***
Развалившись на диване в пустой и мрачной гостиной, он резал воздух ледяным: — Неделя. Ты был занят целую неделю. Северус вообразил себе, что нечаянно вырвал из-под рёберной клетки гнилую пульсирующую опухоль, что значится в медицинской карте сердцем. И поджимал губы, словно короткие паузы могли помочь контролировать слова, одно за другим стремительно поднимающиеся в горло из дырявой груди. — Ты — инвалид?— У тебя. Руки есть.
— Ноги на месте.
Он и сам испугался — задохнуться от сквозящего в истерических всхлипах над самым ухом неподдельного, незамутнённого отчаяния. Ударился о жалобно треснувшую столешницу костяшками пальцев; стиснул их в кулак, точно этого хватило бы, чтобы удержать своё собственное. — …чёрт тебя дери, я не читаю мыслей. Скажи, что и я — я тоже тебе н… Глаза его поражённо распахнулись, ладонь прижалась к лицу, чтобы заткнуть, заглушить элементарную истину, которой он так не хотел — даже от самого себя — слышать. Рука дрожала, пока Северус, впившись неподвижным взглядом в выглядывающий из-под подушки обломок чёрного пластика, пытался закурить. Довольно. Немедленно — он должен был немедленно это прекратить. Повесив трубку, Северус швырнул мобильник — не глядя, куда — и вытянулся на диване, скребя обивку под собственные свистящие, прерывистые вздохи. У него в холодильнике сутки как поселились зачем-то упаковка жирных сливок, килограмм отборной клубники и два невскрытых пакета растительного молока — кокосового. А ещё чёртово безе. В хлебнице. Он, может быть, до последнего рабочего часа думал, что долгожданный отпуск проведёт всё-таки не один.***
Северус устало потёр пульсирующие виски и откинулся в кресле. Он терпеть ненавидел кошмарную разницу в часовых поясах, из-за которой закрытые презентации от американских производителей ему приходилось смотреть в два, иногда три часа ночи. Справедливости ради, Северус был готов на любой степени унылости и неоправданной коммерции контент, лишь бы занять тяжёлую голову хоть чем-то кроме пары зернистых фотографий в конце фотоплёнки. Папку, которую продублировал на личный ПК, он не удалил — спрятал ещё с четверга, поместив в общую, полную неухоженных, местами беззубых ртов и их томографий. Спрятал потому, что каждый раз, когда он включал компьютер, миниатюра этой папки притягивала взгляд двумя зелёными огоньками. Крупным планом. Вру-ум. Северус нехотя приоткрыл веки и уставился на плоский кусок железки, который намеренно уложил экраном вниз. Часы в нижнем правом углу громадного монитора подсказали ему, что время было два сорок пять. Стул качнулся, поскрипывая — Северус раздражённо схватил мобильник, заслышав вторую вибрацию. — На кой чёрт тебя снабдили режимом «не беспокоить», если ты стабильно его не выполняешь… — прошипел он, поднося экран к лицу. Что?Новых сообщений: 2
От: Гарри
Губы дрогнули в горькой, горькой усмешке. Любопытно, и что же там? Тысяча и одно фальшивое оправдание бесконечной лжи? Лицемерное: «Ты всё не так понял, Северус»? Что угодно, только бы не сказать ему прямо, насколько он неинтересен? Не нужен? Стар для него? Ведь Гарри никогда не сказал бы ему. Слишком… юн и неопытен. Северус, вскочив с кресла, так и оставил бы чёртов телефон и дальше разряжаться на столе, если бы прямо в его руках тот не сотрясло очередное, третье вибрирующее уведомление. И мрачное любопытство одержало над ним верх — вместе с некоторым… страхом. Он, посверлив окно уведомлений с полминуты, открыл мессенджер. Нахмурился, задержав воздух на вдохе, сощурил глаза. Сообщения были не текстовые — голосовые. Северус до этого момента и не помнил о существовании такой функции. С обречённым рыком затянувшись зажжённой на всякий случай сигаретой, он выключил в своём кабинете свет, донёс себя на нетвердых ногах до лоджии и выкрутил звук в динамике на полную, прежде чем наконец запустить проигрывание. От первого же слова, произнесённого этим голосом, перед глазами у Северуса потемнело, а дым выбросило из лёгких резким хриплым выдохом. — Северус… я знаю-что-ты-не-хочешь-меня-слышать, — глухое, безжизненное шевеление заплетающимся языком. — Но я так… я так не могу… устал. Я очень хотел… Ха-ха-ха… Хотел сказать тебе, но ты не позволил, а мне так нужно было, и я думал, что у меня получится это сделать, но ты тогда замолчал, а я — я и сам как будто… ался… ик! Звуковая дорожка оборвалась, и Северус, до боли зажмурившись в попытке разобрать упущенное слово, переслушал его.— И сам как будто испуг…ался… ик!
