«Северус… Северус… Северус…»
И тогда он — кровь стучала в висках, кадык ходуном в глотке — накрыл их своими, чтобы скорей заглушить безудержный хриплый стон, которого Гарри обещал не издавать. Пока это восхитительное тело вздрагивало — так трогательно вздрагивало, сотрясаясь как в лихорадке, в его, его, Северуса, руках. Пока отчаянные пальцы искали опоры в его предплечьях, стискивая; пока луком изогнутая спина сползала вниз по холодной стене — он держал как мог — в коротких, пронзительных конвульсиях; пока дотлевало в расширенных глазах сумасшедшее изумрудное пламя. И пока горячее семя выстреливало прямо в его судорожно сжатый кулак. — Какой же сладкий, — чужим голосом выговорил сквозь зубы. Прикрыв веки, долго вслушивался в жаркое дыхание над ухом. А потом до него донёсся тихий всхлип. — Гарри?.. Из ноздрей вырывались тяжёлые, с трудом контролируемые выдохи. Он попробовал слегка отстраниться, шатнувшись, и не ощутил — увидел, бросив короткий взгляд вниз, как дрожащие руки сильнее сжали его побелевшие предплечья. — Не-смотри-пожалуйста, — сказал Гарри, втираясь лицом ему в грудь и заслоняя обзор тёмной макушкой. А голос его подозрительно надломился. Ладонь Северуса, взметнувшись, легла на вконец растрепавшееся гнездо на опущенной голове; он зарылся пальцами в густые вихры, перебирая, лаская, успокаивая. — Ты же понимаешь, что для игры в оробевшего подростка время сейчас как минимум неподходящее. Через… — чуть развернулся корпусом, бессознательно оглаживая нежную кожу на затылке, — три минуты, Гарри… пломбу ставить. — Ты ведь не… — осёкшись, Гарри закусил губу. Поразительная способность смущаться постфактум. — И не нужно. Это не имеет значения. — Но я… я мог бы… — Нет. Не нужно. — Мне так стыдно это говорить, но… — забормотал Гарри, бесцельно блуждая несмелыми руками по его спине. Северус не сдержал мягкой усмешки. — Поздно. Поздно для «стыдно», Гарри. Я недостаточно хорошо… объяснил ночью? Стыдиться нечего. Гарри поднял на него рассеянный, виноватый взгляд. — Тогда почему… — Потому что уже две. Минуты. Нужно привести тебя в порядок. — Ты не хочешь?.. С прерывистым вздохом Северус поймал его запястье и направил тёплую ладонь вниз. Чтобы она легла на внушительный бугорок, красноречиво натянувший брюки. — Не хочу?.. — склонившись над Гарри, зашептал он в самое ухо; накрыл дрогнувшие пальцы своими. — Это, по-твоему, «не хочу»? И сжал их так, что дыхание вновь перехватило от ощутимой даже сквозь плотную ткань пульсации. — Боже… какой… — Гарри задохнулся с ним, — господи. Какой твёрдый. — Не тебе взывать ко всевышнему. Ты… я. Прямо в моём кабинете. Понимаешь?.. От нескольких робких движений Северус едва не зарычал. — Я хотел сказать… ну… — Говори. И поскорее. Время. Тогда Гарри тоже перешёл на шёпот, будто испугавшись некоторой преступности своих слов: — У-меня-никогда-никого-не-было. И испугался не зря, потому что слова эти послали новый, болезненный импульс в низ живота. Казалось, на то, чтобы собрать волю в кулак, а от нерешительно оглаживающей пах ладони увернуться, потребовалась вечность. — Т-ш-ш, — выдохнул Северус, и сам не понял, кого именно в этот момент пытался успокоить. — Что же ты творишь со мной. Чёрт бы… если бы я знал. Прошу. Убери руку. Сейчас убери руку. Глаза Гарри заблестели, но он послушался. И, обращаясь теперь к безучастному рентгеновскому аппарату, а не к нему, добавил: — Я так хотел бы тоже… сделать что-нибудь. — Гарри. Северус заставил себя отшагнуть. Несколько вязких капель, просочившись сквозь побелевшие костяшки, приземлились на пол — Гарри, проследив за этим, вспыхнул до кончиков ушей и поспешил наконец сделать то, о чём его просили неоднократно. Привести себя в порядок. Секунд десять в кабинете раздавались им одним очевидные в своей непристойности звуки — звенели ремни, шаркали подошвы, прокручивались и рвались рулоны бумажных