***
Приближаясь верхом к зданию префектуры Цзяннин, вместе с тюрьмой и прилегающей территорией, занимающему целый квартал, Суй Чжоу снова и снова прокручивает в голове картину, увиденную нынче утром, по возвращении в спальню после умывания – Жуньцин, ссутулившись и съежив плечи, неподвижно сидел на кровати, которую они с ним делили нынче ночью, держа на коленях какие-то листы бумаги, но глядел он не на них, а куда-то перед собой, в одну точку. Суй Чжоу узнал эти листы – то были их письма, адресованные Ван Чжи, три от него и два от Жуньцина. Так ничтожно мало за почти полгода. Губернатор Ван бережно хранил их в отдельной папке среди набросков с образцами каллиграфии и важных документов. Сейчас Жуньцин мерно покачивается в седле по левую сторону от напарника, все такой же ссутуленный, отстраненный и молчаливый, проглотивший весьма вкусный завтрак совершенно машинально, явно не ощутив и не оценив качества еды. Езда верхом не самый его любимый способ передвижения, и это еще мягко говоря, но у их повозки нынче утром сломалось колесо, а для ремонта или замены требовалось время. При иных обстоятельствах, Тан Фань не преминул бы разразиться длинной тирадой, жалуясь на тяготы бытия, но не теперь. Еще издали острый глаз Суй Чжоу замечает маленькую фигурку, переминающуюся с ноги на ногу перед входом в префектуру. Они не успевают спешиться, как фигурка, оказавшаяся Си Юном, кидается им навстречу, падает ниц, обхватив руками сапоги Суй Чжоу, и разражается бурными рыданиями. - Господин, помилуйте! Пощадите моего отца! Тот оторопело замирает, потом наклоняется и с некоторым усилием отдирает цепкие руки мальчишки от своих щиколоток, садится на корточки, слегка встряхивает его за плечи. - Эй, успокойся! Что это ты тут устроил? Разве такое поведение достойно мужчины? Си Юн шмыгает носом; его опухшая от слез круглая физиономия с раскрасневшимися щеками и щелочками глаз выражает одновременно глубокое горе и непоколебимое упрямство. - Может мой отец и не самый добрый человек, но он не преступник. Он не заслужил умереть в тюрьме. У матушки случился приступ нынче ночью, она слегла как минимум на неделю, так сказал лекарь Ху. Сестрица Чжи и сестрица Лан рыдают без остановки. Я теперь единственный мужчина в семье, и я сделаю все, чтобы помочь отцу. Пожалуйста, господин! Я верю, что вы мудры и справедливы, вы не станете творить беззаконие! Помимо воли, Суй Чжоу ощущает укол вины за то, что позволил вчера Дин Жуну доставить торговца в тюрьму и допросить. Но накануне вечером он самолично проверил - заночевавший в камере Си Сяолун был вполне здоров и бодр, ни малейших следов телесных повреждений на нем не наблюдалось. А с утра он как раз намеревался позаботиться о его скорейшем освобождении. - Значит так. - Произносит он с максимальной суровостью, на которую способен. - С твоим отцом все в порядке, он скоро вернется домой. Никто не считает его преступником, его допрашивали как свидетеля. Ты понимаешь, в чем разница? Почти мгновенно успокоившись, Си Юн утирает рукавом мокрые щеки и сосредоточенно кивает. - Ну, вот и хорошо. – Заметив, что мальчишка дрожит от холода, Суй Чжоу произносит уже чуть мягче. – Ты наверное долго прождал тут на морозе. Пойдем внутрь, согреешься, выпьешь чаю, а потом я распоряжусь отвезти тебя домой. Не хватало еще, чтобы твои родные подумали, что тебя снова похитили. Попав внутрь здания префектуры и окончательно осмелев, Си Юн с любопытством вертит головой во все стороны и восторженно улыбается, глядя как важные, красиво одетые чиновники низко кланяются его спутникам. Оказавшись в одном из боковых кабинетов, где за несколькими столами виднеются трудолюбиво склоненные над документами головы, Тан Фань