полуночные сюжеты

       инуи заметил это лишь спустя пару дней после их воссоединения — горько-сладкий аромат. шоколадно-табачный, въевшийся в каждую поверхность новенькой квартиры коко и исходящий от него самого. но дыма ни разу не было. сразу после битвы между канто и вторым поколением они были настолько уставшие, что уснули, как только приняли горизонтальное положение. у сейшу даже не было сил удивиться размерам кровати — а они были грандиозными, человек так на пять. в обед, когда они проснулись, блондин все же решился — ебаные неловкие разговоры после долгой разлуки — спросить, зачем коко настолько большая кровать, если он как и раньше спит, свернувшись в клубочек. брюнет той ночью облепил сейшу всеми конечностями, словно даже во сне боялся, что он уйдет, и уснул на его груди, как самый настоящий кот. а потом так и не смог ответить. отчего-то стыдно было говорить, что порой хаджиме просто работал лежа, и дальше убивая свое и без того плохое зрение, а на большой кровати гораздо легче было разложить все необходимые документы. за подобный ответ инупи наверняка включил бы режим строгой мамочки и хорошенька отчитал бы… друга? пока что неясно, но подзатыльник коконои все равно получил бы знатный за то, что совершенно не берег себя все это время. а еще хаджиме любил развалиться звездочкой на кровати после особо тяжелого дня и просто курить, глядят в потолок, пока пепельница не переполнится, а комнату не окутает шоколадный туман, от которого глаза слезились и дышать становилось в разы сложнее, но сил встать и открыть окно все равно не было. да и сразу же рухнул бы на пол от головокружения, вызванного все теми же дорогущими сигаретами, за которыми на другой конец токио ездить приходилось. так он ответить уж точно не мог, потому лишь крепче обнял блондина и прошептал, что отвратительно сильно скучал. мысли сейшу в тот момент были затуманены шоколадным ароматом, что от спутанных черных волос исходил и после недавнего побоища был смешан с запахом пыли, пота и крови. и если после душа последние исчезли, то шоколад по-прежнему окутывал коконои невидимой вуалью.