Он упал на беспорядочно разбросанные по лоджии подушки и, забыв стряхнуть пепел или хотя бы затянуться, напрягся, внимательно вслушиваясь в следующее сообщение. — …целую неделю ду… мал. Ха. Думал над его словами. Струсил, понимаешь?.. Ик! Ты, конечно, сразу решил бы, что я ему поверил. Но я же не поверил. Как я мог… пове… ик! Да я ни за что. Ни. Ког. Да. Не поверил бы, что ты… ха-ха-ха!.. — заливисто отсмеявшись, Гарри замолчал. Секунда… пять… И в груди Северуса, наверное, не было никакой дыры, раз неожиданно ровное: — Использовал меня. заставило его сердце трепыхнуться и вмиг сковало дыхание. Вру-ум. Телефон вибрировал, пока глаза его медленно округлялись, а динамик с шипением и треском воспроизводил утративший всякую звонкость и мелодичность юношеский голос. Гарри был пьян. — И-это-не-важно-что-у-меня-лицо-было-всё-опухшее, — сипел он, и в уши стучало, как если бы телефон безостановочно обо что-то бился, — понимаешь? Не… ик! Ну, ладно. Первые пару дней… важно. Это потому-что-я-не-хотел… а зачем тебе было смотреть на такое. Ты бы волновался… — хриплый кашель, — …давал вопросы. А как мне отвечать. Хе-хе. Нет, может быть… ты знаешь. Вот расскажи. Пожалуйста. Вот я как должен-был-отвечать? — искреннее спрашивал Гарри. — Про Тома и Джерри? Но ты же не смотрел этот мультик. Чёрт возьми. Он зарычал, едва не раскалывая экран агрессивным нажатием на маленькую треугольную кнопочку. — Ха-ха-ха-ха-ха! Мультик! Какой же я идиот. Идиот, Северус, идиот! Нена… — голос надломился, — …вижу себя. Северус уронил дотлевающую сигарету прямо на ковёр, тут же зашипевший под босыми ногами. — Просто-он-сказал… — резкий полузадушенный всхлип. — Ск-казал… А я… Грудь часто вздымалась, дыхание билось сквозь зубы зверскими хриплыми рывками. — Я-так-испугался-что-ты… — кряхтящий, перекатистый звук, что-то среднее между всхлипом и кашлем. — Ха… ик! А потом я подумал… подумал, может быть я и правда какая-то… какая-т-то… Его затрясло. — Ш… шлюха. Долгие секунды Северус смотрел сквозь весёленький зелёный экран, в углу которого под маленькой круглой аватаркой горел зелёный же огонёк. Ковёр оказался безнадёжно прожжён — плевать. Где эта чёртова кнопка. Следующее. — И й-й… и я заду… мался. Ик! У меня ведь п-правда… честно-честно… никогда… эм. Ха. Ну ладно, один раз на первом курсе. Но он был… грубый. Я не знаю, зачем… он это сделал. Он потом игнорировал меня. Я думаю, специально. О господи, что я… что я говорю… Северус больно закусил губу, когда в наступившей тишине, в которой лишь странно гудело фоном что-то отдалённо напоминавшее дерьмовую вентиляцию, послышалось глухое рыдание. — Только с тобой… у меня было что-то… только с то… Гарри взвыл, расплакавшись, как маленький ребёнок — и вместе с ним взвыло что-то у Северуса внутри. — Я испугался, что… что вёл с-себя… что ты подумаешь… после. Если бы это. Если бы… Жалобный скулёж, судорожный вдох, пауза. Едва слышное: — Если бы между нами случилось большее. Я испугался, что ты ушёл бы. Потому что подумал бы. Что я… ха. Ха-ха-ха. В общем, я испугался, что этот псих окажется прав. Северус был готов заорать во всё горло. Вместо этого приложился коленом о стену-пустышку, упёрся лбом в холодную створку, за которой шелестели деревья. И, не включая следующих сообщений, позвонил Гарри. Закрыл глаза. Гудок. Гудок. Гудок. Гу… — Гарри, — выдохнул он, едва шевеля губами. — Не вздумай бросать трубку. — Ха-ха… п-прости. Я тебя заспамил, да. Ты… ик. Спишь, наверное. Голос Северуса дрожал: — Гарри, послушай меня, — выговорил он. — Где ты сейчас находишься. — Где?.. — тот притих, шумно всхлипнув. — Хм-м… не знаю. Северус, а ты… боже… н-не… не-злись-на-меня-пожалуйста… — Гарри, Гарри, Гарри, — повторял Северус, как молитву. — Тише. Хватит. Ты дома? Гарри истерически рассмеялся. — Не зна…аю, — надрывно протянул он, захлёбываясь слезами. — Может быть… дома. Может быть… Я так плохо с тобой посту… — Успокойся! — крикнул Северус, ударив по окну, и тут же перешёл на шёпот: — Немедленно успокойся. Я сейчас приеду. — Кажется, у меня сейчас… — хныкнул Гарри, — телефон… один-процент… ик! Меня… сейчас вырвет… — Не смей сбрасы… — Боюсь тошноты… глупо, да?.. Звонок прервался. Окно мессенджера расплывалось перед невидящим взглядом. Северус грубо стянул волосы в кулак; наступив прямо на потухший в глубине пушистого ворса бычок, проехался голой ступнёй по острому порожку лоджии, перепрыгнул его, не чувствуя боли, и рванул в коридор. Он схватил на ходу резинку, запихнул, бранясь, пачку сигарет в брюки, которые — слава богу — так и не снял с тех пор, как вернулся с работы… Кое-как напялив на себя первое попавшееся в вываленных прямо на пол вещах, Северус пулей вылетел из квартиры. Сквозь гул в ушах звенели раскачивающиеся на согнутых пальцах ключи. И слово — нет, несколько слов.Я ненавижу себя
Он давил на газ с такой силой, будто за ним гналась сама смерть. Вместо музыки слушал рёв сумасшедшего мотора и морщился от пощёчин ледяных порывов ветра. Бобби, должно быть, специально ждали момента, когда его спорткар пересечёт дорогу на красный. Визг тормозов… — Ваши доку… — Сколько? — прошипел Северус, остервенело треща толстым кошельком, который выудил из заднего кармана. — Сэр, прошу прощения, но… Наугад вытянув из крайнего отделения внушительную пачку купюр, он едва не в рот затолкал её склонившемуся к окну джентльмену. — Но сэр, я должен… Северус поднял на него один из самых убийственных взглядов в своём арсенале. Эффект был моментальный — бобби чуть не поскользнулся на ровном месте, попятившись и незамедлительно отведя глаза. Откинувшись на подголовник, Северус зажал педаль газа, и зубы его обнажились в презрительном оскале, стоило ему увидеть в боковом зеркале согнувшегося в попытке собрать разлетевшиеся бумажки мужчину. Огни бесконечно длинного проспекта смазывались перед