такой красивый, когда несчастный

Безотказный способ, который Олег не раз испробовал на себе: Серёжа обижается, и Игорю приходится забыть о том, что он несчастен и потенциально в депрессии — ему нужно срочно вымаливать прощение. — Серёж, ну дурак, ну психанул... я же не имею в виду... я даже не подумал... — Заметно, что не подумал, — говорит Серёжа ломким голосом — вот-вот заплачет, и, главное, он же совершенно искренне, но при этом абсолютно давая себе отчет в том, что делает. Олег сколько раз видел — каждый раз поражается такой практичной театральности. Игорь успешно доказывает: нет, я не думал, что ты бросишь меня в беде, что ты любишь только за рожу, что ты бесчувственный и жестокий, и что наши отношения для тебя детские игрушки без разделенной ответственности (как умно завернул, поражается Олег). Серёжа сопит, Игорь держит его руки в своих и еще что-то шепчет, потом Серёжа обнимает его и плачет, и тоже что-то говорит... Потом, когда слёзы высыхают, Серёжа цепко держит Игоря за лицо и поворачивает на свет то одной стороной, то другой, внимательно изучая. — Можно лучше, — категорично заявляет он (и он правда знает, он успел нагуглить несколько клиник, пока Игорь еще только мучительно собирался явиться пред его светлые очи). — Запишу тебя на консультацию завтра же, пусть перешьют. И только попробуй сказать, что это потому, что мне неприятно на тебя смотреть! — голос подскакивает, и Серёжа смотрит так сердито, как будто Игорь сейчас получит пощечину только за то, что его мысли тронулись в том направлении. — Я просто считаю, что работа должна быть сделана качественно. Плачу тоже я — это не обсуждается, если ты откажешься, я обижусь снова. Договорились? — Ничего себе у вас договоренности, — Игорь ухмыляется одним уголком рта, — а можно мне посоветоваться с юристами? — Нет, — заявляет Серёжа и целует его в нос. Потом Игорь рассказывает еще немного: ничего о том, как его разукрасили, зато много — про мерзкую больничную еду, про горящие дела на работе, про то, как после сотряса до сих пор все плывет и хочется блевать от головной боли на каждый чих («и ты поехал к нам через полгорода?» — «я же должен был извиниться...» — «Олег, ты поможешь спрятать тело, если я его убью?»). Олег наблюдает со стороны и немного сзади — бесшумно ходит из гостиной в кухню, предлагает кофе, листает тиктоки, только делая вид, что заинтересован в видео со щенятами больше, чем в том, что разворачивается сейчас на диване. С его наблюдательного пункта видно, как постепенно расправляются плечи Игоря, как меняется поза — от непривычно зажатой к раскинутым по обе стороны на спинку дивана рукам и широко расставленым коленям. Расслабился? Ну наконец-то. Уже темнеет, и Олег выкручивает освещение на интимные сорок процентов, а Серёжа как будто только этого и ждал — под рассказ Игоря придвигается ближе, склоняет голову к его плечу, щекотно рассыпая рыжие волосы на ключицы в вырезе футболки. Игорь рассеянно запускает в эти волосы пятерню, перебирает пряди, и говорит, как будто не замечает — ни теплого дыхания в шею, ни ползущей от колена по бедру узкой ладони. Зато замечает Олег, и это момент, когда он обычно выходит, притворив за собой дверь, и идет покурить и прогуляться, чтобы не подслушивать и не додумывать происходящее; но сегодня все так зыбко, еще немного надрывно после этих недель без Игоря, и он боится даже шевельнуться, чтобы не спугнуть атмосферу. — Игорь, — зовет Серёжа тихонечко. Олегу кажется, что Игорь немного сбился с дыхания, но он прокашливается и продолжает — про коллегу, который завел свой канал во Вместе и своим пяти с половиной подписчикам показывает обзоры на лего. Только от Серёжи так просто не отвяжешься. — Игорь, — пальцы замирают, осторожно прикасаясь к бедру там, где оно уже переходит в пах, если без одежды — там чувствительно и нежно, у Олега невольно ссыпаются по позвоночнику мурашки от фантомного ощущения. — Я обязательно раскручу твоему коллеге канал. — Я не это имел... Серёжа ловит его губы в поцелуй. Олег старается не таращиться, смотрит в телефон, только вздрагивает снова от звуков — такое знакомое влажное причмокивание и тихое «ах», когда Серёжа входит во вкус. Игорь втягивается моментально, прихватывает губы напористо, прижимает Серёжу ближе, собирая волосы на затылке в неплотно сжатой горсти, а потом они отрываются друг от друга, и Игорь отсаживается на добрых полметра. — Серёж. — Игорь? Игорь опускает взгляд, сплетает пальцы в замок и опять сутулится так, что Олегу хочется поморщиться и ударить его между лопаток: прекрати. Немедленно. — Серёж. Не надо. — Тебе плохо? Принести обезбол? У Олега есть — сильный, может уколоть, — встревоженно частит Серёжа. Игорь качает головой. — Да нет... просто... давай вот — ты же меня на эту консультацию записал? Когда перешьют, тогда уже и... — Ты предлагаешь нам не заниматься сексом, пока тебе не сделают пластику? — уточняет Серёжа опасно прохладным тоном. Игорь сутулится еще сильнее. — Я не предлагаю, я просто говорю, что, может, подождем, пока сделают нормально? — А сейчас — не нормально? — А сейчас меня если трахать, то только рожей в подушку, — смеется Игорь. Кроме Игоря, не смеется никто, поэтому его смех быстро обрывается, и он прокашливается и смущенно трет шею, все еще избегая смотреть на Серёжу. — Слушай, правда, спасибо тебе за все, но не надо