Жизнь и Страдания Серого Стража в Эпоху Дракона во время Пятого Мора

      — Возьми-ка еще и кляп, — торопливо добавил ей Алим и она взяла в зубы белую ткань исподнего, которые он ей дал.       Потом Алим прошелся рукой по ее стройной ножке, чтобы задержаться на скромной ягодице. Как раз когда он слегка сжал ее внутреннюю поверхность бедра, Морриган издала сдавленный звук — в уголках золотых глаз ведьмы показались росинки слез. Но даже они не смогли скрыть огромного желания, которое исходило от ведьмы. Алим оценил ситуацию с первого взгляда. Тут же вытащил он свой член, направил его на лоно и проник в Морриган.       Ее горячее дыхание, очень близкое от лица Алима, щекотало его лицо. Эльф постепенно ускорился и трогал ее за задницу, вполне себе округлую, упругую, на ощупь. Ведьма лишь бросала притворно гневные взгляды.       Губами Сурана впился в тонкую бледную шею Морриган и он буквально оставил ей чернеющий на алебастровой коже фиолетовое пятно засоса.       — Афим! — взвыла ведьма. — Фе фререфафи феня!       Но вместо ответа издевающийся эльф оставил еще один засос, но с другой стороны.       — Для симметрии! — весело сказал Сурана. — Прости, я не разобрал твои слова.       — Аффф! Раффифи феня!       — Куда поставить засос? — спросил Алим, туго затягивая ремни на ее руках. Однако Морриган показала взглядом, куда он может поставить свою черную метку. Эльф был не дурак и подчинился.       Сурана целовал Морриган, нежно гладил ее, обнимал и шептал разные эльфийские нежности, которые припоминал, впервые услыхав их от Леоры.       Они любили друг друга на полу, на кровати, у стены, но только не возле окна. Ведь холод убивает любую романтику. Даже самую страстную.       Как хорошо, что эльф знал немного алхимии, два средних полена, политые особым маслом, в камине ярко горели целую ночь любви и похоти.       Вот так, Алим и Морриган провели темное время суток в Кинлохе. Только под утро Сурана развязал ведьму, а она в отместку тут же принялась его душить. Одного поля ягода. Впрочем, ее хватка быстро ослабла. Тогда же Алим слегка подлечил зельем последствия его садистских наклонностей, которые он успел оставить на юном теле отступницы.       — Истории о выносливости Серых Стражей оказались малость уничижительны. — грудным голосом сказала Морриган, поглаживая его серебристые волосы.       — Ох уж эти истории… одна интереснее другой.       — Да, истории, — усмехнулась ведьма. — Загвоздка лишь в том, то есть твое мужское естество или же выносливость ты получил став Серым Стражем. Их природа очень… крепка. Тешат меня мысль, что сей процесс замешан на обоих ипостасях. Естественное влечение управляемое темной стороной.       — И что теперь?       — Зависит от тебя. Просто знай, что я не посягаю на твою независимость. Я желаю делать то, что мне по душе, и если чаянья мои пересекаются с твоими… так тому и быть. И если ты решишь не продолжать наши… злоключенья, так тому и быть. Все очень просто, не так ли?       Алим на секунду растерялся. Потом он взял себя в руки.       — Я смогу жить с этим. Кроме того, уж больно мне понравилось иметь тебя связанной.       — Похоже, что мы с тобой пришли к соглашению, — усмехнулась Морриган. — Пойдем, я голодна.       Чего не отнять у Башни, так это потрясающих рассветов. Алим к ним попривык, но Морриган стояла у окна, как молнией пораженная, наблюдала игру красок: высоченные горные пики, вечно покрытые белоснежным льдом; черное, ночное озеро, неумолимо покрасневшее, словно объятое пламенем дракона, а затем багрянец зари сменился синим цветом глубин Каленхада.       Женщина завороженно следила за течением времени, а Алим глядел на ее талию, округлые ягодицы и тоже не мог оторваться. Обнаженная, миниатюрная фигура ведьмы, из одежды у которой лишь шерстяная шапка, просто притягивала взгляды эльфа. И не только взгляды. Стоило ему только положить руку на ее задницу и легонько сжать, так сразу же в исподнем стало невыносимо тесно…       — Хорошо, — кивнула Морриган. — Но только еще один раз.       — Конечно, конечно, — согласился Алим и пристроился сзади. — Один лишь раз…       В общем зале Алима задержал Грегор. Командор был от чего-то не в духе.       — Алим, отойдем, переговорим.       — Хорошо.       — Сначала ты пособничаешь при бегстве из Башни магу крови — одно тяжкое преступление, — начал Грегор, и голос его становился все убежденней. Он взглянул на Алима. — Теперь ты берешь под крыло отступника, который учинил резню над твоими товарищами.       Алим прищурился.       — Вас натолкнуло на эту нелепую мысль то, что я простил Лемменса, — догадался Алим. — Но это мой долг Серого Стража — любой ценой остановить Мор. И помогать всем людям. Хотелось бы надеяться, однако, обойтись без лишнего кровопролития, ведь казнить раскаявшегося мага — пустая трата ограниченного ресурса, командор Грегор. — После этого он отвернулся от него и поспешил за Морриган.       Она уплетала еще горячие булочки с начинкой из сушеной вишни.       — Приятного аппетита, — пожелал Алим.       Из-за плеча эльфа раздался тихий звук, похожий на шипение гадюки. Сурана повернулся:       — Лемменс? — тихо прошептал он.       — Осторожней, а то храмовники смотрят, — прошептал рекрут. — Я слышал, как они обсуждали ваши ночные выкрутасы. Да, кстати, Эадрик скрывается в Морозных горах, — продолжил он. — Эльф связался со мной во сне.       — Почему не пришел ко мне? Почему в горах, а не держит путь в Бресилиан?       — Сам у него спросишь. Рад, что ты остался жив после разгрома при Остагаре.       — Это слова Эадрика? — обрадованно спросил Алим.       — Нет, это говорю я.       Лемменс же делал все, чтобы привлечь как можно больше внимания храмовников: настороженно озирался, шептал, изрядно жестикулировал. Словом вел себя так, как человек, которому есть что скрывать.       — Будь проще, Лем.       Ответить он не успел, поблизости проходил храмовник за булкой, и Лемменс шустро скрылся. Пусть маг пока остынет. Алим решил навестить Ирвинга и направился обратно к винтовой лестнице. Казалось, еще вчера здесь лежали тела, сегодня же ступени чистые. Оставшиеся в живых усмиренные вылизали все начисто. Словно и не было никакой трагедии. Эльф еще раз глянул на магов в зале, которые завтракали в дружеской атмосфере всеобщей скорби.       Чуть в стороне он увидел Петру со связанными в две тугие косы волосами. Она яростно теребила в руках свою шевелюру и время от времени отваживалась робко взглянуть на Алима. Было совершенно ясно, Петра не знала, как себя вести, и эта беспомощность составляла разительный контраст с ее невозмутимым характером.       — Еще раз, мои соболезнования, Алим. — она все же подошла к эльфу. — От храмовников я слышала, что ты совсем недолго горевал.       Петра быстро высказалась и перестала смотреть в землю, переступая с ноги на ногу.       — Все так, Петра. Я просто жалкая эльфийская крыса без тени стыда и сострадания.       — Я не это имела в виду, — промямлила она, — я знаю, что Леора была очень тебе дорога…       — Она была дорога всем нам. А теперь ее не стало. И где не стало? В защищенной Башне! Ладно, мне пора.       — Днем он горюет, а ночью предается утехам с первой попавшейся шлюхой… и как такому сопереживать?       — Да пошла ты, Петра! — огрызнулся эльф. — Сама ты любительница блядства!       Петра кивнула, пожала плечами, встала у стены и приложила к губам флейту.       И мелодия, которую она заиграла, была самой трагической и самой воодушевляющей, какую Алим слышал когда-либо.       В кабинете Ирвинга имела место еще одна трагикомическая сцена.       Первый чародей, как это часто случалось, энергично спорил со своим другом-надзирателем.       — Ну, Грегор, сделай это, — почти заклинал он командора. — Стражи ведь нуждаются в нашей помощи.       — Нет, нет, Ирвинг, — отказывался Грегор. — Преподобная Мать решительно против. Уже никогда не будет так, как прежде. Это миновало. И кроме того, — на лице латника мелькнуло облегчение, — у меня нет желания во второй раз посылать в столицу за Правом Уничтожения.       Алим, внимательно слушавший этот разговор, минуту смотрел на непоколебимого храмовника, не решаясь вмешиваться. Затем он громко кашлянул.       — Господин Ирвинг, можно? — осведомился эльф и лучезарно улыбнулся белозубым ртом.       Грегор вздохнул. Он растерянно смотрел то на Первого, то на Алима. Потом он медленно кивнул, встал и покинул кабинет.       — Зачем пришел, Алим? Как видишь, Лемменса никто не отпустит из Башни. — пожал плечами седой маг.       — Да, я понимаю, Мать против…       — Именно! Скажу тебе вот что: не лезь! Не время бодаться с Церковью, когда она может ответно ударить по Кругу.       — Ох, господин Ирвинг, у меня сохранилась частица Гордыни. Отсеченная мечом храмовника она не истлела… Думаю, вы найдете ей применение.       — Спасибо, Алим. В молодости я однажды варил занимательную эссенцию для Стражей. Она помогала уменьшить влияние Архидемона на разум магов-Стражей. Тебя интересует данный процесс?       — Позже, у меня к вам дело иного толка. Помните, я видел у вас на столе черную книгу, исписанную хасиндскими письменами.       — Что? Ах, да, она пролежала у меня много лет, но мы так и не нашли ключик к пониманию ее шифра.       — У меня в группе есть человек, который владеет их языком.       — Дай угадаю: Морриган, верно? Действительно, кому как не ей разгадать все тайны древнего гримуара.       — Чего вы хотите за этот гримуар?       — Чего? Если он тебе нужен, забирай просто так. Только верни потом, если будет возможность.       Если бы и остальное в жизни решалось простой просьбой, то… наступила бы скука смертная. Алим поблагодарил Ирвинг за тяжеловатый фолиант.       — Еще бы найти ручное зеркальце… Знаете, круглое в позолоченной оправе, какие были у нас из Орзаммара.       — Тоже для ведьмы? — ухмыльнулся Ирвинг, — Я спрошу у интенданта. Ах да, еще кое-что, ты про него не забыл? — Чародей приподнял посох, который Алим забрал при Остагаре.        — Он мой, — тут же произнес эльф. — Я думал, что его уничтожили…        — Могли уничтожить, если бы достаточно бы были информированы, как я. — Ирвинг тут же осекся.        — Отличный боевой посох! — эльф с широкой улыбкой любовался инструментом колдовства.        Ирвинг расхохотался.       — Этот посох произведен ремесленниками Среднего Тевинтера, и если бы его опознали храмовники, у тебя могли бы быть серьезные проблемы. Но на современном языке не осталось книг о той Эпохе… Пусть тебя не вводит в заблуждение этот яркий камень в навершии или мощная пропитка лириумом. Настоящее назначение этого посоха состоит в том, чтобы пытать огнем. В молодости во время борьбы за ферелденский трон между Тейринами и Орлеем я изучил достаточно книг о той давней Эпохе, которые, к сожалению, были признаны вредными и подверглись частичной утилизации. В одной из таких книг, я повстречал описание посоха «На костре с Честью», ну и твой посох подходит под него полностью. Множество врагов Тевинтера были казнены с его помощью, вот я и удивился, увидев его у тебя. Но это все лишь предания глубокой старины, мы, маги не забыли, что за величием всегда идет упадок. — Он улыбнулся. — Вот теперь перед тобой полная картина. Ну, как думаешь — справишься?       — Справлюсь! — искренне ответил Алим. — Никак иначе!       Алим вышел в коридор и у окна, освещенным солнцем начала дня, чувствовал, как все вокруг наполняется умиротворяющим сиянием. Этажом ниже храмовники и послушники читали мелодичные молитвы.       — Создатель милосердный… непогрешимая Андрасте… — доносились до эльфа отдельные слова.       — Вот ты где! — сказала Морриган, появившись неожиданно за спиной Алима. — Давай его сюда.       Эльф подумал о посохе и прижал его к груди, но ведьма стремительно завладела гримуаром, не забыв при этом ногтями оставить на руках эльфа пару болезненных царапин.       — Это то самое? — Он с интересом всмотрелся на возбужденное лицо Морриган.       Сначала медленно, потом все активнее перелистывались друг за другом страницы гримуара. Морриган что-то бормотала себе под нос на хасиндском, Алим напряженно молчал, стараясь не сбить ее с мысли, пока ведьма с громким хлопком не закрыла книгу.       Наконец Морриган заявила:       — Я благодарю тебя за гримуар Флемет. Я буду досконально его изучать.       — Даже не поцелуешь? — обиделся Алим.       — Тебе мало прошлой ночи… и утра? — усмехнулась она. — Кое-что, ты все-таки заслужил, не так ли?       Всего один поцелуй, а Алиму снова захотелось обладать этой болотной красавицей. Они, целовались, не обращая внимания ни на кого. Проходящие мимо маги сохраняли гробовую тишину. Мысленно Сурана уже нес женщину на ложе в гостевых покоях. Какой в пекло Архидемон, когда рядом юная и желанная любовница? Но Мор сам по себе не закончится, и такие приятные люди, как малефикарша, Алистер или Лелиана, обязаны отправить Порождения туда, откуда они вылезли.       