полотенец. Потом шумел кран. Северус настежь распахнул окно, а следом и дверцу личного шкафа. Он резко — волосы взметнулись и в беспорядке рассыпались по плечам — стянул перепачканное белёсыми следами поло и, заслышав тихое аханье, с мрачной усмешкой повернулся к Гарри. — Любуетесь, мистер Поттер? И пока он отрывистыми движениями, вместо того чтобы складывать, комкал чёрную ткань, Гарри, прислонившись к стене, наблюдал за ним из-под опущенных ресниц. — Уау, — одними губами сказал он. — Уау! — ошалело фыркнул Северус. Нужно было скорее одеться. Выдернув из безупречной стопки вещей длинный — ниже колена, таких он не носил — медицинский халат, Северус произнёс почти неслышно: — Прекрати смотреть на меня, как на выставочный арт-объект. — Извини. Они… — Уродливые, не так ли? Ещё не… — Прекрасные… — вовсе не слыша его, заключил Гарри. Маленький зеленоглазый дьявол. Из сменной одежды обнаружилась одна только чёрная водолазка — после критического осмотра на предмет приемлемости Северус всё-таки её надел. И халат. Без халата в коридор выйти не получилось бы. Коротко взглянув исподлобья на переминающегося с ноги на ногу Гарри, он хлопнул дверцей шкафчика и вздохнул с нескрываемой обречённостью. — Иди ко мне. А когда Гарри, взъерошив зачем-то чуть мокрые от холодной воды лохмы, подошёл, Северус… Увидел, как влажный язык скользнул по приоткрытым губам, оставляя за собой блестящий след — ничтожное мгновение. И не выдержал — притянул к себе за загривок, припал к ним, с шумом выдыхая через нос. Отстранился прежде, чем Гарри, обмякнув в его руках, успел бы завлечь его глубже, дальше, чем они могли себе позволить. — У тебя есть несколько минут на то, чтобы лицо приобрело здоровый вид. В противном случае мистер Лонгботтом решит, что у тебя горячка, а мне в очередной раз придётся устраивать жестокую тиранию, — без тени насмешки проинформировал он. — Несколько минут? Разве не сейчас должно?.. — Я выиграю время. Ты — ни шагу из кабинета. Гарри лишь отрывисто кивнул, не сводя с него горящего взгляда. В коридор Северус не вышел — вылетел зловещим чёрным вихрем, да так, что полы халата змеились в воздухе. Застыв у развилки, ещё в тени, он сузил глаза в опасном прищуре, осматривая закипающую жизнью зону ожидания. Вокруг царил обыкновенный для такого часа дурдом. Дверь четвёртого кабинета с треском распахнулась, и из-за неё, неодобрительно хмуря брови и поддерживая под руку ухмыляющегося в пьяном кокетстве старика-обольстителя, который вот уже второй год ищет у него, Северуса, в клинике «роковую женщину», показалась Поппи. — О, Поппи, терапевт моей души… — До психдиспансера два квартала, ми… — Не придумали ещё в этом бренном мире апекслокатора, которым можно было бы измерить глубину… Поппи аж передёрнуло. — Мистер Слагхорн! — вспыхнула она. — Глубину ваших глаз!.. — мечтательно пропел тот, хватаясь за… — Немедленно отпустите мою шапочку! Забини, сделайте что-нибудь, не стойте столбом! — Ваши страстные речи — они… они, как экскаватор… как файлы! Такие же пронзительные… — Забини, вашу мать! Я же просила: алкотестер на пороге! — зашипела Поппи через плечо. — И отзываются в каждом нервном окончании… Привалившись к неосвещённой стене пустой развилки, наблюдая издалека, Северус заломил бровь и скрестил руки на груди. Он усмехнулся, завидев, как, аккуратно придерживая за собой дверь, вырос рядом с несчастной Поппи насупившийся Забини. Не было удивительным, что следом — тут как тут — появилась и светлая макушка. Едва не врастая спинами в стену, юноши произвели незаметный, но не для Северуса, обмен: острый взгляд зацепился за мелькнувшую в смуглой кисти пару бирюзовых банкнот. В очередной раз проиграв пари — если точнее, из тех, что Северусу довелось лично наблюдать за последнюю неделю, это было шестое, — Забини нехотя раскрыл кулак. Драко, в свою очередь, шлёпнул того по руке и молниеносно отправил