Химе

День свадьбы пришёл довольно быстро. Кажется весь клан Учиха собрался у храма. Среди гостей самой большой делегацией были Сенджу, пара человек Нара, Мэй до скрипа сжала зубы , когда увидела шестерку Инузука. Взглянув на уже знакомую фигуру с красными волосами, Ибури вспомнила как отец однажды рассказывал о клане Узумаки. О том, как он советовался с ними по поводу печати для клана Ибури. Улучшенный геном, позволял им обращать свои тела, частично или полностью, в дым, который имеет множество применений. Естественно, наиболее часто «эта способность использовалась в бою. Находясь в форме дыма пользователь становится невосприимчивым к любого рода атакам и повреждениям. Сложнее, но не менее результативно, было умение проникать в тело человека, особой формой дыма, получая способность контролировать его и испытывать все ощущения, что и цель. Способность была, конечно же уникальная, но имела свои недостатки: нужно было иметь идеальный контроль над каждой частицей тела. Представьте, какого это, когда расщепляя своё тело в дымку, легким дуновением ветра, человека могло, в прямом смысле, стереть с лица Земли. Когда геном был обнаружен, и члены клана начали постигать азы владения кеккей генкай, почти все тренировки заканчивались трагедией. Со временем, летальных исходов стало меньше, потому что развивать свою клановую особенность теперь решались единицы.  Отец Сатоши спас как-то жизнь одному Узумаки, вот и в уплату своеобразного долга, Ибури нашёл того самого уже-старика и попросил помочь в создании особой печати-ограничителя. Что конкретно хотел получить от печати отец, Мэй, увы, не знала,но хорошо помнила, как отец запрещал им использовать технику до определённого возраста. Потом начались тренировки: поочерёдно, они превращали в дым пальцы рук, затем всю кисть, руку, вторую руку и так далее. Айо забросил тренировки на третий день, когда лишился мизинца левой руки. Рен был обязан тренироваться как будущий глава. А Мей, ну уж никак не хотела уступать брату в умениях. Правда, к боевым тренировкам ее никогда не допускали.  Из плена далеких воспоминаний в суровую реальность девушку вывел монах, протягивающий церемониальное отёко. Отпив положенное количество глотков, Мэйуми посмотрела на Мадару. Если бы взгляд мог пронзать клинками, глава клана Учиха напоминал бы сито. Мадара лишь усмехнулся на взгляд полный ненависти и вернул священнослужителю опустошенную посуду.  На рассвете этого дня, Мадара пришёл в спальню будущей жены и без всяких церемоний схватил ту за локоть и сложив печати перемещения оказался в темном коридоре. Первое что почувствовала девушка– ужасный запах сырости и гнили. Казалось, что помещение находится где-то под землей. Узкий коридор, длиною около 20-30 метров,был освещён тремя затухающими  факелами. По обоим сторонам были двери. Всего их было около восьми.  Мадара, все ещё удерживая ее за локоть, грубо поволок за собой к предпоследней двери справа. Он снова сложил неизвестные печати, но в этот раз с активированным шаринганом. Дверь тяжело отворилась, обдавая девушку ещё более худшим запахом: той же сырости, крови и смердящей вони. В полумраке комнаты, прикованный в стене тяжёлыми цепями, полустоячий-полулежащий и полуживой был он– Айо. Даже если бы темницу не освещал слабый свет догорающей свечи, Мэйуми все равно бы его узнала. Она подбежала к нему, звала, переходя на крик. Айо на мгновение приоткрыл веки, еле слышно прошептал имя Мэй и снова погрузился в забытие. Под ладонями Мэй кровоточили свежие раны от недавних пыток.  — Я привёл тебя сюда, чтобы подарить стимул. Стимул вести себя тихо, прилежно, и не совершать каких-либо глупостей. Если ты удумаешь что-либо, или каким-то образом решишь выкинуть какой-нибудь фокус, твой брат, нет, он не умрет. Но даю тебе слово, твои предки с того света будут молить о его смерти.  