взором. — Гарри… — вырвалось у него беззвучное. Он видел этот подъезд — проезжал «мимо» на днях, надеясь на признаки жизни в окошке пятого этажа, но обнаружил одну лишь темень и пустоту; полчаса курил, разлёгшись в кресле и думая, что, может быть, вот сейчас, сейчас-то свет в комнате, которая как он думал, принадлежала Гарри, зажжётся. Но свет решительно не зажигался — ни тогда, ни в тот момент, когда машина его с верезгом остановилась в месте, для парковки очевидно не предназначенном. «Технические работы. Приносим извинения за причинённые…» — Твою мать! По лестнице Северус бежал, словно было ему вовсе не под сорок и дыхалка у него была разработанная. Дверь таранил как в последний раз. — Открой, ч-чёрт тебя подери… Стоило двери на третью серию агрессивной долбёжки приоткрыться, он схватился за косяк, не боясь, что при неосторожном движении или как минимум сквозняке ему элементарно отрубит пальцы. — О господи… вы же… — Гарри, — выдохнул он. Сглотнув, проигнорировал запах крови в ноздрях, повторил настойчиво: — Мне нужен Гарри. Он здесь? Серая мешковатая пижама, катастрофический беспорядок на кудрявой голове, тёмные круги под сонными карими глазами, дрожь в сжавшихся в кулаки руках. — Вы язык проглотили? Гермиона, не так ли? Гарри здесь? — Гермиона Грейнджер, — зашипела девушка, не шелохнувшись под его бешеным требовательным взглядом. — А вы, я так полагаю, доктор Снейп. — Послушайте, нет, нет времени на знакомство, потом. Где его комната? Я должен… Перешагнув порог, он уставился на вытянувшуюся перед ним напряжённую ладошку — Грейнджер вздёрнула подбородок, очевидно рассчитывая на то, что жест этот его непременно остановит. Дверь, так и не дождавшись, чтобы ей кто-нибудь помог, с демонстративным хлопком закрылась за его спиной сама. — Ах, вот как! — воскликнула Грейнджер звенящим от злости голосом. — И какого чёрта вы сюда припёрлись? От этих слов внутри у Северуса всё натянулось, задрожало, как металлическая струна, норовящая лопнуть. Со свистом втянув воздух, он терпеливо проговорил: — Ваше гостеприимство, бесспорно, оставляет желать лучшего. Тем не менее, я требую, чтобы вы немедленно… Грейнджер ошалело уронила челюсть; помигав с секунду, шагнула к нему, привстала на носочки, заглядывая в глаза… — Вы… да как вы смеете! — взорвалась она, хватая его, застывшего изваянием, за грудки. — После всего, что вы сделали с ним! Как вам не стыдно являться сюда среди ночи, сверкая своими жестокими глазами, и что-то требовать? Да я никогда в жизни не видела Гарри таким! Вы… попользовались, повертели им, как игрушкой, а стоило вам с ней заскучать… Да он вас… Он же без вас ни есть, ни спать!.. — Что… — хрипло произнёс Северус, всматриваясь в перекошенное яростью лицо. Он и пальцем шевельнуть не смог — безвольно шатался из стороны в сторону, точно из тела внезапно вынули все кости, пока её трясущиеся губы выплёвывали: — Бессердечный… эгоистичный… ни в пенс не ставящий человеческие чувства… — Гарри… — сипло перебил он, не контролируя себя. — Гарри так сказал? Грейнджер, словно очнувшись, отпрыгнула от него на добрых три фута и захлопала длинными ресницами. Глаза её в тусклом свете мрачного коридора показались огромными. В них крупными блестящими каплями застыла искренность. — Мисс Грейнджер, — глухо позвал он, не чувствуя голоса. — Гарри так говорил? — Нет. Нет, он и близко ничего такого не говорил. — В таком случае, что… — Он не спал, — выплюнула она, показательно загибая мизинчик. — Почти ни черта не ел, как бы я ни старалась его накормить. Не выходил из дома. Ни разу не вышел из дома. Он, чёрт бы вас побрал, просыпается под ночь! Сначала вы покалечили его, теперь он калечит себя сам! Винит себя! А вы… Внутренности скрутило. — Покалечил, — бессмысленно повторил он, не сводя с Грейнджер потрясённого взгляда. — О, кто бы мог подумать, что врач высшей категории за пределами навороченного кабинета своей навороченной клиники может использовать такие методы! Кто угодно, но не Гарри! Он вам с первого приёма доверился, как полный… — Мисс Грейнджер, — задохнувшись, попросил Северус; спина прислонилась к прохладной двери. — Я не имею ни малейшего понятия, о чём вы говорите. Я в жизни руки не поднял бы на Гарри. Что именно вы имеете в виду, говоря… — Раз вы так усердно делаете вид, что не помните, с «удовольствием» освежу вашу память! Прошлый четверг… — Грейнджер перешла на шёпот. — Он постучал в эту дверь. Вернулся после вашего приёма гораздо позже, чем обещал — ночью. А когда я увидела его на этом самом пороге, прямо здесь, я… — она всхлипнула и, зло осклабившись, выпалила: — Гарри пришёл весь в синяках и ссадинах. Едва конечностями шевелил. Сказал, понимаете ли, что с лестницы упал. О, разумеется, ведь с лестницы обязательно падают так, чтобы ничего не сломать, зато лицо, горло, запястья… Боже, да он… он сидеть не мог! Ёрзал за столом, как если бы… о господи… Ещё бы я поверила в его идиотскую «лестницу». Да Гарри же совсем, совсем не умеет… — Врать, — закончил за неё бледный как бумага Северус. Грейнджер, прерванная на полуслове, вцепилась нервными пальцами в полы пижамы и спрятала от него полные натуральных слёз глаза. Северусу вновь показалось, будто под рёбрами у него разрасталась зияющая чёрная дыра. — Мисс Грейнджер, — сказал он, шагая вперёд, и остановился, когда та попятилась. — Я не знал. Послышался прерывистый всхлип. — Держитесь подальше! — Прекратите это, ради бога. Я и пальцем вас не трону. Просто посмотрите на меня. Два взгляда пересеклись, и если в одном читалась явная смесь испуга и отвращения, то в другом… В глазах Северуса красным маревом бурлила не иначе как преисподняя. — Вы… — Он ни слова мне не сказал, — подозрительно ровным голосом заговорил он. — Последний раз я видел его после приёма вечером четверга — абсолютно здорового, можно даже сказать… в настроении приподнятом. Время