумке, достал оттуда туго свернутое шерстяное одеяло, подпаленное с одного края, но по-прежнему теплое. Второй ведьмак следил за его действиями осоловелыми глазами. — Что? — удивленно спросил Лютик, заметив его взгляд. — Вы что, вместе спать будете? — как-то почти возмущенно спросил Геральт. — Так холодно же, — пожал плечами бард, искренне не видя причин для такой реакции. — Вы тоже давайте, двигайте ближе, — дружелюбно предложил Геральт. Геральт скривился так, будто глотнул уксуса, а взгляд его из удивленного стал по-настоящему злым. — Чтоб я с мужиком лег? — прорычал он. — Да никогда! Лютик, распознавший, наконец, природу негодования их попутчика, подскочил, как ужаленный. — Ты на что это намекаешь, морда ведьмачья?! — повысил голос он. Чужой ведьмак недобро сузил глаза и весь напружинился, будто готовясь к атаке. Но прежде, чем он успел что-либо сделать или сказать, вмешался Геральт. Он ухватил друга, явно потерявшего всякий инстинкт самосохранения в борьбе за свою мужскую гордость, за плечо и заставил сесть на землю. — Остынь, Лютик, — сказал он нарочито спокойно и даже как-то беспечно. — Нет, ты слышал? — не унимался поэт. — Он сказал так, будто мы… Фу, блять! Ведьмак только сильнее сжал его плечо и покачал головой, мол, не стоит. И Лютик, вспомнив о том, что совсем недавно из-за его неумения держать язык за зубами, возник скандал, закончившийся всеобщей потасовкой, все же заткнулся, но агрессивного настроя не потерял. Зло зыркнул на залетного ведьмака, скрипнул зубами и демонстративно отвернулся, принявшись разворачивать свое шерстяное одеяло. — Кто мы такие, — проговорил тем временем Геральт все тем же спокойным тоном, но с явной насмешкой, — чтобы мешать честному ведьмаку морозить себе зад? Чужой Геральт возмущенно открыл рот, но встретившись глазами с жестким взглядом своего тезки, никак не вязавшимся с беспечным спокойным тоном, говорить он передумал и захлопнул рот обратно. Да так резко, что зубы щелкнули. Напыжился, скривился и грозно уставился в костер, всем своим видом демонстрируя пренебрежение и отвращение. Геральт только хмыкнул, глядя на его пантомиму. А потом перевел взгляд на Юлиана. Тот сидел, обняв руками острые колени и кутаясь в свой тонкий кожаный плащик, который наверняка успел выстыть и теперь больше вытягивал тепло из тела, чем сохранял его. Юлиан то тоскливо поглядывал на своего ведьмака, то с откровенной завистью на Геральта и Лютика. Но предпринять ничего не решался. — Эй, ты, — окликнул его Геральт, чем вызвал еще один недовольный рык со стороны чужого ведьмака. — Давай к нам. Или ты, как и твой друг, принципами греться планируешь? Юлиан просиял и бодро вскочил на ноги. — Мои принципы, — заверил он, — никогда не заставляют меня морозить зад. Зад мне чрезвычайно дорог, знаете ли. — Вот это правильно! — хохотнул Лютик, развернув наконец одеяло и натянув его на себя. Так как у Юлиана не было ничего, чтобы расстелить себе лежанку, Геральт и Лютик потеснились, освободив край попоны. И Юлиан без каких-либо зазрений совести тут же приткнулся Геральту под бок. Лютик посомневался немного, но потом развернул свое одеяло длинной стороной поперек и перекинул край через Геральта своему тезке. Ноги теперь торчали, но зато все трое были укрыты. — Ух! — выдохнул Юлиан, только теперь осознав, насколько успел продрогнуть. — Ты же не свернешь мне шею, если я случайно ногу на тебя во сне закину? — Ну попробуй, — беззлобно фыркнул Геральт. — Утром проверим, цела ли шея. Юлиан фыркнул и закутался в свой край одеяла. — Эй! — моментально раздалось по другую сторону от Геральта. — Не наглей! Это Лютик спешно дернул одеяло обратно на себя. — Ну хватит, спите давайте, — проворчал Геральт, зажатый между двумя бардами. — Как дети, честное слово.