Hell aggression

— После этого никого из них больше никогда не видели. Сгинули они, — заплетающимся языком закончил отец и посмотрел на Чонгука. Уронив голову на стол, сломленный крепкой самогонкой, Чонгук спал. — Э… брат, да ты слабоват, — скорее сам с собой, чем с Чонгуком, заговорил Хосок. — Коли ты сегодня не боец, то все дела придется делать мне самому. А что мы сделать были должны? — посмотрел он на спящего Чонгука и сам же ответил: — Мы должны были разобраться с покойницей. Опрокинув стул, Хосок вылез из-за стола. Зигзагообразно добрался до двери, на удивление точно попав в проем. Трудно сказать, чем ему казался пол, возможно палубой корабля, попавшего в шторм. Взяв в комнате Чонгука мешок с кистями Тэхёна, двинулся к лестнице, размахивая мешком, как канатоходец веером. С горем пополам спустившись по лестнице, долго и мучительно вспоминал, что же еще нужно сделать? Наконец вспомнил, нужно взять топор. На крыльце упал. Скатившись по ступенькам, он вставать не спешил. Лежал на земле и напряженно соображал, зачем нужен топор? Все-таки до него дошло, что топором нужно вырубить осиновый кол. Идти в лес за осиной было лень, и Хосок направился к сараю. Из горы дров вытащил подходящую жердину. Тут он замешкался. Он не мог решить, осина это или береза. «Плевать», — подумал он и принялся заострять кол. А ведь ему действительно попалась березовая жердь. Погода была замечательная. Солнце припекало, но свежий ветерок разгонял духоту. Хосоку до прелестной погоды дела не было. Держа в охапке лопату, мешок, кол и топор, он шагал к «нечистому кладбищу». Чтобы снова не пришлось сводить разъезжавшиеся в разные стороны глаза, он старался не смотреть по сторонам. Сконцентрировав все свое мутное внимание на тропе, он шагал как в туннеле. Как всегда неожиданно, за поворотом открылось кладбище. Хосок знал от Чонгука, где находится могила Тэхёна, поэтому найти ее не составляло для него большого труда. Тем более, что и земля на ней была рыхлая, а не слежавшаяся. Эта могила среди остальных сразу бросалась в глаза, как бросается в глаза среди новеньких томов засаленная, часто читаемая книжка. Деловито разложив все свое хозяйство на соседней могилке, Хосок поплевал на руки и взялся за лопату. Копать было легко, штык без усилий полностью уходил в землю. «Раз она часто вылезает, то глубоко не забирается», — размышлял Хосок, копая. Он выкопал уже с метр, как вдруг лопата ткнулась во что-то. Тут же ее выдернув, Он посмотрел на штык, на нем была свежая кровь. Перекрестив себя, а заодно и могилу, Хосок уже осторожнее продолжал вынимать землю. Наконец он увидел чёрное полотно, сквозь которое проступали очертания тела. Утерев пот со лба, он бросил лопату. Ему вдруг ужасно захотелось посмотреть на Тэхёна. Взяв за край, он приподнял полотно. — Свят, Свят… — вырвалось у него. Он ожидал увидеть что-либо отвратительное, близкое к разложившемуся трупу. Под покрывалом же в могиле лежало божественное создание. Пожалуй, единственное, что покоробило его взгляд, это отсутствие у этого прекрасного тела кистей рук. Чон Хосок знал, что Тэхён мёртв уже несколько лет, но при взгляде на него он усомнился в собственном рассудке. Казалось кощунством ставить слово Смерть рядом с его именем. Он будто спал. Его ярко-алые губы изгибались в замечательной улыбке. Яркий румянец покрывал пленительно красивое лицо. Не в силах смотреть, чувствуя, что еще минута, и он не сможет выполнить то, ради чего пришел, Хосок отпустил полотно. Трясущимися руками он развязал мешок и вытряхнул отрубленные кисти в могилу. Упав на дно, они закатились под полотно. Холодная испарина покрыла лоб отца Чонгука, когда с колом в руках он встал на краю могилы. Предвкушение чего-то страшного навалилось на него. Его всего затрясло. — А, гори все синим пламенем! — крикнул он и, широко размахнувшись, вонзил остро отточенный кол в тело Тэхёна, проступавшее под полотном. Поздно вечером Чонгук проснулся. Первым побуждением было опохмелиться. Спустившись в кухню, он извлек из шкафчика бутыль и налил полный стакан. Крякнул, осушил его и смачно захрустел, вытащив из кадушки горсть кислой капусты. Оклемавшись, вспомнил об отце. — Батя! — помолчал, прислушиваясь. — Бать! Не дождавшись ответа, Чонгук пошел наверх. Он обошел весь дом, не был только в своей комнате, а отца так и не нашел. С последней надеждой он заглянул в свою комнату. Нет, отца здесь не было, но не хватало и еще чего-то. Он напрягся, вспоминая. Точно, не было мешка с кистями Тэхёна. Сразу Чонгук не понял, зачем понадобился отцу мешок. Вдруг в его памяти всплыли слова отца: «Бросим его поганые лапы в могилу и вобьем в него, стерву, кол осиновый… Да, сегодня и вобьем…» Чонгук заметался. Ему было ясно, что отец ушел на кладбище, но он не знал, что делать. Чонгук вышел из своей комнаты и плотно закрыл дверь. Вернувшись в комнату отца, он бросился на кровать. Что-то острое уперлось в живот. Удивленный Чонгук откинул одеяло. Там лежало оплавленное и закопченое распятье. То распятье, что еще вчера Гук видел на стене в комнате матери. — Что за чертовщина? — Чонгук не верил своим глазам. Он метнулся в комнату матери и, распахнув дверь, вообще опешил. Точно такое же распятье, что и у него в руках, целое и невредимое спокойно висело на стене. Поразмыслив, он понял: — Вот, значит, что мать у Тэхёна в доме увидела, рукоять меча Чонхо. Чонгук швырнул распятье под кровать и вышел. Ни с того ни с сего в нем почему-то утвердилось решение идти за отцом на кладбище. Появилась какая-то уверенность, а может бесшабашность. Но стоило выйти из дому, углубиться в чащу, как уверенность улетучилась. Закусив губу, озираясь, Чонгук крался меж деревьев. Внезапно он замер и, затаив дыхание, прислушался. Впереди на тропе слышались приближающиеся шаги. Страх плеснулся в груди. Не разбирая дороги. Чонгук с тропы вломился в чащу. Но далеко убежать не удалось, в двух шагах от тропы он споткнулся. Уткнувшись лицом в мох, он лежал, боясь пошевелиться. Пульс бился в висках в такт шагам, звучавшим все ближе и ближе. Шаги замерли напротив Чонгука. Казалось, остановившийся вглядывается в темноту, что-то почувствовав. Зарывшись в мох, Чонгук не то что посмотреть на тропу — глаза открыть и то боялся. «Лишь бы не привлечь внимание», — билось в мозгу. Шаги вновь зазвучали, удаляясь в ту сторону, откуда пришел Чонгук. Подождав, пока они затихнут вдали, Чонгук сел. Он сидел, уставившись в одну точку и беззвучно плакал. Он ненавидел себя за трусость, презирал, но ничего не мог с собой поделать. Желание идти вперед пропало. Все вокруг дышало угрозой, и лишь у себя дома было относительно безопасно. Поминутно останавливаясь и прислушиваясь, Чонгук двинулся обратно. Он ни на секунду не забывал, что в ту сторону прошел «некто» и поэтому был настороже. Но ничего страшного не случилось, и до дому Чонгук добрался без приключений.