Так же резким движением, Учиха снова схватил ее за руку, и уже через секунду, Ибури оказалась снова в спальне, но уже в окружении суетящихся служанок. Солнце не собиралось продлевать сегодняшний день, и скоро наступивший вечер привёл Химе в спальню законного мужа. Мэй всячески пыталась совладать с переполняющим ее ужасом, который сковывал все мышцы. Ладони и ступни ног заледенели и вспотели. Живот скручивало неприятным спазмом, легкие окаменели, утягивая ее на самое дно. Она прекрасно понимала что ее ждёт.  Мадара оказался возле неё слишком резко, она даже не слышала как он вошёл в спальню. Или она настолько была занята самобичеванием, что даже не слышала его шаги. Он подошёл к ней ближе, сокращая расстояние между ними до минимума. Только сейчас Мэй поняла насколько уступает мужчине в росте: ее макушка едва доставала до его солнечного сплетения.  — Мне нужно убедиться в кое-чем,- он заставил поднять голову, удерживая ее подбородок  — Слов старой повитухи было недостаточно? - зло прошипела, борясь с желанием плюнуть ему в лицо. Привычная ухмылка тронула его лицо. — Помимо этого, есть разные виды близости, девочка.  Он нагнулся к ее лицу, медленно сокращая расстояние — И моли Богов, чтобы я не нашёл их Он впился в ее губы, ловя шокированный взгляд шаринганом. *** Flashback Химе Ибиру любила занятия с матерью, хоть своей требовательностью она ничуть не уступала отцу. Как принцессу, ее обручали всем «женским штучкам», таким как вышивка, танцы, игра на музыкальных инструментах, разучивание стихов и песен, расхваливающих мужчин, любовь и родной край, ведение хозяйства и прочей, по мнению Мэйуми, бесполезностью. Но вопреки ежедневным возмущениям, Мэй обожала уроки вышивания. Тут, в маленькой, но такой тёплой и солнечной комнате, девочка наслаждалась тишиной и беседами с матерью—госпожой Фумико. Они говорили о разном, каждая говорила своё мнение, часто несхожее, но девочка никогда не спорила с матерью – не позволяло воспитание и к тому же, жена главы клана никогда не признавала свою неправоту. Лишь с мужем она была податлива, кроткая и молчаливая, даже когда была несогласна. Только ее глаза выдавали негодование и явный протест. Вспоминая те перемены в женщине рядом с отцом, девочка спросила о причине такого поведения. Женщина мягко рассмеялась и ответила, что когда Мэй полюбит, человека, как женщина любит мужчину, она обязательно поймёт.  — Ну а как понять, что ты любишь? — Ты обязательно почувствуешь это. В нужное время,- ответила женщина вышивая клюв журавля Как можно чувствовать что-то к мальчикам? Братья, чаще всего, вызывали раздражение, отец и дядя страх, трепет, уважение. Маленькой Химе почему-то вспомнился этот негодник Хао и его наглая улыбка, когда он нарочно толкнул ее в лужу на прошлой неделе. Почему она перестала его оскорблять и резко замолчала, когда он улыбнулся? Кажется, именно в этот момент она посчитала, что он самый красивый мальчик в округе. Но холодная и грязная вода в луже, пропитавшая ее юката, быстро отрезвила девочку. Мэй сорвалась с места, пряча яркий румянец, и льющиеся от обиды слёзы. Пытаясь и сейчас скрыть покрасневшие щеки за тканью, девочка сделала вид, будто рассматривает процесс своей работы.  — А ты сразу поняла, что ты любишь отца, как только ты его встретила?  Женщина мельком взглянула на дочь, нежно улыбаясь, искусно подыгрывая, будто не замечает пунцовое лицо своего ребёнка. — О нет, в первую нашу встречу я его сразу невзлюбила. А в следующую- возненавидела. А когда узнала, что меня выдадут за него замуж, проплакала два дня и столько же не ела, молясь всем богам о скорой кончине.  Ребёнок выпучил глаза и с недоумением посмотрел на мать.  Женщина усмехнулась, откладывая вышивку в сторону.  — Ты ещё мала, моя маленькая Химе, но когда ты встретишь своего мужчину. Не жди, что ты почувствуешь любовь, лишь взглянув на него. Ты ощутишь ее не сразу, и это случится совсем неожиданно. И вполне возможно, когда ты осознаешь это, ты будешь даже не рядом с ним, а будешь занята домашними делами, или детьми. Но это снизойдёт на тебя подобно озарению, наполняя твоё сердце непередаваемым трепетом.  