деньги в задний карман брюк. Вот и плати этим бессовестным молодым людям надбавку за прицельные снимки. — Забини!.. — Поппи демонстративно повела плечом, в которое отчаянной пиявкой вцепился Слагхорн. Забини, метнув в Драко незримой молнией, оттолкнулся от стены и, наконец, выпрямился в полный рост — добрых шесть футов. — Мистер Слагхорн, сэр, прошу следовать за мной, — пробасил он. Затем нарочито мягко опустил ладонь на сутулую спину, на которой натянулась, норовя разойтись по швам, белоснежная рубашка — явно на размерчик меньше положенного. И пускай раздосадованного Слагхорна вместе с каменнолицым Забини провожали как минимум пять пар любопытных глаз, в чёрных, которых не видел никто, вспыхнул сноп озорных искр. — Прохлаждаемся, мистер Малфой? — вкрадчиво поинтересовался Северус в затылок ухмыляющегося крестника. Тот вздрогнул и прочистил горло. — С-сев… кх-м, док! — напрягся Драко как по стойке «смирно». — Неужто мало работы? Северус улыбнулся, и улыбка его получилась настолько убийственно-непринуждённой, что где-то сбоку, чуть не упустив выуженный из зип-пакета съёмный протез, ахнула престарелая пациентка. Он открыл рот, готовый уже переключиться на неё — не дай бог опять уронит трижды перебазированный бюгель, и Северус в таком случае не отказался бы собственнолично разломать его пополам, — как перед взором нарисовалась раздражённая Поппи. — Северус, это невыносимо, — злилась она. В голову ударила возмутительная в своей бесконтрольности мысль.У-меня-никогда-никого-не-было
— Знаю, — злился теперь и Северус. — На очереди трёхканальный? До девяти? — Да бог с ним, с трёхканальным. Этот вечно пьяный идио… — Поппи осеклась и шагнула ближе, — если бы можно было его как-нибудь… — Закон, Поппи. Вы же понимаете, права вольного переписывания у нас нет. Равно как и права не принимать по «острой боли». — Всегда так, — понизила голос Поппи, бегло оглянувшись по сторонам: пациенты с полминуты как забылись в ядовитых экранах мобильников. — О врачей только ноги вытирают… Северус вскинул брови. — Благо не кулаки. Пока. И, отстранённо проследив за под шумок улизнувшим Драко, добавил: — Впрочем… пошлите за мной ассистента. — Простите, что? — В следующий раз, Поппи. Когда мистер Слагхорн объявится на пороге вашего кабинета. Поппи нахмурилась, вглядываясь в его бесстрастное лицо, точно выискивала некий подвох.Ты не хочешь?..
— Мистера Лонгботтома… не видели? — задумчиво протянул Северус, одёрнув горло водолазки. В нос ударил терпкий парфюм. За спиной раздалось холодное: — Видели, доктор. Обернувшись, Северус встретил спокойный взгляд карих глаз. — Мистер Забини? — Прошу прощения, что прервал разговор. Мне не стоило… Северус остановил его ленивым взмахом руки. — Полно. Так вы видели Лонгботтома? Забини слегка кивнул подбородком куда-то в сторону ресепшена. — Встретил его на крыльце. Курит. О чём-то волнуется, — равнодушно констатировал он. — Позвать? — Я сам. Возвращайтесь к работе, — только и сказал Северус. И, простившись с Поппи, направился к выходу. От хлопка двери Лонгботтом вздрогнул, чуть не подавился сигаретой и отпрянул на нижние ступеньки, хватаясь за перила так, точно увидел привидение. Северусу подумалось, что он от этого несколько устал. — Лонгботтом… — вздохнул он. — Д-доктор Снейп, сэр, пожалуйста, не злитесь, мне кажется, я… я… — Ну что за дрянь вы курите, — поморщился Северус, спускаясь по лестнице и ныряя рукой в задний карман брюк. — Выбросьте. В урну, будьте так добры. Клинеры тоже люди. — Да отчего же дрянь, доктор!.. Северуса прострелило мерзопакостным дежавю. Зажав зубами сигарету, он несколько раз чиркнул зажигалкой — с недостаточным усилием. Намеренно. — Взгляните на это безобразие. От вашего уныния у меня даже пропан сдох, — демонстративно повертел он «пустой» металлической коробочкой. — Мне кажется, я потерял мистера Поттера, — забормотал