Глава 54 Последний полет
20 сентября 2023 г. в 16:08
Алиму приснился кошмар: дракон летел прямо на эльфа, он даже успел рассмотреть зарождающийся огонь внутри широко открытой пасти. В самый миг кульминации, когда Архидемон был готов выбросить струю всепоглощающего пламени, Сурана судорожно дернул руками и… проснулся.
Теперь Алим вспомнил, что находится на пути в столицу Орлея. Группа Серого Стража остановилась около опустошенной невзгодами деревеньки. Еще чуть-чуть и Алим увидит своего сына! Только Архидемона сейчас заколет…
Спросонья эльф шарил по спальнику в поисках солдатской пики пока не наткнулся на бедро Морриган. Она рядом — такая красивая — мирно подремывала.
Волнения, пережитые в эрлинге пару недель назад из-за конфликта Церкви с долийцами, вспоминались все реже. Да и по правде сказать, и Алима, и Морриган, мало заботили немногочисленные пересуды Хранителей с Зевраном, которые сводились в основном к догадкам, кто из соседей решит напасть на обескровленный Ферелден. Преобладало мнение, что акт военной агрессии — дело ближайших месяцев, высказались эльфы, да на том успокоились.
— Рука на бедре моем? И все? — В голосе хасиндки сквозило разочарование, ее ногти оставили две красные борозды на кисти эльфа.
— Нет, я даже еще ничего не начинал, — Сурана крепко прижал ведьму, накинулся и отсношал. Занятие простое, может даже чуточку скучное, по сравнению с чарами и алхимией, но с появлением Мо, они только этим и занимались. Так сказать, наверстывали упущенное.
Алим и Морриган покинули палатку в самом радужном расположении духа. С ними был и Геральт — за годы одиночества Сурана привык спать с волкодавом в ногах. Ну а сейчас Морриган не стала протестовать против «еще одной грязной, похотливой псины у нее под боком».
— Хоть изо рта твоего не несет дохлятиной, друг мой, жиголо-садист, ведьмак-старичок.
— Люблю твои комплименты, — Алим изящно поклонился и поцеловал ее руку. — Они словно целебный бальзам для моих ушей и сердца.
Долийцы сварганили завтрак и вежливо пригласили Морриган и Алима на прием пищи. Недоставало одного Зеврана, который не употреблял еду до обеда.
Обычно он упражнялся неподалеку от палатки Мо, но на сей раз его не оказалось на условленном месте. Оглядываясь по сторонам, Алим обнаружил его за деревенской оградой, у массового захоронения, перед высоким курганом.
В тот же миг его увидел и Геральт и с веселым лаянием бросился в кучу земли рядом с антиванцем и забурился в нее с головой.
— Косточку почуял! — хмыкнула ведьма. — Мило!
— Стой, Геральт! Фу! Фу! — пытался остановить его Алим, но не успел. Издалека ему было хорошо видно, какое у Зеврана было грустное лицо, когда пес раскопал и начал грызть маленькую лопаточную кость. Да и предвкушающее злорадство Морриган сменилось дерганной тревогой, ведьма заламывала руки, хотя в ее глазах так и светился какой-то совсем уж маниакальный блеск. Алим поймал себя на мысли, что сам создал ее такую резкую, когда потчевал любимую ведьму лириумными припарками в Морозных горах. А потом эта ведьма, будучи беременной, летала по всему Ферелдену в поисках рабочего элувиана. Алим знал, что эти проклятые зеркала находятся в чрезвычайно опасных для жизни местах. Сурана даже и подумать не смел о том, сколько бы секунд до совершения суицида прожил, если бы нашел погибшую Морриган где-нибудь от золотистого побережья Хайевера до неизведанных болот Коркари.
— Привал окончен, — сухо скомандовал Сурана.
