Джекпот

— Все-таки, может, ты останешься ещё на денёк? — канючила Ванг, по-хозяйски (а как ещё?) развалившись на роскошной кровати, расположенной в просторной комнате собственной, а не съёмной квартиры. — Маме ты вроде бы понравился… — Ну, она мне вроде бы тоже, — Сафронов упрямо пытался утрамбовать в дорожный чемодан свои скромные пожитки, которые, однако, совсем не скромно нет-нет, да выползали обратно, словно бы поддерживая идею Джулии задержаться ещё ненадолго в этом чудесном городе. Город и правда произвёл на Сергея весьма положительное впечатление: в отличие от вечно шумной и суетной Москвы, Рига порадовала его своим спокойствием, невозмутимостью и невовлеченностью во все мирское и хлопотное — чем очень напомнила ему Ванг. Приятное впечатление произвела на него и милая невысокая женщина, которая завидев на пороге своего дома неугомонного скептика, знакомого ей лишь по передаче «Битва экстрасенсов», воззрилась на него с неподдельным изумлением. Которое и вовсе переросло в шок, когда Джу, обняв его за плечо, с милой улыбочкой произнесла: — Мама, познакомься, это мой Серёжа… Далее следовали приглашения к столу, отчаянные попытки новоиспеченной парочки объяснить Татьяне Владимировне, что их противостояние на экране — не более, чем пиар-ход для наивных телезрителей, и тот давно в прошлом. В конечном итоге убедительные аргументы и обаяние Сафронова сделали свое дело, и эта милая женщина (вроде бы) прониклась к нему доверием. Впрочем, о полном доверии речи пока идти не могло — все-таки, он ещё слишком мало встречался с Джу и не успел показать ей, что её дочь действительно ему дорога, и он будет заботиться о ней и о будущем внуке. О последнем, как оказалось, она знала уже давно, но вот имя отца ребёнка до вчерашнего дня оставалось для неё тайной. Которая, впрочем, была благополучно раскрыта — а значит, он мог со спокойной душой уехать в Златоглавую, что как оказалось, совсем не входило в планы возлюбленной. — Солнышко, ну я должен ехать, — в очередной раз пытался убедить её Сергей, усилием воли и сильных рук все-таки захлопывая чемодан и закрывая его на замок. — Новое иллюзионное шоу запланировано уже на апрель, а у нас ещё ничего не готово. Илюха с Андрюхой и так матерятся уже… — Ну и пусть себе матерятся, — ловко соскользнув с кровати, победительница пятнадцатой «Битвы» подобралась сзади, обнимая его за спину, так щекотно возбуждающе обжигая ушко горячим дыханием. — И готовят это шоу пока без тебя. — Нет, зайка, так не пойдёт, — отчаянно пытаясь противостоять этому соблазнительному мороку, мужчина все же ловко вывернулся из объятий, повернувшись к ней, и сплел её ладони со своими. — У нас же знаменитое трио — братья Сафноновы. Мы ценны для публики только втроём. И если из этой троицы выпадет хоть одно звено, мы уже не будем так интересны. А уж если выпадет такое важное звено, как я — нашему проекту вообще кирдык. Я же, можно сказать, главный кит, на котором все держится, — горделиво вытянулся мужчина, пытаясь придать своей фигуре ещё большую (куда уж больше!) значимость. — Ну что ж ты за кит, если не любишь море? — обиженно надула пухлые губки Ванг. — Люблю я море. И тебя люблю, но сама понимаешь, что дела не ждут, — устало ответил рыжий, лишь по вдруг засиявшим глазам напротив поняв, что сказал, но впрочем, не пожалев о сказанном — в конце концов, в их ситуации рано или поздно это должно было прозвучать. — Я тоже тебя люблю! — в самых лучших традициях мыльных российских кино Сергей мгновенно оказался в счастливых крепких объятиях, которые, кажется, могли длиться вечность… — Ладно. Береги себя. И малыша, — наконец отстранившись, произнёс он. — Отдохните здесь с ним за меня. — Обещаем, — засмеялась Джу, стремясь вновь задушить его в объятиях. *** Какими бы слезными и долгими не были прощения, в конечном итоге один из самых известных иллюзионистов страны отправился в столицу России. Его новая возлюбленная, согласно взаимной договоренности, должна была временно оставаться в Риге — в конце концов, лучше уж проводить время с матерью и гулять по берегу Балтийского моря, чем сидеть целыми днями в душной московской квартире, ожидая его со съемок или