Девочка недоверчиво приподняла бровь, но, как и всегда, спорить с матерью не стала.  **** Мэй чаще всего казалось, будто она ненормальная. Ей не нравились вещи, которые должны нравится нормальной Химе: ни танцы, ни уроки рукоделия, ни игра на музыкальных инструментах, ни готовка и точно не женские посиделки. Она ненавидела все эти женские разговоры на кухне и во время чаепитий, когда к ним приходили гости. Женщины, в основном, обсуждали сплетни или мечтали, ну а на определённом моменте, малышку отправляли гулять или играть. Позже, когда девочка подросла, а именно в 14-15 лет, ее не отправили куда-то как обычно. Но, Ками-сама, лучше б она не слышала этого! До этого времени, она знала как происходит соитие мужчины и женщины из книги, которую совершенно случайно (слово Химе!) выудила в отцовской библиотеке. Но чтоб слушать в таких подробностях! Да и с теми людьми, которых она знает! После того вечера, она едва могла смотреть на мужчин их дома. Фантазия рисовала яркими красками, создавая образы из рассказов.  Отдать должное, кроме самого соития, обсуждали и чувства более высокие. Мэйуми слушала и поражалась: как одно и то же чувство может сделать одного самым счастливым, а другого самым несчастным человеком на земле.  В Хачо мура не было принято проявлять чувства прилюдно, кроме одного дня в году.  Сегодня был праздник Танабата, поэтому всюду разговоры и были о любви. Как и полагалось, праздник начался с театрального представления, повествующем о том, как прядущая принцесса Орихимэ полюбила Хикобоси, пасущего коров. Влюблённые забросили свои обязанности, утопая в своих чувствах. Недовольный тем, что работа была оставлена, отец Орихимэ разлучил влюблённых, разделив их по обе стороны реки, и запретил им встречаться чаще одного раза в году. Теперь, каждый год в седьмую ночь седьмого месяца, им разрешено встретиться.  Праздник этот отмечали во всех деревнях и поселениях, и каждый уголок мог похвастаться своей особой традицией. В Хачо мура такой изюминкой была традиция с венками- молодые девушки, опускали свои цветочные венки с лентами на водную гладь озера, на одном берегу, а кто-то из мужчин в течение праздника, или же под самый конец, когда сотни цветочных комбинаций расползались по озеру, вылавливал венок. Если в течение трёх дней, мужчина находил обладательницу цветочной короны, то это, непременно, считалось благословением богов. Часто конечно, жульничали и сами девушки. Мэй не раз становилась свидетельницей того, как кто-то из ее кузин или подруг подготавливали два совершенно идентичных венка: один запускали в воду, а другой тайно передавали понравившемуся парню. Если же, почти всегда парни заранее знали о взаимной симпатии и с радостью принимали такую подачку, то иногда случались и весьма неприятные ситуации, как у Шуи. Три года назад троюродная сестра Мэй протянула свой венок парню из личной охраны Сатоши. Молодой человек, не церемонясь отбросил подношение, а затем в очень грубой форме заявил о том, что девушка ему не симпатична, а своим поступком, так беззастенчиво предлагая себя, сравнил ее с юдзё. Разросся немалый скандал и разбирательства. Шуи отчитали и наказали домашним арестом на ближайшие пол года, парня из охраны заставили принести извинени и отлучили от службы на месяц. Родители девушки изводили ее ежедневными упреками и сетовали на то, что девушка их опозорила. Когда же на пороге их дома, спустя две недели, появился Кацу с предложением заключить брак, долго родители не упирались. Кацу был женихом завидным, являясь одним из военных советников главы деревни– прекрасный воин, отвечающий за конницу. Он был старше Шуи на двенадцать лет, был не так красив и молод, но то, с каким трепетом он относился к девушке подкупало всех. Всех, кроме самой Шуи. И даже сейчас, видя ее рядом с мужем и маленьким сыном на руках, Химе замечала отсутствие всякого живого блеска в глазах кузины. Из тяжелых дум ее вывел голос Айо. Несмотря на отсутствие всякого настроения следовать глупым традициям, пришлось потакать прихоти матери и маленькой сестры. Отец явно не одобрял, о чем напомнил несколько раз, упомянув что это глупо, а затем тихо прошептал жене что-то на ухо, отчего улыбка на лице женщины сползла, а губы сжались в тонкую линию. Мэйуми решила не заострять на этом внимания, детям было запрещено лезть с разговоры старших, а тем более лезть с расспросами. Поэтому, девушка опустилась к водной глади, отражающей ночной свет луны и факелов.  