Алим взял Морриган за руку и подошел с ней к повозке. Дружеским, даже скорее отеческим жестом он поднял хасиндку и посадил ее в кузов. Только маг уселся рядом с ведьмой, так над головой раздался его же собственный голос, немного искаженный вороньим звукоподражанием:
— Хочу летать! Кар-р-р! Летать как сокол!
К ним размахивая широкими крыльями, настолько огромными, что Алим их мысленно сравнил с драконьими из недавнего сна, летел ворон. На его лоснящейся черными перьями груди красовалась запекшаяся рана — верный признак того, что именно этот каркающий экземпляр Морриган использовала для ритуала обращения эльфа в птицу. К его лапке была привязана бумажка, которая с концами узла развевалась на ветру. Наконец он, напоследок оглушительно каркнув, уселся на хрупкое женское плечо.
— В чем дело, Гаэтан? — обратилась Морриган к птице. Алим только хмыкнул, да нежно погладил оголенную коленку ведьмы.
Вместо ответа ворон лишь молча стал клевать узел на лапе, пока хасиндка не отвязала записку. Прочитав ее, Морриган, как бы обессилев, уронила вниз руку с посланием. Эльф был уверен, что ведьма прочитала о таком жесте в одном из проорлейских романов, которые в избытке хранились на полке в далекой хибаре за Остагаром.
— Опять кто-то умер? Очередное отравление паучьим ядом? — нервно хохмил Зевран.
— Мне… нам необходимо лететь в столицу, — проговорила Морриган с таким трудом, будто случайно увеличила заклинанием свой язык и ворочать им стало решительно невозможно. — Послание от Соловья треклятого. Матушка моя убежище атаковала. Возможно… Возможно, то конец… — Ведьма истово сжала ладонь Алима, и теперь его глаза заслезились так же, как и ее растревоженные очи.
Этот и весь следующий день Морриган больше обычного мучила эльфа. Даже его ручные долийцы все освоили! Времени всегда не хватало, а ушастый ведьмак тормозил в обращении, тем более, что она сама не могла превратиться надолго в птицу без дозы сильнодействующего лириума: надо было на время ближайшего месяца все-таки ограничить возлияния синей жидкости. Иначе внутренние органы ведьмы прикажут долго жить.
— Госпожа Морриган, мы впятером полетим в Вал Руайо! — одновременно крикнули ей Хранители.
— Все так, Мар, Нир, — отозвалась Морриган, сокращая имена эльфов.
— Впятером? Зачем впятером? — удивился Зевран. — Я вовсе не собираюсь лететь. Я даже не маг! Уж лучше мы с Геральтом на повозке. Не можем же мы оставить волкодава здесь одного!
— Вернее говоря, ты трусливо хвост поджал, — поправила его Морриган, направляя посох на Зеврана. — Да и мабари летит с нами.
— Стая летучих мабари, хе-хе… — полушепотом произнес Алим, выхватив посох у ведьмы и прижимая ее к себе за талию. — Я тебя понимаю, Зева. Но и ты меня пойми. С тобой, полагаю, ничего критичного не случится, а мне нужна твоя помощь, — настаивал он.
Антиванец внимательно посмотрел на своего не такого, как он сам, загорелого собрата. У Алима лишь лицо и кисти рук бронзовые. Под мантией, мускулистый торс и рельефные ноги же у мага белее снега. Разве можно отказать его фигуристой заднице в просьбе о помощи? Для себя Ворон уже все решил, да и Клятву никто не отменял.
— Это действительно необходимо? — еще недовольно, но уже с нотками смирения, спросил он.
— К сожалению, да, необходимо, — ответил Алим. — Знаешь, Зева, в жизни часто происходит так, что приходится поступать против своей воли.
Зевран попытался прочитать намеки в его глазах, но увидел в них лишь несгибаемую решительность. Да, его Страж пойдет на любую уловку ради своей болотной дикарки. Наконец Ворон кивнул.
— Но я хочу, чтобы ты меня в птицу превращал, даже если все пойдет не по плану, уж лучше сгинуть от твоей руки. Все-таки, тебе я доверяю больше, — пояснил он.
