Глава 2 Грузовик, покоривший пространство и время
8 июня 2022 г. в 14:07
Гаэтан вспоминал о мимолетной встрече с этим ведьмаком и все что когда-либо о нем слышал. Сильный мечник, Знаки тоже на уровне — будет не проще чем с семейкой кровососов в Дориане. Также поговаривают, что Белый Волк трахнул бруксу (!), а еще и весь состав чародейской Ложи. Что из этого более безумная выдумка — хрен знает.
И хотя сейчас, следуя правилам выдуманного им самим ведьмачьего Кодекса, Геральт Ривский обозначил свои намерения прозрачнее некуда, выражение лица у него было такое же отчужденно-суровое, как и всегда.
— Нет. От меня ты ничего не получишь, — ответил он на просьбу Гаэтана. — Сдайся властям и тебя спокойно повесят.
По лицу котоведьмака пробежала тень. От румянца не осталось и следа. Обильная кровопотеря — вещь серьезная даже для улучшенного мутагенами мужчины.
— Жаль, вот жаль, — процедил он, сжимая и разжимая холодеющие пальцы, — не боишься сдохнуть из-за сучих кметов?
— Нет. — твердо повторил он.
— Так оставь меня здесь и проваливай. — Гаэтан вновь подумал, почему Белый Волк не расстрелял его из арбалета или не сжег Знаком. — Все из-за нашего Кодекса? А нет его! — полуживой ведьмак невесело рассмеялся.
Геральт молча указал острием своего меча на Гаэтана. Роскошный кусок острейшей стали, кстати. Потом решительно вперился колючими желтыми глазами.
«Вот это взгляд настоящего убийцы».
Какое-то время оба ведьмака смотрели друг на друга и не произносили и слова. Затем Гаэтан приподнялся и оперся своей дрожащей рукой на рукоять меча.
В этот момент Геральт грубо выбил ногой меч, оставив Кота без опоры.
— Выброси землю из ладони или убью на месте, ведьмак! — сказал Белый Волк с угрозой. И отошел назад на пару шагов.
— А ты внимательный, волчонок. Посмотрим, кто кого.
В этот момент, очень не вовремя, Гаэтан зашелся в кашле, но быстро погасил приступ.
Атмосфера между ними, похоже, накалилась до предела. Каждый затаил дыхание в ожидании стремительной развязки.
Уголком глаза Гаэтан отметил едва заметное движение беловолосого человека, а спустя какую-то долю секунды тишину нарушил звонкий вибрирующий звук. В дерево где-то сбоку вонзился болт — с такой силой, отраженный клинком Кота, что ошметки коры и древесины разлетелись в разные стороны.
Геральт тут же отбросил арбалет и встал в стойку. И в тот же момент рядом с ним возник Гаэтан — будто бы телепортировался, до того быстрым показался его рывок. Мужчина оскалил зубы, на губах появилась красная пена, и тело его, готовое работать на износ, напряглось, как перед агонией.
Гаэтан постоянно наступал, не заботясь о защите. Удар за ударом. Все как обычно и в то же время по-новому. Давненько не приходилось ему встречать равного соперника. Зазубренный меч придется отдавать в хорошую кузницу.
Белый дал знак мощного Игни, бросил засапожный нож, и Гаэтан тотчас отступил, но лишь для того, чтобы накинуться с утроенным натиском.
Геральт смерил тяжелым взглядом своего соперника, который все еще стоял на ногах, хотя по всем признакам походил на ходячий труп.
Гаэтан молча схватил за лезвие ножик, что торчал у него из плеча и вытащил его. Брызнула веселая струйка крови.
— Крови еще полно. Налетай!
Геральт немедленно бросил второй ножик в такую легкую мишень, но Гаэтан подставил руку: «Чувствую себя свинкой, которую свежует неопытный садист. Рвение льется через край, но не хватает чуточку изящества. Свинка хочет еще жить, огого как».
Белый Волк не спускал глаз с ведьмака-недобитка. Гаэтан ответил ему взглядом полным злобы. Несколько мгновений они так и стояли, снова замерев, пристально подмечая повадки друг друга. У Кота кружилась голова, так энергично, что он сам удивился, что еще на этом свете.
