Жизнь и Страдания Серого Стража в Эпоху Дракона во время Пятого Мора

      Вопреки опасениям Алима, с поста Стража-командора Ферелдена, его так никто и не сместил. Этому немало способствовало то обстоятельство, что Орест «Лютый» Бодмер — Первый Страж — глава всего Ордена, вывалился из окна своего кабинета, насмерть, впрочем, с такой-то высоты и не мудрено.       Последний решительный полет Ореста едва не закончился большей трагедией: стена Замка круглая и Первого до самой развязки в небе не наблюдалось, Алим только и успел, что чуть-чуть отклонить траекторию летуна скоростным Аардом. Мужчина упал в паре шагов от Морриган, которая несла сына на руках. Эльфа мгновенно покрыл холодный пот, а хасиндка лишь плечами пожала:       — Низко шел. Видать ливень будет. — И убрала с шапки спящего Кирана кусочек мозга. — Спасибо, Хасс, за дождь мужской, но я не голодна.       Собрание по поводу инаугурации очередного, сто шестьдесят шестого по счету, лидера Серых Стражей должно было состояться в середине весны, после окончания распутицы. А до этого времени, Алим осваивался с жизнью в Вейсхаупте как временный начальник архидемоноборцев. Он возобновил обычный поток решений дел Ордена, и день за днем потекли так, словно и Сурана не выезжал из Башни Бдения.       Лишь одно подтверждало, что он все-таки не в Амарантайне: заместо океана за окном, кругом стояли одни заснеженные скалы. Морриган, когда не была занята Кираном, сидела рядом или полулежала на кушетке и читала очередной том летописи Серых Стражей.       Сурана окинул долгим взглядом ведьму. Хороша, ох как хороша была его колдунья! И лицом и фигурой. Только бы откормить ее чуток не хватало. А то кроме филейной части ему и ухватиться не за что. Эти мысли частенько сопровождали Алима, когда тот лицезрел почти болезненную худобу своей ненаглядной.       — Орест, Орест, друг летучий, — декламировала Морриган, извлекая из мешочка иссушенный ломтик ветчины. — Поделись грибами лучше!       Мысли Алима плавно перетекли обратно к Оресту. Первый Страж любил участвовать в подковерных играх с лидерами соседних государств, кидать с ними кости на серьезные суммы, попивая при этом настойку из волшебных мухоморов. А еще внезапно прыгать людям на головы! Очень жаль, что он закончил свою жизнь именно таким образом: ведь до снисхождения на Глубинные Тропы ему оставалось еще больше десяти лет.       Алим хоть и был младше Ореста на двадцать два года, но Великая Чародейка Фиона, бывшая Серая Стражница, также прогнозировала эльфу одну декаду до полного обращения в Порождение Тьмы. Точнее превращение в вурдалака, но Алиму от этого легче не стало. Хватит ли времени, чтобы ему отработать рецепт экспериментального зелья для удаления Скверны из собственного тела? Из тел других Стражей-добровольцев?       Ох, да, еще и Геральт снова заразился. Принес он значит прямо к порогу латную перчатку, инкрустированную крупными изумрудами. Ее владелец давным-давно иссох и покоился в руинах к северу от Замка. Развалины же те оказались, по обыкновению, древним эльфийским форпостом, что был разрушен Ордой столетия назад.       Проклятое место с истонченной Завесой прямо под боком цитадели… Удобно, ничего не скажешь. Геральт именно так и решил.       Алим, естественно, напоил пса зельем против Скверны и дал настойку из цветов Коркари. Если она сработала в первый раз, то и во второй все будет также. Ведь так? Геральт стал меньше есть, меньше спать… даже сильные снегопады его совсем не будоражили.       — О чем думаешь, друг мой? — не отвлекаясь от текста спросила Морриган. — О грядущей сваре за кресло, на котором сейчас ты восседаешь?       — О чем, о чем… — не сразу нашелся Алим. — О твоей притягательной заднице. Лучше только у Зеврана!       — Хе-хе! Прямолинеен как обычно, мой храбрый Гараэль. — Желудок веселой Морриган голодно заурчал. — Живот мой тоже простодушен.       За обедом они сидели на одной короткой лавке. Алим ненадолго отлучился из кабинета, оставив его на попечение местного казначея, который собирался провести ревизию счетов. Сурана же предвкушал удовольствие спокойно съесть паек приготовленный эльфийской кухонной братией, нежась при этом в последних лучах солнца, пока не наступила ранняя ночь. Была и еще одна причина, которая сидела по левую руку. Хасиндка немного морщилась — бесконечный стук молотков новой стройки действовал ей на нервы, Алим же привык к ним еще с Башни Бдения, где работы шли денно и нощно.       