…ведь перед тем, как фотографировать лицо, нужно обязательно спрашивать у каждого пациента разрешение…
Гермиона его идиотскую улыбку так и не прокомментировала — косилась на него с некоторой опаской и то и дело то открывала, то закрывала рот, не находясь со словами. Тогда Гарри решил ей помочь: врубил в девять вечера на критической громкости «Разве ты не хочешь кого-нибудь полюбить?» и с полминуты изображал эпилептический припадок с таким энтузиазмом, что дрожащие от насильного напряжения мышцы и правда свело спазмом, а сковородка с замороженной пиццей чуть не грохнулась ему прямо на босую ногу. И он был совершенно точно уверен, что ему не померещилось, как Гермиона, очень криво, но усмехаясь, закачала головой вместе с ним, а маленькая ножка её запрыгала в такт вибрирующему в динамиках басу. Часом позже, довольный и расслабленный после продолжительного душа, прерывисто вдыхая и выдыхая через нос, Гарри ворочался в постели и сочинял ракурс для первого в своей жизни фото на фронтальную камеру мобильника. Модель у него была далеко не новая, а потому слабенькие мегапиксели мини-глазика его подводили и определённо требовали лучшего освещения. Ай, ладно. И так сойдёт. Не включать же свет ради…22:15
«Поразительно, как твой длинный язык до сих пор тебя не подвёл»
Играется. Снейп играется с ним. Значит, Снейпу понравилось. А что, если?..22:17
«Что ты творишь»
Гарри небрежно мазнул костяшками пальцев по влажному подбородку, заметая следы преступления, и пускай язык заболел от того, как сильно он его загнул, цель оправдывала средства. «И что ты делаешь?» — прочитал он, сморгнув прозрачное марево. И ведь не солгал, ответив, что думал. Конечно же, Гарри думал, когда отправлял Снейпу эти бесстыдные провоцирующие сообщения. Трясущимся пальцем, потому что держать телефон в одной руке оказалось не так уж и просто. Дымящийся омлет из четырёх яиц в десять часов утра он ел так, будто то была его последняя трапеза. А Гермиона наблюдала за ним сонными глазами. — Вот это да, — качала она головой, ковыряя рисовую кашу. — Фто? — Ты часом не заболел? Гарри с сожалением проглотил недожёванный кусочек. — А ты меня каждый день об этом спрашиваешь. — Кто ж виноват, что вопрос с каждым днём набирает актуальность… Отложив вилку, Гарри поднял на неё искренне недоумевающий взгляд. — И что необычного в том, что я ем? — А диагноз только подтверждается… — добавила Гермиона, без всякой совести игнорируя его вопрос. Лишь спустя пару часов бессмысленного — потому что перечитывал он их со Снейпом переписку раз в десятый — взаимодействия с экраном мобильника Гарри подумал, что, наверное, аппетит у него и правда в последнее время разгулялся. И что маленький засос на шее усмехающаяся Гермиона не заметить не могла. Несчастная рубашка по очевидным причинам отправилась в стирку вместе со всеми прочими зелёными тряпками, коих в его гардеробе имелось не так уж и много. Так что сегодня у Гарри ни сил, ни времени — недоспав утром, он продрых полдня и потому впервые опаздывал — на прихорашивание не имелось. И когда мисс Паркинсон направила его в кабинет номер семь, Гарри, пускай и нашёл нужную дверь быстро, добрую минуту рассматривал на своих кроссовках зелёные пакетики и переминался с ноги на ногу, поправляя на горле мешковатую толстовку — как будто переживал из-за того, что кто-нибудь в этой клинике, и не обязательно врач, догадается, кто же его… пометил. Забавным в этой ситуации он счёл то, что ни черта этот бесполезный капюшон, сколько его ни верти, не скрывал, а для того, чтобы надевать тёплым июльским вечером шарф, Гарри был недостаточно идиот. — Прошу прощения, мистер… вы к доктору Малфою? — холодным басом раздалось прямо у него за спиной. Гарри обернулся, машинально зажимая кнопку регулировки громкости на поющих куда-то в сгиб шеи динамиках наушников. — Простите?.. Он не был уверен, правильно ли расслышал… доктору Малфою? Разве белобрысый «принц» не обыкновенный ассистент? Внимательный взгляд незнакомых глаз Гарри встретил не сразу, потому что на одной из приподнявшихся бровей моментально заметил эффектную высечку — две идеальные в своей параллели друг к другу дерзкие полоски. — Я хотел бы попасть в кабинет, — терпеливо пояснил юноша. Стоило ему слегка наклониться, как Гарри к необъяснимому неудовольствию осознал, что тот порядком его выше. И рядом с качнувшейся на обтянутой в белое груди серебряной цепочкой обнаружил бейджик: «Блейз Забини, ассистент врача-стоматолога, гигиенист» — Конечно, кх-м, извините, — сказал Гарри. Вынырнув из-под перевитого венами мощного предплечья, он проследил за тем, как скрывается за дверью идеально выбритый затылок, и мысленно фыркнул. Ну и кадр. Ни дать ни взять обложка дамского журнала. Он несколько раз огляделся и умудрился даже расстроиться, потому что оживлённый коридор, несмотря на то, что был сплошь заполонён пациентами, показался ему пустым. Без Снейпа. Дверь распахнулась традиционно неожиданно — выглянувший Забини посмотрел на него почти с претензией. — Так вы мистер Поттер? — Эм… я. — И в чём дело? Ваш приём уже три минуты как начался. Проходите. В чём дело, Гарри и сам определить не мог. Суровые нотки в голосе Забини, конечно, были оправданы, но от них отчего-то захотелось поёжиться. Может быть, холодок, побежавший по телу мерзкими мурашками, появился от осознания, что на приём он пришёл, оказывается, не к доктору Снейпу.***
Взгляд у обращённых к нему серых глаз оказался острый, льдистый. — Мистер Поттер, полагаю? А губы — верхняя изгибом напоминала разбойничий лук — улыбались так же холодно. Гарри шаркнул бахилами по отполированному до блеска полу и краешком рта улыбнулся в ответ. — Добрый вечер. Извините за опоздание. Тонкие светлые брови вскинулись, узкая аристократическая кисть отнялась от компьютерной мыши; мужчина, оглядывая Гарри с ног до головы, приподнялся в высоком кожаном кресле — в отличие от снейповского, это было не чёрное, бежевое. Как кофе с молоком. — Что вы… — растягивая гласные, сказал незнакомый доктор. — Вы ведь не на экзамен пришли. Проходите к установке. Стоило незнакомому доктору выйти из-за офисного стола, длинные, до самой поясницы, платиновые волосы рассыпались по накрахмаленному медицинскому халату — Гарри подумалось, что тот выглядел точь-в-точь как мышь белобрысая, как его там… «Люциус Малфой, врач стоматолог-ортодонт высшей категории» Только-только вспомнив, что мышь звали Драко, он и не заметил, как Малфой-старший — неужто отец? — пересёк кабинет и оказался в футе от него. Парфюм очень резкий. Аж ноздри зачесались. — Что ж вы, мистер Поттер, к полу приросли? Никак боитесь стоматологов? — вкрадчиво поинтересовался Малфой. Скрипнув зубами, Гарри выдавил: — Ни в коем случае… доктор. И ему совсем, совсем не понравилось Малфоя так называть. Забини, про которого он почти забыл, бросил за спиной бесстрастное: — Док, я на пять минут. — О, разумеется, Блейз, иди… мы с мистером Поттером сами справимся. Нахмурившись, Гарри безотчётно приобнял себя, потому что неотрывно изучающий его взор напрягал. Отвернуться захотелось. Или, тем лучше, вообще убежать из этого огромного и странного — медицинские шкафчики и всякий, благо уже знакомый, стоматологический инвентарь, включая собственно громадину, были зачем-то фиолетовые — кабинета прочь. — Личные вещи, — кивнул Малфой на его наушники, — можете оставить на столе. — Эм… да. Да, конечно. Спасибо. И уже спустя минуту, неуверенно, нарочито неспешно опустившись в кресло, Гарри, не зная, куда деваться, ёрзал и старался смотреть на что угодно, но не на своего… нового доктора. Тот, натянув предварительно сбрызнутые антисептиком перчатки — белые, — мягко присел на край широкого стула на колёсиках, подъехав едва не вплотную. Потянул за собой с какой-то почти кошачьей грацией, одними только согнутыми пальцами, небольшой подвижный столик. И сказал: — Что ж, как вы, должно быть, уже заметили по бейджу, меня зовут Люциус Малфой. Обращаться ко мне можете как угодно, хотя, впрочем, предпочтительно, чтобы по имени. Я врач-ортодонт с пятнадцатилетним стажем, занимаюсь лечением прикуса как на брекетах, так и на капах. И, насколько мне известно, ко мне вас направил Северус. Так, мистер Поттер? Что-то ёкнуло в груди и провалилось в самый желудок, когда Гарри услышал имя — так вальяжно, будто бы неправильно произнесённое вслух кем-то, кроме него. С тех пор, как они познакомились со Снейпом, Гарри слышал лишь один-единственный раз, чтобы кто-нибудь так делал. И этот кто-нибудь был профессор Дамблдор. Профессору Дамблдору можно. Люциусу Малфою?.. Раздражённый на самого себя, Гарри поджал дрогнувшие губы и посмотрел в холодные глаза. — Ну да. Сев… — он осёкся под заинтересованно