такой красивый, когда несчастный

Игорь возвращается через пять минут, злой, как черт, и запыхавшийся, как будто не стал ждать лифта и пробежал несколько этажей по лестнице. — Где они? Я и так уже опаздываю! — он смотрит на Олега обвиняюще. Олег поднимает брови. Игорь отмахивается. Бежит в спальню, потом зачем-то в душ, потом заглядывает в кухню, ругается, громыхает ящиками. — Да где же... — Что ты ищешь? — интересуется Олег, привалившись к косяку. Игорь оборачивается — он уже осмотрел даже холодильник и полез в морозилку, ворошить пакеты с мороженым горошком. — А так не ясно? Ключи! Блядские ключи от дома! — Игорь... — Что? Олег только качает головой, сдерживая усмешку, аккуратно подходит и медленно проводит ладонями по его груди — а когда Игорь опускает взгляд, подцепляет пальцем торчащий из оттопыренного кармашка джинсовой рубашки брелок и тянет на себя. — Эти? Игорь медленно моргает и вдруг весь как-то сдувается, как будто Олег облил его холодной водой и назвал плохой собакой. — Да... эти... — Ты же их сам перед выходом положил... — Да... точно... спасибо, — он перехватывает ключи, не глядя Олегу в глаза. — Ладно. Пока. Привет Серёже. Олег думает: балбес, умный, но балбес — пробуя добавить в эти мысли нежность, как добавляет в блюдо новую незнакомую специю на кончике ножа. Получается вроде бы неплохо, можно и больше. Игорь забывает носки, папки с бумагами, зажигалки и дни недели. Смущенно смотрит на Серёжу, загибая пальцы: сегодня вторник... среда? подожди, если среда, то завтра... — Тебе нужно больше отдыхать, Игорь, — Серёжа качает головой, и Олег деликатно напоминает ему, кого тут невозможно выгнать в отпуск уже третий год подряд, и еще несколько минут они спорят, считается ли за отпуск поездка в Италию, если она как бы по работе, но в Италии, Олег, я отдыхал душой. Игорь скучнеет, гоняя по тарелке последний кусок картошки, и потом Олег находит его в серёжином кабинете, перед вечным календарем — Игорь двигает кубики, пока не высчитывает, наконец, какое число выпадает на следующую пятницу. Олег не видит в этом ничего странного. Он всю жизнь провел с Серёжей; Серёжа может положить в раковину полотенце и забыть кружку с кофе в душе, может по рассеянности всыпать в плов полный пакетик кайенского перца и потом так же рассеянно съесть свое творение, а через час смотреть на Олега жалобно и спрашивать, от чего у него так болит живот. Серёжа умен, даже гениален. Игорь, как ни странно, с ним наравне, и дело не в начитанности или знании числа пи до определенной цифры после запятой, просто Игорь думает со скоростью, обгоняющей летящую пулю, и если они с Серёжей ловят одну волну, Олег еле успевает следить, как они перекидываются мыслями, как мячиком в большом теннисе. Они похожи, и значит, Олегу нужно просто смириться с тем, что теперь у него есть двое, за которыми нужно следить, чтобы они завязывали шнурки перед выходом из дома, и он шутит об этом и сам смеется, и привыкает иногда щелкать у Игоря перед носом пальцами и спрашивать, почему он замолчал, чтобы выслушать стыдливое «забыл, как называется, когда эта штука...» и подсказать правильное слово, и все хорошо. Ему кажется, что хорошо. Потом Игорь совершает ошибку на службе. Он получает звонок в свой выходной, и Олег уже предчувствует, что Серёжа наморщит носик и начнет выговаривать Игорю за неумение оставлять работу в офисе (еще раз: чья бы корова мычала), но Игорь так меняется в лице, что Олег с Серёжей одновременно из расслабленно-выходных становятся собранными и готовыми бежать, если срочно куда-то нужно. В голове вертятся мысли о самом страшном. Что могло случиться? Бежал из тюрьмы известный маньяк? Пострадал напарник? Пострадали приемные родители? Очередной заезжий полковник из Москвы угрожает увольнением, потому что Игорь не нравится ему рожей и методами работы? Но Игорь говорит: да. Вас понял. Я прошу прощения. Не повторится. Если я что-то могу... Понял. Прошу прощения. Да. Да. Нет. До завтра. И потом вешает трубку — белый, как бумажный лист. Олег не знает, что сказать. Серёжа тоже, но Серёжу это никогда не останавливает; он подсаживается ближе, накрывает руки