Нарушителями спокойствия были люди, укреплявшие крышу на северной башне, той самой, которая застала самого первого Архидемона. По меньшей мере так гласит легенда. Алим был уверен в ее правдивости: внутри башни, среди крупных черепов альфа-огров, особенно выделялся монструозный череп Древнего Бога-дракона. Сурана приказал снести черепа в подвал, а башню заселить рекрутами. Теперь они же латали собственный кров перед тем, как Вейсхаупт окончательно погрузится в зимнюю спячку.       — В первой молодости я любил проводить зимовку в Логове: танцы со сталью, женщины из городских, туссентское крепленое, — откровенничал Алим. — Друзья-соратники по Цеху — братья! — и бахвальство между нами о том, кто сколько золота в карманах накопил. Конечно, деньги — пыль, но с ней в суме живется легче.       — Надеюсь, шум Кирану почивать не помешает, — обеспокоилась Морриган, отламывая кусок от лепешки. — Но ты справедливо поступил, убрав палатки новобранцев. Скоро день зимнего солнцестояния, из-под земли полезет новая Орда. Я совещалась со сестрою, она считает также.       — В самом деле? — удивился Алим. — Серьезно? А своему мужу, мне, ты когда планировала рассказать о таком важном событии? Как мне представляется, существует здравый смысл…       — Я пошутила, серьезный мой, — перебила его Морриган, улыбаясь. — С тех пор как один нахал ушастый увел меня из дома, так быстро время пролетело. Я стала матерью, а ты отцом. Так вот, я иногда скучаю о тех посиделках у костра, когда ты приходил ко мне в шатер, когда опасность ото каждого куста, когда ты в первый раз меня заполнил… Поэтому такая вот фантазия необычайная моя — пусть грянет Мор! Еще, еще!       — Дурацкие шутки у тебя, Мо, — нахмурился Алим.       — Почему? — изумленно взглянула на него Морриган. — Принимать тебя внутри ведь так приятно.       — Алим! Алим! — раздался вдруг снаружи голос Зеврана. Через несколько секунд антиванец уже стоял у их стола. — Там срочно нужна помощь Геральту. Он другим в руки не дается! Беги скорее! — единым духом выпалил он.       — Ох, песик! Мо…— вскочив со своего места, проговорил Алим уже на лету. Ему, как чародею, с каждым разом все легче и легче давался оборот в ворона.       Пес лежал у моста, без какой-либо причины, на боку, одной лапой судорожно царапая мерзлую землю, а другая была подвернутая под его массивный торс.       Алиму с первого раза стало ясно, что пес агонизирует. Сурана сразу же принялся плести чары духовного исцеления. Когда внутреннее кровотечение остановилось, тогда он влил в пасть пса красное зелье лечения. Какое-то время волкодав еще поживет…       — Ну вот… Ну вот иду я по маршруту, ваш пес на мосту пытается лапой сбить птицу в полете. Он уже вчера так делал. — Косясь в сторону моста, молодой рекрут пояснял Алиму тихим голосом. — На секунду отвернулся — и нет мабари — через перила провалился.       — Посторонись, друг мой, — толкнула Морриган эльфа в спину. — Мне придется тратить кровь свою, хотя я, кажется, считаю то лишним. Причин для беспокойства нет, то безусловно. — Бросив на Алима обнадеживающий взгляд, она достала маленький нож с изогнутым к низу кончиком, сняла украшенный перьями рукав и, с бесстрастным лицом, сделала себе длинный разрез на предплечье. Пару секунд кровь просто лилась, не очень тонкой струйкой, на снег, но стоило лишь отступнице взмахнуть правой рукой, то красная жидкость мигом собралась в алеющую сферу.       Чтобы лишний раз не переживать за ведьму, Алим отвернулся и только изредка оборачивался, когда хасиндка особо громко кряхтела.       Магия Крови потребовалась на несколько долгих минут, но результаты ее оказались менее оптимистичными, чем предварительные слова Морриган.       — В последнее время ты, друг мой, скорее всего, заметил некоторые изменения в поведении мабари нашего, — осторожно начала разговор Морриган.       — Да, разумеется, — подтвердил ее мужчина. — От Скверны так просто не избавиться…       — Магия Духа почти не лечит, Магия Крови совсем не лечит — сейчас наш Геральт переживает переходной период. Следовательно, явление то совершенно естественное, — продолжала Морриган. — Тем не менее, исключительно собаколюбия ради, нам придется провести еще один ритуал.       Алим подавил вырвавшийся было у него вздох облегчения.       — Но зачем же? Только что ты сказала, что в пределах нормы?       — Да, я так сказала, но все же следует нам убедиться, что мои предположения верны, — объяснила Морриган. — Не тревожься раньше времени, друг мой. Будет день, будет и пища. А кровотечение внутреннее, по-моему, ты мастерски остановил.       Несмотря на эти утешительные речи, Алим, уложив пса на носилки, тяжко вздохнул.       — Постарел, ты Геральт, — заметил он с огорчением. — И весить меньше стал.       — Не думай о том, — возразила Морриган. — Он крепкий волкодав в расцвете сил, что даже клыки не истер, они в такой период быстро восстанавливаются и чувствуют себя… чувствуют себя… ну как сказать на общем языке… кхм-кхм… — Она скользнула взглядом по рекруту, но тот с задумчивым видом очищал древко копья от налипшего снега и, казалось, ничего не слышал. — Чувствуют себя счастливыми подле сильного хозяина, — нашла нужное слово Морриган, слегка покраснев.       — Счастливее? — Алим в недоумении посмотрел на Морриган. — Ах вот, что ты имела в виду! Наконец на меня дошло! Моя маленькая хасиндская су… — Он в свою очередь прикусил себе язык, хотя сначала и не думал сдерживаться. На губах его появилась легкая улыбка. — «Сударыня Морриган» — звучит гордо!       — Сударь Алим! — она сделала книксен. — Я прослежу за псом нашем в лазарете.       — А я тогда посижу с сыном.       Она ушла, усердно покачивая бедрами, Страж Алим тоже вернулся в Замок. Дверь в покои была чуть приоткрыта и эльф заметил, что Киран держит перед лицом позолоченное ручное зеркальце, в/на которое так любила смотреть (ся) Морриган. Мальчик вытянул трубочкой губы, закрыл глаза и поцеловал свое отражение в зеркале. Потом еще раз и еще.       — Киран, — тихо зашел Алим. — Как твои дела?       — Ах! — Застигнутый врасплох, Киран быстро отложил зеркальце в сторону. — Я чуть замечтался.       Алим подсел к своему одержимому сыну и ласково обнял его за плечи.       — О прекрасной деве, очевидно?       Киран передернул плечами.       — Ты помнишь, как поцеловался в первый раз? — без обиняков спросил он.       Невольно подернув ушами от неожиданности, Алим все же ответил:       — Конечно.       — И сколько же тебе тогда было лет? — Вопросы сыпались из уст мелкого со скоростью призового мерина.       — Четырнадцать, оба раза в четырнадцать.       — Отче, четырнадцать! — В голосе Кирана слышалось разочарование. — Так долго ждать.       — Ну, я планирую скрасить твое ожидание изнуряющими физическим и чародейскими упражнениями. Хоть и сейчас твой магический талант огромен, но нет предела совершенству.       — Да, знаю, — вздохнул Киран. — Дух силен, а плоть моя слаба. В последний раз, еще до Исхода, Уртемиэлю Красивому, малефикары-тевинтерцы принесли в жертву двенадцать раз по сорок тысяч порабощенных эльфов. Больше только на проход в Черный Град потратили. А я тут гадаю, как происходят поцелуи, не мешает ли нос и нужно ли задерживать дыхание. — Он смущенно улыбнулся Алиму. — В том ничего дурного нет?       — Дурного ничего в поцелуях нет, — быстро ответил Алим, — вопрос лишь в том, когда следует остановиться — мальчики хотят получить больше за меньшее количество ресурсов, девочки же — строго наоборот… — Он запнулся, не зная, стоит ли продолжать данную тему с очень уж юным сыном.       Опыт Гаэтана кричал о том, что добиться секса от женщины проще всего агрессивным напором, у Алима же чуть иначе — доброта и ласка, которые намного лучше располагают к интимным отношениям. Нежная улыбка, мягкое касание и… полсотни пощечин. Алиму стало как-то стыдно теперь Кирану в глаза смотреть. Может, и перед ведьмой следует извиниться? Конечно, а она лишь посмеется.       Сын глядел на него выжидательно, но Алим не хотел продолжать разговор.       — Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал наконец Киран растерянно. — Но это мне безразлично. Сейчас мне никого не хочется целовать. Кроме тебя и матушки. Ох, бабушку тоже, когда меня навещала, я был в дреме, но Дух внутри потом поведал мне о встрече со своей соратницей. — Он обнял Алима и достал мешочек с шахматными фигурками. — Поиграем, отец?       — Хорошо, а ты пока расскажешь мне о Митал.       Ошарашенный Алим незамедлительно кивнул и еще несколько секунд смотрел на сына, размышляя. Киран, по идее, не должен еще интересоваться девочками, но факты говорят обратное, недаром, он лобызал зеркало, до которого ему раньше не было дела. Алим был вынужден признаться себе, что его страстные поцелуи с Морриган непосредственно отразились и на любопытстве Кирана.       