Джекпот

— Нет, приезжать не надо. Я все равно сейчас разрываюсь между больницей и родительским домом, так что общаться мы сможем лишь как сейчас — по видеосвязи или телефону, — голос Сафронова, как и вид его на фоне белых больничных стен, казался таким обреченным и уставшим, что даже несуществующее сердце равнодушного ко всему Духа Хаоса сочувственно, болезненно сжималось. — Да и к тому же, тебе сейчас ни к чему сейчас лишний стресс. Лучше постарайся отдохнуть и набраться сил — они тебе еще пригодятся, — он постарался улыбнуться, но эта улыбка выглядела настолько жалкой и измученной, что Джулии внезапно захотелось улыбнуться самой — чтобы хоть немного придать ему сил и веры в лучшее. — Отдохнуть я могла бы и в Москве, — не отступала от своего Ванг. — А тебе сейчас так нужна поддержка. — Спасибо, конечно, — Сергей улыбнулся — и в этот раз это даже, кажется, получилось искренне — судя по едва заметным огонькам, промелькнувшим где-то в море серо-синих глаз. — Но не стоит, правда. Все равно ты ничего не можешь сделать. Как и я — а то давно бы уже сделал. Женщина поджала губы, печально и отчего-то виновато опустив глаза. Ей, не имеющей ни братьев, ни сестер, было крайне сложно понять, что переживает сейчас ее любимый. Состояние Андрея, согласно последним заявлениям эскулапов, хоть и отошло от красной критической отметки, за которой открывается путь в вечность, по-прежнему оставалось тяжелым, и врачи не могли сказать, сколько это продолжится, и чем кончится в итоге. И эта неопределенность изводила бедного скептика не на шутку, заставляя не спать по ночам, не есть, не бриться (о чем говорила явно подросшая борода) и терзать себя переживаниями о том, кто же виноват в случившемся, и как это самое случившееся можно было бы предотвратить. — Ладно, давай, мне мама звонит, — нахмурился ведущий, глядя куда-то наверх, где, стало быть, отобразилось уведомление о входящем вызове. — Ладно, пока. Целую, — оставалось лишь послушно нажать на красный кружок, буравя ставший равнодушным и пустым экран задумчивым, таким же равнодушным взглядом. Нет, она верила Сереже. И даже в какой-то степени могла его понять — как ни крути, когда твои дела идут из рук вон плохо, брат находится на грани жизни и смерти, для полного счастья так и не хватает вредного Духа Хаоса со своими беременными заскоками! Но твою мать, как же так?! Обидно было думать, что этот рыжий баран думает, что все, что она умеет — это только истерить, требовать внимания и…все. Да, быть может, она далеко не ангел, да еще и носящий в себе новую для него проблему, но любое несчастье пережить проще, когда рядом с тобой есть любящий и любимый человек (Дух Хаоса). Впрочем, любимый ли? Сердце Ванг заполнила знакомая тоска — горькая и такая болючая. Она чувствовала, что за этот месяц, что она провела здесь в отсутствии Сергея, он начал медленно, но верно отдаляться от нее — и продолжал отдаляться все больше и больше. Еще в конце марта, общаясь с ним так же по видео-связи, она заметила странную необъяснимую тоску в его глазах — словно бы у неугомонного, не склонного к упадническим настроениям скептика отняли что-то дорогое и безумно важное, что он никак не может вернуть обратно. Только как женщина ни пыталась выяснить у любимого причину его кручинушки, у нее ничего не выходило: мужчина просто отмахивался, отвечая, что изнурительные подготовки к новому шоу забирают у него все силы, то отвечал, что не хочет посвящать ее в свои рабоче-гастрольные проблемы, суть которых объяснять будет слишком долго и скучно. Джу верила ему, мирилась с таким положением вещей, однако все отчетливее ощущая, что пропасть между ней и совсем недавно обретенным любимым становится все шире и шире… Но женщина очень старалась верить Сафронову, наслаждаясь пребыванием у берегов Балтийского моря и успокаивая тем, что у всех в жизни бывают