блеснувшим взглядом, — то есть, доктор Снейп, кажется, составлял фотопротокол. Для вас, вроде бы. Честно говоря, я не разбираюсь. Я впервые у другого врача. Едва он моргнул, у Малфоя в руках оказался какой-то навороченный планшет в строгом чехле из бежевой кожи. Тот не глядя принялся там что-то выстукивать, и на какую-то секундочку Гарри показалось, будто внимание Малфоя было направлено не на него самого, а на… На шею, которую он на всякий случай попытался прикрыть подбородком, быстро втянув голову. — Интересно, — заговорил Малфой; уголки губ дёрнулись в мимолётной ухмылке. — Северус сделал фотопротокол, говорите?.. Хмурый Гарри отрывисто кивнул. — Вот как. Так уж сложились обстоятельства, что узнал я об этом только сейчас, — продолжал сладкий и тягучий, как патока, голос. — Признаюсь, вы, мистер Поттер, застали меня врасплох, потому что, как правило, фотопротокол я делаю сам. Так что… передайте Северусу, что я искренне польщён его заботой. Ага. Ну и какого чёрта. — О… эм, обязательно. Передам, — осклабился Гарри. — Чудненько! В таком случае, начнём. Рассказывайте, мистер Поттер. Если верить медицинской карте, прикус у вас открытый. И как, позвольте поинтересоваться, это у вас получилось? Закинув ногу на ногу, Малфой опустил планшет на колено и взглянул на него так, как смотрят в детском садике на виноватого непоседу, доставившего неприятности целому — и преподавательскому в том числе — коллективу. — Ну-у… простите, а что вы имеете в ви… — Пластинки в детстве не носили? — Пластинки?.. — Пластинки, трейнеры, брекеты… вижу, бруксизм вас не беспокоит сейчас, но, быть может, ребёнком спали в ночных капах? В висках у Гарри незамедлительно заныло. — Простите. Я не понимаю, о чём вы. Я к стоматологу никогда не ходил. До этого месяца. — Оу… Мысленно Гарри фыркнул. Малфой, качнув головой сначала неодобрительно, а затем словно с неким пониманием, вовсе отложил планшет и в два счёта — как это вообще возможно сделать одной рукой — надел медицинскую маску. — Я понял. Значит, Северус у вас первый! — воодушевлённо воскликнул он, поигрывая маленьким круглым зеркальцем. Щёки вспыхнули, как если бы под ними кто-то решил развести костёр. Где-то под сиденьем зажалась педаль — Гарри узнал её по характерному скрипу. Кажется, за несколько приёмов он вообще много чего узнал. Так что стоматологическая установка пугала его ничуть не больше, чем… чем опоздание на дамблдоровскую лекцию, например. То есть совсем не пугала. А вот Малфой… — Ну, давайте, мистер Поттер. Удобно? Отлично. Ротик открываем. Вот так вот сразу? Гарри сглотнул и, стараясь не выглядеть недовольным, приоткрыл рот, привычно переключаясь на дыхание носом. — Дышим носом, — мурлыкнул Малфой, и Гарри метнул в него исподлобья воображаемой молнией. «И так дышу, павлин недощипанный». — Верхнюю шестёрку только-только долечили? — А-а. — А в формулу не вписали, — укоризненно, будто за формулы в этой стоматологии отвечает именно Гарри, заметил Малфой. — Поппи делала? Красотища, конечно. Хотя я бы оттенок выбрал посветлее. С отбеливанием Голливуд получился бы. Второе «а-а» у Гарри родилось отрицательное, как он и задумывал, а всё потому, что Малфой — слава богу — вообще его никак, кроме как холодным зеркалом, не касался. Так, водил туда-сюда, слегка постукивая по зубам и периодически оттягивая инструментом щёку. Малфой на его мычание отстранился, всем видом демонстрируя неприкрытое любопытство, и замер. — Да ладно? Не Поппи? Только не говорите, что Блейз. — Нет… эм… доктор Снейп делал. Говорю же, я кроме него ни у кого не лечился, — буркнул Гарри, не догоняя, с каких пор это должно быть так важно. У Малфоя аж челюсть отвисла — маска сползла вниз по аккуратному, точно из-под хирургического скальпеля, точёному носу. — Северус депульпировал трёхкорневой? — Эм… я не уверен, что… — Каналы лечил, мистер Поттер. Северус? — Ну да. В глазах Малфоя, развеяв непроглядный серый туман, сверкнул озорной огонёк — натуральная забава. — Ма-атерь божья… — пропел он, пригладив зачем-то запястьем без того блестящие от геля корни волос надо лбом. — И что, пломбу, вы хотите сказать, тоже Северус делал? — Ага. — Какой редкий экземпляр…Да вы редкий экземпляр
По спине пробежалось стадо мурашек — кажется, Гарри выдохнул громче необходимого, когда зеркало со звоном ударилось о лоток с прочими инструментами, а Малфой, скрипнув сиденьем, склонился над ним и, даже не предупредив, опустил ладони на горящие щёки. — Посмотрим ваш прикус, — задумчиво произнёс он, и Гарри показалось, будто не обязательно было для этого дела так обхватывать его лицо. — О’кей, — пробормотал Гарри. Он едва не поморщился, когда эти руки — словно случайно — коснулись мочек ушей, а большие пальцы скользнули в рот, подцепляя щёки изнутри. Натягивая. — Делаем глотательное движение и смыкаем челюсти. Максимально естественно, как если бы… «Представьте, что откусываете яблоко», — раздался в голове низкий обволакивающий голос. И Гарри, Малфоя категорически не слушая, сделал так, как объяснял ему на первом приёме Снейп. — Хорошо. Вернее… Малфой, рассматривая что-то у него во рту, привстал со стула и даже завертел его голову — то влево, то вправо, то вовсе приподнимая и заглядывая будто бы под верхнюю челюсть. — Не буду лукавить, мистер Поттер… хорошего мало. Половина зубного ряда нерабочая. Неудивительно, что разрушение началось с шестёрки. Такими темпами остальные жевательные долго себя ждать не заставят. Когда Малфой наконец отстранился, Гарри взглянул на него с каким-то нетерпением. — Это значит, что заболеть могут и другие зубы? Из-за этого… прикуса? — Заболеть… — Малфой проглотил тихий смешок, — мистер Поттер, вы ведь не просто жуёте. В первую очередь надкусываете, если говорить о твёрдой пище в частности. Когда кусаете, передние зубы на обеих челюстях не находят контакта. Вы помните, как в детстве, скажем, откусывали нитку?.. Или, к примеру, упаковку от сладости зубами вскрывали. Было у вас такое? Гарри вдруг серьёзно задумался — правда, далеко не о том, как у него в детстве зубы работали. Вспомнилось ему жирное и словно от пчелиных укусов опухшее багровое лицо дяди Вернона — тот злился каждый раз, стоило ему хотя бы просто мельком на сладости в фарфоровой вазочке из дорогого сервиза посмотреть. А тётя Петуния, как только гости к их великому с мужем лицемерному счастью уходили, суетилась, дабы поскорее эти самые сладости спрятать. Как-нибудь подальше, повыше в вычурных деревянных настенных шкафчиках, чтобы Гарри даже при сильном желании не смог до верхних полок дотянуться. Даже на стульчике привстав. Даже мысленно… Может, поэтому ему теперь так нравится сладкое? — Мистер Поттер? — защёлкал у него перед лицом Малфой. — Эм, прошу прощения. Нет, сладости не открывал зубами. Но я понимаю, о чём вы. Тогда получалось надкусывать. А сейчас… сейчас, кажется, нет. Малфой приподнял брови в лёгком замешательстве. — Кхм… Не кажется, мистер Поттер, а нет. Надкусывать этими зубами у вас ни при каких обстоятельствах не получится. Ночью сопите? Гарри растерялся. — М-м. Не знаю… а что… — Мистер Поттер, — сняв зачем-то маску, скривил губы Малфой. — Никогда не обращали внимание на бороздки у вас на языке? — Бороздки? С театральным вздохом Малфой выдвинул ящик и, не отрывая от него скептического взора, выудил крупное зеркало в форме зуба. — Зеркало берём. Покосившись на него с явным недоверием, Гарри нехотя взглянул на собственное отражение. Боже, и почему вид у него настолько несчастный?.. — Язык высуньте. Да, вот так. А теперь посмотрите. Внимательно. Чувствуя себя законченным идиотом — а затем и вовсе смутившись, вспомнив, для чего, вернее, кого в последний раз так его высовывал, — Гарри уставился на подрагивающий от напряжения язык. И глаза округлились от ужаса, когда вблизи на блестящей от слюны поверхности удалось рассмотреть глубокие, но благо — если «благо» здесь слово уместное — недлинные вмятины. Как самые настоящие шрамы. Не свежие, цвет у вмятин был едва темнее самого языка. Впечатление у Гарри создалось такое, словно этим жестоким отпечаткам зубов могло быть много, много… лет. Он никогда, никогда прежде их не замечал. — Я… — потерянно заговорил он; голос дрогнул. — Господи… а что же это… В голосе же Малфоя отчётливо прозвучала какая-то усталая жалость: — Мистер Поттер. Отпустите уже, — сказал он, с усилием вытянув из сжавшейся в мёртвой хватке руки зеркало. — Вы не откусываете и не пережёвываете пищу, как надо. Организм у вас пока молодой и выносливый, но чем дальше будет продолжаться это над ним, прошу заметить, издевательство, тем более высока вероятность посадить ЖКТ. Я уже не говорю о стираемости зубов, которые вынуждены в таких условиях работать