Оно контролирует его.
— Дыш-ш-ши… — шипит повелительно. Хрипы становятся громче и натужнее, позвоночник хрустит, едва не ломаясь. Вспышка пронзительного удовольствия разлетается перед распахнутыми глазами на тысячи ослепительных брызг. Два острых как иглы вертикальных зрачка. Чёрные. Оно смеётся. Низко и долго. — Тише… Я ни за что не причиню вам боли. Когда неожиданно большой, влажный, человеческий язык ввинчивается в багровое ухо, Гарри надрывается в исступлённом крике.***
Тик-так. Он вскочил на постели, лихорадочно дыша. Ладонью, инстинктивно метнувшейся к горлу, размазал по горящей коже испарину. — Какого… — просипел Гарри, шаря по тумбочке. Нацепив дрожащими пальцами чёртовы очки, он тупо уставился на циферблат висящих над старым комодом круглых часов. Время было восемь сорок пять. В ушах звенело. Тело плавилось. Не желая тратить и секунды на осмысливание чудовищного сна, Гарри сбросил с себя горячее как лава одеяло и, пошатываясь, поднялся на слабых ногах. Короткий взгляд вниз — лучше бы не смотрел… взмокшая ткань боксеров сдавливала болезненно эрегированный член. — Я сошёл с ума, — хныкнул Гарри. И, стянув со спинки стула полотенце, рванул в ванную комнату. В коридоре ему повезло не встретить Гермиону. А в душе он провёл минут десять — закрыв глаза под мощным потоком ледяной воды и вспоминая, как дышать. Гарри тряхнул мокрой головой, хмуро ковыряя вилкой подгоревшую яичницу. Ореховый торт покоился в холодильнике — конечно же, благодаря Гермионе, сам он вечером категорически не соображал. Гарри этот несчастный кусок решил не доедать — себе дороже. Зуб на удивление не беспокоил. Разве что было теперь там — где-то у, как её называют… верхней шестёрки — какое-то странное, новое, инородное нечто. Гарри его отчётливо ощущал. Не сказать, что это доставляло сильный дискомфорт, но любопытный язык бесконтрольно елозил по шероховатой поверхности, изучая. К слову о языке… — Вот ч-чёрт. Несмотря на отчаянные попытки отвлечься — он ошпарил нёбо, набросившись на только-только сваренный кофе, — перед глазами то и дело вспыхивали непристойные картины из сна. Гарри и не помнил, когда вообще в последний раз ему что-нибудь снилось. Нет, разумеется, были у него раньше всякие эпизоды, но чтобы настолько ярко и реалистично… Из-под весёленьких летних шорт, что он умудрился отрыть в дебрях комода, выглядывали запёкшиеся ссадины на коленных чашечках. Если они и болели, то Гарри этого по пробуждении по очевидным причинам не заметил, а терапия холодным душем возымела эффект пускай и временный, но положительный: тело его одеревенело и теперь постепенно «оттаивало», согреваясь в лучах утреннего солнца. Гарри подумалось, что оно, солнце, смеётся над ним из-за пушистого облака, потому как жёг ему щёки явственный, горячечный такой румянец — этакая дрянь, которая выдала бы его с потрохами, зайди сюда сейчас Гермиона… Гермиона никак не заходила, и было ему от этого не столько радостно, сколько боязно. Гарри понятия не имел, чего от неё в это «доброе» утро ожидать. Ночью ему с горем пополам удалось спастись бегством — благо ещё под предлогом усталости и постанестетической мигрени (он, собственно, не был уверен, что таковая вообще есть; если нет, Гермиона ему на кой-то чёрт подыграла). А теперь как отмазываться? Кусок в горло не лез. Давясь кофе, Гарри долго, долго тарабанил по столешнице. А когда в напряжённой тишине неожиданно раздался звон, едва не свалился со стула, в последний момент спасая дрогнувшую чашку — и собственные шорты заодно. Боже правый, он ведь года два как не слышал этого звука. С недовольным шипением облизав обожжённый палец, Гарри нехотя поднялся и направился ко входной двери. С Гермионой они с давних пор договорились в эту дверь стучать, потому как обоих чрезвычайно раздражало это…Дз-з-з-з-з-зин-н-нь!