краем глаза замечает знакомую фигуру – Лу Вэньхуа, укутанный в теплый плащ и шарф, стоит у стола своего соседа – человека средних лет со скучливым невыразительным лицом и жиденькими обвисшими усиками, одетого как магистрат третьего ранга, и что-то говорит, периодически нарочито покашливая. Тот хмурится, поджимает губы с явным неудовольствием, потом кивает и делает жест, означающий разрешение удалиться. Проходя мимо, Лу Вэньхуа кланяется им, как и все встречные, но как-то небрежно, и выражение лица у него странное, будто он едва сдерживает радость, это Тан Фань отмечает машинально, поглощенный собственными депрессивными мыслями. Старший сослуживец молодого магистрата, вероятно являющийся его непосредственным начальником, вскакивает со своего места, чтобы как следует поприветствовать столичных гостей. - А что, магистрату Лу нездоровится? – Спрашивает Тан Фань как бы невзначай. На лице старшего чиновника появляется брюзгливо-недовольное выражение. - Говорит, что простудился, но по мне так просто от работы отлынивает. Уж больно возгордился после того как Его Превосходительство, покойный губернатор, его к себе приблизил. Работу выполняет спустя рукава, вечно занимается личными делами в рабочее время. Вон недавно приходил к нему какой-то подозрительный тип, полчаса шушукались. Суй Чжоу смысл вопроса напарника непонятен, поэтому он переводит разговор на другую тему, высказав просьбу, чтобы служащие префектуры позаботились о Си Юне. Потом оборачивается к мальчику, но тот ведет себя крайне странно – застыл неподвижно и глядит расширившимися глазами в ту сторону, куда удалился Лу Вэньхуа. - Что? Что случилось? Он кладет руку парнишке на плечо, слегка сжимает. Тот поворачивает к нему голову, ошеломленно глядит снизу вверх, запинаясь произносит: - Молодой красивый господин, который только что ушел… Я узнал его голос. Это тот самый человек, который встречался с моими похитителями. Ну, который говорил иначе, как благородный. Сердце Суй Чжоу совершает замысловатый кульбит, а Тан Фань весь так и подается вперед. - Ты уверен? – Вопрос вырывается у них одновременно. Мальчик кивает, Суй Чжоу тут же срывается с места и едва не сталкивается в дверях с Дин Жуном. Вид у того взъерошенный, а судя по выражению лица, случилось нечто важное. - Где магистрат Лу? – Отрывисто роняет он. – Мне срочно нужно его допросить! В итоге они вдвоем с Суй Чжоу одновременно выбегают наружу; отставший Тан Фань бегло обшаривает глазами стол, принадлежащий Лу Вэньхуа и сует за пазуху лист бумаги с каким-то странным корявым рисунком, лежащий поверх документов. Подозреваемого, разумеется уже и след простыл, а у коновязи на одну лошадь меньше.***
- Что-то подозрительное в поведении молодого господина Лу? Ну что вы, Ваша Милость, такой уж он весь обходительный, да приятный юноша, всегда вежлив со старухой, не чурается в гости зайти, чаю отведать, спросить о моем здоровье. Вот давеча принес он сладости из лавки, а я ему и говорю… Убеленная сединами хозяйка дома, в котором Лу Вэньхуа снимает квартиру, готова до бесконечности петь дифирамбы своему постояльцу, но Тан Фань нетерпеливо ее перебивает: - А гости у него бывают? Если да, то что за люди? - Да почитай, что никто не заглядывает. И женой молодой господин не обзавелся, и даже служанкой-наложницей, все в книжках своих. Я ему постоянно твержу – молодость проходит быстро, нельзя упускать шанс на счастье, а он улыбается только, да чаю мне подливает… Потеряв к болтливой старухе интерес, Тан Фань довольно неделикатно выпроваживает ее за дверь и возвращается в квартиру подозреваемого, где Дин Жун и Суй Чжоу уже вовсю изучают обстановку. Крошечная квартирка довольно сильно похожа на его старое обиталище, где