Лонгботтом, протягивая ему свою зажигалку трясущейся рукой. — Вот как? В таком случае, полагаю, я мистера Поттера… нашёл. Лонгботтом аж подпрыгнул. — Вы… серьёзно? — выпалил он так, словно Северус объявил его победителем какой-нибудь лотереи. — Господи… и вы… вы даже не злитесь? Опершись локтем о перила, Северус потёр пульсирующий висок. — Минус двадцать баллов, если хотите. — О нет, сэр, бабушка… Он затянулся поглубже. — Чего и следовало ожидать, — со свистом выпустив из лёгких отраву, он безразлично взглянул на неподвижную «Ауди» и добавил, уже тише: — К тому же, дабы бабушке спалось спокойнее… ваш деканат с неделю как получил письмо с результатами практики. И рекомендательное письмо. Глаза Лонгботтома пугающе округлились. — Р-р… р… — захлебнулся он табачным дымом. — Результаты? — Оценка «B», Лонгботтом. С натяжкой, разумеется, однако… — А-а… а-а? Северус дёрнул плечом. — Именно по этой причине вам не требовалось знать. Как минимум до конца июля. — Сэр! Вы… вы!.. — Я предпочёл бы, чтобы мой ассистент не падал в обморок и ответственно отнёсся к установленному университетом сроку. Ваша практика не завершена. Ведомость, соответственно, не закрыта. — Доктор! Спасибо! И что нашли мистера Поттера — спасибо! С трудом сдержавшись от потенциально ядовитого замечания, Северус поправил съехавший набок халат и выпрямился. — Надышались? — сухо осведомился он. — Пойдёмте. И поднимайтесь осторожно. Свалитесь ещё от восторга. Первое, что он увидел, перешагнув порог кабинета номер один, — запрокинутая назад растрёпанная голова. — Мистер Поттер. — Прикольно, — улыбнулся Гарри, приподнимаясь в кресле так, что макушка оказалась почти параллельна полу. — Вы как будто по потолку ходите, доктор. — Шею свернёте, — нахмурился Северус, ринувшись к установке, чтобы зажать педаль регулировки. — Кто вам позволил трогать оборудование? — Ай. Где-то за спиной зашуршал счастливый Лонгботтом. Дождавшись, пока подголовник примет вертикальное положение, Северус впился в беззаботное лицо испепеляющим взглядом. Чёртов… — Вижу, сегодня, мистер Поттер, вы пребываете в хорошем расположении духа, — в голосе прорезались стальные нотки. Гарри отрывисто кивнул, поднимая на него откровенно провоцирующий взгляд. Румянца на щеках и след простыл. — Вы угадали, доктор. И не припомню, когда мне в последний раз было так хорошо, — с чувством сообщил он. — Лонгботтом, рентген, — приказал Северус, прежде чем захлопнуть окно. Ящик над бактерицидной камерой едва не выдернул. Потом наскоро затянул волосы в тугой хвост — до боли в корнях на висках. Перчатки. Антисептик. Оптрагейт. Вазелин. — Мистер Поттер, — скула его дрогнула. — Открываем рот. Он старался смазывать истерзанные губы не глядя. Рельеф незапёкшихся ссадин отчётливо прослеживался подушечками пальцев. Установив ретрактор, Северус резко отстранился. — Проходите. Гарри — рукава рубашки аккуратно засучены, под полами мелькнула не до конца застёгнутая ширинка — молча поднялся с кресла и отправился к ожидающему у рентген-аппарата Лонгботтому. — Я так рад, что вы нашлись… — признался тот. Нахмурившись, Гарри рухнул на стул; в глазах его читалась лёгкая растерянность. Северус лишь усмехнулся, скрываясь за ширмой. — Шестёрка, надеюсь, тоже нашлась? — Есть, док! — воодушевлённо отозвался Лонгботтом. — Снимок! На мониторе незамедлительно загорелось всплывающее окно — Северус склонился над маленьким столом и кликнул два раза, всматриваясь в изображение. Увиденному он поверил не сразу. — Лонгботтом?.. — прочистив горло, позвал Северус. Послышался тихий вздох. — Извините… сейчас переделаю, — промямлил Лонгботтом. — Нет. Северус оттолкнул мешавшийся под ногами стул и шагнул за ширму; перед отсутствующим взором расплылось виноватое лицо. — Лонгботтом, это… — осознав, что Гарри беспардонно вытянул шею, только бы на него посмотреть, прошелестел: — Это хороший снимок. Молодец. И не было у него в жизни более ненормальной среды. Пожалуй.***