Игоря своими, спрашивает тихо: — Что не так, Горь? — Ничего, — говорит Игорь голосом более неживым, чем у робота из колл-центра. — Просто сделал небольшую ошибку. — Какую? — Не вписал дату в протокол задержания. Олег и Серёжа переглядываются. Они не слишком юридически подкованы, Серёжа — чуть больше, чем Олег, но больше в сфере всякого имущественного права и патентов. — И... что это значит? — Что протокол недействителен? — Игорь пожимает плечами. — Значит, мы незаконно удерживаем человека в ИВС и его дело разваливается, не успев начаться. Вот и все. — Звучит... плохо, — осторожно уточняет Серёжа. — Да уж, ничего хорошего, — Игорь нервно смеется. — И что теперь? Его освободят? — Нет, — Игорь медленно выдыхает. — Там... скажем так... без меня порешали по-быстрому, пока юристы не успели ухватиться... черт, ну ладно если бы взял не того, но он тот, с ним все понятно, и вдруг... из-за даты... блядь, я бы себе не простил. Да и Федор Иванович меня... — он не договаривает, молча закрывая лицо руками. Федор Иванович — это сильно. Олег лично не знаком, но наслышан — что как второй отец и что Игорь для него всё. И еще что Игорь — федориванычев любимчик и Игорь это знает и пользуется, выпендриваясь по мелочам, и таким послушным, пристыженным тоном говорить бы с ним не стал, если бы не считал, что действительно заслужил вырыть себе могилу и забросаться сверху землей со стыда. — Ладно тебе, — Олег решается тоже подсесть поближе и толкнуть плечом в плечо. — Со всеми случается, я однажды... — Со мной — нет! — Игорь выкрикивает это так, что план рассказать смешной и немного унизительный анекдот со службы мгновенно вылетает из головы. Серёжа отшатывается, бросив на Олега взгляд нервный и беспомощный, но Игоря не приходится сдерживать, потому что он подскакивает с дивана и уходит на балкон, хлопнув за собой стеклянной дверью. Он выкуривает там сигареты четыре, и все это время Олег и Серёжа негромко разговаривают между собой, в основном повторяя по кругу «какого черта» и «что это с ним». Возвращается Игорь присмиревшим. Пинает невидимую пылинку на ковре, смотрит себе под ноги, сутулится, спрятав руки в карманы. — Извините. Психанул. — Ерунда, — быстро отвечает Серёжа. Игорь упрямо качает головой. — Нихуя. Не надо было орать. Просто нервы... — он невнятно пожимает плечами. Он извинился, но Олег всё равно остаток вечера не решается заговорить с ним первым, чтобы не вызывать еще одну вспышку, которая окончательно испортит вечер. Серёжа, наоборот, смотрит на него пристально, закусив губу, как будто видит вместо своего парня строчки кода, в которые закралась ошибка, и он не успокоится, пока её не найдет. Ночью, когда Игорь уже давно попрощался и ушел, они лениво целуются в постели. Но Олег видит: у Серёжи — всё тот же взгляд, и, если честно, ему самому трудно сосредоточиться на ласках, потому что мысли все время возвращаются к Игорю. Так что в какой-то момент он отстраняется, и Серёжа в тот же момент переворачивается на спину и вздыхает почти благодарно. Олег подпирает щеку кулаком, приподнимаясь на локте, выразительно приподнимается брови. — Ну? — Игорь. Определенно Игорь. Серёжа смотрит в потолок, Олег — на него, на сероватую в темноте кожу с неразличимыми сейчас веснушками и подрагивающие пушистые ресницы. Серёжа продолжает сосредоточенно думать. Олег думал весь вечер и тоже имеет пару теорий. — Думаешь, ему не нравится вот так? — Серёжа немного поворачивает к нему лицо. — Втроем? — Что... — Серёжа хмурится, потом усмехается. — Олег. Я думаю, это меньшая из его проблем. Если вообще проблема. — Да? — Олег не уверен в этом сам, но готов верить Серёже, потому что Серёжа знает Игоря лучше, а значит, с души сваливается небольшой, но увесистый камень. — Так чего он такой дерганый тогда? — Я думаю, это связано с... — Серёжа морщится и быстро проводит по лицу пальцами, изображая. Олег понимает. Новая пластика помогла — глаз Игоря вернул себе форму, практически не отличимую от оригинала, если не приглядываться, и шрамы не сошли совсем, но побледнели и уже не так бросаются в глаза. Во всяком случае, Олегу — охрана, еще не знающая майора Грома