он жил до встречи с Суй Чжоу, с той лишь разницей, что до префектуры отсюда можно дойти пешком менее чем за полчаса. Минимум посуды и вещей, украшающих интерьер, зато куча книг и рукописей, ворох рисунков, веер с незаконченной росписью, довольно искусной, а еще приличные запасы чая, хорошего и довольно дорогого. Тан Фань хмыкает, обнаружив на полке два своих ранних романа, небрежно отодвигает их в сторону и взгляд его цепляется за едва заметную щель в задней стенке открытого шкафа. По прошествии нескольких минут они обнаруживают тайник с какими-то бумагами и начинают их изучать, разделив на три части. А спустя еще три четверти часа, Дин Жун отрывается от чтения и, мотнув головой, произносит: - Да уж. Одаренный юноша. Собирать сведения о нелегальных сделках богатых торговцев и вымогать деньги задумка не новая, но каков размах. И при этом полнейшая секретность, ни у кого мысли не возникло его подозревать. Скорее всего, он действовал через подставных лиц и ни с кем не встречался лично. - Полагаете, это был мотив для покушения? – Суй Чжоу чуть приподнимает бровь. – Губернатор Ван мог узнать о его делишках… - Вряд ли, - подает голос Тан Фань. – Если бы Ван Чжи его подозревал, то он был бы настороже и не угодил бы в ловушку. Тут что-то иное… Но самое главное, у нас нет даже предположения куда мог отправиться наш хитроумный магистрат. - Мы можем дождаться его здесь, - Суй Чжоу поднимается на ноги и разминает затекшую с непривычки шею, - Рано или поздно он вернется домой. Он ведь не знает, что мы вышли на его след. - Можем. Но у меня очень неспокойно на душе. Мне кажется, мы что-то упускаем… Пока Тан Фань и Суй Чжоу обсуждают дальнейший план действий, Дин Жун незаметно поднимается и выскальзывает наружу. То ли некая тень мелькнувшая за окном ему почудилась, то ли…. Вынимая из рукава длинный кинжал, он переступает порог дома и тут же краем сознания улавливает стремительно мелькнувшую в воздухе серебристую полосу. Сталь со звоном ударяется о сталь, а в следующую секунду Дин Жун встречается взглядом с сузившимися глазами Цзя Куя, сверкнувшими поверх их скрещенных клинков. Оружие они опускают одновременно; Дин Жун сглатывает ком в горле величиной с кулак и произносит: - Скажи лишь одно – он жив? Цзя Куй кивает, и в этом простом движении его головы – вверх и вниз – для Дин Жуна сейчас сосредоточие всего мироздания. Слышится звук шагов; Суй Чжоу с обнаженным клинком появляется на пороге, из-за его спины выглядывает Тан Фань, и при виде телохранителя выражение их лиц синхронно меняется, преисполнившись радости и надежды. События последних дней Цзя Куй излагает немногословно и емко, как подобает опытному воину; Тан Фань начинает, было, засыпать его вопросами касательно деталей по ходу повествования, но Суй Чжоу его одергивает. - Насколько он плох? – Спрашивает Дин Жун, тщетно пытаясь придать своему тону сухую деловитость. - Рана уже начала заживать, и если бы не эта хворь, все было бы ничего. Но пока его жизнь под угрозой. - Говорите, хижина знахаря находится в глубине леса, недалеко от реки? – Тан Фань морщит лоб, будто осененный какой-то неожиданной мыслью. - Да, примерно четыре с половиной ли. Тан Фань вытаскивает из-за пазухи лист бумаги, про который успел позабыть, протягивает Цзя Кую. Рисунок на нем похож то ли на детские каракули, то ли на какую-то очень грубую карту-схему. - Вот. Это я нашел на рабочем столе Лу Вэньхуа в префектуре. Дин Жун никогда не предполагал, что отличающийся поистине железной волей и абсолютным самообладанием телохранитель Ван Чжи способен так стремительно бледнеть и меняться в лице. - Проклятье! – выдавливает из себя Цзя Куй сквозь стиснутые зубы. – Он обнаружил наше убежище!