было около восьми. До самого утра пятницы он… не поддерживал со мной связь. О причине могу лишь догадываться. Грейнджер вздрогнула. — Н-но вы… вы же поссори… — Чушь. Я неделю пытался найти объяснение его поведению. Гарри… пропал с радаров, если хотите. Не мог же я сторожить его у подъезда, как какой-нибудь сталкер. Лишь этой ночью мне удалось с ним… — Северус прочистил горло. — Поговорить. — Вы не ссорились, — осторожно сказала Грейнджер, и презрение на её лице стремительно сменилось тревогой. — Вы не били его. И не… — Нет. Нет, нет, нет. Он почти что отчаянно замотал головой, и несколько тяжёлых прядей упали на скулы, оттеняя болезненную гримасу. — Я лично отрубил бы себе руки, если бы причинил ему боль. — О боже… боже… но тогда… — Пожалуйста, — с трудом выдавил Северус. — Позовите его. Разбудите, если спит. Или позвольте мне… — Но кто же… — Мисс Грейнджер! Это я и собираюсь выяснить. Поджав губы, Грейнджер посмотрела на него виновато и метнулась к дальней комнате, скрываясь в темноте коридора. Северус, из последних сил держась от того, чтобы рвануть туда за ней и выдернуть чёртову дверь из петель, напряжённо оглянулся по сторонам. На одном из крючков скромной настенной вешалки блеснуло… — Господи! — раздался женский крик. Чертыхнувшись, он наскоро вернул ободок наушников на место и застучал каблуками по коридору, не удосужившись даже разуться. — В чём дело, мисс… Северус поморщился от неожиданно зажёгшегося света. Горло сдавило — на Грейнджер не было лица. — Гарри нет, — загробным голосом констатировала она очевидное. — Он… о боже… он никогда не… — Спокойно, — рявкнул Северус, переступая порог. Маленькая узкая кровать с безобразно измятой, изжёванной горкой одеяла. Низкий письменный столик с претензией на удобство — дешёвый обрубок деревянной доски с ящиками на ножках. Настежь распахнутое окно. Комод, вывернутый наизнанку — куча одежды, на которую он едва не наступил. Северус осторожно приблизился к постели и посмотрел — на большой мокрый след, блестящий на сползшей наволочке, на испачканный чем-то красным скромный ночник, отключенный от питания. Под подошвами что-то зашуршало. — Что… Он резко опустился на корточки; ладонь легла на обрывки обыкновенной печатной бумаги, разбросанные по полу. — Доктор Снейп? — послышалось у него за спиной. Северус вперился оцепенелым взглядом в зажатый между пальцев лист. Где-то по левую руку Грейнджер согнулась почти пополам, чтобы посмотреть на него вместе с ним. И ахнула. Даже мысленно Северус не нашёл слов, чтобы придумать этому хоть сколько-нибудь вразумительное описание. Весь лист, целиком и полностью, был замызган, изведён, исполосован агрессивными мазками гуаши — где-то болезненно-фиолетовыми, где-то блекло-розовыми, где-то кроваво-красными. Это было безобразное. Красное. Месиво. Он огладил уроненный на колени рисунок подушечками пальцев. Постарался взять себя в руки. Повернулся к Грейнджер одной только головой: — Гарри рисует? Грейнджер молчала, сжав побледневшие губы в тонкую полоску. — Вы слышите меня? — Он… — открыла она было рот и тут же захлопнула. — Мисс Грейнджер? — Он говорил только, что увлекался этим когда-то в школе. Я просила его показать детские рисунки, но он… их порвали. Ничего не сохранилось. Гарри никогда не рисовал при мне. Я не думала, что… Он не смотрел на неё: взгляд зацепился за две деревянные ножки, продолжение которых пряталось за занавеской. Северус, не обращая внимания на шатнувшуюся Грейнджер, рывком поднялся на ноги и, отметив на периферии несколько крохотных баночек красной гуаши на столешнице, схватился за занавеску — дёрнул её одним уверенным движением, едва не отрывая от карниза. Брови его изумлённо взлетели. На представшем взору хлипком простеньком мольберте было натянуто большое, большое полотно. — Ничего себе, — услышал Северус растерянное. Грейнджер выросла рядом с ним — протянула руку, касаясь яркого рисунка так, будто хотела убедиться, что тот настоящий. Северус же рассматривал по надцатому кругу идеальные, безупречные линии на холсте. Распахнув громадные огненные крылья, изогнув шею и опустив длинный клюв, перед ним покорно склонил голову… — Феникс, — попятился Северус, не веря собственным глазам. Бестолково зашептал, повторяя: — Феникс… какого чё… Он врезался задом в острый угол столешницы — и не зашипел, не поморщился, не выругался. Лязгнул зубами, потому что в ноги ему, глухо стукнувшись, упал маленький спичечный коробок. — Ч-чёрт бы меня побрал. — Доктор Снейп? Сэр?.. — опешила Гермиона, когда он, ударив мыском ботинка по треклятому коробку, бросился в коридор. Побежала за ним, испуганная, растерянная. — Вы ку… Приложившись ладонью о дверь, Северус торопливо дёрнул из кармана мобильник и, не без труда успокоив лицо для разблокировки, протянул его Грейнджер. — Номер вбейте. Быстро. Та, с секунду поколебавшись, отрывисто кивнула и застучала по экрану. — В-вот… пожалуйста… а куда… — Я напишу вам. Идите, попробуйте спать. — Какое к чертовой матери «спать»! Дайте мне минуту, я оденусь и!.. Как вы собираетесь его искать? Он поднял на неё яростный взгляд, не терпящий пререканий — совсем как тот, которым истреблял когда-то в студентах на экзаменационной сессии гонор и наглость. — Я знаю, где он, — отрезал Северус. — Не вздумайте шляться по улицам в такое время. Я. Напишу. Идите. Северус толкнул было дверь, как в засученный рукав рубашки коршуном вцепились маленькие пальцы. — Доктор Снейп, я… — Грейнджер осеклась, пожевала губы и вздохнула: — Простите меня. Я столько наговорила вам, я и подумать не могла… Несколько секунд он смотрел на неё, не моргая. И, прежде чем вырваться из несмелого захвата, горько усмехнулся: — Не берите в голову. Как минимум половина ваших… эпитетов оказалась весьма заслужена.***