Порой его посещало воистину идиотское, но любопытное воспоминание: есть в этих омерзительных в своей нескрываемой коммерции телевизионных шоу, где соревнуются, как правило, намеренно избранные комиссией бездари за звание самого уморительного клоуна, интересный номер. Он, разумеется, не смотрел — так, мельком, зацепился за пёструю картинку. Как-то в перерыве между синусом и резекцией верхушки. В этом интересном номере метали в мишень ножи и стрелы — иногда с огоньком для зрелищности, да так, чтобы рассечь пополам зафиксированное на голове у подопытного кролика яблоко. С завязанными глазами метали. Так вот, каналы Северус запломбировал безупречно — кто бы сомневался. И, когда спинка его рабочего кресла опустилась, а Гарри, наблюдая за ним из-под подрагивающих век, щёлкнул нижней челюстью, раскрывая рот шире, Северус подумал, что мог бы ещё раз пройтись по каналам верхней шестёрки — лихо. Вслепую. Потому что он их выучил наизусть. — Удобно? — охрипшим голосом. Гарри зажмурился, качнув головой. — Сниму времянку, поставим постоянную, процедура достаточно быстрая и, как вы помните, безболезненная, — сообщил Северус, выуживая наконечник. — Лонгботтом… Лонгботтом наклонился и, заглянув в полость рта, поднёс к челюсти слюноотсос, который держал уверенной, твёрдой рукой. — Ну, поехали, — сосредоточенно проговорил он. Слабую улыбку Северус поспешил скрыть за непроницаемо чёрной маской. Впрочем, невинно хлопающий ресницами бесстыдник, которому улыбаться не позволял натянувший рот ретрактор, определённо заметил, как дрогнули тонкие губы. Гарри периодически мычал что-то глубокомысленное в ответ на его сухие комментарии. Морщился, когда он высушивал препарированную полость пустером — до сих пор пугается несчастного пистолета, как настоящего, елозит языком по насадке. Не смотреть бы на этот язык. — Протравка, Лонгботтом. Бонд готов? — Да, доктор! Обращаясь к Гарри, Северус говорил так монотонно и тихо, что сам скучал от собственных слов. Десять минут скучал. Гарри же слушал очень внимательно. — Промываю, мистер Поттер. Сейчас нанесём адге… — он осёкся, когда они пересеклись взглядами, — клей. Это называется клей. И затем, после отверждения, я займусь реставрацией жевательной поверхности. Работать будем послойно, поэтому сушить придётся в несколько заходов. В конце, за эстетикой, артикуляционная бумага. С ней вы тоже уже познакомились. Подумав с секунду, Северус вдруг бросил: — Желаете, чтобы мы закончили в тишине, мистер Поттер? — тоном, который мог означать лишь одно. Брови у прекрасно расслышавшего его вопрос Лонгботтома поползли на лоб. Гарри издал невнятный горловой звук — положительный. Он сразу понял. Северус опустился ниже, поджимая губы в негласном удовлетворении, и осторожно опёрся запястьем о его подбородок. Где-то на подкорке он ликовал: ему осточертело говорить бессмысленное, потому что Гарри, сомкнув веки, гладил костяшками пальцев его колено. А Лонгботтом, с головой погрузившись в работу, в упор этого не замечал. Даже когда в последний раз запиликала лампа. — Вот и всё. Лонгботтом, я могу попросить вас?.. — Д-да, доктор? — Сходите в аптеку через дорогу. За шприцами. Если не трудно. Через пять минут пациент. Тогда Лонгботтом, до красных пятен на скулах польщённый этой просьбой, и не подумал задаться вопросом, на кой чёрт ему сейчас понадобились шприцы. Или хотя бы о том, что в других кабинетах этих шприцов навалом. Вскочил, отряхнул руки в перчатках, как будто бы сам шлифовал и полировал гладкую, идеально, слой за слоем вылепленную Северусом шестёрку, и воскликнул: — Так точно! И с тихим хлопком двери хлопнуло что-то у Северуса внутри. Он сглотнул, осторожно, неслышно, и руки сами, забыв, кому принадлежат и обязаны беспрекословно подчиняться, потянулись к тёплым щекам. Стянуть немедленно