с тройной нагрузкой. Шестёрка ваша посыпалась, и, поверьте мне, обратись вы к врачу днём-тремя позже, этот зуб элементарно пошёл бы на удаление. Понимаете, насколько это в вашем случае нежелательно? Где-то в горле завязался маленький тревожный узелок. — Д-да… Получается, если ничего с этим не сделать, все остальные тоже… ну… — Именно по этой простой причине вас направили ко мне. Бороздки у вас от того, что язык неконтролируемо проскальзывает в щель, которую образует дизокклюзия, то есть несмыкание передних зубов. В особенности это проявляется ночью, когда по очевидным причинам контролировать ни челюсти, ни язык вы не в состоянии. Грубо говоря, вы если не ежедневно, то как минимум еженощно прокусываете собственный язык. Это увечье, настоящая травма, вы понимаете, о чём я говорю? Гарри вдруг стало нечем дышать. — Мистер Поттер? Понимаете? — Да. Да, понимаю. — В анамнезе я заметил жалобы на нижнечелюстной сустав. Давайте посмотрим. — Х-хорошо. — Позвольте. Шокирующее открытие его так расстроило, что находиться в кабинете доктора Малфоя стало некомфортно вдвойне. Если бы только можно было сейчас услышать, что же думает по поводу этого кошмара Снейп… Гарри наморщил нос, когда Малфой вновь прислонил ладони к его щекам. — Открываем. Медленно. Пальцы у Малфоя были цепкие и… не то чтобы грубые, вовсе нет, совсем, совсем не грубые. Просто они были другие. — Девиация? Беда, — протянул Малфой. — Можем чуть шире открыть, мистер Поттер? Согласившись гортанным «угу», Гарри попробовал расслабиться — слегка откинулся на подголовник, разводя челюсти. И пока он осторожно раскрывал рот, Малфой сильнее надавливал на щёки, прощупывая напряжённые суставы круговыми движениями больших пальцев. Гарри зажмурился и сам не понял, от чего — то ли от неприятных ощущений, вызванных такой стимуляцией, то ли от защекотавших запястье кончиков платиновых волос. Тихий щелчок двери где-то за спиной раздался одновременно с хрустом измученной челюсти. Не обратив на это никакого внимания, Малфой, придерживая подбородок Гарри, препарировал обнажившиеся зубы неподвижным взглядом. Сказал только куда-то себе под нос, в маску: — Блейз, сейчас орто будет. Приготовь. Гарри вздрогнул и чуть не откусил Малфою палец, когда до слуха донёсся подозрительно знакомый глухой стук каблуков. — Два-восемь срочно удалять, толкает семёрку. И все остальные следом, слишком мало места, — негромким баритоном раздалось над макушкой. Боже. — Вот так здравствуйте! Какие люди. И пока Малфой, отстранившись, откладывал стоматологическое зеркало, Гарри, до боли вытягивая шею, искал… В глазах Снейпа, пускай вверх тормашками, читалось напряжение вместе с некоторым беспокойством. А то, как изогнулись бледные губы, когда Гарри облегчённо вздохнул, в один миг разлилось по всему телу необъяснимым теплом — казалось, даже температура воздуха в кабинете повысилась на несколько градусов. Наверное, так тепло бывает, когда укутываешься в плед после снежной бури, сквозь которую плёлся пешком с универа холодным январским вечером, и пялишься, грея обмёрзшие ладони о горячую кружку, в маленький Гермионин экранчик. Сериал какой-нибудь смотришь. Потому что сессию закрыл. Да. Ему вдруг стало почти… почти уютно. — Знай я, что сам Северус Снейп почтит меня в этот волшебный вечер своим присутствием, нарядился бы соответствующе. — Так что, Люциус, ОПТГ делаем? — невозмутимо осведомился Снейп, ринувшись к подвижному столику. Гарри, взглянув исподлобья на ухмыляющегося Малфоя, мысленно заметил, что в ехидстве тот Снейпу явно не конкурент. Какое-то оно у него приторное. Стоп. Какого чёрта он вообще думает? — И давно ты у нас в ассистенты заделался? — манерно раскланивался Малфой, протягивая Снейпу пару перчаток. — Аттракцион невиданной щедрости. Не обольщайся. Отдал мистеру Забини профгигиену с улицы. — Ах, вот как… Что ж, с твоими руками работать будет приятно вдвойне. — Ты с завидной регулярностью забываешь о том, кто с кем работает. — А ты, конечно, решил мне напомнить, кто здесь папочка. От этих слов Гарри оторопел и, сам того не осознавая, напрягся. Всем телом. Снейп натянул на вторую кисть перчатку со звучным шлепком о запястье и, зафиксировав маску, приблизился к нему, роняя ледяное: — Меньше слов, больше дела, Люциус. Включай рентген. Гарри, к которому никто и не спешил обращаться, таранил взглядом непробиваемый потолок. Потолок стремительно размазывался. Где-то на периферии он увидел, как Малфой, поднявшись со стула, удаляется в другой конец кабинета. И голос того на этот раз прозвучал насмешливо-оскорблённо: — И какая муха тебя укусила, Северус? Закусив щёку, Гарри уже было отвернулся, но длинные ловкие пальцы подцепили его подбородок, вынуждая посмотреть перед собой. Из-под опущенных век эти глаза напоминали собой беззвёздное ночное небо. Гарри застыл, когда Снейп, коротко оглянувшись на щёлкнувшего невесть откуда взявшейся внутри кабинета дверью Малфоя, навис над ним и выдохнул в ухо: — Ты в порядке? Не мог освободиться раньше. Сердце кольнуло. — Конечно, — пробормотал Гарри так же тихо, улыбнувшись краешком губ. Тонкие брови сдвинулись к переносице, маска была сдёрнута с вытянувшегося лица, — Снейп смотрел испытующе. Долго. — Ты совершенно не умеешь лгать, — вполголоса сказал он. А потом на лоб вдруг опустилась узкая ладонь в чёрном латексе. Снейп аккуратно поправил упавшие на шрам завитки и, в который раз метнув взгляд куда-то через плечо, прильнул губами — тёплыми, тёплыми, тёплыми! — к острому зигзагу. В этом мимолётном касании было столько необыкновенной, невообразимой нежности, что Гарри бросило в жар. — Потерпи. Минут пятнадцать. Всего лишь консультация. — А ты… — Т-ш. А я никуда не денусь. Люциус просто сделает рентген. Отчего-то взволновавшись, Гарри, которому плевать было на рентген, облизал пересохшие губы и выпалил: — Я-так-сильно-по-тебе-скучал, — отчаянным шёпотом. — Меня не было каких-то десять минут, — иронично заметил Снейп, оглаживая его подбородок так, как если бы успокаивал какого-нибудь ручного зверька. — А вы, мистер Поттер, уже расклеились. Гарри прикрыл веки, прислушиваясь к сладкому, трепетному ощущению, вызванному этой новой лаской. — Не хочу лечиться у другого доктора. У тебя хочу. Снейп отстранился с мягкой усмешкой. — О, я тоже много чего хочу. Дерзко вскинув подбородок, Гарри фыркнул почти вызывающе: — Например?.. И, уловив в неожиданно потемневшем властном взгляде пламенный всполох, вскочил с кресла, потому что дверка распахнулась. — Проходите, мистер Поттер, — лениво позвал Малфой. Следующие несколько минут были как в тумане. Когда закрылась дверь в тесной и будто бы душной каморке без окон, в которую он проскользнул, обернувшись растерянно на замершего за компьютером Северуса, стало нехорошо. В этом мини-кабинете не было даже никаких стульев — одна только белоснежная, навскидку головы так на три выше него самого, громадина. И много света. Причудливое устройство, похожее чем-то на рентген-аппарат, с помощью которого Малфой-младший и Лонгботтом уже мучили его крохотным датчиком, внешним видом напоминало робота из какого-нибудь футуристического фильма: такое же пугающее, массивное и навороченное. И вместо того, чтобы «расти» прямо из стены, оно стояло на широких ножках, безмолвно ожидая, пока он, Гарри, попадёт в его пластиковые лапы — да, казалось, что подвижный блок, тяжёлым нагромождением выпирающий из-под подобия у этого приборчика головы, был чем-то вроде «рук». — Вы первый раз ортопантомограф видите, мистер Поттер? — усмехнулся Малфой, протягивая ему знакомый синий жилет. — Наденьте. «Конечно же, первый, идиот, я ведь сто раз тебе повторил, что у стоматолога раньше не был», — прорычал внутренний Гарри, пока внешний, хмурясь и кусая губы, натягивал свинцовый фартук. В руках Малфой держал плоский экранчик какого-то другого, нового планшета — судя по минималистическому дизайну с изящным логотипом неизвестного Гарри бренда, эта штука имела прямое отношение к рентгену. Что-то в ней потыкав, он отложил её и с видом чрезвычайно любезным пригласил жестом занять положение. — Встаём по центру. Гарри, которому очень не хотелось, заставил себя шагнуть в объятия страшного робота: чем скорее это закончится, тем лучше. Ведь в кабинете его, кажется, ждал Снейп. А потом Малфой, приблизившись, бесцеремонно потянул за дужки его очки. — Чт-то вы… — Спокойно. Очки нужно снять. Как закончим, заберёте в кабинете. Слепо поморгав в расплывшееся перед глазами зеркало, Гарри вздрогнул: Малфой взял его за запястья. — Держите и не отпускайте, — приказал он, направляя его к ручкам, выпирающим по бокам у зафиксированного посередине устройства «отростка». Нащупав их, Гарри схватился резко и нетерпеливо — лишь бы Малфой его отпустил. Малфой отпустил. А робот внезапно зашевелился: вся конструкция, которую он безуспешно пытался разглядеть, с тихим гулом начала опускаться вниз. — О’кей, по высоте нормально. Прикусную планку видите? Гарри сощурился, впервые обратив внимание на торчащую из спустившейся на уровень его лица подставки штучку. Она и впрямь была похожа на датчик того ренгтена, который он помнил, только здесь была расположена вертикально и выглядела скорее как какая-нибудь загнутая трубочка. Так же обёрнутая в прозрачный чехол. — Возьмите в рот, — сказал Малфой, подталкивая его затылок по направлению к этой трубочке. Господи, спаси и сохрани. — А это обязательно? — пробубнил Гарри, прежде чем всё-таки послушаться. Ну что за дрянь… он же глотку себе так расцарапает. — Мистер Поттер! — возмущённо воскликнул Малфой, чуть ли не из горла у него вытаскивая планку. — Вы её проглотить решили? Зубы сомкните, надкусите её. Расслабьте щёки, язык. Просто держите во рту. Не глубоко, а ровно по пазам чтобы резцы зашли. Гарри застонал бы, если бы только мог себе такое в присутствии этого павлина позволить. Нет, ну что за человек? Сам ведь сказал: возьмите в рот. Вот Гарри и взял. А теперь, видите ли… — Надкусили? Дайте посмотрю. О’кей, сойдёт. Ради бога, не шевелитесь, так и держите! Пип. Испугавшись собственного отражения, Гарри крепче вцепился в металлические ручки: в зеркале, пускай и расплывчато, на лице его загорелся ядовитый красный неоновый свет — как паутинка лазерной сигнализации, которую устанавливают в частных домах богачи или крупные бизнесмены на предприятиях для отпугивания всяких преступников. А потом, не успел Гарри и сообразить, на кой чёрт нужен этот странный лазер, Малфой несколько раз пиликнул чем-то на громадине и скрылся из поля зрения. — Всё. Не шевелитесь, повторяю! Сейчас, когда я выйду из кабинета, закройте глаза и проглотите слюну. Всё загудело, завибрировало, запищало, закрутилось вокруг несчастного Гарри, когда Малфой бросил его, зажмурившегося и с болезненно стиснутыми на чёртовой трубочке зубами, на растерзание ужасному рентген-аппарату: он боялся, что мог её от волнения прокусить. А потом, к величайшему его изумлению, всё закончилось так же быстро, как началось — как будто чья-то невидимая рука робота отключила. Тяжело дыша через нос под неприятно звенящее в ушах эхо, Гарри расслышал, как зовёт его тёплый, мягкий, такой необходимый сейчас голос: — Мистер Поттер, закончили. Выходите. И, позволив себе, наконец, открыть глаза, с удовольствием ринулся прочь, к двери, ручка которой провернулась раньше, чем он успел бы это сделать сам. Снейпа, придерживающего для него эту дверь, так сильно захотелось обнять. Но вместо этого Гарри облизал пересохшие губы, вертя головой, как слепой котёнок: ни черта не видно. — Подожди, — едва слышно сказал Снейп, снимая с него жилет. А потом на нос ему опустились очки. — Боже, Сев… Гарри задохнулся под впившимся в него опасным, предупреждающим взглядом, когда Снейп на него зашипел. — Доктор Снейп… — поправился он, сглотнув. Короткий, почти неразличимый кивок — Снейп заломил бровь, указывая ему небрежным взмахом руки на склонившегося над компьютером Малфоя. Дурак. Гарри Поттер — дурак. — Прости, — одними губами попросил Гарри. На этот раз голова у Снейпа слегка качнулась вбок — будто бы в неудовольствии. Гарри не понял, как так вышло, что рот растянулся в улыбке. И, если ему не померещилось, Снейп улыбнулся тоже — глазами.***
Ноги, свесившись с высокого стоматологического кресла, болтались в воздухе — минут пять Гарри понуро разглядывал пол, пока Снейп с Малфоем о чём-то оживлённо спорили и никак не могли договориться. — Северус, ты понимаешь, что Инвизилайн — это как минимум два с половиной года? Не говоря о ретейнерах. — Я, по-твоему, не знаю, что такое Инвизилайн? — Объясни: в чём проблема установить брекет-систему? Деймон справится года за полтора. — Во-первых, эстетика, — дрожащим от напряжения голосом объяснял Снейп. — С каких пор тебя не интересует эстетика? — Не интересует? — ощерился Малфой. — Что за чушь! — В таком случае, повторяю: в чём проблема? — Как минимум в том, что Инвизилайн, не говоря о сроках лечения, этому молодому человеку явно не по карману? Подняв на Малфоя ошалелые глаза, Гарри поджал губы; челюсти напряглись. Снейп, метнув в его сторону короткий взгляд, выговорил сквозь зубы: — Стоимость не имеет значения. Тебя депозит моего пациента должен волновать в последнюю очередь. Брови у Малфоя полезли на лоб. Он замолчал, будто ему потребовалось некоторое время на то, чтобы переварить услышанное. В принципе, Гарри его чувства в этот момент разделял. Только вдобавок чувствовал себя категорически неуютно. — Во-вторых, — отрезал ледяной голос, — минимум неудобств во время приёма пищи. Подтягивать ничего не потребуется, нет возни с резинками. Тебе меньше хлопот, пациенту — больше нервов на сохранение. Я не понимаю, какого чёрта ты держишь меня за университетского лектора. Тебе прекрасно известны преимущества Инвизилайна. — О’кей, бог с ними, с деньгами, бог с нервами… общий срок в три с лишним года тебя не волнует? Разве не лучше отмучиться полтора и забыть? Какая разница, что железки. — В-третьих… — длинные пальцы впились в столешницу так, что костяшки побелели; несколько прядей съехали по скулам на застывшее в холодном безразличии лицо. — Ему будет больно. Малфой от возмущения едва не поперхнулся водой из одноразового стаканчика. — Поначалу немного неприятно, да. И что? Не первый и даже не сто пятидесятый ортодонтический пациент за год. — Не неприятно, — зарычал Снейп, — больно. Значит так, Люциус. Я удаляю четыре восьмёрки, поверхностный и пару глубоких залечиваю. Делаю санацию. И ты при мне снимаешь слепки и начинаешь лечение. На Инвизилайне. Два года, три, четыре, пять — меня не интересует. Я понятно говорю? Совсем сдувшемуся от непонимания и невыносимого смущения Гарри захотелось куда-нибудь провалиться. А Малфой — точно язык проглотив — уставился на него в немом оцепенении. Так, будто у Гарри вдруг выросла вторая голова. Его тяжёлый взгляд пронзал, сканируя хлеще рентгеновского аппарата — это было ощутимо почти на физическом уровне. Гарри шумно вздохнул, отвернувшись к большому медицинскому шкафу с фиолетовыми ручками, и тогда Малфой… Малфой кое-что сказал. Так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать: — …тебя не узнаю. Неужели?.. Он не видел выражения лица Снейпа, потому что стоял тот вполоборота, но, судя по тому, как расширились серые глаза, слов больше не требовалось. Губы Малфоя, задрожав, расползлись в возмутительно ехидной усмешке, а голос вмиг обрёл прежнюю нарочитую сладость: — Ах, я понял, Северус! Так бы сразу и сказал. Что ж, жду не дождусь поработать с твоим… пациентом. — Вот и славно, — бросил Снейп, скрестив руки на груди. Добрых полминуты Люциус Малфой возился, носясь туда-сюда по кабинету: снимая перчатки, выбрасывая маску и пустой одноразовый стаканчик в урну, стягивая халат, собирая в классический элегантный портфель всякие ручки да бумажки. Посмотрелся, будто бы в помещении находился один, в широкое настенное зеркало и с высоко вздёрнутым подбородком прилизал выбившуюся из наверняка долгой и кропотливой укладки платиновую прядь. Взмахнул волосами, точно топ-модель из рекламы шампуня — не мужского, женского, — и торжественно объявил: — Что ж, я вынужден вас покинуть. Снейп, всё это время с явной забавой посматривая то на него, то на едва сохраняющего спокойное лицо и покачивающегося в кресле Гарри, спросил: — Люциус, разве не к тебе сегодня должен явиться рекламщик? Гарри заинтересованно приподнял брови, наблюдая за наигранно тяжело вздохнувшим Малфоем. — Ох, Северус! Как хорошо, что ты мне напомнил! У тебя ведь окно. Примешь? Снейп посмотрел на Малфоя, как на душевнобольного. Даже рот приоткрылся. — Ты издеваешься? С какой стати? — Ради бога, Северус! — оскорбился Малфой. — Там всего минут десять. Я забыл предупредить. — Ты… забыл. Взглядом Снейпа можно было убить. — Право, совсем вылетело из головы. Ты же понимаешь, Цисси… Тонкие губы скривились — Снейп оскалился, резко отталкиваясь от столешницы. — И когда этого афериста ждать? — О… Стоило Малфою поправить кожаный ремешок огромных, сверкающих золотом наручных часов, кто-то беспардонно распахнул дверь. — А вот и он! Альберт, добрый вечер, подождите минуточку в коридоре, Северус скоро освободится. И прежде, чем выскользнувший за эту самую дверь Малфой скрылся вместе с чудаковатым тощим мужичком, одетым в официальный серый костюм, Гарри заметил, как у Снейпа задёргалось веко. — Северус, я… — Гарри, наушники, телефон на столе, — спокойно перебил его Снейп. — Бери. Пойдёшь со мной. — Ч-что? — Давай скорее. Я тебе кофе сделаю. Или чай. Что угодно. Просто пойдём.***