— Да иду, иду я! Кого там вообще принесло в такую рань… — поморщился Гарри, про себя отмечая отсутствие в коридоре Гермионы. Гостей они совершенно точно не ждали — у них в принципе таковых не бывало. Да и время, время же, чёрт возьми! Девять утра. Гарри отворил дверь так резко, что и сам, испугавшись, подпрыгнул. Маленькое круглое личико с ослепительной улыбкой и горящими карими глазками; забавная кепка с козырьком и перекинутый через плечо хвост длинных волос; строгое поло — под мышкой обёрнутая в зелёную упаковку коробочка без всяких опознавательных знаков; в протянутой руке планшет с какими-то бумажками и торчащей из-под клипсы ручкой… — Мистер Поттер! Доброе утро! Гарри недоумённо нахмурился. — Утро, конечно, доброе, мисс, но я не… — Пожалуйста, получите и распишитесь — пропела миниатюрная — головы так на полторы его ниже — девушка, улыбаясь теперь до самых оттопыренных ушей. — Должно быть, это ошибка! Я ничего не заказывал… — терпеливо проговорил Гарри. — Разумеется, мистер Поттер, сэр, не заказывали! Посылка уже оплачена, не переживайте, с вас требуется только расписаться в получении. Что ни день — то ё… чёртово приключение. Некоторое время он метался туда-сюда перед кухонным столиком с нетронутой яичницей, остывшим кофе — и вдобавок теперь странной коробочкой, на которую косился с таким опасением, точно та вот-вот детонирует. О невскрытую упаковку канцелярского ножа Гарри порезался и очень обиделся. «Стоит ли открывать?» — думал он, посасывая указательный палец. День рождения у него только через месяц — да и бред какой-то, подарков Гарри ни от кого, кроме Гермионы, не получал. Но кто, если не она, мог сделать заказ по этому адресу? С другой стороны, транжирить деньги — не в её стиле… бедная Гермиона, в отличие от него, оболтуса, даже подработку себе нашла, чтобы хоть как-нибудь откладывать. А ведь посылка на его имя… Ай, была не была. Слишком любопытно, чтобы дожидаться, пока Гермиона наконец соизволит присоединиться к нему. Закусив губу, Гарри полоснул ножом по самому краешку коробки — аккуратно, дабы не повредить содержимое. Стоило стянуть обёртку, как глаза его едва не вылетели из орбит. — Да ладно! — воскликнул Гарри, попятившись.«Лидер продаж 2016 года! Bluetooth-совместимость с любыми устройствами! Более 80 часов непрерывного воспроизведения, беспроводная зарядка, новейший эргономичный дизайн. Динамические драйверы откроют для вас мир неповторимо глубокого звучания! Богатый, непревзойдённый звук…»
Он уже видел этот текст. Вчера. На витрине магазина электроники. Это… это была та самая дорогущая модель, из-за которой Гарри в машину врезался, не в силах глаз отвести. Бренд культовый — Marshall. Безупречная упаковка: ни следа, ни царапинки на сверкающем полированном глянце. Гарри боялся дышать, открывая её. В первый раз держал трясущимися руками как редчайшую драгоценность — за стол уселся, чтобы не дай бог не уронить. Цвет классический чёрный. Гладкое кожаное оголовье, такой же неописуемо приятный на ощупь толстый амбушюр — мягкий квадрат, будто бы шёлковый… Гарри погладил его обожжённым-порезанным пальцем, млея от ощущений. Но как? Что же это такое? Он и мечтать не мог ни о чём подобном. Гарри на всякий случай себя ущипнул. Ай! — О’кей, всё-таки не сплю… — вздохнул он почти неслышно. — А это… Что-то блеснуло, робко показываясь из-под брошенной на столе упаковки. Не прекращая точить языком шершавую пломбу, Гарри потянул за треугольный кончик, чтобы выудить маленькую белую картонку. Вот же. Ни надписи, ни логотипа, ничего… пустая карточка. На открытку похоже. Может быть, с другой стороны?.. Гарри подавился вдохом, не веря собственным глазам. Острый, размашистый, будто бы агрессивный, но оттого не менее идеальный почерк. Мелкая дрожь побежала по телу, когда он согнулся над столом, вчитываясь в текст.Не слушайте на дороге, мистер Поттер. В рай успеете. СС