неприятности. Видимо, у ее любимого настал вот такой период, и он делает совершенно правильно, не желая посвящать в свои проблемы женщину, которая носит его ребенка. Да. Надо просто ждать и верить в лучшее! Совсем скоро все закончится, Андрей пойдет на поправку, Сережа приедет к ней в Ригу, и они будут уже вместе наслаждаться здешними завораживающими дыхание видами… На следующий день (а точнее вечер) Джулия по старой доброй, уже сложившейся за этой месяц традиции, без труда отыскав в «WhatsApp» до боли знакомый контакт, решила вызвать его для очередной видео-беседы. Однако, к ее огромному недоумению, вызов остался без ответа. Решив не пугать себя недобрыми подозрениями и не впадать в панику (в конце концов, у него по каким-то причинам мог отсутствовать интернет), Ванг просто позвонила ему на телефон. В этот раз, пусть и не после первого гудка, но трубку все же соизволили снять. — Алло, Сережа… Однако вместо любимого голоса в динамике послышались какие-то странные, подозрительные шорохи. — Аллллло. Ю-юлю-ненька, — слоги, едва складывающиеся в слова и чрезмерно приятный, доброжелательный тон подкинули в голову самые шокирующие недобрые подозрения. — А чего ты звонииишь так поздно? Что-то случилось, ик? Самые худшие подозрения обретали плоть, как скелетированные останки в голливудском ужастике. — Сафронов, ты пьян? — в груди Ванг вновь вспыхнула бешеная неумолимая ярость, поселившаяся в ней с тех самых незапамятных времен, когда отец первый раз явился домой «под мухой». — А что ты на меня кричишь, м? — пьяное настроение Сафронова с самого пика блаженства и радости тотчас упало в глубокий минус. — Что, мне выпить нельзя что ли? Думаешь, если заделала мне ребёнка — все, я раб на галерах? Между прочим, это все из-за тебя! — Из-за меня? — женщина едва не задохнулась от переполняющих её эмоций гнева, бессилия и желания закатить ему такую истерику, после которой он забудет к чёртовой матери адреса всех вино-водочных бутиков! Но сейчас истерика мужчину не пугала — как и перспектива проснуться на следующее утро без головы, которая хотя бы не будет болеть от похмелья. — Всё из-за тебя. То бишь, из-за вас, из-за баб! Знали бы вы, как вы меня заебали! У одной, видишь ли, пузо на живот скоро полезет, другая дверь перед носом закрывает, третья будет скоро будет ненавидеть любимого папочку, потому что, видите ли, мамочка науськала её, что он козеееел, — в трубке послышалось что-то нечленораздельное и громкое, похожее на вой отчаяния. Но Ванг не могла прочувствовать всю его глубину и осознать смысл его слов, слушая дикие слова будто бы через толщу воды, гневной безжалостной пеленой застелившей сознание. — Ты скажешь мне, какого черта ты напился??? — разъяренной кошкой прошипела она. — Ну, по чертям это у нас ты, ик, специалист, — пьяно усмехнулся ведущий. — А ты мне кто, жена, чтобы указывать, пить или не пить? — вопрос прозвучал как прямой удар под дых. Остаётся рвано, тяжело дышать, надеясь ухватить ртом хоть капельку проклятого воздуха и не заскулить, подобно шавке в подъезде. — А? Вот родишь, бросишь меня, потому что я алкаш, козёл и все прочее, заберёшь ребёнка, как эта сука, и поминай, как звали. Знаешь, я тут подумал, а на хуя мне снова в это ввязываться? Сценарий-то уже изучен до мелочей… Джулия бросила в трубку, ощущая, как чудовищная дикая реальность накрывает с головой, не оставляя никакого шанса на спасение. Увы. Спасать её было незачем. Она была мертва. Отчаянные, безудержные слезы жгли, горло, душили, но никак не могли подарить ей желанное небытие. Она продолжала, увы, продолжала жить — в этом прогнившем безжалостном мире. В мире, где нет места счастью, нежности и любви — самым простым и светлым человеческим чувствам. В мире, где лживы все обещания и клятвы — особенно, в вечной любви. В мире, где любое сладкое «навсегда» может существовать