Бар «Феникс». Подумать только. Великолепная глупость. Снейп то ли хрипел, то ли рычал, выпуская терпкий дым, пока ботинок с усилием зажимал педаль газа. Ему подумалось, что попадись ему на пути чёртовы бобби — без колебания совести переехал бы их пополам, вместе с автомобилем и паршивой мигалкой. Бобби не попались. А от третьей сигареты он раздражённо плевался, выбегая из криво припаркованной машины. Он не знал, что хотел сделать больше — собственными руками оторвать голову каждому бухому ублюдку, вытаращившемуся на него, как на восьмое чудо света, или раздолбать в пух и прах новенькие гигантские колонки, в которых ревел, отдаваясь мозгодробительной вибрацией, идиотский клубняк. Северус летел в конец зала, к барной стойке, едва не опрокидывая встречавшиеся на пути столы и стулья — чьё-то поганое пиво, шатнувшись, выплеснулось на убогий дощатый пол, и возмущенный оклик какого-то упыря мгновенно оказался награждён тяжёлым взглядом через плечо, исподлобья. Гарри не было нигде. — Эй! — вспыхнул незнакомый бармен, натиравший за стойкой большущий бокал. — Осторожнее! Пальцы впились в столешницу, скулы напряглись — Северус, игнорируя с дюжину пар устремлённых на него глаз, убийственно зашипел: — Эта маленькая дрянь. Арчи. Где. — А вы… — А я ваш проклятый «Феникс» с землёй сровняю, если ты сейчас же не скажешь мне, где эта сволочь. — О-он… — уронив полотенце, задохнулся парень. — Он в отпуске. Ещё две недели. — В отпуске, — рассмеялся Северус, запрокинув голову. Ярость в нём поднялась сокрушительным вихрем — от приземлившегося в дюйме от полупустой баночки для чаевых кулака угрожающе задрожали бутылки. Что-то надломилось, треснуло в нём, когда он, застыв, вдруг осознал, что среди посетителей так и не обнаружил Гарри. — Тогда… — процедил он сквозь плотно сжатые зубы. — Смотри сюда. И ткнул в нос испуганно задрожавшему пареньку загоревшимся дисплеем — картинка из мессенджера. Фотография в майке-алкоголичке. — Ты этого человека. Видел? Губы у бармена затряслись. — Эм… й-й-я… — Видел? — Кажется… Северус перегнулся через стойку, готовый выцарапать бестолочи глаза. — О!.. — воскликнул паренёк, подпрыгнув на месте. — Д-да, конечно, видел… я имени не запомнил, этот… — Гарри. — Т-т… точно! Гарри! Нализался — будь здоров! Я ему ещё сказал не мешать пиво со стопкой, но он не слу… — Где. Гарри. Маленькие мышиные глаза округлились в выражении натурального ужаса — Снейп схватил парня за горло прожжённой толстовки. — Так он как ввалился в сортир, я его с тех пор и… Выпустив ойкнувшего парня, Северус немедля бросился в мерклый коридор, над которым сломанной подсветкой помигивало: «WC». На облезлых дверях было выцарапано нечто совершенно неопределимое — по крайней мере, в таком состоянии Северусу было категорически некогда читать криворукие надписи. Стоило толкнуть первую, как он поморщился от визгливого женского: — Мужчина, вы в своём уме? — Прошу прощения, — гаркнул он, особенно гневно захлопывая дверь. Следующая дверь оказалась приоткрыта, так что проламывать её не пришлось. Толкнувшись в неё плечом, Северус взглянул исподлобья на двух очевидных торчков, застёгивающих перед писсуарами ширинки. В нос ударил тошнотворный запах дешёвой шмали вперемешку с мерзким одеколоном. Северус, задержав подкативший к горлу комок, шагнул к кабинкам — их было три. Первая, скрипнув хрупкой дверью, встретила его чьим-то несмытым дерьмом и горой грязной туалетной бумаги. Из второй, в которую он, с трудом контролируя силу, постучал, на него обрушилось кряхтящее: — Занято, блядь. Третья на его стук молчала. Сердце едва не выпрыгнуло через глотку — в висках застучало. — Гарри, — хрипло позвал он. — Это ты? Открывай. — Тут тоже… заня… то… мистер… От звука этого голоса — живого, но безнадёжно пьяного голоса его накрыло волной небывалого облегчения. Северус никогда в жизни не чувствовал себя так, как почувствовал сейчас. — Глупый, глупый мальчишка, — простонал он, сползая на корточки перед хлипкой кабинкой: ноги не слушались. — Открывай. Сейчас же. — Ик! Дядя Вернон говорил… ик! Незнако… мым не открывать. Иначе… иначе-шкуру-сдерёт! — наивно рассказывал Гарри. — Не вынуждай меня выламывать эту чёртову дверь. Что-то зашелестело. Северус нервически застучал по тоненькой поверхности костяшками пальцев. — Ой-ой-ой… и так… голова болит… мистер, а вы… — Это я. Я, Северус. Боже правый, как же ты надрался… идиот. — Ч-что? Северус? — изумлённо хмыкнул Гарри, шаркнув кроссовкой так, что та упёрлась ему в ботинок. — Вы, ми-и… ик! Вы, мистер, оши… баетесь. Северус в этом мире… то есть, наверное, в Лондоне… только один. И это однозначно не вы, мистер!.. И вообще, сами вы… ик! Идиот. — А это и не тебе было адресовано, — терпеливо пояснил Северус. — Давай по-хорошему. Ты открываешь дверь. Я — не порчу чужое… кх-м, имущество. — Хм-м-м… — промычал Гарри и, вероятно, задумался. — А что мне за… это будет? — торговался он. Торчки с минуту как благополучно покинули уборную, так что если кто-то и мог оказаться свидетелем идиотского компромисса, на который он собирался пойти, так это кряхтящий в соседней кабинке мужик — и тот, Северус был уверен, находился в совершенно невменяемом состоянии. — Как минимум бесплатное такси, — тихо сказал он, прижимаясь взмокшим лбом к замершей на двери руке. — Домой. В тёплую постель. — А вы… ик! Вы водить-то, мистер, умеете? Северус сомкнул веки и, шатаясь на корточках, низко, утробно расхохотался от искренности, с которой был задан этот вопрос. И смех и грех. — Мол… молчите, да… ну ладно… так и быть! Молчание… ик! Знак согласия. Поднимаясь, Северус едва не рухнул, когда дверь, на которую он опёрся всем весом, неожиданно щёлкнула, отворяясь. Рот его приоткрылся. Гарри — криво застёгнутая рубашка, сползшие на бедренные косточки истёртые джинсы — лежал, вытянув ноги, и буквально обнимал унитаз с понуро опущенной головой. — Ты… — прошептал Северус. Он упал на грязный пол, не желая