ретрактор, чёрт бы побрал эту резиновую дрянь. Губы сплошь в трещинах, даже кровь выступила, бестолковый вазелин. Впрочем, и сам не лучше. Изранил, истерзал их. Больной. Швырнув оптрагейт в плевательницу, Северус застыл мраморной статуей от того, как за ним наблюдали два сияющих зелёных глаза. — В чём дело? — хрипло выговорил он; брови сошлись на переносице. А Гарри улыбался — рот опасно растянулся от этого ослепительного безобразия. До ушей улыбался, мальчишка. — Такой зубик красивый, — беспечно сказал он, откладывая зеркало. — Как новенький. Вы, доктор Снейп, волшебник какой-то. Северус фыркнул. — Прекрати. Рот порвёшь — зашивать не буду. — Много чести, — деланно обиженно буркнул Гарри, вытягиваясь в кресле, сползая чуть ниже по кожаному чехлу. И тогда Северус сломался. Как морок, как проклятье, как ночной кошмар, в котором у него отобрали власть — не проснуться бы. Ладонь совершенно безотчётно взметнулась. Легла, будто не своя — чужая, на напрягшийся подбородок, очертила его, остановилась на пышущей жаром щеке. Латекс на пальцах жалобно скрипнул — Северус, буравя Гарри неподвижным взглядом, проехался ими по скуловой кости. Один раз, другой… третий. Он втянул ноздрями воздух, когда Гарри поймал его руку — лёгкий, игривый захват. Впервые от него не отворачиваясь, не бормоча что-то нечленораздельное, не робея. Гарри — бесстыдный провокатор — в один миг стянул чёрную перчатку. Так, будто бы каждый день только этим и занимался. Перчатки медицинские стягивал. — Ты… — Пять минут, ты сказал. Можно хотя бы одну?.. Вот так, — тихо сказал Гарри, сильней сжимая дрогнувшую ладонь. Склонив голову набок, опустил веки, притёрся к ней щекой, как какой-то зверёк, зарылся в неё лицом, опалил частым дыханием, заставил затрястись, скользнув по бессмысленным линиям шершавыми и распухшими от его, Северуса, укусов губами — это щекотно, это волнует, это будоражит. Он не может этого остановить. Не хочет. Часы тикают. Громко. — Гарри, — собственного голоса Северус не узнал. Ладонь завибрировала — глухое вопросительное мычание; влажный язык самозабвенно рисовал узоры между фалангами. Паршивец. Говори же. Что-нибудь. — Остановись. Глаза распахнулись — в них ликовали маленькие бесенята. — Останови меня, — сипло произнёс Гарри. И ему пришлось первому отвести взгляд — в нём сгустился туман, — дёрнуться на стуле так, что колёсики с треском шатнулись, вцепиться другой, озверевшей рукой в подголовник — прямо под россыпью тёмных прядей, — контролируя её с таким отчаянием, словно от этого могла зависеть целая жизнь. Лишь бы не схватиться за них. Не быть с ним гру… — Остано… вись! Он уронил голову рядом с его, судорожно заглатывая воздух, когда сразу два пальца погрузились в горячий, тесный рот. Стрелка на циферблате сдурела, вышла из строя: слишком шумная, слишком торопливая. А стоило Гарри, такому же больному, сумасшедшему Гарри, взять их глубже, плотнее сомкнуть губы, втягивая так невыносимо сладко, так умопомрачительно, что из горла вырвался хриплый свистящий выдох, как он зашептал, точно в бреду, в помешательстве: — Прости меня. Я был груб. С тобой. Прости, — куда-то в обивку, словно извинялся сам перед собой. Пальцы выскользнули — Гарри повалил его на себя, отчаянно вжимаясь рёбрами в рёбра, оплетая напряжённую спину руками-змеями. В груди заколотило одно на двоих огромное сердце. — Простить?.. — ответный шёпот рассёк воздух огненной плетью. — Мне понравилось, — в самое ухо. — Мне так понравилось, Северус. Я не знал, что так бывает. Так хорошо. Скажи, что я не идиот. Что я правильно понял. Тебе ведь… тебе… Он едва не захрипел. За дверью послышались приглушённые шаги. Они приближались. — Пять минут. Уже, — стиснув зубы, зашипел Северус, с титаническим усилием приподнимая голову. И добавил, потому что терять больше было нечего: — Да. Правильно понял. И прежде, чем дверь распахнулась, успел