ради меня... я уже понял, что ты меня не бросишь, ага? Серёжа бросает на Олега быстрый взгляд — Олег вздрагивает, пойманный за наблюдением, но взгляд считывает правильно. Этот взгляд снова уточняет, готов ли Олег ради Серёжи вырыть в лесу глубокую яму, и ответ всегда да, но не для Игоря, прости, родной. — Мне казалось, мы это обсудили. — Что ты не любишь людей за внешность? — Что я люблю людей за внешность, — с нажимом отвечает Серёжа и подсаживается ближе — дальше только подлокотник, Игорю некуда сдвигаться. — Что ты мне нравишься. Внешне. Ты, сейчас, с этими шрамами. Игорь ворчит себе под нос — Олегу не разобрать, но явно что-то, с чем Серёжа не согласен, потому что он выдыхает через нос, как рассерженный маленький бычок, берет лицо Игоря в ладони и снова поворачивает к себе (Игорь мог бы вырваться, конечно, но слушается, как большая собака). — Ты — да, Игорь, именно ты, — безумно горяч. Со шрамами, без шрамов, с глазом, без глаза, чистый, грязный, здоровый, больной, ты мне нравишься и я тебя хочу, и если ты не хочешь сейчас секса, это нормально и я не буду давить, но если ты хочешь и мнешься только из-за того, что вбил себе в голову, что должен спасти меня от ужасной участи переспать с моим парнем после того, как я месяц его не видел, то шрамы больше не будут тебя беспокоить, потому что я съем твое лицо. Игорь хохочет, но Олегу прекрасно видно, что у него покраснели уши и шея под волосами, и он может его понять: Серёжа, когда он настолько взбешен, становится крайне привлекателен, если вы относитесь к той категории людей, которых возбуждает риск, адреналин и близость к эпицентру взрыва. Их с Игорем — да. — Я реально могу тебя завести, когда выгляжу так? — Игорь почти шепчет, в его тоне сплошное восторженное недоверие, как будто Серёжа сказал, что умеет глотать шпаги или летать во сне, или делать что-то ещё такое же неправдоподобное, но крутое, во что хочется верить его внутреннему ребёнку. Боже, ну какой же всё-таки дурак. — И не только меня, — чётко говорит Серёжа. Олег бездумно кивает, соглашаясь, а потом снова ловит его пристальный взгляд, и в ушах начинает звенеть. Он понимает этот взгляд. Они с Серёжей знают друг друга двадцать лет, встречаются десять, живут и работают вместе последние три, и если телепатии не существует, то связь, которая есть между ними — самый близкий ее аналог. Будь ситуация другой, спроси его Серёжа, когда они наедине и в углу дивана не жмется тяжело дышащий Игорь — Олег бы сказал, что ему нужно подумать, что все не так однозначно; но взгляд требует действовать, и Олег может сказать на это только «да» или «нет», а он не умеет говорить Серёже «нет». Он встает, оставив на столе телефон. Ковер скрадывает его шаги, когда он направляется к дивану, так что Игорь вздрагивает от неожиданности, когда он облокачивается на спинку совсем рядом с ним. — Я тоже считаю, что ты очень горяч. И без шрамов. И особенно со шрамами, — шепчет на ухо, прижимаясь губами ближе, чем надо, и в этот момент все сомнения окончательно выветриваются, потому что дрожь, которая пробирает Игоря на этих словах, настолько сильная, что ему приходится вцепиться пальцами в подлокотник, а колени разъзжаются сами собой еще чуть-чуть. Олег усмехается, увидев вставшие дыбом волоски на шее, и не отказывает себе в удовольствии мягко сюда поцеловать: короткий «тюк» сухими, сжатыми губами, но Игоря дергает снова. — Черт. Серёжа прижимается губами с другой стороны, ведет до ключиц — даже не целует, просто прикасается, и он повторяет: черт, черт. Запрокидывает голову на спинку дивана, удивленно смотрит Олегу в лицо: два глаза, широко распахнутый и прикрытый скошенным веком с узкой полоской рубца. Оба темно-серые, с разлившимся почти на всю радужку зрачком. Олег аккуратно прижимается губами к переносице. Игорь жмурится. — Вы двое... подождите, вы серьезно? — Не знаю, Олег, мы серьезно? — Серёжа как будто кривляется, передразнивая, но Олег догадывается, что это его возможность свести все в шутку с минимальными потерями, потому что своего они добились, Игорь определенно не скажет «нет» в ближайшее время. Но черта с два: если Олег в этом поучаствовал, он будет пожинать плоды, так что он прихватывает отросшие до коротких завитков волосы Игоря и поворачивает его к себе, чтобы поцеловать, на этот раз в губы. — Серьезнее некуда, — говорит, когда снова может дышать. Игорь неприкрыто стонет, по большей части возбужденно и на самую чуточку — возмущенно: — Нечестно... вы сговорились... — Нет, мы просто хороши в импровизации, — возражает Олег. Игорь снова заглядывает ему в глаза; видеть на покрасневшем лице ярко выделяющиеся полосы непривычно, но Олег думает, что сможет к этому привыкнуть — тем быстрее, чем чаще будет видеть. — И потрогать можно будет? — невнятно уточняет Игорь. — Что? Игорь моргает и заливается краской. — В...всё. — Это, наверное, самое странное, что у меня спрашивали когда-либо перед сексом, — уведомляет Олег. — Да, потрогать можно будет. Всё. — Заебись, — Игорь переключается на Серёжу, впивается, даже вгрызается в его губы быстрым поцелуем, а потом решительно отталкивает и за подол стягивает футболку (Олег видит с десяток шрамов, давно заживших и относительно свежих, и все ждет тщательное изучение), небрежным комком отправив её под диван. — Блядь. Тогда чего сидим? Я так-то тоже месяц не трахался.