«Столько есть всего, о чем надо подумать. Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернёшь, — надо думать о том, что ещё можно изменить». М. Митчелл «Унесенные ветром».
— Ну, как это можно не понимать? Я искренне негодовала: ведь как так? — Не будем забывать, что я туповата, — признавалась мне та в своей слабости. К несчастью, Энрике была действительно недалекой. По крайней мере, так она выглядела для всех. Всё же ей было около одиннадцати. Всё ещё ребёнок, который прекрасно знал о своих слабостях и не стеснялся их говорить. Стоит ли мне думать, что это просто такой характер у Энрике или особенность итальянского менталитета, не скрывать и даже понимать о подобном. Не смотря на то, что я живу с ней бок о бок несколько лет, я всё ещё не могу понять. — Ох… — тяжело вздохнула я и мягко погладила её по ладони большим пальцем, пока мы держались за руки. — Как будто об этом так просто забыть, сестрица. — Эй! — возмутилась она слишком громко, из-за чего я её дернула за ту самую руку, призывая её молчать. — Зато красавица каких поискать стоит! — шепотом тут же пресекла её дальнейшие возмущения. Я улыбнулась ей широко, ярко и искренне. Энрике была самой настоящей красоткой. Прямые чёрные волосы, собранные в пышные косы с персиковыми бантиками, вплетенные в них, создавали для неё милый образ. Большие глаза смотрели будто бы в душу. Прямой нос, маленькие губки, румяные по-детски пухлые щёчки и загорелая кожа. — Ну, конечно, — прошептала она в ответ. Её щеки мило порозовели. Милашка. — Ну, так что? — переспросила меня снова Энри, крепко сжимая мою руку. Она надула губы, пытаясь вытянуть из меня информацию, которую я чуть ли не прослушала за разговором дворецкого, отца и какого-то неизвестного дедули за углом. Пришёл он пару часов назад к нам со своей свитой, что была рядом с ним. Страшная компания: все рослые, такие угрюмые, с серьезными моськами. А старик ещё разослал их от себя, собираясь переговаривать с отцом. Нет, я понимала, что на такой дом, содержания всей прислуги и своей семьи нужны огромные деньги. В принципе, меня устраивало всё. Не волновало и его работа, чем он зарабатывал деньги. До тех пор, пока не пришёл этот хрыч. Слишком улыбчивый, слишком спокойный, слишком частый гость, слишком старый мужчина. На вид лет где-то шестьдесят, может больше, может меньше — фиг узнаешь. Да и не разбиралась в этом, как старшая сестра. Но когда отец с ним подолгу разговаривал, оттягивая наши посиделки в беседке в саду, которые всю неделю нам обещал, я лично сама решила разобраться во всём. У меня будто всё тело было в напряжении. Не знаю почему, но с тех пор как этот мужчина появился в нашем поместье, я не могла найти покой и даже отвлечься. То ли от любопытства, то ли от настойчивого призыва что-то сделать или проверить. Меня тянуло к нему, будто я его знала, испытывая странную знакомую тоску. Дежа-вю. Энрике навалилась на меня, шепотом хныча: — О чём они говорят, Лам? О чём? — О поставке оружия и устройств, — мрачно прошептала я в ухо сестрицы, когда та наклонила ко мне голову. — В какие месяцы, в каких количествах, по каким условиям и обстоятельствах. — Папа на войну собирается? — печально спросила Энри, поняв для себя иную версию событий. На её слова я лишь пожала плечами. Не уверена, что такие люди с такой бандой будут гулять по округе и в здании, постоянно связываясь между собой. Да и в черных костюмах, а не в военной форме. Что-то это очень напоминало мне из прошлой жизни работу шпионов или охранных шишек правительства. Италия на грани войны? Я попала всё же в прошлое? Во время войны? Если так, то какой? Неужто Вторая Мировая? Только этого мне не хватало для пущего счастья. Войны войнами, а спокойная жизнь с семьёй дороже. — Папа уедет? — Не думаю. — Покачала отрицательно головой. Моя сказка могла существовать только благодаря отцу. За эту сказку и радости жизни я его мысленно благодарила, но уж сильно лично боялась за себя и остальных. Война — это всегда жертвы. Много погибших. — Может, просто что-то в мире не