Весь день Алим провел в кабинете читая сотни бумаг Ордена. Счета, долговые обязательства и прочие обедняющие бумажки. Флемет была в столице Орлея! Недаром в последний его день в Вал Руайо Алим отключился перед камином прямо на середине партии с самим собой. Как Сурана не распознал сонные чары ведьмы Диких Земель? Ему мигом припомнилась башня Ишала, десятки огров и Порождения помельче, окровавленный маг Бернард, истыканный щепой, стрелы в собственной груди.       Когда строчки совсем уж достали он пришел в покои к жене. Киран был рядом и они не стали дотошно обсуждать состояние Геральта. Алим и Морриган даже договорились в случае необходимости держать вахту в лазарете по очереди с другими целителями, так как волкодав требовал постоянного наблюдения.       Когда наступило время сна, сын ушел укладываться на ночь, благо он где-то с года мог себя обслуживать в быту, а значит, свободолюбивой Морриган не было необходимости изображать курицу-наседку. На прощание Киран мимоходом чмокнул в щеку сидящую в кресле мать, быть может памятую о своей дневной тренировке.       — В чем дело? — спросила хасиндка, как только они остались одни. — Отчего ты грустный, будто целовал член невкусный? Иль семя горькое попало на язык? А любовник кто? Мабари? Ворон антивский?       — Ох-хо, Мо, какая лексика, не ожидал… Да нет, что могло меня расстроить? — Алим старался говорить как можно более равнодушно. — Всем известно, что сперма Зеврана слаще парного молока, а член вкуснее губ любимой, — эльф вернул ее подначку.       — Вот о том я и веду беседу. За весь вечер ты ни разу даже не взглянул на меня, не обнял, не целовал. Ты на меня обижен?       — Нет, я не обижен на тебя. — Алим энергично поставил свой кубок на стол. — Но понимаешь, — продолжал он более спокойным тоном, мне бы хотелось поговорить о твоем рандеву с матушкой. А ты ни словом ни обмолвилась о том, как прошла ваша встреча.       — Да ведь ничего такого там не было, просто я предложила свое тело для ее души, — сообщила Морриган как нечто само собой разумеющееся. — Она сказала, что подумает.       — В Ферелдене, однако же, ты просила меня разобраться с Флемет.       — Тише, Алим, да, убить — то я просила, — Морриган заерзала в кресле. — Но вот сейчас нам справится с ней не под силу.       — Так вот, Флемет…       — Пожалуйста, друг мой, не произноси то имя втуне! — беспокойно выкрикнула Морриган, вскочила со своего места, стянула рукав, так что стали видны белесые следы разрезов на предплечье, и вытянула вперед трясущиеся руки. — Видел?       Кто бы мог подумать, что причиной тряски может служить имя родной матери? Впрочем, Алиму стало очевидно, что Морриган отошла от стресса, когда ведьма стала наглаживать ему плечи.       — Видеть-то видел, но лучше тебе мне все объяснить, — признался Алим.       — Идем, в постели объяснимся! — Она потянула его с кресла. — Тебе просто надо принять меня такой, какая я есть. Я пойду на любую дерзость, гадость, подлость, лишь бы сына сохранить.       Еще не отзвучали ее слова, как вдруг Алим прижался губами к ее руке. Крепко обхватив Морриган, он целовал ее шрамы на тонком запястье.       — Алим! Что ты делаешь? — отпрянула Морриган.       — Принимаю тебя! Ты же сама так повелела! — Он улыбался во весь рот.       — Да кто же так принимает?       — Все влюбленные! — И Алим, остановившись, скрестил руки на груди.       — Существует множество иных способов выразить свою любовь, чем руки целовать, — резко, слишком резко, как она поняла, возразила Морриган, но тут же спохватилась. — Ну хорошо, давай начнем еще раз. Да нет же, начинать надо с колен, потом идти повыше! — Невольно она снова пришла в раздражение.       — Тогда давай поговорим о гадостях и подлостях, — огорчился Алим, выпуская ведьму из рук.       — Ты меня не хочешь. Зевран и то у тебя эмоций добрых больше вызывает! — возразила Морриган.       — Это наверное потому, что Зевран не клеймил и не обманывал меня. — На лбу Алима прорезалась сердитая складка.       — А мне он не плевал в рот, не душил от силы, не сыпал щедрыми пощечинами! — обиделась в свою очередь Морриган. — И подло семенем лицо не заливал!       — Прошу прощения за все! — с грустью сказал Алим, набросил свой плащ и, попрощавшись ушел.