Длинные рукава голубого кимоно быстро намокли, когда она наклонилась к воде, выпуская в свободное плавание венок из самых простых полевых цветов с белой лентой.  Вечер близился к концу. Пока Рен и Айо куда-то исчезли (впрочем как всегда), четырехлетняя малышка Сумико (иногда до боли напоминающая Сенго) плелась за няней, выпрашивая очередную порцию сладостей, мать с младшим братом Набору на руках что-то активно обсуждала с группой молодых женщин, а отец куда-то исчез из поля зрения. Мэй ничего не стоило незаметно скрыться из виду и отправиться в излюбленное место на пару часов. Но ее плану не суждено было осуществиться, так как кто-то безо всяких церемоний, грубо схватил за руку и утащил за поворот небольшой лавки с данго. Химе уже замахнулась для удара, как встретилась с синими глазами Хао. — Идиот! Что на тебя нашло?!  — Тише, малявка,-еле выговорил парень тяжело дыша. Только сейчас, девушка осмотрела его более внимательно. Праздничная темно-синяя одежда была мокрой настолько, что вода все ещё стекала к ногам небольшой лужицей. Хаори слегка приоткрылось на сильно вздымающейся груди, обнажая белую кожу — Что произошло?! Ты ранен?- гнев принцессы быстро сменился на тревогу. Хао усмехнулся и покачал головой. — Ты такая шумная! Просто невыносимая… — Чего?!,— она беспокоится о нем, а он, видите ли, не упустит и шанса задеть — Ками-сама, дай мне сил,— он театрально прикрыл глаза. — Что ты несёшь, Хао?,- девушка фыркнула и отступив на шаг скрестила руки на груди.  Парень сократил расстояние между ними в секунду. Блуждая непонятным взглядом по ее лицу, он протянул ей венок. Венок из полевых цветов с белой атласной лентой. Ее венок.  Мэй выпучила глаза, не зная как реагировать. Точнее, она не знала как реагировать правильно. — Не делай такое глухое лицо, Химе,- парень улыбнулся и одарил ее коротким смешком,— Мне пришлось переплыть пол озера, потопить, по меньшей мере, пол сотни других венков, чтобы не упустить твой.  — Ч…что? Что ты несёшь, Хао?!— не может же он… — Женщина, пораскинь мозгами! — Откуда ты вообще знаешь что это мой?! Неожиданно парень смутился, отвёл взгляд, а после закатил глаза  — Я следил за тобой. Довольна?  — Но…Но зачем?! - Мэй отчаянно опустила руки и посмотрела на молодого мужчину. Если эта очередная его шутка, то он явно переборщил.  Хао сильнее сжал венок в своих руках.  — Ты никогда не была дурой, Мэй. Поэтому ты все прекрасно понимаешь.  Девушка посмотрела на него с неверием и долей надежды. Он громко выдохнул. — Хочу, чтобы ты была моей. Принадлежала только мне. Называть тебя хозяйкой моего дома, матерью моих детей. Хочу наконец-то любить тебя так, как положено, а не скрывать чувства под пеленой мнимой вражды.  С самого детства они ругались, дрались, огрызались. Он всегда дерзил и неуместно шутил, за что она его била, кричала гадости, а позже, дома плакала в подушку или закусив ткань одежды, задаваясь вопросом- почему с другими девочками он ведёт себя не так: всегда более сдержанно и холодно, соблюдая правила приличий. Пару раз мама заставала ее истерики. Нежно гладила по голове, успокаивала и заверяла, что мальчики иногда ведут себя так, когда им нравится девочка. Это, конечно же, никак не укладывалось в голове юной принцессы, тем более когда очередное мелкое, но колкое высказывание шатена ранило ее нежное девичье сердце. Со временем она научилась не реагировать так остро, скрывая обиду глубоко внутри. И вместе с обидой в глубине ее сердца было скрыто яркое пламя первой настоящей любви.   