1987 год
— Зеленых в бухгалтерию, пусть помогают там, — начальник Лютовского РОВД отстраняет сигару от губ, чтобы сказать это, а потом возвращает ее губам, даже не взглянув на тех, с кем говорил. — У нас двоих лучшие рекомендации! Вы обязаны дать нам работу! Мне плевать, что вы там думаете про себя, я пришел сюда не для того, чтобы исполнять роль секретарши! Егор никогда не молчал, а Женя никогда не стремился вступать в конфликт первым. Они стояли плечо к плечу, и один из них хорошо понимал, с кем начинал спорить второй. Женя успел разузнать о Даниле Иосифовиче прежде, чем поступить на службу, и он же пытался передать эти сведения Егору, но не смог этого сделать. У Егора горели глаза, Егор его не слушал. Егор не понимал, с кем ругался. Данила Иосифович поднимает взгляд, медленно обводит им обоих, а потом снова отстраняет сигару от губ, кладет ее на стол, прожженный уже множество раз в других местах и в другие дни. Он отправляет Женю все-таки в бухгалтерию, а Егора берет с собой. Чайкин с гордым видом проходит мимо Киршина, садится в служебный автомобиль и едет вместе с начальником на дело, должно быть, особенной важности. Так ему тогда казалось, так ему хотелось тогда это представлять. Девичья река окружала город, замыкала его в кольцо. Выезжая из Лютово, человек обязательно в какой-то момент переезжал через мост, в некоторых местах он был большой, а в некоторых совсем маленький, больше похожий на мост над ручьем, нежели на мост над рекой. К одному из таких мостов и стремился служебный автомобиль, на мосту ждала женщина. — Ее сын вчера пьяным попался патрульным. По ориентировке сошел за вора, документы на него уже готовы. Женщины — народ тяжелый, обидчивый. Поговори с ней, объясни по-человечески, как обстоят дела. А я посмотрю на тебя. Все казалось простым и понятным. Нужно было только кивнуть, выйти из автомобиля и сделать все грамотно, но как только Чайкин подошел к женщине, все пошло...как-то неправильно. Абсолютно все. Она зарыдала. Упала на колени, пачкая свой носовой платок, после того вытирая им же слезы и снова после пачкая его в дорожной пыли. — Простите его! Бога ради, простите! Он же не знал! Он не видел ничего, а если видел, то и не понял! — ее голос прерывался горестным воем, — Он только школу окончил! Не губите, Бога ради! Отпустите! Простите! Егор попытался прикоснуться к ее плечам, потом попытался поднять ее на ноги, но женщина упорно не желала подниматься с колен. Она не поднимала головы, плакала, просила простить ее сына, но, не чувствуя в Егоре сочувствия, в один момент пустила руку под юбку и вытащила конверт. — Все, что есть, — не поднимая головы, она ловко всунула его в руки Егору, — Мы продали корову и картошку. Все, что могли продать, больше ничего нет. Я могу у Вас полы мыть, работать буду бесплатно хоть до смерти, только сына моего отпустите! — Гражданка, перестаньте, — Егор чувствовал, как чужие слезы разрушали его решимость, уничтожали ее на корню, — Если Ваш сын виноват, его накажут по справедливости, если нет — его отпустят. Вот и все. Не надо плакать, а тем более не надо... Он сжал конверт. Много. Даже если мелкими купюрами, все равно он чувствовал внутри ощутимую сумму и собирался вернуть ее в руки женщины, вот только он не успел. Другая рука перехватила конверт, Данила Иосифович вскрыл его при женщине, вынул деньги, просмотрел. — Вы же не станете оформлять взятку? Она же по глупости! И не на рабочем месте! — Не стану, — мужчина шумно выдохнул, складывая деньги в руках и бросая пустой конверт на землю, — Садись в машину. — А... деньги? — В машину. Он не мог тогда знать, не мог с уверенностью решить, что его новый начальник — человек, заслуживающий смерти даже более тех, кого Егор уже успел убить. Он мог только идти на поводу у наивности, мог только стараться убедить себя в том, что он не видел пощечины и покрасневшей женской щеки, не видел того, как распух правый карман его начальника, не замечал несостыковок в словах. Все стало понятнее чуть позже. После слов Жени и после личного знакомства с сыном этой несчастной женщины. Он не был пьян в ту ночь. И вором он тоже не был. Он возвращался домой и видел, как из милицейской машины пыталась вырваться женщина, видел, как ее держали, видел, как она плакала. А потом пришел в участок для того, чтобы рассказать о том, что видел. — Это пиздец! — на маленькой кухне падает стул, — Это ебаный пиздец! Блять, Женя, какого хуя вообще там творится?! Ты знал?! Сколько историй ты слышал прежде, чем мы, как два долбаеба, понесли туда свои документы с искренним желанием помогать людям?! Какого хуя ты молчал, ты можешь мне объяснить?! Какого хуя?! — Ты не хотел слушать. — Значит ты хуево говорил! Блять, Жень, они изнасиловали девушку, а потом посадили парня, который это заметил! Обобрали его мать у меня на глазах, а я ничего не сделал, потому что ничего не понял! — Ты бы все равно ничего не смог сделать. Попытался бы, и для тебя тоже нашли бы статью. — Ты издеваешься? — он подается ближе, маленькую кухню заполняет скрип стула и звук двух встрепенувшихся тел. Егор хватает его за грудки, Женя, поднявшись, вжимается лопатками в холодильник, тяжело дышит. — Ты решил на мне пар спустить или что?! Я тут не при чем! Я узнал за день, когда с хозяйкой этой квартиры поговорил! — он пихает Егора в грудь, Егор отстраняется. — Нужно что-то решать. Как хочешь, но с этим нужно что-то делать. Я не в такую милицию рвался работать.1988 год
