Грозовой шквал

«Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя резко застучали, зашлепали по листьям, сверкнула молния, и гроза разразилась». Тургенев, Бирюк.

      Я не ощущала себя чужой среди незнакомых лиц.       В каком-то смысле, они, люди вокруг меня, чужие лишь с моей точки зрения, с точки зрения моей прошлой жизни. Но если взглянуть со стороны этих людей, я — их родная плоть и кровь, за чьей жизнью они пристально наблюдают. Ведь мы Семья. И всё же, несмотря ни на что, я просто наслаждалась всем вокруг, принимая всех без исключения, как знакомых.       Ещё младенцем поняла, что я жива, здорова, молода, лишь божьим чудом сохранила воспоминания о прошлой жизни. Хоть у меня сил тогда было мало, а общее моё положение бедственным — младенец всё-таки, — я всё равно обрадовалась этому, в сущности, главному событию в моей новой жизни.       Живу, дышу, чувствую, слышу, ощущаю каждой клеточкой нового тела, что существую. Это просто приводило меня в дикий восторг, радуя своё окружение до умопомрачения.       В первое время прошлые воспоминания омрачали, вводили в некое подобие апатии и тоски. Ведь как же так вышло? Недавно была совсем другим человеком — девушкой, которая была готова покорять мир своим умом и красотой, а тут непредвиденное обстоятельство, после которого ты уже понимаешь, что стала маленькой, крохой, младенцем, способным лишь на угуканья и дикий плач.       Я умерла или что со мной произошло — то, что я не пойму. Последние крохи памяти размыты, но их можно было разглядеть. Но нет, не хочу, просто потому, что сердце почему-то уж слишком болит и колется, а не от того, что в голове у меня полная каша.       А там, в другой жизни, у меня были люди, которых я любила. Их отобрали или меня у них… Разве о таком стоит думать? Накручивать себя?       Не думаю. Прошлое остаётся в прошлом. И как бы я по ним не тосковала, я вряд ли к ним смогу вернуться.       — Ламбо, — мягко шепчет голос надо мной. Я улыбнулась, не сдерживаясь, и медленно открыла глаза. — Опять витаешь в облаках?       — Да, мамочка, — отвечаю я простыми фразами на итальянском. — Сегодня так тепло. — И зажмурилась от приятной солнечной погоды.       Единственная беда — моя лень, которая испарилась. Ненадолго. Да и выбора не было иного. Если вдруг малыш начнёт говорить на совершенно ином языке с бухты-барахты, это отнюдь не хорошо. Глупая ошибка с моей стороны была б в таком случае. А иного выхода, как познавать и принимать во внимание речи взрослых, у меня не было. Приходилось быть крайне внимательной, ведь я должна была изучить тот язык, на котором большинство щебетало без умолку. Хотя бы понимать, когда они говорят обо мне любимой.       Заново пришлось всё изучить: столько слов, выражений, правил и фонетику. В плане легкости тот же испанский даже проще даётся русским, чем итальянский. В плане фонетики и красок слов испанский хорош так же, как и русский. Но мне выпал итальянский, правда, до полутора лет об этом мне было неизвестно.       О многом, кстати, не знала и даже не намеревалась думать. Просто жила, наслаждалась тем, что я опять беспечный ребёнок. Мне было интересно скорее, где я находилась.       Матушка рассмеялась и мягко погладила меня по непослушным кудрявым волосам. Лежа на её бедре, я радовалась хорошей погоде, слушая щебет птиц, шелест листвы, веселые крики моих старших сестёр. Они, наверное, опять играли в догонялки вокруг домика на дереве. Но мне как-то не хотелось к ним присоединяться, а желание ещё лежать на этом мягком покрывале — явно для пикников — и принимать солнечные ванны было сильнее меня.       Жили мы как принцессы. Огромный особняк, красочные платья, прислуга, вокруг куча деревьев, сад, — лазь куда и сколько захочешь. Поистине живописное место. Поначалу думала, что попала в далёкое прошлое, когда озеленение городов и многих деревень вообще и не нужно было. Но однажды, видя старый телефон, по которому болтала моя старшая сестра — Агнесса, я усомнилась в своих выводах. Пожала плечами и радовалась жизни, скача дальше по коридору. Ведь если есть телефон, значит есть и другие блага современности.       Инфантильность ко всему?       Пожалуй, есть немного.       Да и поводов удивляться не было. Есть телефон? Значит, что я живу не в столь далёком прошлом, а горевать об интернете не следует. Появится у меня такая возможность ещё. Хотелось играть, веселиться, прыгать и исследовать. Любопытство, особенно детское, не порок. Детская натура так лезла из всех щелей, открытые насквозь. Всё, что я хотела, тут же делала.       