Потом Гаэтан пришел в себя, увернулся от клинка, который прочертил у него на лице новую линию, схватил Белого Волка за руку и потянул на себя:
— Сука! — выдохнул он весь воздух в легких и вцепился зубами в шею.
Геральт врезал раз десять по его голове, на долю секунды оглушил Аардом, посыпались отовсюду золотые искры, но Гаэтан, захлебываясь своей и чужой кровью, расжал челюсти лишь когда тело Белого Волка не обмякло.
— Вот и все. Надо было спросить, где он оставил лошадь. Где твоя лошадь? — спросил Гаэтан озадаченно, быстро проверил его пузырьки с зельями, стянул ремень и застегнул на себе.
Геральт молчал, пока Гаэтан неуверенными дрожащими руками, как после отцеубийства, выдернул пробку и одним глотком выпил обжигающее зелье.
— Хорошая Ласточка! Сам варил? Что молчишь? Ах да, конечно, — воскликнул Гаэтан с нервным смешком. — До свидания, друг! Надеюсь, встретимся не скоро, Белый Волк, — бросил он, и, отвернувшись, сделал пару нетвердых шагов. Колени подгибаются, шея никак не желает выпрямиться под тяжестью чугунной головы. Перчатки у Геральта, кстати, со стальными шипами. Почему он не пробил Гаэтану голову? Просто не успел, кровянка быстрее вытекла. Уж напоил, так напоил.
Шаг за шагом. Ласточка дошла до своего адресата и у Гаэтана будто выросла пара больших крыльев за спиной. Не бежал, а словно летел между редкими стволами старых березок. Вот и Рудник показался.
Из-под дома кузнеца валил густой черный дым, и Гаэтан едва не задохнулся. Ласточка сдохла. В кузнечном горне пылала заготовка подковы, и мускулистый мужик мощными ударами обрабатывал еще одну на наковальне.
— Здравствуй, кузнец! — Гаэтан крикнул чуть громче, чем того хотел. Голова гудела, точно по ней лупил мутант в кованой железом рукавице, Кот едва не забыл про Аксий. — Какие замечательные подковы! Может, и лошадь какую-нибудь продашь?
Залитый с ног до головы потом кузнец посмотрел с сомнением на лицо Гаэтана.
— Ты хочешь купить лошадь? — медленно проговорил он.
— Я только спросил, не продаешь ли ты лошадей, — объяснил Гаэтан.
— Кружка и Мантихора. — Кузнец махнул на парочку кобыл и как будто невзначай встал перед Гаэтаном во весь свой высокий рост. Всего на полголовы выше ведьмака, но раза в два шире в плечах. Гаэтан проскользнул мимо него и проследовал к стойлу.
— Эта мне нравится! — воскликнул ведьмак и протянул гнедой кусок яблока. — Хоть и слишком старая.
Кузнец наморщил лоб.
— Старушка Манти. Мой вес она с трудом держит, но ты худой как палка. Бери за тридцать новиградок.
— По рукам, — ответил Гаэтан, бросил три серебряные монеты и попробовал тут же сесть на лошадь. Его ногу в стремени схватила судорога, и ведьмак Школы Кота, держась одной рукой за седло, а другой — за свою конечность, беспомощно плясал вместе с лошадью, которая кружилась на месте.
— Надо посильнее упереться в стремя, тогда все получится, — посоветовал кузнец.
— Не бурчи под руку, — огрызнулся ведьмак. — Я с трех лет в седле.
Гаэтан снова и снова щипал себя, чтобы вернуть контроль над сжатыми мышцами голени. Детина удерживал кобылку под уздцы, ведьмак выдохнул с облегчением — наконец-то в седле.
— Может, уже умотаешь отсюда? — спросил кузнец. — Маешься, как девка.
— И тебе не хворать, — ответил Гаэтан бесстрастно.
