Из Дасквуда с любовью

Три дня спустя. Арлин. На поправку я шла, можно сказать, семимильными шагами. Честно. В коме я пробыла всего-то три или четыре дня (точно не скажу, а, если хотите подробностей, будьте добры обратиться к Джесси или Клео, на худой конец к Дэну или Ник). Не так уж и много, если представить, что все могло быть куда хуже. Сознание на момент окончательного пробуждения было ясным (а «просыпалась» я, по словам врачей, дважды), правда воспоминания о случившемся в лесу были начисто стерты из памяти. Впрочем, если учесть, что по голове меня приложили неслабо, это неудивительно. Что касается телесных повреждений, здесь все было, мягко говоря, грустно. Сотрясение мозга, ушибы, растяжения, гематомы и…совершенно уродская рана на груди. Конечно, меня хорошо подлатали и все такое, но врачи сказали, что шрам все равно останется. Теперь желание взглянуть в глаза тому деятелю, который мне его «подарил» было прямо-таки огромным и росло с каждым днем. Не видать мне открытых купальников до конца дней своих как…как…эх, все-таки не до конца еще восстановилась моя голова, уже и аллегорию придумать не могу. Мда. Впрочем, поводов для злости, помимо всего вышеперечисленного, у меня было хоть отбавляй. Начать стоит хотя бы с того, что одну меня не оставляли ни на минуту. Ребята, сменяя друг друга, организовали своего рода дежурство у «постели больной», искренне полагая, что одну меня оставлять никак нельзя. С Дэном я смотрела бейсбол (который с детства просто не выносила) и слушала истории из жизни, которые он рассказывал едва ли не в лицах, я смеялась, он ухмылялся, а в какой-то момент к нам приходила медсестра, ругая нас за шум и «неуместное веселье» и мы снова смотрели очередной матч, к моему глубочайшему сожалению. Николь не была столь разговорчива, предпочитая проводить время за ноутбуком, за что я, признаться, ей благодарна. В такие моменты у меня была возможность сосредоточиться на событиях прошедших дней, а они, словно издеваясь, ускользали от меня, дразня воображение какими-то неясными образами и чувством тревоги, заставляя хмуриться и задумчиво смотреть в окно. Джесси и Клео приходили вместе, принося с собой очередной кулинарный шедевр мамы Джесси, улыбались и всячески старались меня поддержать. От них же, кстати, я узнала о том, что Фил вышел из тюрьмы. Вроде как тот обещал меня навестить, когда разберется с делами, накопившимися в «Авроре», но пока так и не нашел времени, впрочем, я его понимала. И все бы ничего, да только никто, ни разу, ни одним словом не упомянул о Лили. На все вопросы о ней друзья отводили взгляд и спешили увести разговор в другое русло. Но я же не дура, меня, конечно, ударили по голове, но кое-какие мозги у меня остались, так что я точно знала — случилось что-то по-настоящему ужасное. Иначе чего ради все эти шпионские игры? В-общем, недовольство мое росло, количество таблеток, употребляемых каждый день, не уменьшалось и я впадала в уныние просто с космической скоростью. Няньки, коих из себя строили мои друзья, были мне без надобности. Однако вслух роптать я не решалась, все же они хотят как лучше и прочая, прочая, прочая. Родителям и брату, кстати, позвонить тоже пришлось, иначе они бы отправили Криса в Дасквуд, а это явно не сулило мне ничего хорошего. Все-таки я хочу разобраться в этой истории, а дорогой братец увез бы меня на первом самолете. Связанной. С кляпом во рту. (Да-да, именно так. Вы просто не знаете моего брата, с него станется.) Им я сказала, что задержусь здесь еще на «некоторое время», стараясь как можно быстрее закончить разговор. Все же врать им не хотелось, да и получалось у меня это из рук вон плохо. Мой интерес к данному месту был им, мягко сказать, непонятен, но они согласились, взяв с меня обещание звонить чаще. Итак, еще через день время моего неведения кончилось. Правду говорят, стоит быть осторожнее в своих желаниях. — Честно говоря, я думала вы придете раньше, мистер Блумгейт, — вежливо улыбнулась я, когда шеф полиции появился в дверях моей палаты. Надо же, ему каким-то чудесным образом удалось поймать момент, когда никого из друзей не было в палате. Дэн, который сейчас «дежурил» пошел