— Гарри, только не говори, что ты действительно укра… Подскочив со стула, Гарри молниеносно согнул карточку пополам и пихнул в задний карман шорт, разворачиваясь к словно из воздуха материализовавшейся Гермионе. Лицо горело. — Миона, д-доброе утро! — выпалил он, невинно хлопая ресницами. — Я и не заметил, как ты пришла. Длинные каштановые кудри были растрёпаны сильнее обычного и буквально стояли дыбом. Под глазами нарисовались тёмные мешки. А на груди, словно с некоторой укоризной, натянулся маленький топ (посиневший и потерявший в размере после того, как Гарри случайно пихнул его в стиральную машинку вместе с джинсами). Кажется, Гермиона не выспалась. — Эм-м… а я тут кофе сварил! Плеснуть тебе? — И как это понимать? — В смысле? Гермиона, приподняв брови, наградила его особенно выразительным взглядом. — Я говорю: это что такое? «Слышала ли она, как я кричал?» — вспыхнула в голове леденящая мысль. Закусив губу, Гарри показательно огляделся по сторонам и весь насупился, с исключительным усердием делая вид, что Гермиону не понял. — Ты говоришь о… — Гарри, актёр из тебя никудышный, — в голосе её, слегка охрипшем спросонья, слышалась деланная жалость. — Я же помню, вчера ты вернулся домой без наушников. Причём заметь!.. Не стала мучить расспросами, куда это они могли запропаститься. Мне-то какая разница? Учитывая твою безалаберность, несложно представить, как ты их, например, от ужаса элементарно забываешь в каком-нибудь кабинете. Я ещё подумала, ну ладно, хорошо, это же ты. А теперь вот это вот безобразие. Ты откуда их взял? — требовательно посмотрела она на Гарри, усаживаясь за стол. От внезапного осознания щёки у Гарри запылали почти болезненно. — Гермиона! — прорычал он, шлёпнув по потёртой клеенке взмокшей ладонью. — Ты что, серьёзно думаешь, что я — вор? Я ведь вчера тебе… — Ага, очень хорошо объяснил, — кивнула Гермиона с нескрываемой забавой. — Например, то, что пульпит тебе лечил главный врач, у которого ты одному богу известно каким образом вообще оказался в кресле. Или вот, ещё интереснее история: тебя, значит, после приёма домой отправили, денег при этом не взяв. Ни пенса. Этакая благотворительность! А что такое? Чего ж ты так смотришь? Думал, я всё вот так за ночь взяла и забыла? Голова ещё не заболела? Гарри с шумом выпустил из ноздрей воздух и, неопределённо взмахнув рукой, опустился на стул напротив. — Я не знаю, что это, Гермиона, — скривился он. — Вернее, нет, я не это имел в виду. Я знаю, что это, но я понятия не имею, как и… ты что, звонок в дверь не слышала? Это доставка принесла. Несколько секунд Гермиона смотрела ему прямо в глаза, наматывая на палец непокорную прядку волос. Затем, с глубоким вздохом сложив руки на столешнице, она упала на них лицом. — Гарри, — начала она, медленно перекатываясь лбом по скрещённым пальцам. — Я ведь весь вечер звонила тебе, а ты ни разу не поднял трубку. Я понимаю, что в стоматологическом кресле по телефону не болтают, но что тебе мешало просто написать sms, как это было всегда? Хотя бы сразу после приёма. Я чуть с ума не сошла. Ты приходишь домой очень поздно, вываливаешь мне эти двести фунтов, чёрт бы их побрал. Вешаешь на уши какую-то бессмысленную лапшу — полный нонсенс. Утверждаешь, что тебя вылечили бесплатно. Я уже не спрашиваю про наушники, не слепая, вижу, что говорить ты не хочешь. Но ты бежишь к себе в комнату под предлогом якобы головной боли и… закрываешь дверь, — голос её надломился, и Гарри невольно сглотнул. — Не то чтобы я возражала, но… ты ведь никогда, никогда так не делал. У меня нет к тебе никаких претензий, мы взрослые люди, я уважаю твоё личное пространство. Закрывайся ради бога, если так надо. Но Гарри… Она подняла на него свои огромные блестящие глаза. — Разве мы не друзья? Что я сделала не так, что ты мне больше не доверяешь? Ты ведь только вчера днём рассказывал мн… Гарри бросился к ней так резко, что стол пошатнулся. — Господи, Миона… — забормотал он, отчаянно прижимая к себе понурую кудрявую голову. — Ну прости, прости, я совсем не подумал… Вот только без слёз, а ну не смей! Он опустился на корточки и запыхтел, смахивая с покрасневших щёк маленькие слезинки. — Ну, ну… глупости какие-то говоришь, конечно же мы друзья! Я просто идиот, болван тупоголовый, и как я сразу не догадался… у тебя мешки такие под глазами, и встала ты так поздно… — А тебя раньше полдесятого вообще от матраса на отдерёшь, но сегодня… — всхлипнула Гермиона. — А сегодня я болван в квадрате! — выплюнул Гарри, проклиная себя за глупость, и тут же добавил: — И очень, очень сильно раскаиваюсь. Ну прости меня… Мягко отстранившись, Гермиона потёрла опухшие глаза. — Я думала, у нас с тобой не бывает секретов. От этих слов в груди кольнуло так, словно чья-то невидимая рука, холодная и