полуночные сюжеты

             каждый день новое платье, а в комплекте к ним сумочка и туфли, в которых ходить невозможно. украшений столько, что можно ювелирный салон открывать. и салон красоты за углом – косметики тоже достаточно. в избытке даже.              хорошо настолько, что становится плохо.              тошно от монотонности скучных дней, когда делать ничего не приходится, лишь принимать подношения и вежливо улыбаться. потому что юзуха хорошая девочка. она блистает даже дома. радует отца и старшего брата своим красивым личиком и однотипными вопросами о их настроении и работе. большего от нее не требуется.              быть красивой. вежливой. тихой. правильной.              больше заданий у нее нет. но правил настолько много, что до безумия доходит уже.              настолько мало реальной жизни, что хочется вырвать себе глаза и выбросить их на проезжую часть через приоткрытое окно люксового автомобиля. одного из многих, какими их семья владеет. разбить бы их нахуй. забрать у брата его любимое распятие, на заказ отлитое из чистого серебра и достаточно тяжелое, чтобы проломить им лобовое стекло. или чей-то череп. можно и собственный.              ну или же просто глаза свои вырвать и выбросить, дабы хоть так увидеть, что творится снаружи ее мыльного пузыря.              и следом выбросить окровавленный язык, чтобы хоть что-то почувствовать, кроме дорогих сыров и вин, коими тайджу ее пичкает. словно маринует.              подпитывает желание выброситься из окна пентхауса, куда ее вскоре привезут на очередную бессмысленную сходку богачей. приевшаяся негромкая музыка, все те же дорогие вина, безвкусный показ мод, напыщенные бесцельные разговоры – никто и не заметит, если юзуха отойдет ненадолго. и вскроется в глубоком джакузи на верхнем этаже, напоследок испортив новенькое шелковое платье.              порой кажется, что это было бы лучшим исходом.              юзу подобные вечера пафоса и блеска с завидной регулярностью посещает.              и она наперед свою незавидную судьбу знает.              за ближайший час она взбесит и отпугнет от себя всех, кого тай для нее заботливо подбирал и к кому просил «приглядеться».              еще через час, который уйдет на безмолвную дорогу домой, она будет лежать на холодном мраморе в ванной комнате и давиться слезами после очередных братских побоев «во благо».              ни слова не проронит, проглотит все всхлипы и лишь до крови щеки изнутри прикусит. потому что гордая.              и потому что поняла давно уже, что не стоит особо бояться – брат не убьет ее, даже не покалечит сильно, да и вовсе ни единого следа на фарфоровой коже не оставит.              толкнет пару раз в стену, прикрикнет, что устал все для нее делать, но взамен никогда ничего не получает. кинет на пол за отсутствие ответа, отбросит к окну и за волосы поднимет, заставляя смотреть на свое растрепанное отражение. вновь назовет ничтожеством. переведет дыхание. негромко попросит быть умнее, погладит заботливо по раскрасневшемуся лицу, сотрет первые слезы и уйдет, давая время подумать.              а заодно и утонуть в жалости к себе. в собственной слабости, что так и не смогла вырваться из его лап. хаккаю помогла, а себе…              а на себя плевать уже как-то. юзу может лишь макияж подправить и вновь натянуть на лицо до горечи приторную улыбку.              хотя даже истинный вкус горечи уже позабыла.              запертая в адамантовой клетке с обрезанными крыльями и тугими корсетами.              и однажды она перестанет бороться. окончательно забудет свою цель и себя. сдастся, став послушной и правильной, как тай того и хотел.              тогда, стоя у пропасти с позолоченным бокалом, потягивая безвкусный брют, из последних сил не сгибаясь под весом драгоценных камней на тонкой шее, юзуха и встретит сенджу – собственную панацею.              последний шанс вырваться и вернуть в свою искусственную жизнь хоть что-то настоящее. яркое, громкое, ароматное, сочное и до безумия смелое.