знать боли, с которой ударились о холодный кафель острые колени, обхватил горящими ладонями салатового оттенка лицо, зарылся пальцами в тёмные вихры. — Что ты пил? — резко спросил он, разминая одеревеневшую шею. — Слышишь меня? Ты что пил? Два блёклых болотных глаза — некоторое время Гарри моргал сквозь мутные круглые стёклышки, очевидно стараясь сфокусировать взгляд. А затем с сухих, сплошь обезображенных запёкшимися трещинами губ сорвалось: — Боже… Се… ик! Ик! Ик! — он вздрогнул в его руках и зажмурился в очередном приступе. — Севе… рус… это-правда-ты. Какой… ужас. — Что ты пил? — спокойно повторил Северус, оглаживая большими пальцами бледные щёки. — Пиво… хрено… вое. — Так. Пиво. Ещё что? — В-в… ик! Водку. Северус невесело усмехнулся, опуская руки Гарри на плечи, игнорируя впившийся в локоть ободок унитаза. — Встать можешь? — Не-уверен. Я-не-пробовал, — честно признался Гарри. — Давай. Держись. И Гарри взялся за его предплечье, как за спасательный круг — внезапной вспышкой в голову Северусу ударила мысль о том, что точно так же за него держались пару недель назад. На перекрёстке у Теско. — Вот так. Очень хорошо, — бормотал Северус, напрягая руки так, чтобы на них было удобнее опереться. — Покрепче, я не фарфоровый. — С-северус… — прошелестел Гарри, приняв, наконец, вертикальное положение. Северус закрыл глаза, прерывисто выдыхая носом, когда Гарри, качнувшись на слабых ногах, уткнулся лицом в его грудь. А лопатки сдавило каким-то нездоровым, медвежьим объятием. — Ты мне рёбра сломаешь, — сказал он куда-то в лохматую макушку, безотчётно лаская пальцами нежную кожу на затылке. — Северус. Ик. — Пошли. Тебе не место в этой дыре. — Ты-не-ругаешься, — глухо промямлил Гарри, не торопясь выпускать его из крепкого захвата. — Это вопрос или утверждение? — иронично осведомился Северус. — Издеваешься. Вспомнив звонок — первый, но не единственный, в котором он сломался, — Северус склонился к спрятанному за густыми завитками уху. И тихо сказал: — Да. Дальше всё было как в нехорошем сне. Покинуть бар оказалось задачей не из лёгких — уже на пороге туалетной комнаты Гарри вырвался из-под его рук и, зажав рот ладонью, побежал сломя голову обратно, в третью кабинку. Он согнулся над унитазом и то плакал, то смеялся — на лбу, шее, груди выступила испарина, ладони истерически дрожали, голос явно не слушался. Всё умолял его отвернуться, говорил о том, как же ему, Северусу, должно быть противно находиться сейчас рядом с ним. Всхлипывал между позывами, поднимая на него блестящие глаза, сипел, признаваясь: — Я очень боюсь рвоты. Пожалуйста, не смотри на меня, — звуча в эти моменты почти трезво. Северус за каких-то полминуты успел — к барной стойке, к терминалу оплаты, к холодильнику. Морщился от очередной «шедевральной» композиции, разрывавшей вибрирующие колонки. Вернулся с одноразовым стаканчиком и ледяными пластиковыми бутылками: из одной пил сам, вторую — вслепую, потому что обещал не смотреть — прижимал к горячему лбу, прислонившись к сгорбившейся спине грудью. Он тянул его за волосы, вытирал ему рот собственным носовым платком, шипел едва слышно каждый раз, когда тело под ним сотрясалось в новом позыве: — Очень хорошо. Скоро закончится. Прекрати извиняться. — Северус, я не могу. Не хочу без тебя. — Возьми стакан. Пей. Маленькими глотками. — Северус, пожалуйста… Северус схватил его за голову и мягко развернул к себе, чтобы посмотреть в глаза. — Ты больше от меня не спрячешься. Сейчас — пей. Лишь спустя долгие, нескончаемые минуты, Северус, наконец паркуясь у собственного подъезда, вспомнил. Гарри же шатался туда-сюда под звуки то и дело натягивающегося ремня безопасности и, кажется, вовсе не был обеспокоен причиной, по которой Северус барабанил по экрану своего мобильника. 4:27 «Я забрал его. Всё в порядке» Вибрация была моментальная.4:27 «Слава богу… когда вы будете?»
Метнув короткий взгляд на бормочущее неслыханную околесицу недоразумение, Северус криво усмехнулся. 4:27 «Завтра» И, не дожидаясь ответа, потащил Гарри домой. Благо в этой новостройке лифт не отключали никогда. Он крутил и вертел его, слабого, абсолютно не соображающего, как тряпичную куклу — стягивая джинсы, рубашку, бельё; мысленно браня себя за непослушные глаза, невольно задерживающиеся там, где не надо. Хотел было и в душ зайти вместе с ним — не дай бог упадёт. — П-пожалуйста… я-справлюсь-сам, — вспыхнул Гарри, закрываясь от него огромным банным полотенцем. Предсказуемо оказалось, что Северус не зря приказал ему не закрывать дверь — ворвавшись к нему спустя невыносимо долгие пятнадцать минут, обнаружил, что Гарри, приложившись лбом к запотевшей стенке душевой кабины, сопел под мощным потоком горячей воды. Прямо в очках. Северус сокрушённо вздохнул, закатывая штанины на брюках, и схватил с батареи полотенце. Спать стоя?.. Интересно, что ещё это ходячее торнадо для него уготовило.***
Гарри поёрзал, удобнее устраиваясь на живот и проскальзывая руками под подушку — такая мягкая, тёплая подушка. Он жадно втягивал ноздрями исходящий от неё запах, потому что тот казался отчего-то родным, правильным… Этот запах Гарри не просто где-нибудь слышал. — Се… ве… рус… — блаженно просипел Гарри, зарываясь горящим лицом в подушку. Он, конечно, знал, что запах Снейпа ему всего лишь снится, а потому не торопился размыкать веки — не хотел, неприятно будет, открыв глаза, обнаружить себя одиноким в мрачной и тёмной спальне. Поэтому, слепо елозя сухими губами по взмокшей наволочке, забормотал только: — Так вкусно… пахнешь… как будто настоящий… Северус… какой же я дурак… Горло скребло, точно воды Гарри не пил с неделю — дичайший сушняк. Да и бог с ним. С глухим мычанием перевернувшись на бок, Гарри снова прерывисто вдохнул, правда, оторвав-таки на этот раз бедный нос от подушки. А откуда табак?.. Сквозь плотно забившую уши вату