Алим лишь вздохнул в ответ. Ведьма запустила свои когти ему под ребра. И он, расцепившись с Морриган, вернулся к отработке чар.
Вечером Морриган, и маги вершили ритуал. Сурана с головой, до ряби в глазах, ушел в плетение магических конструктов и соединении их между собой, да его мозолистые пальцы слегка ныли от длительного соприкосновения с подрагивающим посохом. Зевран сидел в повозке с мабари и не отсвечивал, полагая, что сейчас мало чем полезен. Хасиндка, пожалуй, могла подстроить несчастный случай для него, раз усомнившись, что он сможет держать язык за зубами об одержимости Алима. Но потом она об этом и думать забыла.
И немудрено: с момента получения записки от птицы-нежити, ее мысли были заняты одним — как далеко зашла Матушка? В сообщении от Лелианы об этом не было ни слова. Киран — цел, то главное. Ясно было, однако, что нападение достаточно серьезное, иначе богобоязненная дура не стала бы отправлять летающего голема, которого ведьма ей зачаровала Магией Крови. Погруженная в эти тяжкие раздумья, Морриган почти не обращала внимания на то, какие чары творят эльфы. Только заметив краем глаза, что Алим зверски перегружает плетение маной, она вернулась к действительности.
— Ты бездарен в тонкой ворожбе, друг мой, — категорически заявила она и с силой опустила свой посох ему на плечо.
— Но, Мо, конструкт ведь держится, — запротестовал Алим, игнорируя боль от удара.
— А вы, друзья ушастые, добавьте маны, да и, усилений, пожалуй, тоже, — не слушая оправдания Алима, распорядилась Морриган.
— Мы стараемся изо всех сил! — удивились долийцы. — Заклинание стабильно!
— Стабильно, но в полете оно распадется, и станете вы мокрым местом на земле, — объяснила Морриган, раздражаясь. — Как раз на потеху Матушке любезной и мне немного.
— На потеху! Потеху! Потеху! — ворон-голем скакал вокруг Алима и клевал в пятки, пока тот не пнул его со всей злости. — Кар-р-р-! — Птица отлетела ядром, но спустя пару секунд расправила крылья и плавно уселась рядом с Зевраном.
— Любезная ведьма, сбавь пожалуйста натиск, — произнес Алим с неожиданной для себя резкостью. — Тем не менее, мы выжимаем из себя все соки.
— Я все-таки хочу повторить ритуал как у Алима, — заканючил Мар. От другого долийца Морриган выделяла его по лаконичной татуировке в виде стрелки на подбородке. У Нирана же рисунок отличался размахом: верхушка венадаля начиналась на бритом затылке, само Белое древо во всю спину, а корни его причудливо оплетали голени. — Почему бы мне просто не попробовать?
— Я тоже хочу колдовать, как Алим, — добавил Нир.
— Да потому что у вас нет и толики его таланта! — взорвалась Морриган. — «Хочу колдовать, как Алим», ага? У вас нет ни умения, ни дара прирожденного. Куда вы лезете? Будьте любезны, отроки долийские, делать то, что я вам велю! — Едва закрыв рот, Морриган поняла, что ее вспышка гнева сути не меняет, долийцы колдуют в своем темпе, в меру своих возможностей. А сейчас они, обиженные, заморгали. Все замолчали.
Морриган окинула всех суровым взглядом, который заставил передернуться даже Зеврана с Алимом, и убежала с поляны.
Она прислонилась к яблоне, урожай с которой так и не был собран, а просто гнил под ее ногами, и дала волю слезам. Выход нашла тревога, снедавшая ее с рождения сына, усиленная вестью о бесчинствах Флемет в Вал Руайо.
Мягкое прикосновение к плечу заставило Морриган поднять голову. То Алим погладил ее по волосам.