Гарри потерянно оглядывался по сторонам, плетясь по-черепашьи за размашисто, едва не вприпрыжку, рассекающим коридор Снейпом. Вместе с ним, бок о бок, плёлся товарищ по очкастому несчастью — чудак в костюмчике и с внушительным старомодным портфелем, которым задевал колени недовольно шипящих пациентов, кажется, тоже понятия не имел, куда же они идут, и то и дело поправлял на носу толстую оправу. В конце коридора Снейп неожиданно, на одних каблуках, сделал эффектный разворот влево — впервые за бог знает сколько времени Гарри в принципе довелось на эту развилку посмотреть. Ведь доселе он дальше кабинета номер один и уборной в этой клинике не знал решительно ничего. — За мной, — приказал Снейп. Гарри, конечно же, подчинился — его вообще с недавней поры этот приказной снейповский тон начал будоражить. Освещение тусклое, несколько безупречно симметричных относительно друг друга настенных бра — в этом коридорчике не было никаких соф или кресел для пациентов, не было журнальных столиков, один только сиротливый кулер с водой в небольшом углублении да парочка рекламных плакатов с искусственными зубами. И, главное, людей — людей вообще не было. Это было как минимум странно, учитывая то, как набита обычно битком основная зона ожидания. Когда Снейп, проведя их в самую глубь, замер у какой-то загадочной — маленькой и невысокой! — двери, Гарри посмотрел на него так выразительно, как мог. — Ординаторская, — сообщил Снейп, выудив из нагрудного кармана какую-то белую карточку. И приложил её к продолговатой металлической ручке так, что незамедлительно раздался в наступившей тишине щелчок дверной задвижки. — Проходите, мистер Поттер. И вы, как вас… — Альберт, доктор Снейп! — М-м… да. И вы проходите. Альберт. Опасливо перешагнув за порог незнакомой комнатки, Гарри чуть язык себе не откусил. Это так, получается, выглядит комната отдыха персонала?.. Помещение напоминало собой выставочный зал в мебельном магазине. Так маняще-уютно, тепло и роскошно выглядят обычно в рекламных каталогах дорогущие кухни-студии на заказ. Здесь было всё, начиная от просторных, блестящих чистотой и качеством столешниц из на вид натурального камня с причудливым фактурным рисунком и заканчивая чёрным кожаным диваном, расположенным прямо между кухонной зоной и высоким столом. Что-то вжикнуло — Гарри, зачарованно изучая явно дизайнерский интерьер, не заметил, как Снейп оказался у большого трёхстворчатого окна: вертикальные жалюзи с шумом проехались вбок, избавляя их от лишнего света. Снейп поймал его взгляд, вынуждая отвлечься от рассматривания внушительной плазмы на тяжёлом металлическом кронштейне — Гарри в жизни таких больших телевизоров не видел. — Присаживайтесь, — сказал Снейп, изучая его лицо так, словно не было в этой комнате никакого Альберта. На барной стойке, в которую почти упирался этот до ужаса огромный диван, Гарри заметил кофе-машину — она была подозрительно похожа на те, что он видел у мисс Лавгуд в «Вороньем Гнёздышке». — Кофе? Чай? Гарри отрицательно мотнул головой, потупив глаза — он почему-то стеснялся, чтобы Снейп для него делал кофе. Наверное, это было бы слишком… — Гарри? Под рёбрами что-то запорхало. — Эм… нет, доктор, я бы… я воды, наверное. — Холодной? С газом, без? — Любой, — выдохнул Гарри, вовсе смутившись этого непринуждённого тона. Снейп вздёрнул бровь в очевидном сомнении, но, подумав с секунду, кивнул, шагая к холодильнику. Затем всё-таки посмотрел на робко усевшегося на краешек кожаного кресла у стены чудака — тот уложил на колени портфельчик и что-то крутил на замке-пустышке. — Понял. М-м… Альберт? Вам? — Н-ничего, доктор Снейп. Ничего не нужно, большое спасибо. Я хотел бы только спросить… Теперь у Снейпа приподнялись обе брови. — Я вас слушаю? — Я не хотел бы показаться невежливым, но этот молодой человек… — Гарри, — с нажимом перебил его Снейп, разливая в высокие стеклянные стаканы шипящую минералку. — Гарри — мой маркетолог. Без него стоматологическая клиника SerpenDent не видит дальнейшего продвижения на рынке. Я предпочёл бы, чтобы с вашими материалами ознакомился именно он. Гарри не видел — чувствовал на себе обалдевший взгляд несчастного Альберта, потому как сам в этот момент едва не уронил челюсть, уставившись на Снейпа, как на музейный экспонат. Снейп невозмутимо толкнул коленом дверцу холодильника и, шагнув к столу, мягко опустил на гладкое дерево два прозрачных стакана. Затем уселся, закидывая ногу на ногу, на тихонько, добротно скрипнувший диван и слегка похлопал ладонью рядом с собой — так, что увидеть мог только он. — Присаживайтесь же. Тут Гарри понял, что за всё это время так и не сдвинулся с места — стоял, как в пол вросший своими салатовыми бахилами, и то открывал, то закрывал рот, точно выброшенная из аквариума рыбка. Стоило ему, не без труда удерживая в относительном балансе норовящую поехать крышу, осторожно присесть на диван, на бедро легла бледная рука — длинные пальцы уверенно, будто бы повелительно обхватили его, натягивая джинсовую ткань. Он кашлянул в прижатый ко рту кулак, мысленно успокаивая сердце, и украдкой покосился на суетившегося напротив Альберта. Вздрогнул, когда перед лицом нарисовался протянутый Снейпом стакан. — Пейте. Чтобы не кашлять. Вот же… вот же Снейп! И ему точно не показалось, когда уголки искривлённых губ поползли вверх, а чёрные глаза игриво сверкнули. Не прошло и минуты суеты, как на столе оказалось как минимум пять пёстрых глянцевых журнальчиков — где-то с улыбающимися детьми, где-то просто с рожицами, где-то с непонятного содержания странными коробочками. Гарри вздохнул, хватаясь за первый попавшийся. — Что ж, приступим, доктор Снейп… — Альберт, поправив зачем-то идеально выглаженный серый галстук, добавил: — Гарри. Я представляю компанию «Happy Smile», наша продукция… Следующие… чёрт знает сколько времени Гарри чувствовал себя так, словно попал по несчастью на унылую установочную лекцию по невозможно, невыразимо скучному и никому не нужному предмету. Сначала было очень трудно: приходилось всерьёз напрягать не только слух, но и мозги, потому что обилие совершенно незнакомой терминологии вроде… — …требуются репозиционирующие капы… — …аттачменты для бюгелей… — …автономные швейцарские скалеры… сводило его с ума! Но чем дальше тараторящий недоменеджер по продажам заходил в своём скучном монотонном перечислении, тем больше Гарри, вовсе позабыв про лежащую на колене тёплую ладонь, думал. Листая поначалу рассеянно, затем уже внимательно, очередной журнал — эти безобразно оформленные, кричащие от криворуко и кривомозгло подобранных картинок вместе с копирайтерскими «шедеврами» статьи, — он в первую очередь зацепился за категорическое отсутствие цен. То есть интересно получается: ассортимент — с три миллиарда всяких стоматологических и, как заверяет, горячечно кивая сам себе головой, Альберт, нужных как врачам, так и пациентам продуктов. А цен, понимаете ли, нет. Это напомнило ему четыре ублюдочных фитнес-клуба, ни в один из которых он так и не явился, потому что на сайте у него никак не получилось найти собственно тарифы по абонементам. Он всё думал и думал, умудряясь непонятным даже самому себе образом просматривать так называемые «рекламные» материалы и слушать бесконечный монолог параллельно. Наконец, когда речь зашла о продуктах для декоративных витрин в холле, которых, по мнению Альберта, клинике Снейпа обязательно не хватает, Гарри не выдержал и уронил журнальчик на стол. — Кхем, прошу прощения. Вы сейчас говорите о чём конкретно? О реминерализирующей пасте, об электрических щётках или о «Хэппи»-наборах для детей? Чего именно не хватает? Альберт, проглотив язык, посмотрел на него так растерянно, словно и сам не помнил, о чём только что говорил. Гарри, ни на секунду не задумываясь о том, как у него вообще получилось выговорить слово «реминерализирующая», энергично закивал, демонстрируя, что весь внимание. И, несмотря на то, что почувствовал одним только затылком — потому что придвинулся, облокотившись о стол и случайно сбросив с себя неподвижную руку — не менее внимательный взгляд, миролюбиво улыбнулся. — Так что? Детские наборы? Альберт выпрямился, как по стойке «смирно». — Всё верно. Наши «Хэппи»-наборы… — Альберт, вам известно, что в этой клинике детская стоматология не является превалирующей специализацией? Здесь максимальный упор на сложную хирургию и протезирование. Сайт стоматологии хотя бы просмотрели? — Я… да, конечно! На главной странице… — Главная страница — это прекрасно. Но если бы заглянули в раздел отзывов, то заметили бы, что основной контингент пациентов — взрослые