пробилось едва уловимое шипение, и Гарри мгновенно его узнал: сигарета. Кто-то курил — но не он! Он, Гарри, спал. Ну, почти. Вот это да. Не могла ведь Гермиона тайком тыбзить у него по ночам Винстон? — Миона-как-тебе-не-стыдно, — возмутился Гарри. Миона ответила ему тихим хрипловатым баритоном: — Отчего же мне должно быть стыдно? Гарри задумался. — Некрасиво. Воровать, — медленно, почти по слогам укорил он подругу. Та фыркнула с нескрываемым ехидством. — Ах, по-твоему, сигареты у тебя украли? — Угу. Верни быстро. И вообще, ты не куришь. Зачем это надо. Выбрось. Нет. В смысле, верни. Что-то скрипнуло, звякнуло, зашуршало. — А если не верну? — Будут. Проблемы. Миона зашлась низким раскатистым смехом. — О, нет, — глухо сказала она. — Только не это. Будьте же милосердны. Гарри глубокомысленно хмыкнул, потом сладко зевнул, цокнул для верности языком — трижды, — и, когда ему удалось нехотя вытянуть затёкшую кисть из-под прекрасной подушки, во вздохе его прозвучало натуральное одолжение: — Так и быть. Давай сюда. И никто не пострадает. — Прямо в руки, Гарри? — Да. И ты будешь прощена. Наверное. Я ещё подумаю. А потом Гарри вздрогнул. — Чт… Запястье оплели длинные пальцы — холодные; они сцепились в замок, фиксируя его, и в следующее мгновение ладонь обожгло долгим касанием губ — горячих, уверенных губ. Он вскинул голову, широко раскрывая глаза — взгляд других, бесконечно чёрных, не обидно, но смеялся над ним. — Боже, — хрипло выдохнул Гарри. И опустил веки, стиснул бёдрами одеяло, точно, боясь такой близости, надеялся на некоторое препятствие. Снейп, склонившись над самым краем постели, уткнулся подбородком в его напрягшуюся ладонь, дышал — глубоко, ровно — и, не мигая, наблюдал за ним с едва заметной ухмылкой. В мерклом свечении уличных фонарей он и правда напоминал собой одну большую чёрную тень. — Ну конечно. Сон, — моргнув, заключил Гарри и рухнул обратно на подушку. Тёплое дыхание коснулось ямки на сгибе локтя, длинный нос, щекоча, мазнул предплечье. — Если тебе так удобно. Гарри зажмурился, задрожал, вцепившись в хрустящий свежестью пододеяльник, потому что с тихим скрипом матраса голос Снейпа зазвучал ещё ближе — тот навис над ним так, что длинные пряди упали на голую шею. — Не быва… — на секунду Гарри, ёрзая на боку, задержал дыхание, — …ет таких снов, да?.. Голова Снейпа легла у самой его горячей щеки, чуть ниже, и он невольно подсмотрел из-под едва приоткрытых век за тем, как тот забрался на кровать с ногами — прямо в натянутых на коленях строгих брюках. — Всё возможно, — неопределённо хмыкнул Снейп. — Ты хотел бы оставить это во сне? И каждое движение сухих губ, будто нарочно касающихся его горла, посылало по телу волны пьяных мурашек. — Я не знаю, — рассеянно забормотал Гарри. — Что… что ты вообще… и где… Чёрная макушка упёрлась ему в подбородок. Сердце пустилось вскачь — Снейп, приподнявшись, невесомо поцеловал его в дёрнувшийся кадык. — Мой дом — приснился тебе? Гарри шумно ахнул, съезжая вниз по подушке, когда на лопатки опустилась невесть откуда взявшаяся сильная рука — надавливая между них сквозь одеяло, прижимая его. — Моя постель?.. Ноздри затрепетали — отчётливо различимые нотки любимого парфюма. Этот запах… — Севе… — А это… Гарри отчаянно схватился за обтянутое в рубашку плечо, когда горячий язык широко облизал ушную раковину — от мочки до чувствительного завитка. — …тоже сон? — Северус! Он угадал улыбку на гуляющих по щеке тёплых губах; шевельнулся, невольно укладываясь на спину, придавливая собой руку, оплётшую его вместе с коконом из одеяла. Снейп двигался тоже — повторял за ним, будто их тела могли представлять собой единый организм и подчинялись одному и тому же мозгу. Не его, Гарри, мозгу. — Посмотри на меня, — приказал Снейп, ловя свободной кистью его растерянное, помутнённое желанием лицо. Ни малейшего отголоска прежнего смеха — этот взгляд, как зеркало, обжёг его ответным жаром. — Прости меня, — зашептал Гарри, охваченный пугающим возбуждением, — пожалуйста, я прошу тебя, я такой ду… — Тише, — оскалился Снейп, изучая его лицо, оттягивая большим пальцем нижнюю губу. И, когда Гарри, не отдавая себе отчёт, прикусил одну только фалангу и шумно выдохнул через нос, добавил: — Хорошо, — с охриплым одобрением. — Помолчи. — Ха! Снейп рывком содрал с него одеяло — одно-единственное мгновение, сумасшедшее и будоражащее. Стоило ощутить на себе вес прижавшегося вплотную тела, Гарри осознал, что из одежды на нём были лишь боксеры, и те явно не его. Пальцы Снейпа проскользнули под отяжелевшую голову, схватили за загривок, сминая в почти что массирующем движении. Гарри всхлипнул, выгибая шею — приятно. Это было так приятно. А Снейп, будто до того момента ожидавший реакции, расслабился, сильнее вжимая Гарри в матрас, впился, широко распахнув рот, в беззащитное горло жадными губами. Зубами. Языком. — О господи!.. Его тряхнуло, как от статического разряда — правда, без толку, потому как тяжесть чужого тела не позволяла сменить положение. Разве что шершавая ткань узких брюк тёрлась об оголённый живот. И по рёбрам как будто ударило не одно — целых два ненормальных сердца. Оторвавшись от пылающей шеи с тихим, волнующим, влажным звуком, Снейп опёрся ладонями по обе стороны от его плеч и слегка приподнялся. Проехался брючным ремнём прямо по натянувшей боксеры эрекции — как будто не специально. Шумно выдохнув через нос, Гарри поджал губы и вытянулся на подушке, дурея от буквально осязаемого тепла, исходящего от этого тела — лёгкое головокружение. Снейп же ни на секунду не отрывал от него внимательных глаз. — Я хотел рассказать… Гарри тотчас решительно заткнули — опустившись на локти, Снейп прижался к его рту своим, толкнулся скользким языком между приоткрывшихся губ, сначала коротко и мягко, затем неожиданно долго, напористо, сладко. — Завтра. Расскажешь, — сказал