по имени, иногда описывает его как «приходил такой, ну, рожа как у каторжника», но Олег их терпеливо переучивает (а особо веселых увольняет недрогнувшей рукой). Игорь отпустил еще пару шуточек про то, что мужику не обязательно быть красивым, и вроде бы успокоился, хоть и трепещет все еще по-девчачьи ресницами, когда Серёжа принимается легонько целовать следы на лице. Даже брови отросли. — Второй круг загонов? — Серёжа морщится, мотает головой. — Тогда что? Что-то вроде реакции на травму? — потому что это он тоже может понять, до сих пор не любит, чтоб кто-то без спросу трогал со спины, но Игорь вроде бы не дергается, когда что-то подносят к лицу, а Олег специально за этим следил. — Олеж, я думаю, дело просто в том, что его били по голове, — Серёжа прикрывает глаза. — Сильно. Они оба особо не спят этой ночью. Олег вспоминает ужасы со службы — контузии, пробитые черепушки, людей, которые в одно мгновение превращались из высококлассных специалистов в растерянных детей или овощи на аппаратах жизнеобеспечения. Серёже тоже есть о чем подумать, он знает — кошмары о том, как он медленно теряет себя, преследовали Серёжу с тех пор, как он впервые еще в универе попал к безжалостному психиатру из государственной больницы и вышел со штампом на справке. Завтракают тоже тихо. Серёжа с планшета гуглит хорошие неврологические клиники ближнего зарубежья. Олег безжалостно вырезает из речи каждую шуточку про забывчивость Игоря (и Серёжи, просто на всякий случай). Они не то чтобы готовят интервенцию, но планируют поговорить — в какой-то фантастический момент, когда звезды сойдутся и Игорь не сбежит при первых признаках давления; но Игорь их обыгрывает, как всегда, и заводит разговор первым. Точнее, сначала он просто заглядывает к ним в выходной, и по такому случаю они устраивают киномарафон перед большим экраном в офисе. Первую половину фильма все идет хорошо, Бегущий по лезвию бежит по лезвию и так далее, но потом Игорь начинает хмуриться и отворачиваться к барельефам на стене, и сначала Олег думает, не стало ли ему скучно, но потом Серёжа тоже оборачивается и спрашивает: — Голова? И Игорь беспомощно кивает, так что Серёжа ставит фильм на паузу и выключает экран. — Олег... Его не нужно просить, он уже идет на поиски аптечки. Если чего в их доме и много, так это обезболивающих и успокоительных. Игорь благодарно принимает таблетку и пытается заглотить её без воды под коллективное «Игорь, ну куда». — Да нормально, — он пытается отмахнуться, но все-таки делает из стакана пару глотков. — Поболит и перестанет. Со мной... бывает. Теперь. Молчание после этого становится неловким. Фильм все еще на паузе. Игорь смотрит себе под ноги, Серёжа перебирает пальцами, выдавая нервяк, и кто-то должен первым разбить лед, так что Олег нарочито бодро спрашивает: — Как вообще дела? Ничего не рассказываешь... — Да так. Потихоньку. Работаю, — он пожимает плечами и усмехается: — Пока вот без новых ошибок. От этого «пока» Олега дергает и автоматически хочется сказать — прекрати, не будет у тебя новых ошибок, это была статистическая погрешность. — Сильно влетело? — спрашивает Серёжа с другой стороны. — Не особо. Могло быть сильнее, — Игорь говорит таким тоном, что ясно: не могло быть, а должно было, и Игорь осуждает. — Федор Иванович сказал, чтоб такое не повторилось, так что я стараюсь. Вот... Димку попросил, он за мной отчеты перепроверяет. Олегу сложно представить, чтобы Игорь кого-то о чем-то попросил, и он бы много отдал, чтобы посмотреть на эту сцену, но еще больше бы — чтоб Игорю в принципе не пришлось это делать. — Хорошо. — Не особо, но уж как есть, — Игорь морщится, одновременно пытаясь улыбнуться. — Да ладно. Говорят, это нормально. — Что именно? — Что я косячу во всем, — и у Олега проваливается желудок, как в мертвой петле, потому что вот оно, озвученное Игорем лично. — Это же не первое мое сотрясение. Только раньше как-то нормально было, а тут, видать, приложили сильно. — Или накопилось, — шепотом подсказывает Серёжа. Игорь кивает. — Или накопилось. Да ничего, я на службе всякое видел, люди забывают, как разговаривать и жопу подтирать, то, что я