Глава 52 Копиум для народа эльфов
23 августа 2023 г. в 09:36
Огромный ворон скакал по комнате. Вокруг валялись куски мебели и одежды, сквозь их клочья кое-где проглядывали длинные и глубокие отметины когтей на каменном полу. Вот уже несколько минут, как Алим пытался понять, как летать, только вместо этого все прыгал со стола на пол, с пола на кровать, с кровати на стол, и так до бесконечности.
— Не вран, но скачущий огр, — смеялась Морриган.
Хоть ведьма и может казаться весьма хрупкой, но, в конце концов, она с легкостью удержала тяжелую тушку птицы на вытянутой руке, когда ворон сделал неосторожный шаг и едва не упал со стола.
— Страх стимулирует… как Матушка меня учила.
— Кар-кар! Хочу летать! Летать как сокол! — Это странно, но говорить Алим научился легко, но так и не смог оторвать свой пернатый зад больше чем на метр от пола.
— Сейчас взлетишь, хозяин мой, — недобро пообещала Морриган, когда Алим спустил ей на кисть немного едкого помета.
Едва Алим оказался на руке ведьмы, как она схватила его и бросила в короб. Затем поднесла ящик к окну и перевернула. Алим повиновался безропотно, понимая, что малейшее сопротивление лишь ухудшит его положение.
Пролетев несколько метров вниз по спирали, Алим обнаружил то, что обратился обратно в эльфа. Совершенно голый, с неприятным хрустом в локте, он свалился на лестницу, охраняемую несколькими воинами. Эльфа стошнило на месте, организм его исторг из себя большой кусок вранового сердца, которым мага отпотчевала ведьма. Весь следующий день Сурана провел в лазарете.
Ну и ладно, бес с этим. Обучение и должно быть тяжелым, иначе в обычной схватке не сдюжить. Однако все же, как только Алим добрался до покоев, маг связал ведьму по рукам и ногам. Время от времени он плевал ей в рот или награждал хлесткой затрещиной. Похоже, настало время короткой истории о Гаэтане, Геральте и девочке-Истоке.
— … и вот, меня крутит в воронке портала, будто расплющить сила волшебная пытается. Когда перед лицом перестало мельтешить, вижу, я мелкий, совершенно поганый эльф. Даже не гном или обычный человек. Этим ушастиком был, как ты уже догадалась, Алим Сурана…
Морриган щурилась, но молча сглатывала слюну. Алим развязал ведьму и усадил себе на колени. Теперь он гладил отметины от узлов на ее тонких, аристократичных запястьях.
— Я должна что-то сказать, старичок мой одержимый? — Морриган уставилась на своего мужа, и голос ее звучал отнюдь не дружелюбно. — Едва живой охотник на людей и прочих монстров убивает другого, а за то, дочь того второго отправляет первого на ристалище супротив Старого Бога?
— Я не думаю, что на самом деле убил Геральта. Я же говорю: девочка-Исток могла с легкостью его телепортировать в Морхен или бес знает куда еще. В постель к Радовиду, хе-хе.
— У тебя богатая выдумка. Я тоже, девкой мелкой, представляла себя принцессой, то эльфийской, то людской династии, — усмехнулась ведьма и заерзала на коленях мага. — Врунишка мой, песок не сыпится?
— История слишком дурацкая, но другой нету, обидно даже. Все правда, — ответил Алим-Гаэтан и кивнул в сторону погромленных покоев. — Если бы мне кто-нибудь, лет двадцать назад, на чистом глазу сказал, что я буду прыгать по собственной цитадели в обличии ворона, то я бы рассмеялся выдумщику в лицо.
— Я позавидовала темпу твоему, решила поторопить и обернула оборот в опасное дело, — сказала Морриган. — Я побои заслужила. Когда ты рядом, то любовный зуд, совсем мне житья не дает. С мыслей сбивает, лишь ненависть моя, к себе самой растет. И ты обошелся справедливо. (На лице ведьмы явственно проглядывал огромный синяк.) Что до охотника на чудищ, тебя я буду принимать как прежде, любимым Алимом, эльфом с крепкими ладонями и неуемной тягой до утех постельных.