люди тридцати-шестидесяти лет. Ваши детские наборы как минимум приобретать невыгодно, они не окупятся, даже если бы мы заказали у вас самую скромную партию. Более того, в вашем каталоге я не нашёл ни одного ценника. Скажите, как доктор Снейп должен понимать, какой бюджет на закупку вы от него ожидаете? На этот раз рука Снейпа неожиданно опустилась ему на спину — Гарри её прогнул, прерывисто вдыхая через нос, когда подушечки пальцев закружили где-то между лопаток. Это было неправильно, это было сложно, это были мурашки. Какого чёрта он делает. Ладно. Спокойно. Сосредоточиться. — Д-дело в том, что прайс у нас подготавливается отделом продаж в индивидуальном порядке в зависимости от клиентского запроса. Как только к ним поступит информация о количестве и артикулах выбранного… — Вы не понимаете, Альберт, — вздохнул Гарри. — Это так не работает. Вы, конечно же, рассчитываете, чтобы из этой сборной солянки из стоматологических инструментов и предположительно повышающих средний чек товаров для пациентов мы выбрали всё и сразу, так ещё вдобавок, получается, оставили вам личные данные, дабы вы потом день и ночь трезвонили доктору Снейпу на личный мобильный с предложением — дайте угадаю — скидки, такой же индивидуальной, как ваш мистический несуществующий прайс. Знаете, что означает отсутствие прозрачности цен? — Ну… — Это означает, что крутите вы их, как хотите. И я даже не сомневаюсь, что для каждой клиники, в которую являетесь со своей презентацией, в зависимости от статуса и престижа, они у вас отличаются не меньше, чем процентов так на пятнадцать. С какой стати нам переплачивать? Впившись в Альберта выжидающим взглядом, Гарри застучал по столешнице, не обращая внимания на аккуратно пододвинутый к его локтю стакан. Он был возмущён, ему было неприятно, у него зубы скрипели от этого безобразия. Никогда в жизни он не видел более идиотской «продажи». А Альберт багровел прямо на глазах — как зреющий в таймлапсе на ютубе помидор. Нет, просто поразительно. — О’кей, давайте на секундочку забудем о детских продуктах — так у вас ведь и взрослые есть. Я вообще даже не говорю о всяких борах, пломбировочных материалах и так далее и тому подобное… вот, смотрите! — воскликнул Гарри, демонстрируя особенно хреновый разворот. — Вот нам эта электрическая щётка — зачем? Я понимаю, если бы вы, скажем, предложили индивидуальный дизайн упаковки: логотип-то видели? Змея. Оформление сайта? Зелёные тона, змея. Название? Змея. Первое, что видит пациент, переступив порог клиники? Ресепшен, террариум, змея! Это в какой параллельной вселенной у нас на входе вы видите витрину с этими вычурными розовыми коробочками? — Доктор Снейп… — ошалело забормотал Альберт, забирая у Гарри из-под рук журнальчик. — Это возмутительно!.. В этот самый момент Гарри вдруг почувствовал себя так, точно очнулся после странного, продолжительного сна. Он мигнул, потирая висок, затем несколько раз оглядел восемь раскрытых на столе журналов, каждый из которых умудрился пролистать минимум дважды, и осторожно, до чёртиков испугавшись, повернулся к Снейпу. В глазах у того танцевали языки пламени. Если ему, конечно же, не показалось. Лишь тогда Гарри осознал, что рука Снейпа с минуту гладила его поясницу. Под толстовкой. — Простите, я, наверное, увлёк… — Я с Гарри совершенно согласен. Альберт, это никуда не годится. Ни один главный врач — если он, разумеется, не идиот — не станет заказывать ультракаин, апекслокаторы и искусственные модели для детей у одного поставщика. Это абсурд. — Но доктор Снейп, я ведь даже не успел рассказать… — И хорошо. Не нужно. В следующий раз, если таковой вообще будет, предлагаю подобные материалы высылать на почту, указанную в разделе контактов на сайте — формат pdf или, если нам повезёт не иметь счастья наблюдать, кх-м, иллюстрации там, где не нужно, так вообще word. С прайсом. Мне, понимаете ли, прекрасно известно, как выглядит челюсть в реминерализирующей капе. Верно, Гарри? Гарри, непонимающе нахмурившись на слове «капа», быстро взял себя в руки и несколько раз для верности кивнул. — Так и есть. Пожалуйста, приведите в порядок эти материалы. Систематизируйте, в конце концов, подберите лишь те категории товара, которые нам действительно полезны. На данный момент наша клиника никак не заинтересована в сотрудничестве. — Что ж, Альберт, — холодно бросил Снейп, предупреждая раскрывшего было рот Альберта. — Вас проводить? Несколько секунд Альберт, не мигая, смотрел то на привставшего Снейпа, то на закусившего губу Гарри — на лице его читалась не грусть, не досада, не раскаяние… Натуральное лицемерное раздражение — как у мелкого мошенника, уличённого в бессовестном вранье. Он собрал, поджав губы, все свои журнальчики, захлопнул ноутбук, в котором не успел им со Снейпом что-то показать — и слава богу, — и спешно утрамбовал всё это добро в дурацкий портфельчик. — Не стоит. Где дверь я помню. Всего доброго, доктор Снейп. И Гарри, провожая озорным взглядом напряжённую спину, едва удержался от смешка, поняв, что ему-то ничего доброго не пожелали. С щелчком двери он впервые за целый вечер почувствовал какую-то усталость — откинулся на спинке дивана, прикрыв глаза, и зарылся пятернёй в лохматую гриву. — Интересно, как вообще этих продажников на работу бер… Он проглотил последнее слово, вздрагивая всем телом, когда Снейп, со скрипом придвинувшись к нему вплотную, накрыл его губы своими — одно мгновение, искра под дрогнувшими веками. В голове вихрем закружились рваные беспорядочные мысли — им не было начала и конца, они вспыхивали одна за другой с сумасшедшей скоростью, поражая рассудок: Снейп рядом, Снейп зачем-то назвал его своим маркетологом, Снейп хотел приготовить кофе, Снейп гладил его, Снейп слушал внимательно, Снейп с ним согласился, Снейп… Снейп, опустив ладонь ему на затылок, перебирал горячими пальцами короткие завитки, целуя, целуя, целуя его одними только губами. Медленно. Нежно. Дразняще. Гарри замычал, млея под накатившими волнами умопомрачительно сладкой дрожи — с макушки до самых пяток. Он не сразу смог ответить — настолько его ошарашила мягкость, с которой заскользили ладони Снейпа по его лицу, по щекам, по изгибу шеи, задерживаясь на угаданном вслепую багровом пятнышке. Резко выпустив из ноздрей воздух, склонил голову, поддаваясь ласке, приоткрывая дрожащие губы в робком приглашении, решив, что не так уж ему и нужно помнить, как дышать — только бы Снейп не останавливался, только бы это всё могло продлиться какую-нибудь маленькую вечность. А когда влажный, скользкий язык наконец принял его приглашение, легонько, будто играючи пройдясь по ссадинке на верхней губе, Гарри не выдержал — вскинул ослабленные руки, чтобы схватиться за строгий медицинский халат, чтобы приподняться, чтобы перекинуть ногу через любезно подставленное колено и заползти сверху. — Северус… — задыхался он между короткими столкновениями губ, стягивая в блаженном забытьи с тяжёлого хвоста резинку, вжимаясь в горячее, даже сквозь одежду, тело. — Так скучал. Так скучал по тебе. Пожалуйста… Снейп откинул голову на спинку дивана; ухо ласкало тяжелое, глубокое дыхание. — Пожалуйста, позволь… — зашептал Гарри, не зная, о чём просил, тычась слепо в изгиб взмокшей шеи. Не получив никакого ответа, подумал, что можно: можно скользнуть пальцами в длинные смоляные пряди, можно слизать с пульсирующей на виске венки крохотную каплю, пройтись кончиком языка от скулы до самой мочки — и прихватить её зубами тоже, тоже можно. — Д-дьявол… Гарри… — тихий рык откуда-то сверху. И тогда руки Снейпа легли на его напряжённые бедра, вцепились в продолговатые петли, в которых не было на этот раз никакого ремня, потянули на себя так, что он почувствовал, как прижимается к паху явственно выпирающий из-под нескольких слоёв одежды твердый член. От этой сумасшедшей близости в ушах заколотило, а собственная эрекция натянула джинсы до болезненного, до нестерпимого. — Господи-как-приятно, — выговорил Гарри, выпустив изо рта покрасневшую мочку. Глубокая складка между сведённых к переносице бровей, лёгкий румянец на бледных щеках, больной, пьяный взгляд из-под чёрных ресниц — наверное, так выглядит желание, истинное, незамутнённое. Даже губы, сухие от шумных отрывистых вздохов, никак не могли сомкнуться — Гарри, не в силах на них смотреть и бездействовать, прильнул к ним своими, мокрыми и солёными. Каждая секунда тянулась как час — и с каждым взмахом бёдер становилось всё жарче, а каменный, пульсирующий стояк притирался всё теснее, яростнее, так, что Снейп с глухим полустоном выгнулся навстречу, проскальзывая ладонями под толстовку, царапая легонько позвонки, хрипя между его неумелыми толчками: — Такой… Сладкий… Чёрт… Возьми. Собственные стоны Гарри проглатывал, давился ими, потому что такого пронзающего, упоительного, шокирующего наслаждения не испытывал никогда. Оставалось хватать губами горячий воздух, извиваясь в удерживающих его поперёк спины руках — судорожное объятие, крепкое, надёжное, ему можно было довериться, отпустить себя. И он отпустил — всхлипывая в побагровевшее ухо, едва не скуля, срываясь на критический бешеный темп: короткие лихорадочные рывки. Пальцы Снейпа впились в зашедшиеся спазмом ягодицы, а бёдра вскинулись, толкаясь навстречу — один раз, второй, третий, быстрее, быстрее, быс… — Гарри!.. Он оглох, ослеп, ему оторвали руки и ноги, внутри всё выкрутило и переколошматило, когда из горла Снейпа вырвался тягучий низкий стон. Гарри затрясло в мучительной судороге, спина изогнулась до хруста, рот раскрылся в долгом беззвучном крике, пока он кончал под протяжный хрип застывшего под ним Снейпа. Не приснилось ли это ему?..***