***

сейшу застукал его спустя две недели. хаджиме в первый же день дал ему пароль от входной двери, но все эти дни они вместе домо… в лофт коко приходили. а этим вечером инупи решился сюрприз ему сделать и прийти без приглашения. зато с собственноручно приготовленным — и даже не сгоревшим — ужином и саке. большинство тревожных мыслей улетучилось, когда удалось с улицы разглядеть тусклый свет в окнах коко. тихо войдя в квартиру сейшу обнаружил, что свет горел лишь около разворошенной кровати. испугался ли он? на миг. один проклятый миг, за который неспокойная фантазия подбросила неприглядные картинки двух обнаженных тел на этой же кровати. они ведь не виделись пару лет, изменились за это время, повзрослели и… так и не поговорили нормально. последние две недели избегали все острые углы и старательно делали вид, что все у них хорошо, что нет никаких ссор, недопониманий и разлук. и сейшу не менее старательно выбросил за дверь все плохие мысли и глупые переживания. ведь в конечном итоге хаджиме выбрал именно его. предал ради инупи, доверился ему, отказываясь от успеха и соглашаясь на поражение. а после даже пароль дал. и сейчас, наверное, всего лишь сидит, сгорбившись перед ноутбуком, и опять работает, да так активно, что даже не заметил прихода… друга? об этом все же стоило поскорее поговорить. возможно, получится уже сегодня, немного расслабившись под действием алкоголя. или завтра, когда они вновь проснутся в обнимку. или еще через неделю, или… неважно. главным сейчас было найти коко и притащить его на кухню, где блондин оставил пакеты с едой. в куче одеял и подушек нашелся только уже выключенный ноутбук и несколько блокнотов. ручки наверняка где-то в кровати затерялись. пару дней назад инуи нашел одну под подушкой, на что коконои кое-как отшутился и быстро перевел тему, так ни разу и не подняв на сейшу взгляд. неприятно. будто песка в горло натрусили и проглотить насухую заставили. а после пару раз по ребрам пнули, подбрасывая смутные воспоминания, как уставший после очередных разборок сейшу стягивал плащ драконов и кидал его в хаджиме, который вновь лежа работал и до невозможного щурил покрасневшие от долгого напряжения глаза. тогда инуи без задней мысли кричал на друга и сталкивал его с покосившегося дивана, заставляя нормально сесть. теперь он молча смотрел на потухший ноутбук и впервые задумался, насколько же задевал коконои своими грубыми словами, что даже спустя несколько лет тот продолжал скрывать, что работает на кровати, придумывал глупые оправдания, красивенько расставлял все на рабочем столе и, улыбаясь, привычно показывал кончик острого языка. привычно отводил взгляд. и неосознанно ранил. напрягал плечи, склонял голову, волосы на лицо набрасывался и поскорее улизнуть старался, ссылаясь на всевозможные бессмысленные причины. сейшу от самого себя становилось противно в такие моменты. особенно когда коконои улыбался широко, прикрывал глаза и негромко отвечал, что все в порядке. а потом уходил на балкон, даже не набросив ничего на голые плечи. этим вечером инуи тоже нашел его на балконе. снова сгорбленного, почти раздетого и в окружении горьковатого шоколадного дыма, каким хаджиме почти насквозь уже пропитался. а сейшу не спрашивал. вот коко и подпрыгнул испуганно, услышав шаги за спиной и резво пряча сигарету за спиной. словно школьник, которого застукали учителя. вслепую забросил окурок в пепельницу, которую каждый раз, даже если к нему никто не приходил, прятал, и тут же начал сбивчиво оправдываться: — прости, — черные глаза неспокойно метались из стороны в сторону, будто укрытие искали. — я пытаюсь бросить, правда. просто это не так легко и… сейшу всего лишь на шаг ближе подошел и по привычке руку поднял, чтобы успокоить беспричинно разнервничавшегося друга. и сразу же убрал, так и не прикоснувшись к острому плечу. коко отшатнулся от него. вжался в перила и молчал, глядя в пол. ожидая удар. раньше это чем-то нормальным казалось для инуи. треснуть по спине за очередную пошлую шуточку, что вгоняла в краску. ударить в плечо, если в ветренную погоду вновь расстегнуто пальто. прописать подзатыльник за работу до самого рассвета. и только дракен смог ему объяснить, что это неправильно, что можно иначе заботу выражать, что не обязательно кричать и силой тащить отдыхать. ведь можно прихватить плед из спальни и осторожно протянуть его, словно бродячему коту укрытие предлагая. и после можно улыбаться, наблюдая, как он кутается, зарывается носом в мягкий ворс и поднимает взгляд, все еще неуверенный, но уже готовый к тихому вопросу. — ты давно куришь? — да. с того самого дня, как они разошлись на мосту. — тогда почему ты просто не сказал мне? а ведь и вправду… почему? дым? сейшу никогда на него не реагировал, привыкнув еще когда за шиничиро бегал хвостиком. тогда что? не хотел показаться еще более жалким? скорее всего… он же буквально начал сигаретами заменять присутствие рядом кого-то, кто согреть сможет, кто заставит хоть немного отдыхать и хоть раз в день поесть. пусть даже грубо. пусть даже за все два года ни разу не назвал этого «кого-то» по имени. а теперь дергался от него, отвыкнув. тянулся, но все равно избегал. и, кажется, опять довел все до крайней точки. от морозных зеленых глаз теперь никак не скрыться было, лишь принимать их удары и бить в ответ. потому что не умеют иначе. и пора бы уже учиться. — ты не доверяешь мне? ну… не так, как раньше, — небольшой шаг навстречу. — мы же друг другу все рассказывали. в младшей школе еще… задолго до всего, что с ними произошло. и коко подтвердил это. негромко совсем, пропитав каждое слово соленой тоской: — не все. далеко не все, сейшу. и ты знаешь это. ничего о собственной слабости и ни слова о любви. недостаточно хорош. недостаточно сильный. недостаочно старался. недостаточно похож. недостаточно… — коко, ты можешь на меня положиться, — новый шаг навстечу, почти впритык и осторожно за руку взять, дабы пропасть между ними хотя бы расти перестала. — ты можешь мне верить. — а ты мне? попытка уйти — вырвать руку, извернуться змеей и позорно сбежать — одним рывком пресеклась. резко сокращая пропасть, обнимая до боли в ребрах, немного вздрагивая, когда в шею холодный нос уткнулся, и медленно втягивая шоколадный дым с черных волос. — я бы хотел тебе верить. потому что люблю. но не слишком ли рано об этом говорить? или уже слишком поздно? ведь столько возможностей было. столько гребаных упущенных моментов. когда подолгу в глаза друг другу смотрели. когда улыбались искренне, не вспоминая ни о ком, не думая ни о чем. когда были единственным миром для друг друга. или когда смотрели на отдаляющую спину, из последних сил сдерживая желание окликнуть. когда уходили, убивая желание вернуться. и все равно возвращались, погибая в удушающе крепких объятиях. возрождаясь в пепле шоколадных сигарет, пока на кухне остывал ужин, а соседи уже ложились спать. и чуть хриплый от курения голос шептал едва слышно: — ты можешь мне верить. потому что люблю. но пока еще слишком поздно-рано об этом говорить. сперва необходимо перестать убегать, не пугать, не бояться и наконец-то говорить, постепенно выворачиваясь наизнанку.