то. Кто знает. Не в первый раз же приходит этот старик! Тут что-то не так. Мои «червячки» в голове пытались мне помочь, сигналя о том, что что-то забыла. Что-то важное. Но никак не могла понять, что именно. Да разве надо? Не надо. Обходилась и без назойливых мыслишек. Жила, играла с сёстрами и прислугой, принимала ласки и нежности от матери, которая была для меня центром маленькой вселенной. Отец также любил нас, отрываясь от своей работы. Кормилец наш, бизнесмен в платиновом деловом костюме, он всегда нас баловал и целовал на ночь. Называл своими принцессами и потакал нашим капризам. А меня ещё звал всеобщей любимицей вместе с матерью. Я ведь любила всех, не упуская шанса по-щенячьи протягивать ручки. Всё ради того, чтобы меня на ручках понесли. Люблю это дело. Люблю капризничать, получать любовь и отдавать её в своей манере. Пыталась вобрать в себя всё, что могла и получала. Раз уж я смогла переродиться, при этом осознавая себя, как прошлую полноценную личность, пусть и не со всеми воспоминаниями, то надо принимать все блага этой жизни. Да, я попаданец. Второй шанс, как-никак! Нельзя упускать такое. И мне это нравилось. Ну, кроме того пожилого мужчины за столом, сидящего напротив отца. Он настораживал. Внутреннее напряжение буквально скручивало конечности. Я выглянула заново из-за угла, отстранившись от печальной сестрицы. Ранняя осень посетила наш дом внезапно. Листва желтела быстро, несмотря на то, что сейчас было лишь начало сентября. Обычно в это время было жарко, душно и пахло дынями в доме, но сегодня пахло ужасными вонючими духами и потом Энрике, которая до сих пор сжимала меня за руку. Дарила поддержку, и я была рада, но её тяжелое дыхание совсем рядом мешало. — Эх, простите… — почему-то неожиданно проговорил отец. Я прослушала его реплики, следя за ним, как шпион, из-за Энрике, которой надоело так долго стоять. Да, их чаепитие долго идёт. Небось, больше часа. Жаль, что часов у меня под рукой не было. Но это не повод ныть каждые две секунды! — Девочки, выходите, — приказал папа, отправив в нашу сторону тяжелый взгляд. Мутные зелёные глаза были прищурены и блестели стальным блеском. По моей спине пробежали мурашки. — Вас заметили. Резко зажала голову в себя, прекращая наблюдение. Энрике смотрела своими испуганными голубыми большими глазками прямо на меня. Она прикусила нижнюю губу, брови встали крышей домика, розовые щёчки стали более ярче. Всё её выражение лица говорило, что ей стало страшно. Нас раскусили. И придётся выходить. Надо принимать наказание за свою провинность — спалились, а ведь нам велели не выходить из дома. Мы стояли около веранды, окутанной салатовыми ветвями цветущей лозы. Вне стен дома. Ослушались и попались. Скверно. Надеюсь, наше непослушание недорого нам обойдётся. — Прости, папа, — в присутствии постороннего слишком фамильярно отозвалась я, вставая впереди Энрике, которая послушно понурила голову. Несмотря на разницу в возрасте, с девочкам я всегда вела себя, на свой истинный возраст — не помню, но ощущаю, что внутреннее я однозначно ровесница своего отца. Энри сильно сжимала мою ладошку. Я сделала то же самое в ответ, большим пальцем поглаживая тыльную сторону ладони. Надо бы итальянскую азбуку Морзе поучить, всякое может в будущем пригодиться. — Это мне было любопытно, что за гость у нас и зачем чужие люди обходят наш сад. Энрике тут ни причём. Я защищала сестрицу. Я брала ответственность за содеянное, ведь такова была правда. Именно я пошла разведывать обстановку и, наконец, понять, что за старик, а Энрике пошла со мной за компанию. Уроки у неё, в отличие от Агнессы, закончились раньше. И ей тоже было интересно, кто же сюда приходит раз в месяц в течение всего лета. — Какая отважная юная леди, — добродушно отозвался сидящий спиной ко мне седовласый мужчина. Он звонко поставил цветочную чашку на стол и попросил нашего дворецкого, Гуидо, налить ещё. Он повернулся к нам и одарил улыбкой. Особой, какой-то очень теплой, будто пытался сказать так, что вреда он нам не причинит. Мне хотелось