коснуться губ — мгновение, вспышка, разряд статического электричества вниз по позвоночнику, спиралью куда-то между бёдер, до болезненного, до нестерпимо сладкого. — Мистер Поттер уже уходит, — холодно предупредил он вопрос удивлённо замершего с упаковкой одноразовых шприцов Лонгботтома. — Подготовите кабинет? И приглашайте. Пациента на двадцать тридцать. Что там?.. Бабочка? — Бабочка, — закивал Лонгботтом. — Отлично. Мистер Поттер. Завтра в шесть к ортодонту. Седьмой кабинет. — Да, доктор, — покорно качнул головой Гарри. А потом, беззастенчиво пользуясь тем, что Лонгботтом дальше его спины не видел решительно ничего, облизал губы. И, вскочив с кресла, вышел из кабинета. Сидеть стало неудобно. — Окно открою, — прорычал Северус, запахивая на ходу халат. Через две минуты у его личного ада традиционно нарисовался восьмой круг. Развалившись на стуле, подглядывая из-за рентгеновской ширмы, Лонгботтом не удержался от печального вздоха — как ни прискорбно, отчётливо прозвучавшее в этом вздохе невысказанное сочувствие имело право на жизнь. Северус был человек терпеливый. За редкими… исключениями. — Миссис Норрис, это никуда не годится. — Будьте же добры!.. — Точно, — скрипнул зубами Северус, поигрывая кривым слепком. — Прошу прощения, Кэтрин. Вы эту др… эту прелесть сами сделали, позвольте поинтересоваться? Женщина заулыбалась, довольно морща вздёрнутый нос и демонстрируя пугающе реалистичный результат «эстетической» реставрации — два нечеловечески острых клыка. — По видеоуроку. Бабочка, как вы и говорили, доктор, — мурлыкнула она, указывая на едва не посыпавшееся в его кулаке безобразие. Северус вдохнул. Выдохнул. — Кэтрин, — заговорил он с неповторимым спокойствием, — если вам удастся обнаружить в Лондоне хотя бы одну стоматологию, в которой иммедиат-протезы изготавливаются по… слепку пациента, имейте в виду: лицензия липовая. Подсудное дело. Миссис Норрис нарочито долго и задумчиво наматывала высокий хвост на переливающийся чёрным глянцем коготь указательного пальца. От непрошенной мысли о том, каким же мистическим образом со столь вопиющим маникюром она умудрилась снять слепок, лицо Северуса вытянулось, бледное, как смерть. — Ваш супруг, должно быть, мазохист. — Аргус — необыкновенный мужчина! — ощерилась миссис Норрис. — О, несомненно. Необыкновенный мазохист, — кивнул Северус. Норрис посмотрела на него категорически нетерпимо — казалось, зрачки в кислотно-зелёных карнавальных линзах сузились до состояния практически вертикального. — Только не говорите, что вас не привлекает доминирование. Что-то громыхнуло — Лонгботтом, пополам сложившийся на стуле, со всей дури впечатался в стену. Норрис только сильнее сощурилась, не сводя с Северуса игривого взгляда. — Простите?.. — О, вы, доктор, прекрасно понимаете, о чём я. Шелест прохладного сквозняка надломил повисшую в кабинете тишину — Северус взглянул на шершавый кусок слепочной массы так, словно, разбив его, мог бы куда-нибудь телепортироваться. — Кэтрин. — Да-да? — Я правильно понимаю, что вам нужна нейлоновая бабочка? Не мост, не циркон на импланте. Бабочка. — Совершенно верно! — В таком случае, ваш многоуважаемый супруг тем более обязан явиться в мой кабинет лично. — Но доктор… — Лично, я сказал, — проговорил Северус, протягивая Норрис слепок. — Ради бога, заберите. Заберите это чудо. В прихожей повесьте. Да хоть в ванной комнате вместо мыльницы. На память. — Возмутительно… — зашипела Норрис, но непризнанный шедевр забрала и, вероятно, на всякий случай прижала к груди. — А у меня ведь этой слепочной массы… — Ничего страшного. У мистера Филча ещё как минимум двадцать семь зубов. Пригодится. — Девятнадцать, — разочарованно поправила его Норрис. Ширма неожиданно шатнулась, и от приземления прямо на его, Северуса, ортопантомограф за пятьдесят тысяч её в последний миг уберегли две пухлые дрожащие ладони. — Д-док-х… доктор… — задыхаясь, пискнул Лонгботтом. — М-можно я… кх-х-х… — щёки его раздулись, лицо побагровело. — Нужно, Лонгботтом. И мне принесите. Холодной. Первый же красный светофор ознаменовал начало великолепного флешмоба — зелёный огонёк на следующих стабильно выключался аккурат перед его автомобилем. Музыка не спасала. Сигареты горчили. Он не заметил, как часы на магнитоле отсчитали тридцать минут. И не успел задуматься о том, какого чёрта выстукивали пальцы на виртуальной клавиатуре. 