исключительно с частицей «не»… В мире, где теперь уже будет вынужден родиться её малыш. Нет, пожалуй, она уже любила его и совсем не хотела убивать, но как же так?! Кулак в бессилии полетел в стену, но пронзившая его боль едва ли сумела отразиться в воспаленном сознании, застланным непроницаемым полотном отчаянной, нестерпимой боли. И ведь она знала, знала, что так выйдет! Но очевидно, влюбленно-беременные гормоны и какие-то там активизировавшиеся инстинкты смогли в этот раз заглушить упрямый крик разума. Она не послушала, спустила все на тормоза, разрешив себе поверить этому наглому, рыжему, и, чёрт возьми, показавшемуся ей таким заботливым и милым скептику. Нет, нет, нет. Он ни разу не был таким. Нет, быть может, поначалу его заинтересовала ситуация, захотелось поиграть в заботливого папочку, да и между делом трахнуть самого Духа Хаоса. А чего бы нет? Только вот играть роль рыцаря на белом коне каждый день, оказывается, не так-то просто! Любые игры рано или поздно наскучивают, а опостылевшая игрушка идёт доживать свой век на помойку… Нет, затерявшимся где-то в буре эмоций разумом Ванг понимала, что он не специально. Безусловно, он не хотел, не хотел ранить её своими грубыми словами, не хотел разговаривать с ней пьяным, не хотел беспокоить ее своим состоянием. Конечно, будучи трезвым, её любимый добрый Серёжа никогда в жизни не сказал бы беременной, хоть немного симпатичной ему женщине этих страшных безжалостных, слов. И наверняка, придя в себя завтра утром, он будет бить во все колокола, просить прощения, убеждая, что он совсем не это имел ввиду, только… Какая теперь ей разница? Ведь, как известно, народная мудрость «что у трезвого в голове, то у пьяного на языке» не врет — а значит, он говорил чистую правду. Правду, которую, возможно, так долго носил в себе — в самых потаенных глубинах подсознания. Правду, которую, может, упорно скрывал — даже от самого себя. Правду, горькую как яд и ноющую, болезненную, как зуб, вырванный наживую. Она не нужна ему. Но это можно было бы вполне понять и пережить, если бы не один страшный, пойманный из его фразы факт — вместе с ней ему оказался не нужен их ребёнок! Их крошечный, но почти уже состоявшийся малыш, который совсем скоро должен подать признаки жизни. Малыш, над которым так трясся некогда скептик, даже не догадываясь о том, что он на пятьдесят процентов состоит из него самого. Малыш, с которым он так мило и нежно разговаривал, приложив ладонь к её совсем плоскому ещё животику. Малыш, ради которого он, в общем-то, и согласится ввязаться во всю эту альтруистическо-романтическую историю. Конечно же, он как благородный мужчина и отец двоих детей, не мог просто свалить, предварительно переведя ей денег на аборт, за что ему большое духхаосовское спасибо, но как же так? Вырастет ли её потомок счастливым, воспитываясь в семье, где папа из благородных побуждений терпит маму и иногда, сквозь зубы, гладит по голове и суёт конфетку? Этот вопрос, к сожалению, не предполагал ответа. Правильно. К черту такую семью! Джулия не заметила, в какой момент в комнату вошла мама, и как она оказалась в крепких любимых объятиях. — Ну все, все, успокойся, моя девочка, — родные любящие руки нежно ходили по спине, даруя так необходимое сейчас ощущение нужности и умиротворения. — Я не знаю, что у тебя случилось, но ты должна помнить — ты теперь не одна. А значит, ты переживешь все. Просто обязана пережить. — Да я знаю, знаю мамуль, — тихо повторяла Ванг, принимая на веру мудрые слова и впитывая их в себя, как молитву. — Я постараюсь. Постараюсь всегда помнить об этом. Она шептала и верила — у неё все получится. Она сделает все, что от неё зависит. Она сможет стать для своего малыша самой лучшей матерью — той, с которой ему просто не будет надобности в отце. В отце, которого больше не будет в ее жизни. Их жизни. Никогда…