в неё верить, но я не могла. — Так это твоя самая младшая дочь — Ламбо? О которой я так много наслышан, Эдмондо? Я снова напряглась. Не нравился мне всё же взгляд незнакомца с такой теплотой. Будто мы всю жизнь знакомы, и он испытывает ко мне лишь искренние чувства любви и одобрения. Странное чувство в груди. Колет кончики пальцев. А Червячки били тревогу. — Да, это я! — Уверенно вздернув носик, посмотрела спокойно прямо на старика. Его добродушное лицо прямо-таки располагало к тому, чтобы я была не нервной. При виде него у Энрике внезапно пропала дрожь, которую могла чувствовать своей рукой. И она стала слегка смущенно улыбаться, немного прячась за мной. Не особо помогло, ведь я была меньше неё. К тому же, нам же ничего не должны сделать, если отец нас действительно любил, то он нас защитит. Бояться было нечего. — Да, Тимотео, — покорно и слегка гордо ответил папа, незаметно подмигивая мне. От такого знака вся напряженность, которая была, прямо-таки испарилась. Стало легче. Папа был рад мне и сестрице, несмотря на наше появление. Возможно, ругать если и будут, то не сильно. — Моя гордость и будущая наследница. — Одобряю, Эдмондо, — кивнул старик в своём фраке стального цвета и клетчатой тёмной рубашкой. Он же отвернулся, вновь посмотрев на своего отца. — Она станет великолепной защитницей. От такой формулировки сильно резануло по уху. Мерзкий червячок дежа-вю снова дал о себе знать. — Согласен, — также серьёзно заявил отец, тяжело вздохнув. Он так и не притронулся к своей чашке чая, а Гуидо напряженно застыл за его спиной. — Девочки, идите обратно в дом. Иначе лишитесь сладкого. — Да, отец! — радостно прокричала Энрике, вся смущенная и неловкая, понеслась прочь обратно домой. Я же осталась на месте. Пусть старик не смотрел на меня, всё его внимание было обращено отцу, но даже я чувствовала неуютную тишину между папой и этим дедушкой. — Доброго времяпрепровождения, — максимально вежливо я отклонилась от них, сделав реверанс. Однако было всё ещё больно его делать, ноги не слушались, и хотелось буквально упасть. Но не стала давать себе такой поблажки. Не перед этим дедушкой. Кажется, он всё же важная шишка. Отец лишь одобрительно кивнул, и после я мирно пошла обратно. Обратно к маме, которая бы меня отругала, потерла мои щёки, а после обняла. Обнимашки мне сейчас были нужнее всего. Дежа-вю всё ещё гудело внутри.***
Если быть честным, то… Иногда притворяться ребёнком было весело. Вновь почувствовала на собственной шкуре ту беззаботную пору жизни, которую ранее специально стремишься закончить, а в итоге — ничего и не помнишь о тех спокойных временах. Поэтому я старалась не блистать своим грузом опыта, знаний и предпочтений. По крайне мере, пока мне это позволяли. Когда начинался интенсивный период учёбы моих сестёр, то мне было не особо скучно. Всегда рядом была мама, которая обучала меня первому и необходимому для малыша. Весело и весьма забавно наблюдать за той, что пытается обучить тебя есть с ложки. Пока мне не стукнуло пять, я мало говорила на местном языке, не показывая ничего, что могло бы заставить родителей усомниться в том, что я их ребёнок. Но скрываться тоже не хотела. Во-первых, не было опыта, а дальше играть беззаботного ребёнка выходило бы всё труднее и труднее с каждым годом. В этом я точно была уверена. Во-вторых, я никак не могла скрываться, всё равно говорила не как малолетнее дитя, хотя и со словарным запасом малыша. Мне не хватало опыта, да и было это совершенно не нужно. И пока за мной не было присмотра, настиг тот момент, который обозначила днём «X», и уже потом решилась всё-таки показать, что я — необычное дитя. В том, что я могу собрать из игровых карт, которых до этого не брала ни разу, двухмерную гору своими маленькими ручками, вполне преуспевать в изучении нового собственного языка, собрать кубик-рубика сестрицы — она его вообще не сумела всего собрать, — и многое другое. К примеру, быстро перепробовать все детские игрушки, проявляя всю детскую ловкость, сообразительность и внимание. Проявляла