После преданию похоти они оделись, как обычно, Морриган в свои старые кожаные обноски, Алим в новую рясу. У эльфа было мало поводов показаться в нарядной одежде, и он решил покрасоваться перед отступницей.       Морриган разгладила рукой складки на его плечах.       — Я оценила жест, что в новом обличии ты выглядишь как уважаемый маг, — начала она, доверительно взглянув в глаза Алиму. Она хотела и еще что-то сказать, но внезапно она угловым зрением заметила лежащий на трюмо фолиант, и ее лицо исказилось, как от зубной боли.       — Что такое, Морриган? — спросил с беспокойством Алим.       — Ах, право, ерунда! — ответила торопливо ведьма. — Наверное, я объелась булочек с вишней, а потом ты меня усердно тряс, как яблоню в саду, — заторопилась она, взяв эльфа за талию. — Пожалуй, нам пора выдвигаться к Редклиффу. К слову сказать, — добавила она, чуть поколебавшись, — тебе следует выучить форму ворона. Сейчас.       Алим в изумлении поднял брови:       — Превращение в птицу? Я рад конечно, что ты наконец-то решила меня учить своей уникальной магии. Но вот так неожиданно… Дай мне подумать…       Морриган несколько искусственно засмеялась. Потом она осознала, что ее хохот, уж очень с схож с лаяньем Флемет, и заткнулась.       — От тебя требуется только стоять смирно. Будь послушным мальчиком, дорогуша. Узоры колдовства, и гораздо более важные вещи, на первый раз тебе не пригодятся.       В это время ведьма взяла в руки свой кривоватый посох.       Алим сразу понял, что его сейчас насильно будут обращать в птицу и запротестовал:       — Морриган, меня в Башне учили совсем не так. Во первых мы штрудировали теорию, разбирали заклинания на отдельные части, выясняли, как они взаимодействуют между собой и все такое прочее… Все медленно, постепенно подводя к реальной практике. Мне было бы очень интересно послушать от тебя лекцию. Ты ведь не против беседы?       Морриган отстраненно посмотрела на эльфа.       — Ну, в принципе, конечно, пожалуйста… — тут она с осуждением взглянула на гримуар, — в конце концов, я не Флемет…       — Ей с тобой не с сравниться. Ты такая добрая, отзывчивая, милая…       — Думаю я, например, о своем первом опыте с оборотом. — Морриган не польстилась на простые комплименты. — Считаю, что ты должен успокоиться. То превращение ни на что не похоже. Первый раз будет больно и, надеюсь, это не сведет тебя с ума.       — Но ведь ты мне поможешь. Ты ведь мастерски овладела искусство оборотня.       — Есть в истории редкие примеры, — холодно вспоминала Морриган. — Даже опытные маги теряют рассудок, умирают от испорченного обращением разума.       — Ты сама сказала, что такие случаи редки, — убеждал ее и себя Алим.       — Возможно, — невозмутимо согласилась Морриган. — Тем не менее ты должен понять, какую ответственность я на себя беру, решая согласиться на твою просьбу. Я вижу, ты пока не готов. Я не готова тебя потерять. Отложим. — Морриган отстранилась, отложила посох, взяла гримуар в руки, на которых развеялся лиловый дымок отмененного колдовства и погрузилась в чтение.       Алим безмолвно смотрел на ведьму. Ему уже много раз казалось, что он наконец добился мирных взаимоотношений с этой рассудительной женщиной, и после обретения черного гримуара этот успех представлялся ему окончательным. Вместо этого оказалось, что Морриган поставила под сомнение магическую компетенцию Алима — и причиной тому был только страх за любовника. Перестарался Алим. Он наклонился над ведьмой и поцеловал ее в макушку.       — Отложим, — прошептал Алим ей на ушко.       Когда эльф спускался по лестнице в лазарет, он увидел, что в палату доставили Бодана Феддика. Эльф поспешил за процессией рядом с Петрой, схватил свой посох и быстро уклонился он замаха молодой целительницы.       — Ох, Алим, ты чудом не прикончил этого уважаемого торговца, — говорила она между попытками настучать ему промеж глаз. — Это уже не Огонь, это концентрированная Энтропия.       — Петра, прекрати, иначе я удалю тебя из лазарета, — вмешалась Винн. Голос седовласой женщины мгновенно привел в чувства раздраженную особу. Алим смог наконец-то спокойно выдохнуть.