***
— Сегодня мы с Вами напишем сочинение! — новая учительница была низенькой и совсем без шеи. Плечи и сразу голова. Большая-большая, с добрыми глазами и теплой улыбкой. Какие-то люди сидели на задних партах, наблюдали и что-то записывали, а Лев, сидя за новой партой, не знал, куда себя деть, и чувствовал себя виноватым за то, что не успел переобуться прежде, чем их завели в новую комнату. — Сейчас я раздам Вам листочки, а Вы напишете о своей мечте. Какая она у Вас, как Вы хотите ее достичь и все-все-все, — листок опускается ко Льву на парту, но вместо цветных карандашей почему-то кладут только один простой. Он берет его и, склоняясь, как и многие, совсем не думает над тем, что нарисовать. Маленький круг — его голова, два больших круга — родители. Тот круг, что ближе — мама. Они не умели писать. Никто из них. Поэтому новая учительница получила рисунки и пустые листы по окончании урока. Когда ушли серьезные люди, она осталась и, обнимая каждого по очереди, обещала, что научит их всему-всему и никогда не уйдет. А потом уволилась.***
К сгоревшему дому. Ноги несли к сгоревшему дому для того, должно быть, чтобы Лев снова мог посмотреть на то, что потерял.***
— Твоя мама тебя бросила! А отец точно был пьяницей! Точно пьяницей!!***
Сердце болело. Ноги... почему-то устали за несколько шагов до первого кирпича, появилась одышка, захотелось сбросить рюкзак. Он находит силы для того, чтобы добраться, а потом, не смотря на обломки, сразу отходит к бордюру и садится на него, опуская взгляд себе под ноги. — Солдатики...***
— Мой отец был солдатом! — Лев кричит, поднимаясь на ноги, — Он умер, защищая родину!***
Лев опускает руку, позволяя жучку забраться по большому пальцу на запястье.***
— Я обязательно заберу тебя, Лев. Мне совсем чуть-чуть осталось, я...нашел способ.***
Солдатик, оплетая пальцы, забирается на кончик безымянного и, потоптавшись, как будто бы готовится взлететь. Лев, улыбаясь уголком губ, подается ближе к нему и дует, помогая решиться.***
— Меня совсем скоро заберут, ясно?! Мой папа меня нашел!***
Лев сдувает солдатика с пальца, но он почему-то не летит. С хрустом для жучка маленького каким-то особенно сильным он валится снова Льву под ноги. Больше не двигается.***
— Кенни мертв. Теперь твоя судьба в моих руках.***
Лев, замирая, сглатывает, а потом наклоняется к жучку. — Прости, эй...вставай...***
— Сегодня ты читаешь намного лучше, чем вчера...***
Жучок, ощутив прикосновение человеческого пальца, сначала ерзает на земле, а потом, приподнявшись, скоро убегает и прячется куда-то под бордюр. — МДА! — женский голос оглушает, и Лев прижимает плечи, растерянно поворачиваясь налево. Она, шумно сдувая пряди с лица, морщила его и кривила нос, поправляя соскользнувшие очки без помощи рук. Она уже сидела рядом. Вокруг нее было много клетчатых сумок, а на спине — рюкзак. Пахло потом. — И ни одного трупа. Удивительно, правда? — говорит, пуская руку почти что по локоть в одну из своих сумок и обнажая большое и спелое яблоко, — Будешь? — поворачивается внезапно ко Льву и улыбкой своей добродушной буквально...заставляет его взять фрукт.***
Эдуард, снимая пиджак со стула, пускает сломанную усталостью руку в рукав, выпрямляется и со вздохом расправляет плечи. Сил все еще недоставало. Каждый раз, когда приходилось умываться, есть, думать. Их всегда было мало. Он понимал, что встреча с ней — капкан. Ловушка. У него теперь не хватит сил даже на то, чтобы просто выслушать ее. Он знает, что устает уже от воспоминаний о ней. Она шумная, неугомонная, небезразличная к нему. И если первые пункты он мог пропустить мимо мыслей, то последний был причиной, по которой он отказывал ей в письмах и откладывал встречу. Годами.***
— Эдик? — женщина делает удивленное лицо и брови, сливающиеся с оправой очков, выползают из под них сверху, показываются, — Ты с ним знаком?***
Эдуард встречает Федора у ворот. Он, сидя на корточках, сначала напоминает ему одного из тех детей, которые были в театре. Взгляды молчаливо встречаются. Эдуард видит, как золотые глаза сначала распахиваются, а потом, в минуту, наполняются слезами. Федор сначала поднимается на ноги, потом делает один робкий шаг в его сторону, потом еще один, еще, а потом одним рывком сокращает расстояние и с ласковым "старик..." обнимает Эдуарда, утыкаясь носом ему в грудь.***
— Меня? Для тебя я тетя Зоя, шкет, — она поднимается на ноги, ловко забрасывая все великое множество клетчатых сумок к себе на плечи. Лев, подавшись ближе, пытается забрать у нее хотя бы одну, но она не позволяет. — Мда, не ожидала от него такого. Он говорил мне, что не любит детей. Особенно мальчишек. Она, разворачиваясь, без слов заставляет Льва идти следом за ней. Он, кусая яблоко, вынужден молчать и слушать. А она, не оборачиваясь, шагает широко и быстро, как будто бы не чувствуя ни тяжести, ни усталости. Она много говорит. Она громкая. А ее яблоко — вкусное. Лев идет следом, но совсем не запоминает ее слов. Она говорит что-то о людях, о яблоках, о товарных вагонах, потом почему-то о медицинских анализах и о крыжовнике. Лев не сводит с нее взгляда, откусывает с другого бока и может, шагая, крутить в голове только одну единственную фразу ее: "И ни одного трупа. Удивительно, правда?".