это постепенно, чтобы все не были в шоке. Хотя, если так посмотреть, все и были в шоке, поняв, что в детском кресле сидит настоящий гений. А ведь я всего лишь взрослая баба в теле малыша. И мне было скучно. Развлекала я себя лишь своими саркастичными мыслями и упоением своего эго. Хоть как-то веселить себя, когда вокруг творилось то, что мне было непонятно. Язык плохо понимала всё равно. Я лишь тихо посмеивалась, наслаждаясь всеобщим вниманием и благоговением. Оказалось, что это чудо, которое могло спасти нашу семью. Но какое именно «чудо», — я долго не осознавала, пока мне не рассказал отец. Папа говорил, что семья ждала малыша, мальчика, о котором мечтал он, но не сожалеет об этом. У него всё же есть не менее прекрасная дочь. А младший ребёнок, который бы унаследовал гениальный талант (про который мне никто так и не рассказал, но, скорее всего, шла речь про мой «гений»), должен был занять его место. И только чуть позже выяснилось, что всё моё окружение это не что иное, как мафия. Узнала с подачи отца, конечно. Я не особо верила в такое… Но с учётом того, что мы жили в Италии (естественно, своего нового дома я ни разу не покидала, мне лишь сказали об этом), это и не удивительно. Отношение к мафии в Италии было совершенно иным, не таким, как в других странах. По историческим источникам они всегда были защитниками, представители справедливости и истинного правительства во всей Италии, а может, и мира. Теневые владыки. И, предполагая, что в этом даже ничего страшного нет, раз вокруг меня было всё в полном ажуре, приняла этот факт спокойно. Устраивать истерики, изводя себя глупыми вопросами «Ах! Как же так?» «Как же я так влипла?» «Что же мне теперь делать?», «Да, разве это нормально?! Я же ничего делать не буду!», я не собиралась. Сбегать также. Куда из мафии сбежишь? А... Ну и смысл? Я жила в этом мире, родилась в нём, не жаловалась. Семья жила в достатке, отец и остальные любили меня. А чего ещё нужно для счастья, как не любовь? Но была уверена, у меня даже так выбора нет. Я с рождения в этом «плаваю». А выход — лишь вперёд ногами. Взять слова отца к тому же. Его ребёнок должен занять его место. Я наследница. Какое место — меня пока не интересовало, но… Это становилось крайне интересным. Я хотя бы вижу в этом перспективу. Видения своего будущего у меня всегда были туманными. А тут сразу! Наследница. Клана, скорее всего, или небольшой семьи, под руководством или в альянсе с другой, более влиятельной. Это не неизвестность, а хоть какая-то перспектива на будущее или ориентир. Хотя всё же очередной назойливый червячок в голове гадил. Будто я что-то упускаю, из-за чего его, червяка, поймать не могу. Пусть я в теле ребёнка, которого считали с моей подачи гением, но и такая жизнь меня более чем устраивала. Мафия и мафия — я, вон, живу как принцесса, ни в чём не нуждаясь. Хотя, прошлая «Я» сказала бы на это «Зажралась, буржуйкой стала». — Папа, ты занят? — Постучалась я после занятий вечером в кабинет отца. После вскрытия того, что я настоящий маленький гений, меня стали обучать, как и моих сестёр. Я быстро обогнала сестрицу Энрике, которая возмущалась по поводу моей скорости обучения, но была особенно рада, когда я ей и помогала. Система домашнего обучения была более эффективной, чем обычная, но и более углубленной. Чем оно и нравилось мне больше. Больше знаний — больше силы твоё слово имеет. Вес твоих слов должен учитываться, потому старалась учиться хорошо. Особенно теперь своему новому родному языку. Ну, хоть где-то должна хорошо учиться! Я могла обставить любого профессора и преподавателя. Любила показывать свои знания и опыт прошлых лет. А видеть ошарашенные и растерянные лица — награда за все мои труды в прошлой жизни. И никак иначе. И главное я могла все эти знания спихнуть на то, что прочитала в семейной библиотеке. Наверное, мне даже очень сильно повезло родиться в этой семье. Богато жили, ни в чём ни нуждались, я могла баловаться, капризничать, получать всё, что хочу, но в меру, наслаждаться жизнью в