гастролей, которых в ближайшее время наметилось слишком уж много. А значит, Сафронов с чистой душой мог улететь в Москву — участвовать в съемках, репетировать с братьями новые, сложные и, несомненно, опасные трюки, а также разбираться с документами на развод и с женой, отношения с которой с каждым днем становились все хуже… Впрочем, Сергея это волновало мало. Куда больше его беспокоили отношения с детьми — точнее, с дочерью, которой 23 марта исполнялось пять лет. Именно в этот день и разыгралась вся драма. Выкроив минутку в своем беспощадно-тесном графике и купив так желаемый ею домик для барби (или как там называется эта детская хрень?), Сафронов направился по знакомому до боли адресу, который, к сожалению, теперь стал ему чужим. Однако, дверь ему не открыли. Возмущенный таким положением дел, Сергей тотчас набрал номер жены, которая на удивление быстро взяла трубку. — Маш, че за дела? Я пришел поздравить Алинку, стою под дверью, а ты не открываешь! — И правильно делаю, что не открываю! — голос бывшей (почти) жены так и сочился ядом. На заднем фоне слышались веселые песни из детских кинофильмов, звуков которых, однако, не доносилось из-за двери. — Будешь знать, как сувать свое кобелиное хозяйство куда не следует! — Я не понял, вы не дома? — мужчина пропустил мимо ушей оскорбительную реплику. — Где вы? Скажи адрес, я подъеду. Я тут просто приготовил Алинке подарок… — Щас! Разбежалась! Езжай к своей силиконовой бляди и дари ей подарки! Ты сам вычеркнул нас из жизни! А значит, мы имеем полное право вычеркнуть из своей жизни тебя! — Маш, ты с ума сошла? — Сафронов повысил голос, понимая, что «любимая» женушка решила не сдаваться без боя, избрав в качестве щита и оружия их общих детей. — Какое право? Я — отец и имею полное право видеться с детьми! А ну быстро диктуй адрес! — Сафронов, а ну прекратил разговаривать со мной в таком тоне! — в голосе Марии зазвенела сталь. — Я ничего тебе не скажу. Все! У тебя нет детей! Пусть тебе шлюха твоя новых рожает! — Не смей так говорить! — терпения скептика совсем иссякло, уступая места дикой первобытной ярости. — Ты совсем охуела? Это мои дети! Любой суд разрешит мне с ними видеться! Ответом послужил злобный, поистине дьявольский смех. — Суд? Да, не спорю, наш самый гуманный в мире суд, безусловно, может внять твоим пьяным бредням и дать тебе такое право. Но кто будет его исполнять, если я просто не буду открывать тебе дверь? Или ты приведешь сюда приставов, и вы будете долбиться вместе с ними? Может, я и открою вам, но подумай, какой это будет стресс для детей? Неужели ты хочешь, чтобы Алинка с Вовкой страдали? — Я ненавижу тебя, мразь! — вытирая со лба горячие липкие капли, прошипел скептик, ощущая себя полностью беспомощным. — Подумай, что ты делаешь! Им же нужен отец! — Такой, как ты — нет! — Ну дай мне хотя бы поздравить Алинку! — взмолился ведущий, понимая, что сегодняшний бой, пожалуй, проигран. — Нет! Пусть думает, что любимый папочка забыл поздравить ее с Днем Рождения! Она пока слишком маленькая, чтобы переживать из-за этого! Через годик и вовсе забудет о твоем существовании. Прощай! — Маша! — его постине звериный рык был отвечен звуком писклявых жалобных гудков, будто бы искренне сожалеющих об исходе разговора. Экспансивно, грязно выматеревшись и положив подарок на порог (нести его обратно было ни к чему), Сергей понуро побрел прочь — репетировать фокусы и думать над тем, как выйти из этой непростой, такой удручающей ситуации. Он явился еще через неделю, однако, в этот раз Мария даже не соизволила открыть дверь, лишив Алинку с Вовкой возможности услышать родной голос и броситься в объятия любимого папочки. К великому сожалению, он не мог не согласиться с доводами жены — его детки слишком маленькие. В этом возрасте они точно губки впитывают в себя все, что видят и слышат вокруг — особенно уверения любимой мамочки в том, что их папочка — мудак, который создал новую семью и просто-напросто бросил их к чертям собачьим. И очень сложно будет убедить их в обратном — когда они станут постарше и уже сами будут принимать решения о необходимости фигуры папы в их жизни. Сафронов, безусловно, мог бы приехать еще, выгадав время, когда