Грозовой шквал

      Ничего не предвещало беды, но если беда и выберет время, то обязательно ночное.       — Лам! Давай вставай!       Я поворочалась, отворачиваясь от назойливого голоса. Тихий настойчивый голос был в этот момент противен.       Мягкость игрушки в руках дарила покой, принося в душу некое успокоение. Я утопала в мягкости кровати, в этой легкости одеяла и приятной теплоте. Вставать вообще никак не хотелось. Накрыла себя одеялом по самую макушку. Стало тихо, слышались лишь отдалённый размеренный стук настенных часов, легкое постукивание веток об окно, а после — легкий скрип двери.       Лучик света, который мне помешал поначалу, исчез.       Благодать, не иначе.       Я уже снова проваливалась в дрёму, ощущала себя пушинкой, маленькой частичкой вселенной. После почувствовала мимолётно, как прогнулся матрас рядом. Мягкое, почти нежное прикосновение к моему одеялу. К моей кучерявой макушке. Почувствовала поглаживание, чуть-чуть царапая коготками. По всему телу пронеслись мурашки. До дури было приятно.       — Просыпайся… — прозвучал манящий детский шёпот над ухом.       Одеяло стянули резко, но я всё ещё пыталась не обращать на это внимание. Каждой клеточкой всё ещё пребывала во сне. Он утягивал меня своими мягкими лапами куда-то в далёкое место. Хотелось раствориться в нём, мне так было хорошо. Мерзкий легкий ветерок прошёлся вдоль тела, и оно тут же покрылось гусиной кожей.       Сон — это святое. Святое в любой моей жизни. Он стоял всегда и везде на первом месте. И отказываться от столь прекрасного «лакомства» не желала. Ни телом, ни душой.       — Ламбо! Да вставай же! — грозно шептал мне кто-то над душой, а сама отказывалась подавать любые признаки жизни.       Меня заново потрясли. Вот же упёртый человек.       Сон нельзя трогать. Сон нельзя прерывать. Сон — лекарство от жизни.       — Ламбо, ты же сама хотела туда пойти! Живо вставай, лентяйка!       Меня скинули прямо на пол, прямо на мягкий коврик. На свою игрушку, которая смягчила моё нелепое падение. Хотя, коленки и правая рука немного покалывали от падения.       — Поднимите мне веки… — угрожающе шептала сама на русском, не сразу сообразив спросонья.       Разлепив, наконец, глаза и подняв свой взгляд на нарушителя спокойствия в моей обители, я обнаружила обеспокоенную Энрику. Она облегченно вздохнула и аккуратно опустилась со мной. Её не волновали мои многие проколы по поводу языка. Или не хотела замечать, как и Агнесса, перед которой я тоже прокалывалась много раз. Обе ни разу мне и слова не сказали, как и остальной семье.       Вот, что значит семья! Прикрывали мою маленькую задницу уже в таком юном возрасте. И я даже была благодарна за то, что нет лишних вопросов, расспросов и допросов, которые обычно дети их возраста проводили, пытаясь утолить своё любопытство. Но мои сестрицы были теми ещё терпеливыми… детьми.       Да, они дети, а разные монстры у меня находятся под кроватью и в некоторых пугающих игрушках, но никак не в моих сёстрах.       Сама села на ковре, потирая глаза и коленку. В комнате темно, очевидно, что далеко не утро и даже не приближался рассвет. Глубокая ночь. Может, около часа или двух ночи. И я чувствовала себя отвратительно. Тело ломило, чувствовалась огромная усталость, которая всё никак не могла пройти. Даже таким пробуждением. Дикое желание спать не отпустило, хотелось залезть в свою роскошную кровать обратно. Всё сильнее и сильнее. В глазах была резь, и сколько их не потирай, она не проходила.       Если только их не закрою. Было уже плевать, где спать. Игрушка стала подушкой, мягкий ковер — матрасом, а теплая погода не давала мне замёрзнуть. Тёплое одеяло — символ моей привычки, всегда спать под тёплым даже в жару. Благо, сейчас не такая жара. Так что сейчас и без покрывала хорошо.       — Ох, Лам, какой же ты ребёнок! — проворчала Энри где-то над ухом.       — Я и есть ребёнок, — фыркнула ей. Пусть это и не совсем так. — Мм, Энри, сейчас ночь, я хочу спать, и тебе не помешало бы, — добавила ей тихим шёпотом. Она также говорила тихо-тихо. Почти незаметно, мне пришлось прислушиваться и настраивать себя на другой язык.       Это геморрно. Как живут переводчики, а? Так и захотелось окунуться в мой личный сон подальше от всего этого. Там был цирк, там был шатёр, а я управляла всем этим балаганом. Мне было так весело, хочу ещё…       — И если тебе страшно, можешь поспать на моей кровати.       — Что?! — взвизгнула очень тихо моя вторая старшая сестра на мой комментарий. — Нет! Всё не так! Мне даже не страшно…       Энрике всё равно не хотела, чтобы её заметили, раз так продолжала тихо говорить? Стены довольно толстые, но голос такой тихий-тихий. Она упорно не хотела говорить громче. Мне пришлось к ней подвинуться, облокотившись на её плечо. И напрячь слух, чтобы хоть как-то её услышать.       — А, и без ночника, Энри, — улыбнулась, чувствуя, как теряю связь с моим цирком. Да и уже и не особо помню, что там было. Сон медленно утекал обратно в свою потаённую пещерку, как мелкое насекомое от хищника.       Эх, а ведь точно помню, что цирк-то был отличным, особенно, когда я там была главной. Хах, чувствовала себя настоящей королевой.       — Лам! Это же беспредел, — возмутилась та, дуясь и отворачиваясь от меня. Я чуть снова не упала на ковёр. Пришлось сесть ровно. Сон ушёл, помахав мне ручкой, но в теле оставалась та невыносимая слабость. Тело точно деревянное. — Ты же знаешь, что я не люблю…       — Темноту, да, — прервала её, чувствуя сестрицу совсем рядом. Она сидит и говорит пусть немного невозмутимо — у неё это не очень получается, — но всё равно пытается искать защиты в окружении — то есть, во мне. Я протянула ей руку, Энри вздрогнула и потом вовсе обняла меня. Её мягкая ночнушка с рюшками щекотала мне нос. Запах порошка и нечто цветочное било по моему обонянию. Её одежда новая, свежая, чистая, как и моя. Поглаживала ладонью по спине, так как я маленькая всю её не могу обнять, и отстранилась. Глаза всё ещё щиплет. — Ну, так из-за чего ты меня разбудила?       — Кабинет без присмотра, — радостно зашептала она над ухом. Моя шея покрылась мурашками. В голове образовалась звенящая пустота. Как только мама ушла, я заснула, обдумывая, как бы пролезть незаметно туда, и тут же появляется сестрица с таким заявлением! Я тут же потеряла всякое желание спать дальше. И вообще — находиться в безопасной зоне особняка, то бишь в моей комнате. — Гуидо куда-то срочно убежал, сильно возмущаясь по пути, мимо моей комнаты. Теперь мы можем туда сходить!       Вот этот момент, который я ждала! И даже не было стыдно за то, что я заразила Энрике своим любопытством.       — Вот как, — задумчиво произнесла и встала, бережно держа в своей ладони прохладную ручку Энрике. Она была большой, но я чувствовала ответственность за неё, когда ей было страшно. Это входило в привычку со временем, вести себя самой старшей сестрой. — Тогда не будем терять времени!       Сестрица тут же подхватила мой исследовательский настрой и поспешила за мной. Мы не стали переодеваться в другую одежду, у нас наверняка было мало времени. Гуидо знал, что и я, и Энрике попытаемся пробраться в кабинет, так что сторожил кабинет в любое время. Однажды я уже пыталась пробраться ночью туда, но дворецкий пресёк любое посягательство на заветную дверцу. Поймал, не отпускал и отдал маме прямо в руки.       Именно поэтому, если мужчина и оставил кабинет без присмотра, то точно не надолго. Он, будто Цербер около входа в Преисподнюю, сторожил кабинет отца. Страшный человек, раз всё так успешно выполняет. Но всё же человек, и его ошибкой надо воспользоваться!       Корыстно, и Гуидо влетит, как и нам, но это мой шанс!       Назойливые червячки постоянно терзали мои думы. Всё чаще и чаще, будто что-то вот-вот должно произойти, да вот ничего и не происходит. Кроме отъезда отца. И меня волновало то, что происходит вокруг. Охраны больше вокруг особняка, мама стала меньше улыбаться, папа весь в работе, сестрёнок загружали учёбой, а со мной лично ничего не происходит. На мой взгляд.       Это слишком странно, чтобы не замечать и жить так же беззаботно, как и раньше.       Складывается впечатление, что нечто не очень оптимистичное назревало. И это нечто волновало моих червячков.       Затишье перед бурей. Такое не просто не заметить. Такая суета вокруг, хотя это может по поводу моего дня рождения. Нечто грандиозное? Или как раньше, в кругу семьи, которые меня поздравляют. Я помню ещё четвертый день рождения. Все счастливо улыбались, такими сияющими и тёплыми улыбками. Сидели все вокруг меня, пели интересные итальянские песни. Папа держал меня на руках, крепко сжимая в своих объятиях, поглаживая мою кучерявую голову, целуя всё лицо.       А на ночь чисто по-джентльменски поцеловал в щёку и в ладошку, приговаривая «Моя принцесса». Мой любимый и грустный день рождения. Тогда я приняла этот мир, своё новое тело, новое имя, оставив позади тот груз тяжелых и приятных воспоминаний о иной жизни. Та коробочка, которую я спрятала, лежит в земле. Похоронила собственную прошлую жизнь, там моя могила. Но теперь я — Ламбо. Дочь влиятельного человека. Та, кого считают в семье гением (хотя это не совсем уж так).       