огромном замке. Я до сих пор не знала про все его потаённые места, поэтому сильно хотела убежать сейчас на обед и уже потом снова побегать по особняку. Лучше будет, если не попаду на глаза прислуге. А то схватят и потащат обратно. А я ведь знаю, что в западном крыле что-то есть! Но вход в западное крыло лежит через коридор, который оканчивается кабинетом отца, а потом разделяется на две ветви других коридоров. В этом коридоре и стояла. Сейчас было время обеда, Гуидо здесь не было, а именно этот тёмноволосый складной мужчина и ловил меня тут. Мне никто так и не ответил. Постучала снова — в ответ тишина. За окном лишь птицы щебетали, садясь на ветки близрастущих деревьев. А те из-за веса немного покачивались, ударяясь от стекло. Непривычно такое, так что я немного дернулась, и потянулась за дверную ручку. Я сильно хотела попасть в кабинет отца. Я там ни разу не была, как и сёстры, так что мне было любопытно, что делает Босс нашей семьи. Он ведь не просто пешка, раз встречался с тем дедушкой? Ну, или он дипломат в семье, или советник. Но он тоже был важным, раз такие встречи проводились. Да и с одним и тем же человеком. Меня это крайне беспокоило. И голова гудела. Червячок в голове не давал покоя, пытаясь меня навести на что-то. Но как будто я просто не могла ухватиться за даже простые подсказки моего сознания. — Ну, раз никого, то… — прошептав для себя, будто оправдывала свои действия. Немодная ручка была над моей головой, круглая, немного рыжая от ржавчины, не блестящая. И само дерево двери выглядело старым, у дверных рамок даже были трещины. Меня всегда впечатляло то, что отец даже не хотел её менять, когда Гуидо как-то предлагал за ужином месяца три назад. Услышав мельком их разговор, я сразу понимала, что речь только об этой двери. Дверь, что скрывает кабинет отца. Дверь, которая хранит тайну моего папы и его работы. Босс ли он? Мафия ли это точно? Ответы явно находились там. Назойливый червячок так просил меня повернуть ручку и войти в то тёмное пространство. Я коснулась ручки с твёрдым намерением всё выяснить. Любопытство только разгоралось сильнее. Всю меня накрыла тень. Большая, мужская. Замерла. Рука в знакомой белой перчатке схватила мою маленькую ладошку. — Сеньорита Ламбо, вы же знаете, что вам туда нельзя? Гуидо стоял надо мной, возвышаясь, словно статуя. Величественная, сильная, непоколебимая. Гуидо служит под началом папы, он слушается его, у меня даже нет слов, чтобы возразить всё моё возмущение. Оно просто бесполезно. Отец запрещает проникать и входить в его кабинет. А меня тянуло туда. Запретный плод сладок. — Знаю, я ухожу, — поджав губы, я пролепетала, отведя взгляд. А ведь я даже не заметила его приближение, не услышала даже шагов. Разве такое бывает? Мне оставалось лишь скосить взгляд на невозмутимого дворецкого, который так просто подкрался ко мне. Я взрослый человек и такое пропустить, даже задумавшись, не смогла б. Тогда как он появился? Изначально не было. Потайная дверь? Хм, не стоит исключать такой вариант. Отвернувшись и вздернув нос, я пошла обратно по коридору. По правую руку в ряд расположились в стене большие окна, и я, стуча маленькими каблучками и шурша юбками новенького зелёного платья без бантиков и рюшечек, поставила для себя цель. Я узнаю, что в кабинете отца. И ничто меня не остановит, а каждый мой провал лишь будет доказывать, что мне надо туда заглянуть. А туда тянуло нечто необъяснимое. «Червячки» в голове ничего не предвещали, лишь тихо шептали о том, что то, что там находится, будет ответом на мои вопросы. Какие? Неважно. Главное, что я верила, что там — есть ответы. А значит, я их получу. Я улыбнулась лучам золотого цвета, что прорывались через большие мозаичные окна. Казалось, что весь мир только что согласился со мной. Это моё решение, так и поступлю. Попаду туда рано или поздно. Не сейчас. И я доверяла червячкам, вызывавшие странное чувство дежа-вю. И немудрено, мои же. Однажды и мне улыбнется удача, и тогда смогу попасть туда. Хорошо танцует тот, кому фортуна подыгрывает.