Ибиру громко выдохнула. Неужели правда? Неужели ее чувства взаимны?  Ее губы едва растянулись в яркой улыбке. А ответ, на так и не прозвучавший, завуалированный вопрос уже собирался сорваться с губ, как громкий голос отца, резко дёрнувшегося девушку за локоть, привёл наследницу в чувства.  — Отец, я… — Ни слова!..Айо, отведи сестру к матери — Что тут происходит?,- упомянутая как по призыву оказалась в нужном месте — Праздник окончен, возвращайтесь домой. Тяжелая аура главы клана физически давила, отдавая тупой болью в висках и затылке. Женщина сделала пару шагов вперёд. Заметив Хао и венок в его побелевших от напряжения руках, Фумико ахнула, узнавая цветочную композицию. Растерянная Химе смотрела на мать и не могла понять, отчего же женщина выглядет такой расстроенной.  По дороге домой, как и в самом доме царила тишина. Госпожа отказывалась говорить хоть слово, впрочем, долго это не продлилось.  Не прошло и часа, когда отец вернулся, громко захлопывая за собой поочерёдно сёдзи и фусума. Татами под ним выдавали напряжение и злость. Но на что он злился? Мэйуми не сделала ничего из того, что могло расстроить отца и уж тем более опозорить семью или клан. Когда фусума в комнату с треском отворились, Фумико подскочила с насиженной подушки, а Мэй все продолжила сидеть в позе сэйдза, лишь подняла голову и посмотрела прямо в глаза отцу. Не дожидаясь пока Сатоши скажет что-либо, заговорила сама — Я не знаю в чем причина Вашего гнева, отец, но могу поклясться всеми Богами, что не делала ничего что могло опозорить Вас или клан,- она низко поклонилась и выровнялась. — Ха,- Сатоши выдохнул и как-то нервно ухмыльнулся. Затем он повернулся к жене, и взгляд его потяжелел, но говорил он спокойно.  — Это ты виновата, женщина.  Фумико сжала губы в тонкую линию, побледнела и начала трястись от накатывающих слез, видимо, понимая о чем говорит муж. — Сколько раз я говорил тебе не пудрить ей мозги красивыми легендами и пустыми разговорами,а?! Сколько раз? Я предупреждал тебя, что настанет этот день, и что? Сколько раз я говорил подготовить ее к уготованной ей судьбе? Ты послушала меня? Нет. Ты сделала так, как захотела, ослушавшись меня, и к чему это привело, м? — Сатоши, я… — Ни слова! Он перевёл взгляд на дочь. — Ты Химе, Мэйуми. Химе клана Ибури. Ты не принадлежишь себе, ты принадлежишь клану. И союз твой будет заключать клан, а не глупые традиции сказочного праздника. Ты обещана другому. Через две весны ты станешь женой человека из другого клана. Идут тяжёлые переговоры и не менее тяжёлые войны. Мы дали тебе слишком много свободы, и в этом лишь моя вина.  **** Хао тайно пробирался к ней, в дальную часть сада. Так они встречались пару раз в месяц. На следующий год, в один из февральских вечеров, он предложил ей сбежать после того, как вернётся с похода, в который Ибури должны отправится через два дня. Сатоши заподозрил об их тайных встречах, поэтому настоял на женитьбе молодого мужчины во время совета по возвращению. Хао обещал вернуться с отрядом через месяц и ждать ее на этом месте. Обещал, что праздник Танабата, в этом году, они отпразднуют уже будучи женатой парой.  Через месяц в Хачо Мура вернулась четверть отряда с трупом молодого капитана. Тело Хао было почти полностью обугленным огненным катоном Учиха.  К следующему походу (который выпадет на начало июня), Мэй начала готовится втайне ото всех. Правда Рен и Айо сразу все поняли, когда обнаружили ее с катаной на излюбленном месте– небольшой поляне возле горячего источника, в глубине небольшого леса у скал. Отцу Рен сдавать сестру не стал, но не по доброте душевной, а под угрозой раскрытия его супружеского предательства— роман «с последствием» с девушкой из соседнего клана Сарутоби. С Айо Мэй всегда была ближе, поэтому он промолчал, посмотрел на сестру долгим и задумчивым взглядом, тяжело выдохнув «Химе…» покачал головой. Через час он оставил у ее футона свои старые детские доспехи. end of flashback    ***