«Вот так, люди рассказывают нам о себе, но мы не обращаем на это внимания, потому что хотим что бы они были теми, кого видим в них мы. Похоже, у ведьмы давно в голове сложился образ Алима, который она изменять не собирается».
— Ты посчитала количество пощечин? Уж точно больше полусотни!
Морриган невольно потерла запястье. Узлы, на самом деле, Алим крепко затянул.
— Я удовлетворена, — заявила она без лишних слов. Алим лишь кивнул в знак солидарности. Чем бы дитя не тешилось.
— Сегодня на обед рыба, — сообщил Сурана и перенес Морриган в постель. — А ведьма — на закуску!
Алим положил ее на одеяло. Из деревянного ящика он вытащил фиал-припарку и поднес ее к фингалу, который, буквально на глазах, начал исчезать.
— Был синяк и нет его, — приговаривал Алим. — Снова безупречная красотка!
— Ты тоже приятен взору моему, — простонала ведьма, улыбнувшись во весь рот. — Хоть и ушаст.
— Сначала я сам был не рад. Мелкий, соплей перешибить можно. Но ничего, привык, даже мускулов вроде больше нарастил.
— Люблю твои руки. Крепкие они, точно у лесоруба. Всю жизнь тайком на их поляны-вырубки засматривалась. Однажды сечцы меня толпой поймали, один из мужиков прижал меня к сосне…
Не дав договорить ведьме до конца, Алим круто повернулся с намерением уйти прочь, к дымящейся ушице.
— Стой, стой! — заволновалась Морриган. — Не уходи! То просто шутка.
Алим схватил ведьму за шею и с силой сдавил. Конечно, не так, как если бы он боролся за жизнь, но уж точно Морриган прочувствовала момент.
— Шутка? Или твоя подростковая фантазия? — Он убрал свои руки.
— То фантазия… На живую я побрезговала, — с трудом выговорила Морриган. — Когда мы снова сношаться начнем, в момент оргазма своего, ты также крепко придуши меня.
Алим громко вздохнул.
— Наконец-то, Мо, ты себя раскрыла. Ты такая же мазохистка, как твоя госпожа Соловей?
— То фантазия, — повторила Морриган, качая головой. — Мне просто приятно получать отклик твой.
— И мне приятно! — негодовал Алим, — Для этого ты умертвила Лейлу?
Глаза ведьмы вдруг зло сверкнули. И зачем эльф так некстати вытащил из головы ту юную бедняжку?
— Вспомнил то! Каждый день, под нашим солнцем, гибнут люди, эльфы. Одной эльфийкой больше или меньше, всех не счесть…
— Ты не женщина, Мо, ты настоящее чудище, — покачал головой Алим. — Надо бы отдать тебя долийцам и спокойно наблюдать, как они сдерут кожу с тебя живьем.
— Хо-хо, потеха! Зреть мучения — страсть моя! Видала я однажды, как хасинды с авварки горной, скальп срезали. Крик-стон-кровь! Копна волос в руках шамана. У женщины той осталась черепушка голая, потом та дева юная жила привязанная, точно скот крестьянский. На голове ее — всегда колпак из шкуры волчьей. Ворона опустилась деве на плечо, да жилу ей оборвала. Конец, покой.
— Хорошо, я тоже поделюсь историей короткой. Жил-был один юноша. Так случилось, что он стал жить у зажиточной горожанки, молодой вдове, годков так двадцати. Всю ее семью вампирскую вырезали, только она одна осталась. Как говорится, за что заплатила, то и получила… И вот юноша этот, руками и ногами колотил ее, душил добротным шелковым платком, мочился ей в тарелку супа, сыпал дорогущий перец в ее красные от слез глаза. За такое надругательство, вдова одарила юношу деньгами и подарками.
— Мило. И чем в итоге все закончилось?
— Вот чем: юноша собрал достаточно денег и своей сестре, единственному родному человеку в городе, купил дом. Небольшой, но уютный особняк с садом и мастерской. Сестра оценила жест, обозвала юнца «уродским мутантом с бешеным нравом», натравила городскую стражу и оборвала все связи. Парень вскоре покинул родную гавань и с тех пор на одном месте долго не задерживался.