костлявая, схватила его за сердце: ещё чуть-чуть — и вырвет. — И ты абсолютно права, — отрезал Гарри. — Я… боже, я просто и не знал даже, как рассказать. Гермиона поджала дрожащие губы. — Да зачем знать? — вскинулась она. — Зачем знать? Я разве хоть раз подводила твоё доверие? Или, может быть, осуждала тебя за что-нибудь? Так виновато Гарри себя ещё никогда не чувствовал. С тяжёлым вздохом выпрямившись, он принялся медленно собирать со стола всё добро: и грязную чашку, и полную горелой яичницы тарелку, и разорванные бумажки — шуршащие и пупырчатые… — Вчера я сделал одну глупость, — тихо заговорил он под внимательным взглядом. — Ну, всё началось с перекрёстка у Теско… Рассказывал Гарри долго. Иногда прерывался на какие-то суетливые механические действия — чтобы хоть как-то спасти себя от невыносимого стыда. Чем дольше Гермиона его слушала — ни на секунду не перебивая, — тем больше оживало её лицо. Гарри, тайком поглядывающий за этой странной реакцией, понятия не имел, почему. Казалось, с каждым «непринуждённо» обронённым словом сердце его росло в груди, поднимаясь к горлу. Оставалось лишь дальше греметь посудой и нарочито медленно работать губкой — авось само угомонится. Мысленно Гарри себя убеждал: нет ничего преступного в том, чтобы опустить некоторые детали. Ну, вроде того, как он катапультировался из чёртовой «Ауди», стоило ему ощутить это мимолётное прикосновение… или, например, эпизод с белобрысой м… Малфоем. Сам приём он постарался описать в подробностях — было неприятно, потому как неизбежно всплывали жутковатые ассоциации, которые вызывало у него всё это загадочное стоматологическое оборудование. — Так-так-так, Гарри, подожди… — прервала его Гермиона на самом интересном моменте: Гарри только собирался рассказать про террариум под ресепшеном. Выключив наконец безостановочно шумевший кран, Гарри рухнул на стул и потёр виски. — Ну, вот я тебе и рассказал, — фыркнул он, отрешённо разглядывая новенькие наушники. — Теперь всё понятно… Гарри эти уверенные интонации тут же насторожили. — Чт… что понятно? — осторожно спросил он. — Ну, стечение обстоятельств просто фантастическое, конечно. В который раз убеждаюсь, что твой… идиотизм, — это слово было произнесено особенно мягко, — каким-то удивительным образом прокладывает тебе по жизни дорогу. Иногда даже открывает двери. — Не понимаю, о чём ты, — нахмурился Гарри. Гермиона просто пожала плечами. — У тебя разболелся зуб. Стоматологий в Лондоне тьма тьмущая. Хотя поблизости оказалось целых три, подошла нам в итоге всего одна. Вот и представь, какова вообще вероятность, что ты встретишься с главным врачом этой самой клиники?.. Да ещё при таких обстоятельствах. Прямо судьба какая-то. — Что ты имеешь в виду под… — А ты не понял? — Гермиона так вскинула брови, что ему поплохело. Потом, точно сжалившись над ним, продолжила, не дожидаясь ответа: — Это всё говорит о том, что доктор этот, Снейп, как его… Северус? Латынь, что ли? В общем, хороший он человек, Гарри. Да чего ты вылупился-то. Что здесь непонятного? Ты, конечно, молодец: под колёса ему бросаться! Я думаю, любой другой на его месте устроил бы тебе неплохой такой скандал. Но судя по тому, как ты мне его описываешь… да, должно быть, хороший, думающий человек. Не стал фокусироваться на ущербе, которого ты ему, объективно рассуждая, и не нанёс… Вместо этого предпочёл оказать некоторую помощь. Может быть, потому что прекрасно осознаёт, чем всё могло бы закончиться, случись у вас настоящая авария. Мне нравятся такие люди, — задумчиво хмыкнула Гермиона, окончательно воспрянув духом. Пока Гарри потерянно молчал, охваченный невыносимым трепетом, который у него отчего-то вызвали эти странные, странные слова, она незаметно прокралась маленькими пальчиками к его части столика. — Что ты… — Не переживай, не уроню. У меня-то руки прямые, — ехидно усмехнулась она, поглаживая матовую кожу на оголовье гарнитуры. — Человек-то хороший, но я знаешь чего не могу понять… Ей не нужно было смотреть в глаза, чтобы прочесть безмолвное «чего?» на заинтересованно вытянувшемся лице. — Твой адрес… ты вообще смотрел, что подписывал на ресепшене?***
В ночь на понедельник Гарри ворочался недолго и уснул прямо в паре натянутых на голову «ушей». Ему снился громадный циферблат часов. Часы были странные — со змеями вместо стрелок.