Хотела пошутить над сестрами? Пожалуйста, все бантики на платьях им ужасно перевязала. Захотела побегать по большому коридору и сделать сальто? Пожалуйста, но только под присмотром немногочисленной прислуги. Так, на всякий пожарный. Я ведь не хочу в своём детстве травму получить и сидеть на одном месте!       И, скорее всего, это было потому, что после перерождения все ограничения словно исчезли. Их больше не существовало. Не было в помине. Будто не было ничего, что бы меня останавливало. Мораль? Совесть? Сомнения и предубеждения? Комплексы? К черту! Я такого не знаю. Я была ребенком, который хотел видеть тот мир. Жить в нём, заново его познавать, с радостью принимая всё, что кинет в меня Колесо Сансары. А подумать обо всём ещё успею.       И не смущал меня тот факт, что у меня имя было слегка странное. Оно вводило в замешательство. Будто глухой отклик из прошлой жизни, о которой я старалась не вспоминать лишний раз. Может, это из-за того, что по мере прошлой жизни это было странно, а тут — солнечная Италия — вполне приемлемо? Меня не остановил надоедливый червячок, засевший в голове.       Подумаешь, меня зовут Ламбо Бовино. Имя как имя, меня оно устраивало. Да и звучало вполне по-королевски, если судить по апартаментам семьи. И быть дворянкой очень даже ничего.       — Мадам Бовино, — позвал наш дворецкий мою новую мать. — Всё готово к обеду.       — Благодарю тебя, Гуидо, — коротко кивнув, вежливо та ответила рослому мужчине. После она встала. Мне пришлось также встать и убраться с покрывала, которое Гуидо тут же собрал, чтобы отнести в стирку. — Ламбо, пойдём звать девочек?       Красивая женщина с небольшими морщинами и усталыми глазами протянула мне руку. Быстро за неё ухватившись, я не в первый раз почувствовала гладкость и мягкость её кожи. Так и хотелось приластиться, как кошка, утонуть в тепле рук матери, так и пребывая в этом прекрасном покое нашего поместья.       Несмотря на то, что для меня лично она была не родной матерью, я сумела её полюбить. Такая светлая, такая красивая и нежная, как первый цветок весны, она покорила как моё сердце, так и сердце отца, который для меня был скорее как родной дядя. Новая жизнь принесла мне тепло и новые краски, доселе невиданные. Люди вокруг меня стали семьей, которую я приняла, о которой всегда мечтала. Я жила среди них, искренне брала в себя всё, что мне пытались дать.       — Девочки! — Голос этой женщины приводил меня в восторг. Мне всегда хотелось его слушать, всегда быть с этой женщиной рядом. Она давала тепло и свою любовь. Отказаться от такого, пусть эта женщина мне и не родная, было б невыносимо глупо. — Пора обедать! Вы сможете поиграть позже!       — Да, матушка! — отозвались сёстры, тут же подбегая с улыбками от уха до уха. Они чуть ли не светились и тяжело дышали после бесконечных догонялок. Я протянула руку своей старшей сестре, подошедшей к нам вплотную. Та рассмеялась, потрепав меня по голове. Делала она это аккуратно и мягко. Мне всегда нравилось, когда мне гладят по голове. Я ощущала себя защищенной, видела это покровительство старших ко мне в этом маленьком жесте.       К тому же всегда мечтала стать самой младшей в семье.       — Ламбо сегодня такая милая в этом платье Энрике! — Она взяла меня за ещё маленькую ручку. Сестра справа и мать слева вели меня по каменной дорожке. Мои маленькие туфельки звонко отстукивали знакомый только мне ритм.       Не помню какой. Он просто нравился.       — Конечно, милая! Это всё же моё платье. — Горделиво шагала впереди моя средняя сестра. Её румянец на щеках был слишком явным, чтобы его скрыть. Ей было приятно, что её платье ещё годилось для меня. И мне совсем не стыдно донашивать почти неношеные платья сестер.       — Определенно, вы у меня самые красивые девочки в Италии, — со своей многогранной любовью поведала нам наша мама. Её улыбка была самой красивой на свете для меня, так и хотелось постоянно заставлять её улыбаться или даже смеяться.       Мама была чудесной. Особенно, если после всего этого она ещё и сыграет перед сном мне на скрипке, хе-хе.       — А сегодня у нас будет десерт? — спросила я, пытаясь улыбнуться так же, как мама.       Тепло разлилось по телу, словно ток, щекотало мне пальцы, иногда заставляя мои волосы вставать дыбом, превращая меня в барашка.       — Если придешь первой к столу, Ламбо! — весело предложила Энрике, прищурив глаза. Мне больше даже и не надо говорить — я сорвалась с места, пытаясь обогнать сестру. Чтобы только прийти первой и получить десерт Энрике. Много сладкого в этой жизни никогда не бывает.       — Дети, аккуратно! — кричала нам вдогонку мама.       Я жила в этом «замке» с семьёй, в своей личной сказке, принимая все дары сладкой жизни и времени, текучего как мёд.