— Афияддин Эльдар оглы Джалилов! — он представляется по-армейски громко, немного неловко улыбается всем, а потом садится, опуская руки на колени так, словно все они в детском саду или в школе. Его внимательный взгляд, казалось, в тот день сразу отделил ублюдков от людей. Он не слушал начальника и не стремился понравиться ему или другим коллегам. Получив высокое звание сразу и благодаря боевым заслугам, он взял к себе в подчинение Егора и Женю в первый же день и после одного лишь взгляда на них. — Мы делаем свою работу так, чтобы нам не было стыдно за нее. Остальное нас с вами не должно волновать до тех пор, пока мы не можем ничего изменить. Это ясно?1989 год
Им было ясно. Они получили возможность больше не сражаться каждый день за свое естественное право поступать по совести. Они работали и помогали тем, кто волей случая обращался именно в их отдел, а не в остальные два. Они могли гордиться собой и гордились, параллельно с этим постоянно помня о том, что творится чужими руками, но в одних с ними стенах. Они инициировали проверку, которую не получилось бы купить полностью, и отделов осталось только два. Один коридор и кабинеты по правую и левую стороны. Разные методы, разные результаты. Простые люди продолжали ненавидеть их и бояться. Они презирали и сторонились, просили помощи у криминальных авторитетов, а не у людей в форме. Доверие было подорвано основательно и, казалось, нельзя было даже надеяться на хороший исход, нельзя было даже пытаться...1990 год
— Я доброволец, — Осип хмурится, сидя напротив них, — Нет образования, да. Но я слышал, что Вы сейчас берете и обучаете, если я хочу просто патрулировать или как-то еще помогать. Что, можно? Правда?***
— Я Серов Григорий Васильевич, хочу перейти в Ваш отдел и под Ваше руководство, Эльдар. Прошу Вас рассмотреть мою кандидатуру и принять меня, если это возможно.***
— Здравствуйте, вот мое заявление, — Макар неловко сидит на стуле, поджимает губы, — Да, я очень хотел бы помогать!***
— Я Мира. Образование по распределению. Слышала, у Вас тут самой приличный гадюшник в округе.***
— Коля Спринчук! Из Украины, да. Русский отлично знаю, у меня бабушка русская. Да, переехали. Можно? Отлично!!***
— Петрана! Служить готова!!!***
— Мария Акимченко, вот мои документы.1991 год
— Я Саша! У меня нет образования, но, мне сказали, что можно, если сильно хотеть, да? — она растерянно осматривает собравшихся на нее посмотреть, а потом, теряясь, прикусывает губу и очень резко опускает голову, — Я хочу людям помогать! Вы моему отцу так помогли, поэтому я решила! Вот! Эльдар улыбается, переглядывается с Егором и Женей, а потом подписывает ее заявление. — Ура! — Коля спрыгивает с подоконника, подходит к девушке и подает руку, — Пойдем, я тебе все тут покажу! У нас хорошо, вот увидишь. — Нет, только не к нам с Машей ее! Что, другого кабинета нет?! — голос Миры взрывает коридор. — У нас в столовой есть подходящий стол! Я принесу! — Макар объявляет это самому себе, а потом уходит. — Не ругайтесь! Она же новенькая! Она же волнуется! — Петрана выходит в коридор и закрывает за собой дверь, оставляя Эльдара, Женю и Егора одних. — Как хорошо, — Эльдар шумно вздыхает, откидываясь на стуле, — Если милиционеру не хватает стола, то это уже очень хороший признак, — смешка не сдерживает. — Год только начался, если все будет так же, как в прошлом году, то мы Иосифовича и его идиотов шапками закидаем, — Женя тоже улыбается. — Но этого мало! — Егор поджимает губы, — Нужно вытравить их из этого участка. Нужно сделать так, чтобы их вообще здесь не было. Ни единой мусорской мрази. Пока они здесь, ничего не будет хорошо. Они продолжают свой беспредел, а мы даже не пытаемся им помешать.***
13. 08. 1991 "ЛТК"
Начальник Лютовского РОВД Злочевский Данила Иосифович вместе с опер-группой готовились к специальной операции по поимке особо опасного рецидивиста. К несчастью, преступник оказался вооружен. Страшное происшествие случилось в Лютовском заповеднике. На данный момент дело под контролем, расследование ведет Чайкин Егор Григорьевич.1992 год
— Я буду выдвигать тебя, Егор, — Эльдар смотрит на него, в кабинете тихо, — Я знаю, что это то, чего ты хотел бы больше всего на свете. — Благодарю Вас за оказанное доверие! — Одно условие. Все свои решения ты должен обсуждать с Киршиным или со мной. Твои методы такие же, как у тех, с кем ты борешься. Я могу прямо сейчас передавать власть монстру и не подозревать об этом, но я верю в то, что ты достаточно осознанный парень, но больше, конечно, я верю в наших друзей. Никогда не решай ничего в одиночку. Поклянись мне, Егор. — Клянусь.