Курить, опёршись локтем на перила так, чтобы робко, будто бы невзначай касалось предплечье помявшегося его стараниями медицинского халата, смотреть, втягивая терпкий дым, как обхватывают замысловатый фильтр губы — слегка, самую малость набухшие от того, что он их, пускай и не до ссадин, но бессовестно покусал. А выдыхая — ловить этот особенный, и хотелось верить, что одному только ему, Гарри, предназначенный взгляд. Два подёрнутых поволокой сощуренных глаза. Темнее чёрного. Сможет ли он когда-нибудь научиться их читать? — Воздух такой свежий, — сказал Гарри, стараясь не улыбнуться. А Снейп улыбнулся за него — краешек губ дрогнул — и нахмурился, словно на улыбку сам у себя не спросил разрешения. — …сказал один глупый мальчишка спустя полтора десятка затяжек. Прыснув, Гарри чуть не съел сигарету, а потом, не зная, зачем, обернулся: ему вдруг почудилось, будто кто-то за ними мог смотреть. Но за спиной не обнаружилось никого. А Снейп не прекращал усмехаться. — Северус! — вспыхнул Гарри. — Воздух, говорит, свежий, — фыркнул Снейп, выпуская внушительное облачко прямо ему в лицо. И всё вокруг как будто застыло, неожиданно потеряло смысл. — Северус. — Да? — С тобой кажется, что время остановилось. А на самом деле оно летит, как сумасшедшее. И так обидно каждый раз, когда уходить надо. Швырнув бычок в урну, Снейп прислонился к перилам, чуть наклоняясь — ещё ближе к нему. Теснее. Почти вплотную. — У меня… Он осёкся, больше не усмехаясь, и вдруг сделал нечто настолько больное, безумное, запретное, что Гарри свою сигарету выронил прямо на ступени. Рука — до сих пор неподвижная, он забыл про неё — вздрогнула и загорелась в когтистом захвате: пальцы Снейпа, ловкие, требовательные, впились ему в запястье так, словно, выпустив, обрекли бы того на смертный приговор. — У меня отпуск через неделю, — хрипло выговорил Снейп. И — показалось ли — как будто тоже задрожал. Как будто ему могло быть холодно. Или стать. Гарри, ничуть не больше него отдавая себе отчёт, вывернул ладонь — не чтобы вырваться. Чтобы погладить, легко, почти невесомо, острые костяшки. — Это… Рот приоткрылся, выдавая его растерянность —Гарри торопливо оглянулся по сторонам, испугавшись заиметь непрошеных свидетелей. А Снейп смотрел так странно, так внимательно, что стало очевидно: не важно. Ему не важно было, мог их кто-нибудь «застукать» или нет. Просто Снейп теперь очерчивал большим пальцем — вслепую и, может быть, вовсе того не осознавая — рваные линии на его ладони. Как околдованный. Гарри сглотнул. — Я… а я правильно понимаю, что это значит… значит… И тогда Снейп, втянув сквозь зубы воздух, выпалил: — Хотел бы провести его с тобой. Несколько долгих мгновений Гарри изучал, не моргая, дрожащий изгиб побелевших губ — они сжались в тонкую полоску. От внезапного восторга в груди сумасшедшим радостным вихрем поднялось что-то… — Знаешь, на что это сейчас похоже? Из последних сил контролируя эмоции, Гарри продолжительно хмыкнул, мастерски изображая глубокомыслие и едва не взрываясь смехом под напряжённым взглядом, который так и требовал, чтобы он немедленно сказал, на что же «это похоже». — На приглашение. Невинность, с которой он деланно беспечно обронил эти слова, вспыхнула в чёрных радужках алыми искрами. — Ах ты, маленький несносный… — Мальчишка? — от улыбки у Гарри заболел рот. Тут Снейп, дёрнув рукой, схватил его за ворот толстовки и рывком притянул к себе — так, что пришлось привстать на носочки, потому что в противном случае шатнувшийся ступенькой ниже Гарри мог бы элементарно упасть. — А ты знаешь, что делают с нахальными бесстыдниками вроде тебя? Растеряв весь пыл, Гарри замер, вглядываясь в подозрительно ничего не выражающее лицо. И шумно выдохнул, потому что ухо ошпарило холодным: — Их наказывают. Щелчок входной двери заставил обоих отпрянуть — и если у Снейпа руки вмиг скрестились на груди, а на губах нарисовалась мстительная усмешка, то Гарри… Гарри, захлебнувшись воздухом, пожалел, что решился со Снейпом шутить. — Доктор… кабинет готов, — донёсся до него голос смущённого Невилла. — Извините, если я… — Отлично, Лонгботтом. Пойдёмте. Только он успел с облегчением вздохнуть, как Невилл, выглянув из-за снейповского плеча, энергично помахал ему пухлой ладонью. — О! Гарри! Ой-ой. Ты что, заболел? Гарри обнажил зубы в претензии на улыбку, завидев, как сильней искривляется у Снейпа рот. — Привет, Невилл. Прости, с чего ты взял?.. — Ты весь красный. Слушай, я надеюсь, у тебя не горячка?.. — ужаснулся Невилл. — Нет, что ты, я вовсе не болен, просто… просто… Снейп, с выражением небывалой удовлетворённости, похлопал Невилла по плечу. — Пойдёмте-пойдёмте, Лонгботтом, — сказал он, стуча каблуками по лестнице. — Но доктор, а что же это… — Мистер Поттер — взрослый человек, сам разберётся со своей… проблемой. Не так ли, мистер Поттер?***
Пока мистер Поттер плёлся домой, улыбаясь шире — хотя казалось, куда уже, — чем по пути в клинику, щёки ещё долго горели. О том, что шёл девятый час, Гарри узнал случайно.20:05
«Гарри, ты хоть живой?»
Прибавив громкость на «ушах», он закивал, точно Гермиона могла его через экранчик каким-нибудь образом видеть. Застучал энергично: 20:05 «Кажется, я умер и попал в рай»20:05
«Стоматологический, полагаю?»
Гарри уже напечатал было, что отныне к издёвкам Мионы у него выработан прочный иммунитет, но, передумав, стёр и послал показывающую язык рожицу.20:06
«Ага. И как это понимать?»
20:06 «Миона» «я самый» «счастливый» «человек» «на земле» »!!!» На трёх восклицательных знаках сквозь ласкающий слух «Оазис» до него донёсся какой-то странный звук. Сместив один из динамиков чуть вбок, Гарри замедлил шаг, прислушиваясь к окружающему миру, о котором решительно не вспоминал. Он нечасто ходил дворами, вернее, нет, справедливости ради: нечасто он в принципе ходил. Но этим чудесным, как там говорил белобрысый-старший, волшебным вечером слепящим глаза огонькам дурацких фар, унылым фонарным столбам и шуму бешеного дорожного трафика, который пробирался даже сквозь толстые амбушюры на максимальной громкости, Гарри предпочёл безлюдные узенькие дворики. Здесь сквозь подошву здоровались с его плоскостопием трещинки и бугры на пыльном тротуаре да щекотали бока и плечи озорные листики на подкосившихся ветках массивных деревьев. Эти чудесные деревья как будто дышали полной зелёной грудью — вместе с ним, поддерживая тем самым некоторый «инь-ян», потому что Гарри от небывалого, крышесносного счастья почти задыхался. Даже сигарету из пачки в заднем кармане вытянуть не хотел: так ему было хорошо. Напялив обратно наушники — под скрип незнакомой парадной, — Гарри закачал головой и вовсе позабыл про странный звук. Со столь сумасшедшим, вполне вероятно, что с недавних пор и впрямь заболевшим, сердцем и не такое послышится. Наверное, это оно так грохочет, что чувствуется под ногами лёгкая, едва заметная вибрация. Опомнившись, Гарри рассеянно потыкал с минуту как погасший экран, возвращая к жизни.20:07
«Что, носатый Капитан-поттеровская-эрекция хорошенько полечил?»
Хорошо, что в его едва соображающую голову всё-таки пришла мысль скоротать неудобный круг и пролезть между тесно припаркованных автомобилей на лужайку. В тени зелёной гущи с хрустящими под ногами сучьями воистину ужасный гортанный гогот, который сотряс его горло, никто, кроме разве что тихонько покуривающих на балконе незнакомцев, не услышит. Пока он, с усилием смаргивая выступившие в уголках глаз смешные слёзы, печатал, ему показалось, будто веточка захрустела не под, а за ним. 20:11 «Вот так не ожидал от тебя!..»20:11
«Взаимно, горе луковое! Втрескался ты безнадёжно»
20:11 «Ничего, ничего. Когда втрескаешься ты — покажу тебе, где раки зимуют :)» «А то всё прикалываешься»20:12
«Это угроза???»