он, когда дыхания у Гарри почти не оставалось. — Я правда у тебя дома? С коротким кивком Снейп аккуратно поправил мокрую прядь волос, упавшую ему на нос, и, в который раз обежав его лицо затуманенным взглядом, попросил: — Останови меня, если покажется, что я зашёл слишком далеко, — едва различимым шёпотом. Гарри отчаянно кивнул ему в ответ, побоявшись даже представить, что такого мог сделать Снейп, чтобы ему захотелось бы это остановить. А потом Снейп как с цепи сорвался. Горячие губы очертили выпирающие ключицы, раскрылись, выпуская на волю нетерпеливый язык. И Гарри изогнулся, впившись ногтями в торчащие под рубашкой острые лопатки, захлопнул веки, почувствовав, как бегут вниз по спине несколько капель пота; бёдра его, взлетев над матрасом, задрожали, вжимаясь в напряжённое тело. Он и представить себе не мог, как хорошо бывает, когда… — Ха-ах! Рука взметнулась — Гарри закусил собственные пальцы, потому что чёрные пряди рассыпались по груди, а Снейп опалил покрывшуюся мурашками кожу жарким дыханием, втягивая в рот вмиг затвердевший сосок. Ко рту тут же присоединились длинные узловатые пальцы — они ласкали, легонько щипая, покручивая другой, будто бы извиняясь за то, что тот был оставлен без внимания; ладони Снейпа почти неуловимо тряслись, блуждая по торсу, повторяя линии рёбер, оглаживая живот, сминая бока, трогая, трогая, трогая его везде, куда могли дотянуться. Когда восхитительно влажный, обжигающий язык заскользил от солнечного сплетения вниз, к тонкой дорожке тёмных волосков, Гарри выпустил изо рта мокрые пальцы и вздрогнул всем телом, с тихим вскриком подаваясь навстречу. — Такой отзывчивый, — выдохнул Снейп, успокаивая напрягшийся живот осторожными поглаживаниями. — Хороший мальчик. Не забывай дышать. — Да как тут можно дыша… Гарри подавился стоном, до боли в шее запрокидывая голову, и, наверное, сел бы, подпрыгнув на кровати — если бы его не вжали в матрас, удерживая с внезапной силой, две бледные ладони. Всё потому, что губы Снейпа сомкнулись на дрогнувшем члене — прямо сквозь тонкую хлопковую ткань. Несколько долгих секунд Снейп не шевелился, застыв в таком положении и спокойно, размеренно дыша. Затем оттянул зубами впившуюся в самую головку резинку — так, что та, съехав, шлёпнулась о бедро; а потом он, безостановочно кружа пальцами где-то над косточками таза, рывком вобрал в себя каменный ствол, насаживаясь головой до самого основания. Тело прошибло неконтролируемой сладкой дрожью: живот провалился под рёбра, руки, трепыхнувшись, бессмысленно замерли в воздухе, из покрасневшего горла вырвался долгий безудержный стон. — Се… верус… бо… же… Гарри закатил глаза, изо всех сил стараясь никак не дёргаться — бесполезно, бёдра не слушались, тряслись, охваченные сладостным спазмом, пока это шёлковое горло раскрывалось, впуская в себя невообразимо чувствительную головку. — Не на… до… ты не дол… жен… Стоило Снейпу упереться длинным носом в самый лобок, Гарри не выдержал — вскинул голову, которую хорошо что ещё вовсе не потерял от опьяняющей тесноты горячего рта. Случайно подумал, что, кажется, был не таким уж послушным, потому что одного взгляда на разметавшиеся по его животу тяжёлые чёрные пряди хватило для того, чтобы совсем, совсем не дышать. Снейп, будто почувствовав этот взгляд, смахнул с лица волосы, поймал — удивительным образом, вслепую — его за запястье и… Господи. Прижал ладонь к собственной голове. Надавил на неё, настойчиво впившись в тыльную сторону пальцами. Направляя его. И в глазах, которые он поднял на Гарри, впервые проехавшись языком по члену — даже не выпустив изо рта, — горел натуральный огонь. — Что же ты дела… ах! Широко раскрыв рот, Снейп вжался лицом в его пах, а Гарри — Гарри и почувствовал, и услышал, как из тесного горла, пачкая простыню, потекла вниз по окаменевшим от напряжения ягодицам длинная дорожка слюны вперемешку со смазкой. Снейп глухо замычал; плечи его коротко вздрогнули, а спина, совсем по-кошачьи, согнулась в дугу — громкое глотательное движение. Перед глазами вспыхнули искры. — О боже… прошу… Северус… Северус… Северус… можно я… И если это не иначе как фантастическое, чудесное, уму непостижимое действо возможно — Снейп, даже не думая вытолкнуть его из клокотнувшего горла, кивнул. Хрипя, жмурясь, едва соображая, Гарри осторожно приподнял его за голову — обеими руками, так, что Снейп, протестующе стиснув их пальцами, незамедлительно втянул щёки, с силой обхватывая член в жаркое кольцо плотно сжатых губ. Гарри надрывно застонал, мгновенно поддавшись на эту провокацию: оттянул его за волосы, чтобы ощутить влажный юркий язык на набухшей головке, и тут же толкнулся обратно, заработав одобрительное мычание. А потом ему крышу снесло к чёртовой матери — Снейп, явно удовлетворённый его первым робким движением, сместил руки вниз, отпустив его. Обхватил одной ладонью у основания, вплотную прижимаясь ребром к всегда бледным, но теперь таким необыкновенно красным, распухшим губам, и, уложив вторую на поджавшуюся мошонку, принялся самозабвенно сосать — мыча, жмурясь, сводя тонкие брови к переносице, лаская перепачканными пальцами яички, надавливая куда-то под… Он хрипло закричал, вцепившись в липкие от смазки пряди волос, вскинулся, толкаясь в самую глотку — один раз, второй, третий, быстрее. Быстрее, господи, пожалуйста. Что оказалось последней каплей? То, как Снейп всё время стонал вместе с ним, и эти стоны разливались по паху бесконечной, упоительной вибрацией? То, как блестели от невольных слёз чёрные глаза, с которыми ему удалось как-то пересечься взглядами? Или всё-таки то, как, неожиданно скользнув между ягодиц, толкнулся — всего на фалангу — внутрь длинный указательный палец. — П-подо… жди… я… я сейчас… Кажется, Гарри заорал, кончая, кончая, кончая в горячее узкое горло, сдавившее головку, когда он попробовал Снейпа остановить.