Тайник, к которому отправился ведьмак, сам оценивающий свое состояние здоровья, как крайне херовое, находился в некотором удалении от дороги Рудник — Добров. По дороге он старался приспособиться к новой лошади, да и стремена были чуток длинноваты.
Схрон покоился в идиллическом местечке, среди нетронутой природы, и был укрыт тенью высоких деревьев. Заметно было, что здесь вот уже много лет не ступала нога человека. Все это отлично соотвествовало тому, чтобы запрятаться тотчас же.
Гаэтан осторожно слез с лошади и подошел поближе к деревьям. Ведьмак опустился на колени и стал кое-как отбрасывать камни. Под ними показались увесистые кожаные сумы и холщевые мешки. Затем он развязал сумку и вынул из нее швейный набор, который служил не только для починки одежды. «Раны быстрей и лучше заживают, если их края сшивать» — известный факт. Он приложил иглу к плечу возле сочящейся сукровицей линии разреза. Полированная сталь чуть обжигала кожу, доносился чудный запах паленых волос.
— Тебе помочь? — спросил бодрый женский голос, будто в радостном волнении ожидая его ответа. Что самое странное, ведьмак не услышал, как к нему подобрались. «Проморгал, старею, сил не осталось».
Он пожал плечами:
— Ну помоги, коль умеешь.
Девушка с безобразным шрамом на лице и яркими зелеными глазами, точно изумруды, приняла иголку с ниткой.
Уложив ведьмака на траву, женщина вздыхала и умело управлялась с шитьем. Локон пепельных волос упал ей на лицо и она с раздражением убрала его за ухо.
— Я бы убила тебя за это! — сердилась она, осторожно направляя иглу. — Так Геральт действительно пал от твоей руки? Это просто неслыханно!
Гаэтан засмеялся:
— Ну вот, теперь я окончательно убедился, как звали этого бедолагу. Мало ли всяких проходимцев, что называются чужим именем.
Он лежал на приятной подушке из трав, накрытой опустошенной сумкой и с интересом осматривал в куске зеркала работу девушки, которая справилась не только быстро, но и с большим умением.
— Этому Геральту даже не пришло в голову представиться. И я не стал расспрашивать его, потому что разговор у нас резво перешел в поединок. Такие дела.
Девушка покачала головой.
— Можешь мне поверить, я очень сочувствую людям вашей профессии. Личные обиды не причина для того, чтобы забыть о приличиях и благородности. — Она энергично всплеснула руками.
— Как так получилось, что ты не бросаешься на меня с мечом наизготовку? — спросил ведьмак, пропустив ее последние слова мимо своих ушей. Чего-чего, а в сочувствии он не нуждался. Даже от молодой, с энергичным телом, соплячки. Его взгляд скользнул по горам в далеке, и безучастно отметил, что сюда идет буря. — Почему?
— По кочану. Я жила в Каер-Морхене. Не долго, но все же, я до сих пор с теплотой вспоминаю Мучильню и старика Весемира. Он был опытным фехтовальщиком и известным занудой, и случилось то, что случается обычно с умудренными наставниками на склоне лет. — Она вздохнула и рассмеялась. — Едва туда приехав с Геральтом, он увидел во мне внучку. Полюбил и всячески старался подготовить к Пути. Много позже была атака Дикой Охоты на Морхен и старик пожертвовал собой. Я отомстила им всем. Но не в этот раз.
Гаэтан удивился:
— Дикая Охота? Я сам как-то видал в небе скачущую вереницу всадников. А ведь я не пьянею.
— Они считали меня виноватой во всех несчастьях и одновременно ключом к другим отражениям. И они были правы. Моего умения хватит отправить тебя отсюда далеко и надолго. Я сделаю все, что будет в моих силах, и все же мне приходиться посылать тебя. — Девушка пасовала руками.
Гаэтан удрученно молчал. Не в первый раз ему приходилось слышать о том, что выходит за рамки его понимания, а иногда самому раздвигать их. И он от души хотел сейчас взять кинжал и воткнуть его в тонкую шейку. Голова едва не взорвалась от этих мыслей. Рука не подымается. В памяти Гаэтана еще свежа была драка с Геральтом, а его тело израненное служило живым свидетелем.