— Про юношу-убийцу понятно то. Как насчет вдовы?
— О, да. Лет пять спустя, до меня дошел слух, что ее застрелили из арбалета прямо в постели. Вроде бы во время сношения, она сама просила очередного любовника наставлять на нее смертоносное орудие. Тетива случайно сорвалась… — Алим вздохнул. — Потом еще много лет вспоминал ее голубые… или зеленые глаза.
— Не играй с огнем, коль не связал себя с элементалем силы той.
— А вот волосы у нее были черные, как смоль, — продолжал Алим, наматывая шевелюру ведьмы на ладонь. — Точь-в-точь твои. Это я точно помню, всегда, после случки, оставалась в моем кулаке пара ее длинных волосин.
— Ой, подлец ушастый! — ругнулась ведьма. — Скальп решил снять с головы моей?
Тут в покои постучали, отвлекая Алима от запугивания хасиндки, и он отошел от кровати. Из его сжатой ладони торчали несколько темных волосков — что-то похожее на ностальгию по своей первой молодости. На пороге стояли трое Серых Стражей — Зевран, лингвист Финн и Ариана.
— Мы наконец-то узнали истину! — воскликнула долийка, вырвавшись на шаг вперед остальных — так ей не терпелось посмотреть на Морриган. — Ты дитя Митал! Дочь Матери всего.
— Я не верю в то. Быть может, я лишь дитя, похищенное у племени Коркари.
Алим сильно сомневался в этом. Уж очень похожи внешне Морриган и Флемет: телосложением, лицом, глазами…
— Я видел Флемет, — покачал головой Зевран. — Ты ее дочь.
— Ты поведешь нас вместе с Матерью, за Элвенан, — с придыханием сказала Ариана, подходя к ведьме вплотную. — Так велит пророчество.
К слову о пророчествах. У каждого долийского клана они свои, но все сводится к одному: вернутся их боги и даруют эльфам земное блаженство. Даже в эльфинаже Алим слышал байки о том, как местный венадаль вдруг зацветет, сигнализируя о скором возвращении Митал. Вот такие, обычные истории нищего и угнетенного народа.
— Я никого не поведу! — Морриган взглянула на долийку недоуменно.
— Я бы так не спешил, — сказал Финн, выходя вперед и глядя на Алима в ожидании поддержки. — Согласно многим летописям Тевинтера и раннего Орлея, жизнь в империи эльфов была построена на рабстве. Лишь немногие эльфы получали преференции, а остальные ваши сородичи жили слугами-рабами, становились расходными материалами в многочисленных жертвоприношениях богам-правителям.
Ариана сложила руки на груди.
— Верить записям Тевинтера и Орлея, врагов-поработителей?
— Летописи Тевинтера сверялись и с другими источниками, нет причин им не доверять, — вступился Алим за оробевшего историка.
Но Ариана оставалась непреклонной.
— Нет причин не доверять? А массовые казни нашего народа?
— Верь мне, Матушка-всего-и-ведьмы не подумает о благополучии эльфов, — высказался Алим и Морриган одобрительно кивнула.
Ариана посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет. Мой народ устал скрываться по лесам и жить в палатках. А ты Алим — предатель. Ты стоишь на стороне людского королевства, тех, кто в нас стреляет, словно мы дикие звери, на которых они выезжают охотиться в Бресилиан. Тебе верить нельзя, Алим. За шалость невинную ты вздернул четверку сородичей!
Алим, сильно сощурившись, в знак отрицания покачал головой.
— Нет, Ариана, предательница здесь только ты. Ты вступила в орден, а значит должна исполнять приказы командора. А сейчас ты не желаешь смотреть истине в глаза и отдаешься во власть своей ненависти.
Долийка схватилась за рукоять кинжала, но ее ладонь ловко перекрыл Зевран.
— Никому не вмешиваться, — приказал Алим.
И вдруг — никто и глазом не успел моргнуть — в приступе безудержного гнева Сурана схватил долийку за грудки и швырнул на пол. Спустя секунду они катались по каменному полу, схватившись, как ясно видели зрители, не на жизнь, а на смерть. И тот и другая, не колеблясь, нанесли бы своему сопернику смертельное ранение, если бы оппонент дал слабину.
