Они вваливаются в квартиру Чайкина. Такие молодые и счастливые. Егор смотрит на своих друзей со свойственной для него какой-то совершенно особенной нежностью. Он любит их. Каждого из них он готов защитить ценою собственной жизни, потому что слишком хорошо понимает, что в его жизни нет ничего ценнее дружбы. Никогда не было.
— Так уж и быть. Пока я не превратился в злостного начальника, и пока Вы ещё не придумали для меня какую-нибудь злую кличку, я хотел бы, — губы трогает мягкая улыбка, — я хотел бы, чтобы мы все здорово повеселились сегодня. Так что... До дна!
Егор поднимает стакан над головой, его поддерживает Маша, потом Женя и Артем, Коля и Саша. Другой стакан первым поднимет Женя. Потом Артем встанет резко и вознесет к потолку свой, в котором газировки на порядок больше, нежели алкоголя. Потом снова Егор. Потом Коля поднимется, но не сможет сказать ничего толкового, и вместо него заговорит Саша, пожелав что-то про деньги, про здоровье, про счастье, про любовь.
Ближе к девяти праздник по общей молчаливой договоренности сворачивается: если Артем не может, то и остальным не стоит задерживаться. Маша уходит вместе с ним, обещается его проводить и напоследок в передней ещё раз крепко-крепко обнимает Егора, бурчит ему свои искренние поздравления куда-то в плечо.
— Будьте осторожнее, — Егор оглаживает девушку по спине.
— Не переживай, вызову милицию, если что пойдет не так, — Маша посмеивается коротко и отстраняется от Чайкина, уводя за собой полусонного студента-отличника.
Егор возвращается к друзьям, по пути захватив два платочка и плотный пакет для того, чтобы собрать остатки пиршества для Коли и Саши.
— До завтра, Егор Григорьевич! — Саша выпрямляется и отчего-то решается приставить руку к голове, отдавая часть.
Чайкин смеется и вручает ей пакет с едой и закусками.
— До завтра, Саша, Коля. Не опаздывайте только, договорились? — улыбается.
— Так точно! — Коля тоже отдает честь, однако же промахивается мимо собственного виска, а потом, по-видимому, расстроившись, утыкается носом в плечо девушке.
Они уходят вместе.
Егор возвращается в гостиную и роняет взгляд на Женю, который теперь, не стесняясь, с большим удовольствием курит, выдыхает дым вверх, постоянно запрокидывая для этого голову и блаженно прикрывая глаза.
— Молодец, что остался, — Егор садится рядом с ним и, протягивая руку, получает вместо целой сигареты — недокуренную чужую, коротко осматривает её и делает затяжку, после чего выдыхает вперед и вкладывает сигарету обратно в пальцы друга.
Евгений раскрывает глаза и смотрит на товарища, позволяя сигарете тлеть.
— Я хочу обсудить это с тобой, — Егор садится ровнее, а потом забрасывает одну ногу на диван и поворачивается так, чтобы они могли сидеть лицом к лицу. — Никто пока не должен об этом знать.
Евгений молча смотрит на него, а потом осторожно тушит сигарету о край граненого стакана.
— Я слушаю тебя.
— Весь их мир держится на строгой иерархии: от отца к сыну или к тому, кому отец доверяет. Пока есть самый главный, действия остальных сосредоточены и все работает, как часы, так, что не подкопаешься, понимаешь? У них есть связи в Москве, связи в милиции и в других органах. Они как паразиты: травишь в одном месте — будь готов к тому, что они выползут из другого.
— Что ты предлагаешь? — Евгений хмурится, просверливая друга взглядом.
Он привык к подобным стремлениям Егора и знает, как сильно обострено его чувство справедливости, однако, даже со всем своим пониманием он все-таки не мог просто игнорировать факт того, что...
— Это слишком опасно. Бери ниже. Стал главой участка и уже думаешь над тем, как искоренить сразу всю преступность в городе? Завязывай.
— Подожди! — Егор подается вперед и, не позволяя другу закурить снова и тем самым оборвать разговор, перехватывает его руку прямо близ кармана брюк, сжимает её в своих пальцах. — Выслушай меня.
Евгений поджимает губы и шумно вздыхает, расслабляя руку и отводя в сторону.
— Ладно. Говори.
— Пока я только вступил в должность. Они будут следить за каждым моим шагом и, конечно, если кто-то из тех, кто уже запятнал себя связью с бандитами, поймет, чего я добиваюсь — меня сместят или убьют.
Егор замечает смятение на лице товарища, а потому коротко сглатывает и спешит продолжить.