Маша будет гулять с детьми — да только лимит его свободного времени был исчерпан, работа звала адским ором, а трюки, которые планировалось продемонстрировать на новом шоу, мягко говоря, не дотягивали до совершенства. Сергей честно пытался отрабатывать запланированную программу, только получалось все откровенно плохо: предметы упрямо не хотели исчезать ни в шляпе, ни в воздухе; всевозможные «магические» реквизиты то и дело валились из рук; вредные братья делали все не так, обламывая фокус, еще и упрекая в том, что это он витает в облаках и не может сосредоточиться на деле! Мужчина злился, но впрочем, не отрицал очевидного: он чувствовал, что работает без прежней самоотдачи, по инерции, стараясь просто «откатать» заявленную программу и побыстрее свалить в закат. У него не осталось сил чем-то гореть, к чему-то стремиться, словно бы из всего, что раньше доставляло радость и мотивировало, в одночасье вымыло краски, отчего каждый день стал однообразным и пресным. Очевидно, эта сложная семейная ситуация что-то надломила в мужчине, сделав в его душе огромную пробоину и лишив основополагающего смыслового звена в жизни… Восьмого апреля, в тот самый день, когда, согласно многочисленным афишам, должна была состояться премьера нового шоу братьев Сафроновых, всевозможные информационные источники запестрили страшной сводкой: один из знаменитой тройки братьев-иллюзионистов, выполняя опасный трюк, упал с огромной высоты и теперь находится в реанимации… — Это я, я во всем виноват! — сокрушался и чуть ли не рвал волосы на голове Сергей, расхаживая перед белой дверью со светящейся надписью «Реанимация». — Если б я его подстраховал как следует, ничего бы не произошло… — Да чего уж теперь, — Илья сидел на скамейке неподалеку — еще более хмурый и отстраненный, чем обычно. Брат, кажется, не укорял его, но от этого было ничуть не легче: ведущий «Битвы» знал, что в том, что случилось сегодня с Андреем, виноват именно он. Если бы он вместо того, чтобы забивать голову всякими Машами, Алинами и Джулями, сосредоточил все свое внимание на работе, его любимый близнец, его второе «Я» сейчас не боролся бы за жизнь за этой страшной дверью! Он же много лет крутится в этом деле, как же он мог забыть о том, что иллюзионизм не прощает ошибок, а любая такая ошибка может стоить жизни! И ладно если ты работаешь один — ты несешь ответственность только за себя, но когда в этом участвуют еще два твоих брата. Твою мать! Почему он думал, что все обойдется? Почему не ушел из этого дела, понимая, что не может отдаться ему в полной мере? В сей драматический момент безжалостную тишину больницы разрушила оптимистичная трель рингтона. Извлекши из кармана айфон, Сергей увидел на дисплее имя Ванг. — Сережа, это правда? — голос Джулии звучал не на шутку встревожено. — Ну, с Андреем? — Да, правда, — устало отозвался скептик. — Как он? — Плохо, — Сергей вдруг почувствовал дикое необъяснимое раздражение, причину которого не мог понять сам. Впрочем, причина быстро нашлась — в конце концов, если б не она, не началась бы эта война с Машкой, не возникло всей этой ситуации с детьми, не сидел бы он сейчас здесь… Мужчина мысленно влепил себе пощечину за эти мысли. Кажется, он совсем сходит с ума. Уж лучше б он лежал там за дверью вместо брата, ей-богу! — Держись там. Все будет хорошо! Если понадобится — подключу силы Бездны. — Вот только давай без этого, хорошо? — кто бы мог подумать, что ему придется выбирать между здоровьем брата и жизнью будущего ребенка? Впрочем, с каких это пор он, самый известный скептик страны, верит в эту мистическую хрень? Хотя в такой ситуации поверишь во все, что угодно. — Не волнуйся. Береги себя. Сейчас это лучшее, что ты можешь для меня сделать. Мужчина отключил связь, плюхнувшись рядом с Илюхой и в бессилии схватившись за голову. Чертовы бабы! И почему из-за их выкидонов должны страдать нормальные, ни в чем неповинные мужики? Хотелось послать их все к черту. А лучше уехать на необитаемый остров — где нет этих баб, их беременных заморочек, постоянных и неразрешимых проблем. Где нет этого беспощадного, непроходящего чувства вины — и чудовищной, душераздирающей боли без конца и края…