Гаэтан откашлялся.
— И куда же ты меня телепортируешь? — спросил он спустя минуту, когда у дороги образовался пузырь переносной магии.
— Ты присоединишься к Серым Стражам. Кажется, только у них есть хоть какой-то шанс остановить Мор.
— А, ну теперь все понятно. — процедил ведьмак. — А если я откажусь?
— Тут все просто. Твоя голова лопнет как переспелая дыня. Выбор за тобой. Или сразу в яму или еще поживешь.
Вскоре Гаэтан поднялся. В отражении, отдаленном от этого мира барьером, кипели страсти — кто-то кричал, билась посуда.
Шаг. Шаг. Еще шажок. Голову стягивает, будто кузнец нацепил на нее обруч от бочки и подкручивает, подкручивает…
— Поторопись, портал скоро схлопнется, а вместе с ним и твоя голова, — весело напомнила девушка.
Гаэтан остановился, но через мгновение преодолел оставшееся расстояние до портала. Ведьмак чуть-чуть не дошел, но его уже тянуло внутрь, как при сильном течении.
Мужчина кружился, переворачивался вверх ногами, а его все несло и несло. Когда же круговорот завершился, так же неожиданно как и начался, Гаэтан почувствовал, что напрудил в штаны.
— Гаэтан, какой Гаэтан? — сказал он мальчишеским голосом и ощутил как по ноге льется горячая струя. — Кто я? Аапчхи!
— Ну и ну! Наш Алимка обоссался! — закричала вокруг ребятня.
— Ладно, убогих я не трогаю. — пробубнел крепкий на вид мальчишка и сильно ткнул Гаэтана в грудь. — Потом сочтемся.
Толчок по телу подействовал как катализатор. Гаэтан тут же сложил пальцы в Аксий. Крупный мальчик упал на пол. Его тело затряслось, как в припадке, а из носа и рта потекло столько крови, что она мигом закрасила собой пол в багряный цвет.
— Аапчхи! Как же тут пыльно. — просипел Гаэтан, до которого уже стало доходить, что с ним сделала эта соплячка. Она перенесла не его тело, а только духовную часть. Что-то типа призрака или вроде того. Вонючие, мерзкие Истоки, мать их через три прогиба!
Гаэтан всегда следил за собой и своим оружием, все инструменты сохранял в чистоте и порядке. А здесь столько пыли, что он сразу расчихался. Еще и этот кабанчик. Ну ударил он его в грудь, и что? Надо было его прирезать по-тихому или выбросить из окна. Радует, что Знаки работают, правда, не совсем как раньше. В груди ощущается опустошение, будто его били палками по ребрам.
Детки куда-то разбежались. Ябедничать, не иначе. Гаэтан пощупал свои карманы и извлек из левого что-то продолговатое. О, эльфская фигурка! Такую же ведьмак нашел сегодня утром. У него зародилось странное ощущение.
Гаэтан ощупал свои уши…
— Ха! Я гребаный эльф. Надеюсь, не пропитаюсь их странной любовью к деревьям. Уж лучше бы соплячка в краснолюды засунула.
Гаэтан прошел по мокрому полу и взглянул через окно на узкую улицу, где дети добежали до взрослого эльфа и теперь эта взбудораженная компания бежит прямо к нему. Можно было бы перемахнуть в соседний дом, благо допрыгнуть до него раз плюнуть, но на ведьмака навалилась такая слабость, что он не устоял на ногах и сполз по стенке.
Воспоминания открывались по очереди. Вот он, мальчик-эльф, находит в подвале статуэтку и оставляет ее себе. Более крупный представитель мужского пола приметил эту игрушку и решил забрать ее себе. Этот Лин сейчас лежит на полу: к запаху пыли примешался металлический аромат крови.
Кое-как передвинувшись к трупу, стараясь не извазюкаться в красной жидкости, маленький Алим-Гаэтан тем временем тщательно обследовал карманы «Лина Большого», как его здесь называли.
— Лин, у тебя есть Ласточка?