«Дожить бы. Мне с мужиками как-то не везёт»
«Ой, какая разница. Не нужны мне никакие мужики»
20:12 «Не глупи, красавица»20:12
«Не, Поттер, ты точно того»
«Придёшь домой — температуру измерим»
20:12 «Сливочное пиво достань из холодильника» «Я через пять» Он случайно промахнулся и, не успев допечатать, отправил сообщение — и зашипел, споткнувшись о бугорок на асфальте под цоколем здания и ударившись коленом. Потому что за толстовку его кто-то дёрнул. — Эй! — воскликнул Гарри, мигом стянув с ушей гарнитуру и обернувшись. От хлёстких порывов холодного ветра он сощурился и попытался рассмотреть мнущегося с ноги на ногу сутулого человека — смуглое лицо из-под широкого козырька кепки было не узнать. — Эм. Я могу чем-то помочь? — бросил Гарри почти раздражённо: незнакомец секунд пять не отрывал ладони от натянутой ткани. В тени зелени неподвижный невысокий силуэт выглядел не то чтобы жутко, скорее… — Простите? Монотонный шелест деревьев вдруг разбил звонкий юношеский голос: — Сигаретки не найдётся? И, когда полные выразительные губы обезоруживающе улыбнулись, Гарри понимающе фыркнул. — О, разумеется. Секундочку… Он засуетился: захлопал ладонями по джинсам и даже высунул кончик языка в попытке вспомнить, в какой именно карман спрятал сигареты. А потом захлебнулся ледяным воздухом — незнакомец со всей дури толкнул его в грудь, впечатывая мощными, злыми руками в каменную кладку. — Какого чё… — Не узнаёшь, красавчик? — усмехнулся парень, больно сдавливая плечи. С хрипом прочистив горло, Гарри сжал ладони в кулаки — на лбу мгновенно выступила испарина, дышать стало трудно, сердце сильней застучало по рёбрам, растерянное, неуверенное. — Уберите руки. Вы пьяны? Он поморщился, когда короткие, грязные от какой-то копоти пальцы проехались от плеча к солнечному сплетению и надавили с силой. Второй рукой юноша схватился за козырёк, чтобы поправить кепку. — Так что, не узнаёшь? Эти горькие, дурные глаза. Будто опомнившись, Гарри вцепился в холодные предплечья, пытаясь вывернуться из-под словно приросших к его груди ладоней. — Ты?.. У Молли? — выдавил он, явственно ощущая, как хрустит от напора острого каменного выступа позвоночник. — Тебя в детстве учили, что врать нехорошо, малыш? — вкрадчиво-укоризненно заговорил ублюдок, вжимаясь ему в бедро коленом. — У тебя беды с башкой, придурок. Отпусти меня. Ненормальный. В чём твоя проблема? — Ах, моя проблема?.. Заулыбавшись, как клинический идиот, юноша наклонился так близко, что лицо Гарри перекосило гримасой истинного отвращения: в ноздри ударил резкий запах тошнотворного перегара. — Ну и как тебе, с Дантистом-то? Кайфово живётся? Что-то скрутило лёгкие, сгребло в охапку все внутренности, сжало болезненно и безжалостно, до звона, до звёздочек под веками, до бешеной пульсации в висках. Лишь спустя несколько бесконечных секунд, восстановив дыхание, Гарри осознал, что так оглушающе его ударили под дых. — Ты… — прохрипел Гарри, — больной человек. Я не понимаю, о чём… Следующий удар вырвал из горла надсадный кашель. — А знаешь, кто ты? — рассмеялся незнакомец каким-то заливистым детским смехом. — Ты — самая обыкновенная шлюха. Понятия не имею, что он в тебе нашёл, но имей в виду: шлюха ты у него далеко не первая и, о, можешь не сомневаться, не последняя! Ему показалось, что в сердце, пробив кожу, мясо и кости, вонзилось холодное остриё ножа. Он не понял, когда удушающая боль и набат в ушах отошли на второй план — когда два безумных грязных глаза уставились на него в ожидании реакции, или же… Или после третьего удара, когда рот его натянула такая же грязная улыбка. — Эй, друг… — заговорил он, не узнавая собственного голоса. — Ты уж прости мою непонятливость. А ты про кого вообще говоришь? На миг по чужому лицу пробежалась обескураженная тень. — Слышь, ты, — зарычал незнакомец, — тебе может ещё и личико смазливое начистить? Мало вдарил? Шутки со мной вздумал шутить? Взгляда своего, конечно же, Гарри видеть не мог — только чувствовал где-то на задворках поплывшего сознания, что на глазах намёрзла ледяная корка. А под коркой — пустота. Ничего. Совсем, совсем ничего. — Что ты, ни в коем случае… с тобой шутки опасны. Ты, конечно, можешь меня ещё раз ударить, но я всё-таки спрошу: тебя, собственно, как зовут? Кажется, извилины у парня в очередной раз сдали. — Тебе какое дело? — Мне-то?.. — усмехнулся Гарри, сплюнув через плечо. Его дыхание — тяжёлое, частое, свистящее — звучало громче ветра. И когда на горло, скорее в замешательстве и порыве контролировать, нежели в угрозе, опустилась подрагивающая рука, Гарри вдруг стало почти смешно. — Мне-то… мне, честно говоря, наплевать, как тебя зовут. А вот то, что ты сам не знаешь имени так называемого… кхм, дантиста… что сказать? Это даже несколько грустно. — Ты, маленькая дрянь, — яростное шипение; пальцы нажали на кадык. — Это же как тебя обидели, бедненького?.. Ты, значит, трахался, сам не зная, с кем? Гарри сипел — взор поплыл, но он не мог, не хотел, не собирался останавливаться. Даже если ему суждено было в этой глухой подворотне сдохнуть. — Насколько у тебя, должно быть, жалкая, скучная жизнь. Я вот одного никак не пойму, дружище… Это был уже не голос и даже не сипение — едва различимый скрип. Пусть ублюдок читает по губам. — Как думаешь… если я… обыкновенная шлюха… почему же тогда имя его знаю я… а не ты?.. Что ж тебя, бедного… не удостоили… чести?.. — Заткнись, или я сверну тебе шею. — Следуя твоей логике… ты… ещё большая шлюха… чем я… забавно, правда?.. И как тебе… кайфово-то… живётся?.. Губы у незнакомца задрожали — сквозь застлавшую глаза пелену это было так ясно, так живо, так… Хватка на горле ослабла, и он рвано закашлял, запрокинув голову и не прекращая улыбаться в вытянувшееся от злости лицо. Где-то вдали, по правую руку, что-то зашуршало, заставив мгновенно растерявшего энтузиазм паренька вздрогнуть. — Ты что это, передумал?.. Так быстро? Смотри, я ведь даже не сопротивляюсь. Не упускай шанс, друг. Классно же, как ты там сказал… личико начистить. Шлюхе. Ну, классно же? Давай. — С ума сойти, что только Дантист… — Ага. Во мне нашёл. Не знаю. Так ты его сам спросишь, может? Раз вы были так близки… Или у тебя и номера телефона его нет?.. — Захлопни варежку. — Беда. Удар. Гарри вытер рукавом толстовки разбитую губу и хрипло рассмеялся. Он — дыша так истерически, что грудь вздымалась — и не заметил, как паренёк отстранился. Всё стоял как вкопанный, прислонившись саднящей спиной к каменному цоколю, и смеялся. — Ну тебя к чёрту. У тебя самого беды с башкой, — надломленное бормотание. — О, это точно… а знаешь, что самое прикольное-то?.. Пухлые губы поджались, на скулах заиграли желваки — незнакомец аж замер, не в силах отвести от него отчего-то испуганного, странного взгляда. — Мы ведь с «дантистом» твоим… не трахались даже… а ты вон… шуму сколько навёл… В чужих глазах — распахнутых широко, наверное, до боли расширившихся — Гарри с нескрываемым удовольствием прочёл абсолютный провал. — Ты… — Даже обидно как-то… — продолжал он, с каждым словом всё увереннее контролируя дыхание. Тогда паренёк ринулся к нему — только не с кулаками, а с жалким, отчаянным взглядом. И, схватив его за грудки, выпалил, потряхивая из стороны в сторону: — Ты не понимаешь, с какой скотиной связался. Этому ублюдку плевать, что ты чувствуешь. Он не будет нести ответственности, не будет тебе улыбаться, не будет отвечать на звонки, ты для него никто, ноль без палки, ничтожество, он растопчет тебя, как назойливого таракана, стоит тебе разок подставить ему задницу. Ведь это единственное, что эту тварь интересует. Трахаться, понимаешь? Он думает только о себе, себе любимом. Ты для него не более, чем мальчик на вечер. Ничего, ничего не значишь для него, сечёшь? Он бесчувственный, язвительный, холод… Это была вспышка. Ярость взорвалась перед глазами ослепительным кроваво-красным крошевом. Точно сквозь воду смотрел он за тем, как летит в перепачканное пыльной землёй лицо кулак. Удар. Удар. Удар. Ему было так хорошо, так приятно оказаться на этой земле вместе с языкастым уродом — он бил его по щекам, он рассёк ему бровь, передавил грудь весом собственного тела. Гарри как будто заново научился дышать. — Хва… я по… нял… хва… тит… остановись… по… пожалуйста.Хотел бы провести его с тобой
ГарриГарри
ГАРРИ
Кулак, который он занёс для очередного удара, завис в воздухе. Словно обездвиженный, Гарри медленно, опасливо опустил взгляд вниз. Боже. Что… Он вскочил, как ошпаренный. Не смеясь, не роняя и слова, не глядя, схватился за заляпанные тёмной кровью амбушюры сползших вбок наушников — в них тихонько и ненавязчиво играл по надцатому кругу «Оазис». Под веками зажгло, в горле поднялся тяжёлый горький ком. Некоторое время он стоял, зажмурившись и вслушиваясь в красивый припев — до тех пор, пока по щеке не побежала холодная влажная дорожка, а во рту не стало как-то подозрительно солёно. Он открыл глаза лишь в тот самый момент, когда глухо стонущий незнакомец, прихрамывая на нетвёрдых ногах, «бежал» от него прочь сквозь густые зелёные заросли. На земле, прямо у пыльной кроссовки, Гарри заметил какой-то маленький спичечный коробок — он был грязный. Опустившись на корточки, Гарри поднял его, задумчиво повертел, не брезгуя касаться там, где впитались в него крупные тёмные капли, положил в задний карман джинсов и выпрямился. Чтобы отряхнуться и отправиться домой. Там Гермиона достала сливочное пиво.