***
Она вышла из отделения, когда Макару оставалось дежурить еще час. Она шла позорным маршрутом, когда его голова кровила. Она доносила на Киршина, показывала портреты и план здания, когда чужие ботинки становились на голову. Она складывала купюры, когда его сердце уже не билось.***
Шаги шире, дыхание громче, а воспоминания — дальше и дальше.***
Она попробовала наркотики по собственной воле, думала, что знала свою дозу, курила каждую неделю, платила и покупала стабильно, скрывая свою должность и свое лицо от тех, кто продавал и свою зависимость от тех, с кем рука об руку должна была ловить тех, кто продавал. Она попалась по глупости, а потом, боясь смерти, соглашалась на все, о чем просили, плакала и отрекалась от всего, во что верила. "А ты боялась", — слова чужие звоном пронзают слух, — "даже платье не помялось". Тогда слова клятвы стерлись из памяти, тогда честь оставила ее, тогда получалось только просить о пощаде, умолять, плакать, придумывать причины сохранить ей жизнь и бесконечно клясться в верности.***
Она сворачивает, идет вдоль квартиры Киршина, оборачивается на подъезд.***
— Смерть Феликса не обсуждалась. Я не знаю, связан ли кто-то из отдела с этим. Склонна полагать, что, если к произошедшему и причастен кто-то, то, скорее всего, это Чайкин или Киршин. Они самые идейные. — Улица Лодочная, 21. Квартира Киршина. Он живет с девушкой, все верно. — Улица Первомайская, 3. Квартира Чайкина. Съемная. Живет один.***
Нижняя губа попадает под зубы, шаг замедляется. Что-то схватывает под ребрами особенно сильно, вспоминаются чужие заплаканные глаза, вспоминается дрожь чужая, испуг чужой, чужое отчаяние. — Плакал...совсем как мальчишка, — говорит вслух и останавливается, поджимая дрожащие губы и сдерживая улыбку от какого-то нечеловеческого и совсем неуместного умиления. Он тогда показался ей славным парнем. Впервые...показался славным парнем.***
— Мы отомстим за нее, — смотря на Киршина, она, кажется, искренне верила тогда в свои слова, — Вот увидишь, плакса. Все вместе.***
Чеслава отворачивается и, шумно выдыхая, дает себе передышку. Взглядом скользит по разбитому асфальту. Она не волнуется, спокойная боль режет грудь на тонкие кусочки, шинкует, а потом, после исцеления с каждым новым стуком, начинает заново. Почему-то не хочется плакать.***
— Ты...ужасно красивая девушка, Чеслава! — Макар, широко улыбаясь, протягивает дешевый букет и, вопреки ожиданиям, вместе с ним еще и лучшие в городе сигареты, — С днем рождения, Чеслава! Надеюсь, ты будешь счастлива!***
Маша возвращается с обеда, раскрывает кабинет общий, проходит мимо стола Чеславы, замечает коробку. Небольшую и аккуратно оклеенную скотчем со всех сторон. Сверху коробки — прорезь. Под коробкой — белый лист. Маша видит, но не подходит к чужому столу и не прикасается ни к чему из того, что оставлено. Она знает, что Чеслава всегда задерживается в курилке, помнит о том, как щепетильно девушка относится к своим вещам.***
Чеслава спускается по лестнице, игнорируя некоторые ступеньки, спрыгивает. Третий поворот, серые ворота, правильный стук, знакомые лица. — Это ты? Твой день не сегодня, — кто-то из людей Чера хмурится, стремится закрыть дверь у девушки прямо перед носом, но рука хрупкая останавливает ее, пальцы решительно подставляются под удар, ожидая безжалостного хлопка железом о железо. — Дура!! — орет, успевая придержать дверь, хмурится, — Хули тебе надо? Он не примет! Домой иди. — Передай ему, что я узнала, кто убил Феликса. Передай ему, что готовится нападение на Эрвина. Скажи, что оно уже сегодня вечером. — Что...— парень, замерев, размыкает растерянно губы, испускает какой-то странный звук, а потом получает резкий тычок в грудь женской рукой. — Иди! Быстрее! Я здесь жду, — говорит, раскрывая железную дверь и проходя внутрь, прижимаясь к ней уже со внутренней стороны и складывая руки на груди, — Давай кабанчиком, живо. Ты знаешь, я никуда не уйду. Парень, опешив, кивает, а потом, перебегая двор, спешит не к двери, а к автомобилю, который на глазах у девушки выезжает на свет. Парень неловко машет руками, а потом склоняется у окна с пассажирской стороны и, приложив ладонь ко рту, старается объяснить ситуацию коротко и ясно. Чеслава ждет. Взгляд спокойный видит, как парень сначала отходит от двери, как раскрывается дверь, как Чер выставляет сначала ноги, потом живот, голову. Рука, напрягаясь, молниеносно исчезает за спиной. Пальцы ловко скидывают ремешок с кобуры, скользят глубже. Боль притупляется, сменяясь спокойствием. — Чеслава, голубушка, что случилось? — Чер, улыбаясь, разводит руками, — О чем это ты там узнала таком важном, м? Расскажешь дедушке? Она кивает. Выжидает секунду, а потом, выставляя руки перед собой, схватывает крепче пистолет, быстро целится и несколько раз стреляет в упор.***
— Маш, мне тут... — Мира, проходя в кабинет, тоже замечает коробку, приподнимает бровь, — Что это? Копилка? У кого это столько денег для такой? — Это Чеславы. Она пока не пришла. — Не пришла? — Мира, сощурившись, косится на часы, — Пора бы уже.***
Три пули пронзают толстый живот, четвертая ранит охранника, пятая застревает в лобовом стекле, не добравшись до водителя. Кто-то выбегает со всех сторон, возвращаются страх и сбитое дыхание. Заканчиваются пули. Звучат выстрелы. Плечо и щеку заливает кипятком. Боль нестерпимая пронзает почти одновременно с ними колено, бедро, живот, другое плечо, грудь. Слезы, наконец, прорываются наружу.***
— "Купите что-то полезное", — Егор, прочитывая вслух листок, оставленный под коробкой, сначала щурится, а потом откладывает его в сторону и ножом осторожно прорезает скотч.