— Сейчас я не могу приступить к решительным действиям. Но это и хорошо, потому что сейчас, если что-то произойдет, то, по мнению большинства, наверняка, произойдет исключительно по воле злого рока, от рук завистников или вообще кого угодно, но только не меня, понимаешь?
Евгений кивает тому немного неуверенно и напрягается всем телом. Он уже как будто бы все понимает. Осознает, что слова, которые произнесет Егор сейчас ему не понравятся, но знает, что обязательно согласится с ними. Иногда такое положение вещей просто выводило его из себя.
— Нужно лишить их лидера. Устроить смуту, а потом переловить всех по одиночке. У него ведь сейчас нет достойной замены. Его сын — избалованный, глупый мальчишка — не справится с такой властью, и тогда начнётся борьба за место на троне, понимаешь? Смута. Они ослабнут, а мы начнем с мелких: с воров и рекетиров, потом займемся проститутками. Нужно, чтобы Феликс Фролов умер, понимаешь? Чтобы он был не арестован, а убит. Нужно, чтобы они сбились с ног, пытаясь меж собой отыскать крысу. Именно так мы сможем схватить сразу всех. Иного пути нет.
Егор заканчивает говорить и теперь прожигает Евгения упрямым взглядом — тот не молчит слишком долго.
— Нет. Ты сам понимаешь, о чем говоришь? — неосознанно говорит громче. — Думаешь, это сойдет тебе с рук? Думаешь, это так просто? Ты пьян или из ума выжил?! Даже если бы я согласился с твоим планом, ты должен понимать, что он просто не может быть осуществим. Никак. Феликс Фролов недосягаем. Любая дорога к нему — или ложная, или является ловушкой. Ты сам мне об этом говорил.
— Да, говорил. Но я нашел путь.
***
12. 04. 1992
Бизнесмен и меценат Феликс Фролов найден мертвым сегодня утром в собственной спальне. Тело обнаружил его сын. По данным Следственного комитета, на груди убитого были найдены два огнестрельных ранения. Кроме этого, из дома украдены фамильные драгоценности и крупная сумма денег. По предварительным данным, мотивом убийства могла стать профессиональная конкуренция. По факту преступления возбуждено уголовное дело.
***
— Как я выгляжу? — Федор тянется к воротнику сорочки, сминает его нарочно неосторожно в пальцах, подгибая один край так, что теперь оба они выглядят совершенно несимметрично, неаккуратно.
Пожилой мужчина, высокий, с проседью и яркими-яркими зелеными глазами. Он, ранее состоящий в числе прислуги отца, теперь стоит перед молодым своим господином и закрывает глаза. Он некоторое время удерживает их в таком положении — это единственная его возможность проявить недовольство.
— Я считаю, что все в ваших руках.
Фролов хмурится, кривит тонкие губы и взглядом заставляет мужчину покинуть роскошно обставленную "детскую". Он разворачивается к зеркалу, прикусывает щеку, склоняясь к гладкой, идеально чистой поверхности, разглядывая свое лицо, заглядывая самому себе в глаза, скаля зубы, чтобы убедиться в их идеальности.
Он опаздывает, заставляя всех ждать. Сидит на постели, покачиваясь из стороны в сторону.
— Страшно представить, что переживает мальчик.
— Увидеть собственного отца убитым... Только представьте!
— Он, наверное, безостановочно плачет.
Федор раскрывает глаза широко-широко и замирает в таком положении. Сначала глаза засыхают, однако это не ощущается как нечто болезненное. Они немного краснеют, а потом обязательно слезятся. Он сползает с кровати, когда по щекам уже катятся бутафорские слезы, а потом обувает ботинки. В одном из них заранее уже лежит небольшая игральная кость, с острыми гранями и углами. Он нащупывает ее пальцами и нарочно потуже затягивает шнуровку.
— Какое горе.
— Не могу представить...
— Ах, вот он, вот!
Дверь раскрывается, и Федор медленно спускается по ступеням. Его черный костюм идеален. В нем безупречно всё, кроме смятого воротничка, заплаканных глаз и невидимой для всех игральной кости в правом ботинке.
Фролов игнорирует все слова и просто встраивается в процессию одним из первых. Он будет идти прямо за гробом отца, слушать чужие вопли, пускать слезы снова и снова, провоцируя их привычным для него методом, а потом...
В один момент кубик смещается в ботинке и попадает острым углом в чувствительное место. Федор наступает на него и все тело его схватывает дрожь, он вскрикивает и валится на колени, задерживая сразу всех и обращая на себя всеобщее внимание.
Слезы, теперь уже не истинно ложные, льются по щекам. Он утыкается носом в грязный асфальт, сжимает кулаки.
Па... пап...папочка! НЕТ! НЕТ! Я НЕ МОГУ!
ПАПОЧКА!
