Грязный извращенец

— О, вот ты где! — радостно объявил сверхскоростной, найдя собрата в собственной каюте. — А я уж подумал…  — Не бойся, я не собирался громить ваш корабль, — сухо отозвался Шедоу, всё ещё погружённый в свои воспоминания.  — Да я и не думал… лучше вот, — предложил Соник, доставая золотистый изумруд хаоса и протягивая его собрату,— попробуй вспомнить что-нибудь ещё.       Чёрно-алый посмотрел на мистический камень с насторожённостью. Он предвкушал появление новых воспоминаний и опасался их. Что ещё он забыл? Что такого между ними было, что Шедоу по ошибке принял за изнасилование, а теперь Соник сам несёт изумруды, лишь бы он вспомнил?       Поборов дрожь, совершенный коснулся изумруда хаоса и довольно заметно дрогнул всем телом. Лицо запылало, словно голову сунули в печь, а внизу живота затянулся сладкий узел. Как же глупо Шедоу выглядел, когда обвинял Соника в изнасиловании. И это было не самым постыдным, что делал чёрно-алый.

* * *

      Мрачные будни на космическом корабле Эггмана протекали довольно однотонно. Пока чего-нибудь не случалось, Шедоу укрывался от остальных членов команды Эггмана в облюбованной комнате из повреждённых и заброшенных. Здесь он мог отдохнуть от назойливых роботов, раздражающей летучей мыши и отвратительного злого учёного. Но от собственных мыслей даже здесь укрыться не удавалось.       В голове то и дело прокручивался недавний рассказ Соника и сама обстановка его комнаты. Небрежный беспорядок, вещи словно только-только закончили своё движение. Хозяин каюты только встал, оставив постель смятой, только отвлёкся от книги, оставив её открытой на столе. Вся комната полнилась жизнью, как и её владелец, в отличие от пыльной каюты Шедоу, куда даже электричество поступало с перебоями.       Всё это уже начинало походить на наваждение, словно какой-то безжалостный гений подменил мстительную идею уничтожения мира на образ неугомонного синего ежа. И после той беседы один на один стало только хуже. Вот совершенный и решил пока отсидеться, побыть в одиночестве, чтобы решить, что делать.       Но пока мысли привели только к одному итогу, и ладонь умело нашла своё место на изнывающей гордости, растирая выступившую смазку по всей длине. Решив, что сбросив напряжение, он сможет думать яснее, чёрно-алый отпустил мысли и просто сосредоточился на ощущениях.       Перед внутренним взором опять всплыло счастливое синее лицо, изумрудные глаза сияли, персиковые губы изгибались в улыбке.  — Соник, — на выдохе, почти простонал Шедоу, чуть сильней сгибаясь, лёжа на боку.  — Что? — послышалось прямо за спиной.