карандаш на столе по полчаса найти не могу — это вообще херня. Таким бодрым тоном про херню не говорят. Олег смотрит на Серёжу совсем беспомощно, потому что это — не та территория, где он может что-то исправить, просто сняв рубашку. Его мозги, сколько бы их не трясли внутри черепной коробки, пока что в полном порядке, а если и нет, то на работе это не сказывается никак, и уж точно он никогда не просыпался ночью в слезах и не просил: если я начну совсем ехать крышей, ты мне не мешай из окна прыгнуть, ладно? Серёже наверняка есть что сказать. — Херня, — соглашается немедленно Серёжа. — Забывчивость и трудности с концентрацией внимания после ЧМТ это правда херня. Смотри, у тебя даже глаз не дергается. — Вот! И я говорю... даже глаз не дергается, — Игорь коротко смеется. — Нормально все... — Тем более что еще и полгода не прошло, — еще бодрее заявляет Серёжа. — Организму нужно время восстановиться. Посмотрим, что будет через год. Может, ты придешь в норму. — Или мне станет хуже. — Нет. Игорь пожимает плечами. Вздыхает, запускает пальцы в волосы и замолкает так, позволяя Серёже приобнять себя за плечи. Серёжа бормочет что-то на ухо еле слышно, Игорь фыркает, не оборачиваясь. Вздыхает. Серёжа начинает поглаживать его по спине. — Я просто думаю, — бормочет Игорь, как будто продолжая вслух какой-то внутренний диалог, — думаю... мне же говорили, что обязателен постельный режим и вот это все. А я, получается, сразу, как зашили, подписал отказ и домой рванул, и там не то чтобы... лежал... И, может... если что-то не так пошло... получается, я сам и... — он крепко жмурится, одновременно с этим Олег встает и громко говорит: — Пойду обедом займусь. Он успевает закрыть за собой дверь до того, как Игорь всхлипнет, уткнувшись Серёже в плечо. Планов на обед у него нет. Он долго смотрит в холодильник, потом механически ставит что-то в духовку, засыпав большой порцией тертого сыра — сыр, как известно, спасает всё. Когда Серёжа заглядывает на кухню, Олег натирает до блеска бокалы из посудомоечной машины. Серёжа вполне профессионально разогревает в микроволновке попкорн, и Олег даже не говорит ему, что обед в духовке и пусть не портят аппетит. И не спрашивает ну как он, но Серёжа сам говорит: — Мы поговорили, ему немного лучше. Мы там посидим, кино посмотрим? — Бегущего? — Нет, — Серёжа улыбается ярче. — Оказалось, что я не смотрел «Операцию Ы», и теперь святой долг Игоря это исправить. — Ты смотрел «Операцию Ы». — И это будет наш с тобой маленький секрет, — Серёжа останавливается с миской попкорна, чтобы чмокнуть Олега в щеку. /// Чашка с кофе остывает на столе, пока Игорь сосредоточенно хмурится в экранчик смартфона. — Серёжа все-таки тебя уговорил? — интересуется Олег. Игорь хмыкает, не отрываясь от кнопочек на экране. — Его аргументы были весьма убедительны. — Это какие же? — Напоминалки, — Игорь пожимает плечами. — Диктофон. Фотокамера. В теории это поможет мне меньше косячить, хотя по-моему Серёжа просто готов затащить меня в век цифровых технологий любой ценой и воспользовался ситуацией. Но, — он выразительно поднимает палец, — никаких соцсетей, и не надейтесь. — Это ты сейчас так говоришь, — они оба вежливо смеются. — А что насчет... — Моих мозгов всмятку? — уточняет Игорь. Олег сдержанно кивает, Игорь — снова пожимает плечами. — Сказали ждать, пить много воды, спать по восемь часов каждую ночь и заниматься зарядкой для ума. — Серьезно? — Ага. Серёжа так и заявил: я тебе в телефоне ничего настраивать не буду, разбирайся сам, повышай нейропластичность. Повышаю вот... — Можно еще носки по парам раскладывать, — Олег ржет, Игорь показывает средний палец, потом отрывается от смартфона, поднимает взгляд и смотрит пронзительно, в самую душу. Потом протягивает руки, как ребенок, Олег делает шаг навстречу, и вот уже они обнимаются, стиснув друг друга до боли, и Олег не уверен, кому из них это нужнее. — Нормально все будет, — говорит Игорь ему на ухо. — Слышал же, что Серый сказал. Посмотрим, что будет через год. — Это значит, что ты от нас еще год никуда не денешься, — на всякий случай отмечает Олег. — Получается, что так, — смеется Игорь.