— Мне ты говоришь, что я бездарен, другим, что я талантлив…
— Одно другому не мешает: твой Огненный Шар и молний зигзаги заставляют сердце мое трепетать почти до грани иступленного оргазма. А за мелкие плетения хочется связать тебя бечевкой и выпороть кнутом, а затем мизинцы срезать. Только опасаюсь, что ты сбежишь после того.
— Да уж, Мо… Давай только без членовредительства, пожалуйста. Тогда, в церковном соборе Редклиффа, я дал тебе клятву до последнего дыхания быть преданным и свято защищать нашу молодую семью.
— Твои слова приятны, но на душе моей висит гранит, — выдавила из себя Морриган, стараясь не всхлипывать. — Сама не знаю, что на меня нашло. Иногда я ловлю себя на мысли, что медленно, но верно обращаюсь в Матушку. То пугает.
— Это еще ничего не значит. Наш сын в опасности, мы волнуемся за него, а впереди не самый легкий путь.
— Да, — кивнула Морриган, — путь действительно не самый легкий. И мы обязаны провести по нему сына до тех пор, пока он сам не станет защитником нашим. Ох, да, Киран одержим, Матушка одержима, ты тоже… И даже я, еще с Бресилиана, больна той заразой. Прошлое Элвенана меня страшит. Но и будущее не будет радужным. Сейчас ты рядом, — она обвела взором фигуру Алима с головы до пят, — однако я боюсь, как бы, находясь в Вал Руайо, вдруг опять не привязался к какой-нибудь плутовке рыжей — ведь там их пруд пруди.
Алим с минуту молча изучал ее, затем притянул к себе и прошептал ей на ухо:
— Ты моя звездочка, Мо. А я звездострадалец-однолюб.
Хасиндке нравилось чувствовать его тело впритирку рядом с собой. Ей показалось, что сейчас от ее мужчины исходит аромат яблок, запах костра, свежесть ветра. Невольно она прижалась крепче к его груди, охваченная сильными руками, словно созданными специально для того, чтобы защитить ее от всех невзгод в жизни, а как приятная добавка — частые оргазмы от лишь одних прикосновений.
Всем было тяжело проводить ритуал. Кто знает, смогут ли они вернуться к прежнему облику? На случай, если у Зеврана после обратного превращения останется клюв, антиванец попросил убить себя без промедления.
— Охотно помогу, — тут же согласилась Морриган. — Мне совсем не тяжело оказать тебе услугу.
— Все будет хорошо, — настаивал Алим.
— Остановок не будет, — предупредила хасиндка. — Кто упал, тот упал. Пусть пеняет на свою бездарность.
Мар и Ниран прощались так, словно не надеялись на благоприятный исход, а Морриган, обнявшись и расцеловавшись с Алимом, принялась целоваться по третьему кругу.
Алиму также отчего-то показалось, что их ритуал означает нечто большее, чем обычное групповое заклинание. Тем не менее он доверился ведьме. Напрасно он вглядывался в ее лицо — никаких пакостных гримас она не показывала. Так и пришлось ему в последний момент, обратившись в ворона, лететь в хвосте стаи.
На этот раз он легко оторвался от земли, и в тот же миг Алим увидел падающего эльфа, который только-только набрал высоту, а уже стремительно ухнул вниз. Алим бросился за телом долийца, но того безжалостно захлестнули волны, которые уносили Мара все дальше и дальше, пока водоворот не утянул его на дно. Алим долго вглядывался чрезвычайно четким взором в бушующую пучину, и вот его стая уже скрылась из виду. Делать нечего, Сурана бросил бесплодные попытки отыскать Хранителя и полетел в сторону Вал Руайо.
Морриган закрыла глаза и полностью отдалась бесконечной синеве небес. С тех пор как она оставила сына в столице, миновала, казалось, целая вечность! Чего бы она сейчас ни отдала, чтобы узнать, навстречу какому новому периоду жизни мчит ее ветряной поток!