21:45 «Как ты?» Бессмысленный взгляд метался, туманясь, от тёмной дороги к выкрученному на полную яркость экрану. Северус поджал губы и прищурился, когда под именем вспыхнуло:В сети
Ничего. Добрых два квартала до дома ничего. И три лестничных пролёта. Водолазку он швырнул на диван с горькой усмешкой. Роясь в забитом бутылками холодильнике, почти засмеялся и стянул с уставших корней резинку. Некоторое время слух завораживало мягкое шуршание деревьев за окном — в унисон шипела в высоком стакане ледяная минералка. Он не включал свет в гостиной не потому, что не хотел, и не потому, что устал. Потому что нравилась игра теней на поскрипывающей обивке — прямо как прошлой ночью. И когда телефон отдался в ребре безвольной ладони неожиданной вибрацией, Северус выдохнул громче необходимого.Новых сообщений: 1
От: Гарри
Брови его взлетели.Для просмотра медиафайла нажмите
Обрезанное круглое стекло в тонкой оправе. Рассыпавшиеся по напряжённой скуле пряди тёмных волос. Маленькое беззащитное ухо — нет, одна только мочка. Волнующе, запретно, преступно приоткрытый рот. С искусанными и отчего-то влажными губами. А ниже… Зернистые из-за слабого освещения пиксели изогнутой шеи. И под линией подбородка. Крохотное багровое пятно.22:11
«А ты?»
22:12 «Опасно, мистер Поттер»22:12
«О?»
22:12 «Опасно играть с огнём»22:12
«А я не боюсь»
«Обжечься»
22:13 «Зря»22:13
«О?.. :)»
22:13 «Распутный мальчишка»22:13
«Только для вас, доктор»
Северус уронил мобильник на схваченный внезапным спазмом живот. Ему давно не пятнадцать. Далеко, далеко не пятнадцать. Тогда какого дьявола дышать стало… 22:15 «Поразительно, как твой длинный язык до сих пор тебя не подвёл»22:15
«Не такой уж он и длинный»
22:15 «Вот как?»22:16
«А ты за четыре приёма не обратил внимания ?»
С минуту он потрясённо всматривался в нахальный пробел перед вопросительным знаком. Ослабив брючный ремень, съязвил: 22:17 «Нет. Был слишком занят тем, чтобы обнаружить в озере из слюны и хлоргексидина верхнюю шестёрку»Нажмите
Из горла вырвался тихий рык. 22:17 «Что ты творишь»22:17
«Чтобы ты обратил внимание. Разве длинный?»
Северус опустил веки, лязгнув зубами. Вслушиваясь в огрубевшее дыхание, отказываясь верить, что так рвано и шумно дышал сам, то приближал, то отдалял резкими мазками большого и указательного пальцев изображение. Загнутый книзу кончик розового языка, блестящий на выступе подбородка. 22:18 «Ты хотя бы представляешь себе, на что это похоже?»22:18
«?»
22:18 «На приглашение» А потом телефон не вибрировал целых пять минут. Пять минут, за которые он не смог взять себя в руки. Выдал нетерпеливое: 22:23 «И что ты делаешь?»22:23 «Прости. Думаю»
22:23 «Думаешь»22:23 «О тебе думаю»
22:24 «Исчерпывающе»22:24 «Мне мало»
Ладонь, схватившаяся за холодное стекло стакана, дрогнула, и он со звоном приземлил его обратно на столешницу прежде, чем умудрился бы опрокинуть.22:24 «Так мало тебя, Северус» «Я сошёл с ума?»
22:25 «Не говори глупостей» «Завтра в шесть. Помнишь?»22:25 «Забудешь тут»
Пока он, с трудом попадая по неправильным буквам, стирая и беззвучно бранясь пересохшими губами, печатал, телефон сотрясло долгой, множественной вибрацией.22:25 «Северус» «Не могу» «Каждый день, каждую минуту, каждую секунду» «Не могу перестать думать» «О тебе»
На какое-то ничтожное, пронзительное мгновение его охватил страх. Он испугался, что последние сообщения принадлежали ему.