Морриган на миг будто окаменела, язык стал деревянный, в горле пересохло. Ей до глубины души захотелось разорвать долийку на мелкие куски. Уж больно ее эльф любит кувыркаться с ушастыми: сперва катался по земле с Зевраном, теперь с долийкой непослушной.
— Геральт, защити! — что было мочи закричала она, выйдя из оцепенения и желая одного — пусть мабари разорвет ушастой мерзавке горло. Алим урвал секунду и знаком велел ведьме замолчать, да и пес не шелохнулся. Морриган, однако, не послушалась: — Псина! Отгрызи ей руки!
— Прекратите! Прекратите! — Зевран был в истерике. — Что на вас нашло. Мы же одной крови!
Его призыв, очевидно, возымел воздействие. Дерущихся растащила пара стражников цитадели.
Одним словом, Алим с Мо покидали Амарантайн под фанфары очередного скандала, связанного с любимой ведьмочкой. У ворот Башни Бдения даже собралось возбужденное сборище долийцев. Кто-то из них клял ведьму нехорошими словами, другие совсем наоборот, кланялись ей в след. Вспыхнула драка между эльфами разных кланов, но стражники были готовы к такому повороту событий и быстро надавали по шапке и тем, и другим.
Едва ворота заперли, Морриган ехидно улыбнулась.
— Веселый форт, покидать немного жалко, — как всегда язвила ведьма. — Не боишься вернуться на пепелище заместо цитадели?
— Я оставляю Башню Бдения в надежных руках. Да и делаю это не в первый раз. За все время своего командорства, я и целого месяца в цитадели не провел. Вот в Пике Солдата, старой крепости Стражей, я прожил целых три месяца изучая записки и общаясь с Авернусом.
— Да? Хорошо тогда. Я про одержимость твою духом ведьмака кто еще осведомлен?
— Только Зевран. Года полтора назад сказал ему про Гаэтана. Антиванец поклялся, что нарушать свой обет не намерен. Для бывшего Ворона я по-прежнему самый обычный эльф из Денеримского эльфинажа.
— Я полагала, что ты немного разумнее, осторожнее. — Мо с укором посмотрела на мага. — И даже мне не стоило знать о том.
— Я принял решение оповестить самых близких и не сожалею об этом, — возразил Алим, упорно избегая сверлящего взгляда ведьмы.
— Придется немедленно расправится с антиванцем, — продолжала Морриган. — Хорошо бы и ту долийку совместно извести.
— Если убрать всех людей и эльфов, — всплеснул руками маг и едва не вывалился из седла, — которые тебе не нравятся, то кто вообще останется?
— Киран, ты, псина, — Мо огласила свой короткий список, а потом призадумалась и добавила в него Алистера. — Уж больно он смешон, король наш новый.
— И что толку от нас четверых, если против тебя эльфийская богиня! — Алим безнадежно махнул рукой, мол, все эти разговоры. — Я же говорю, надо осмотрительнее быть, заключать крепкие союзы. Но ты меня не слушаешь.
Морриган погладила себя по животу.
— Ты прав, немного, — задумчиво сказала она. — Чтоб скрасить одиночество твое, надо было пригласить в эрлинг оборотней Бресилиана. Как-никак, то свора бывших эльфов и людей, хех! А их кипящую кровь проклятую, можно усмирить Магией крови. Как-то так, ага?
— Человек рождается и умирает в одиночестве, но мир навязывает ему свои правила, чтобы он об этом забыл. Но я никогда об этом не забываю и живу только сегодняшним днем, потому что завтрашнего нет.
— Завтра — заря Эпохи новой. Век Дракона минет, наступит новая пора, еще опасней и безумней. Так что мне делать с Зевраном, бить иль миловать?
— Зевран верный друг! — с жаром кивал Алим. — Таких напарников у меня больше нет, да и на досуге он добрый малый.
— «Он добрый малый», — насмешливо повторила Морриган. — Отзываешься о Вороне антивском, словно о псине говоришь.
Геральт одобрительно залаял, заглушая шум шелестящей листвы.