выкурить очередную сигарету. — Проходите, присаживайтесь. — Отрадно видеть вас в добром здравии, мисс Харрелл, — кивнул он, усаживаясь на стул рядом с кроватью. — Похоже, мисс Лорэнс опять сотворила чудо. — Похоже на то, — улыбнулась я. — Вы ведь не только о моем здоровье пришли узнать, верно? — Увы, увы, — усмехнулся мужчина, оглядывая палату. — А у вас уютно… Сразу и не скажешь, что это больничная палата… Я молчала, выжидающе смотря на шефа полиции. Тот, кстати, удивил и пришел не в черном пальто, а в темно-коричневом плаще, сером свитере и синих джинсах. И вообще производил странное впечатление. Обычный провинциальный городишко, вокруг леса да болота, соседи о тебе знают все даже лучше тебя самого, в большинстве своем простые, незамысловатые люди, работают кто на шахте, кто на лесопилке. И тут он, весь такой из себя загадочный, одет всегда с иголочки, модный, прическа свежая, пахнет от шефа полиции не вчерашним кофе, а парфюмом. И вообще, он словно вышел не на той станции и его присутствие здесь чья-то глупая шутка, неудачное стечение обстоятельств. В-общем, Алан Блумгейт лично мне казался лишним в этом городе, хотя, если быть совсем откровенной, себя в этом городе я явно видела с трудом и то благодаря своей богатой фантазии. Пожалуй, только друзья и неуемная тяга к приключениям (она же глупость откровенная) тянула меня в этот город словно магнитом. И не стоит забывать о Джейке… Мысль о нем, кажется, отрезвила меня, я ощутила на себе изучающий взгляд шефа полиции. Наши взгляды встретились и мне стоило немалых усилий выдержать его. Он молчал и я молчала, теперь уже искренне не понимая какого черта ему вообще здесь надо. Тишина затягивалась, но я не собиралась облегчать ему задачу. Пусть сам, первый, говорит зачем пришел. Или проваливает к такой-то матери, в самом деле. Мне скрывать нечего. — Вы знаете тех, кто вас похитил? — Думаете, они были расположены к беседе? — И все же. — Последнее, что я помню, это как какой-то тип, размахивая ножиком, пытался запихнуть меня в тачку, — пожала плечами я. — Дальше — темнота. Следующее воспоминание уже в больнице. — Мне говорили, у вас случилась паническая атака, — не спрашивал, констатировал он. — Вы что-нибудь помните о том, что было в лесу. — Паническая атака? — нахмурилась я. — Я ничего не помню об этом. — Про лес? — Воспоминания смутные, очень обрывочные, — продолжала хмуриться я. — Ничего конкретного, сожалею. — Тот, кто вас похитил, говорил что-нибудь? — словно не слыша мой ответ, поинтересовался Блумгейт. — Говорю же, я не помню. — Постарайтесь, мисс Харрелл, — приблизившись ко мне, произнес мужчина. — Иначе ваш похититель и убийца вашей подруги так и останутся безнаказанными, вы ведь этого не хотите, не так ли? — Что?! Какой подруги?! Что вы такое говорите?! — сама того не замечая, кричала я. — Я. Я. Я не понимаю, мистер Блумгейт! О ком идет речь?! — спросила я, хотя в глубине души уже знала ответ. — Ваша подруга, Лили Донфорт, была жестоко убита. — холодно ответил полицейский. — Разве ваши друзья не сказали? Ее нашли в тот же день, когда вы были похищены. А ее сестра, Ханна, уже по сложившейся традиции, снова пропала. Вам не кажется это странным, мисс Харрелл? — Какого черта здесь происходит?! — в палату вошел Дэн и, посмотрев на меня, мгновенно оказался рядом. — Мистер Блумгейт, зачем вы пришли?! На ней же лица нет! — Что ж, мисс Харрелл, — поднимаясь, произнес Алан. — Продолжим нашу беседу, когда вас выпишут. Поправляйтесь. Друг заключил меня в объятия, едва за нежданным гостем закрылась дверь. — Почему? — шептала я, глотая слезы. — Почему вы не сказали, Дэн? Почему? — А что бы это изменило? — ласково спросил он. — Тебе и так крепко досталось, а новые потрясения подождут. Лили ты все равно бы не помогла. — Скажи честно, это из-за меня? — ловя взгляд друга, спросила я. — Из-за меня ее убили? — Нет. — отрезал он. — И не смей так думать, слышишь?! Подожди минутку, я схожу за медсестрой… Ты должна поспать. Проводив Дэна равнодушным взглядом, я зарылась в одеяло с головой. В глубине души я знала, что это случилось. Но догадки это одно, а правда — совсем, совсем другое. И от правды бывает больно.