Человек, который по некоторым стечением обстоятельств сохранил память и опыт из прошлой жизни.       Я вела её через тёмные коридоры поместья. Я прекрасно знала маршрут и без света, уже знала наизусть весь путь со всеми своими провальными попытками. Охранники светили иногда в окна, и мы на четвереньках ползли по коридору в западное крыло. Мы прошли незаметно. Нам сопутствовала удача. Мы встали, как вкопанные, перед заветной дверью. За ней то, что меня тянуло всё это время. То, что, возможно, ответит на мои вопросы. Жуткое чувство любопытство во мне пылало.       — Идём, — решительно прошептала Энрике. Подняла взгляд на сестру, которой было в радость проводить такие «шпионские вылазки». Это было действительно весело.       — Да. Только не надо там ничего трогать.       — Хорошо, Лам.       Я маленькими шагами подошла к старой двери, повернулась желанную ручку. Щёлчок. Сердце радостно забилось, слышала в ушах его неровный стук, чувствовала всем телом. Меня переполняли эмоции. Темнота вечера, вокруг тишина, в спину дышала возбужденно Энрике, сжимая мои плечи. Передо мной сейчас случилось однозначно чудо. Скрипнула дверь, она не закрыта на ключ, поэтому от себя оттолкнула. Та поддалась, на удивление, легко.       Петли смазанные, Гуидо заботится об этой двери и кабинете так, будто там сокровищница. Цербер, самый настоящий. Прямо из Ада пришёл охранять то, что берегла наша семья. Но сейчас он ошибся, что мы будем спать!       Бди дальше, погрязни в работе, и всё, что ты прятал, я увижу собственными глазами.       Мы прошмыгнули в кабинет быстро, закрыв дверь за собой. Это могло вызвать подозрения. Окна в кабинете были для нас удивительным явлением. Лунный свет слева освещал просторный кабинет. Мы могли немного рассмотреть то, к чему всё это время стремились. Точнее я, но Энрике тоже было интересно. Оконные витражи с символом щита были красивыми, свет буквально доставал до всего, так что кабинет необходимо было освещать дополнительно.       На месте. Я в кабинете! Пробралась… Я сделала это! У меня получилось!       Червячки затихли. В голове как было тихо-тихо, так и осталось. Слов у меня не было.       Замерла, встала на месте, пока Энри охала и с горящими от любопытства глазами тихо шагала по кабинету. Если приглядеться, то можно было увидеть, как летали пылинки в цветных лучах. Пахло воском, свечи на тумбочках возле окон говорили о том, что недавно тут их зажигали. Рядом с ними стоял телефон, странный и чуть более осовремененный, чем в остальном поместье.       Вроде обычный кабинет: напротив двери, около пяти метров впереди, стоял большой и широкий стол, заставленный стопками бумаг и несколькими печатями, большое кожаное кресло, над которым висел чей-то портрет. Даже с лунным светом его сложно было разглядеть, если не подойти. Перед столом стояли два дивана, поставленных друг на против друга, между ними стоял пустой кофейный столик. По левую руку стояли стеллажи книг и папок, между двумя большими стеллажами был стеклянный шкаф. Там были какие-то штуковины, разного размера. Энрике стояла перед ним и залипала на них.       Меня это тоже заинтересовало. Идя по кабинету, под ногами непривычно не было ковра, мраморный пол поблескивал и сиял. И всё равно было достаточно темно, чтобы что-то рассмотреть, без деталей. Но даже так я не очень разочаровалась в увиденном. Червячки, на удивление, молчали. Оглядываясь по сторонам, я приметила большую люстру мутновато-синего цвета. А может, это был голубой. Из-за витража сложно определять.       Глаза до сих пор не привыкли, и босыми ногами шлёпала в сторону сестрички, которая растеряла весь свой страх темноты. В стеклянному шкафу были несколько полок с диковинными устройствами. Стояли так, будто это были какие-то трофеи, награды. Помню, как нечто подобное было в учебных учреждениях, в которых я училась. Заведения очень любили около входа выставлять свои бесконечные награды учеников, чтобы казаться для всех входящих в здание престижным и элитным заведением.       Но это же не тот случай, да? Если нет… Тогда что это?       Посередине всех этих наград стояла какая-то труба.       — Это базука, — поняла сестра, указывая на эту трубу. Она была болотного цвета. И как Энри это поняла, что это оружие? Даже я не поняла. — Там подписано, что базука недоработана, но готова к эксплуатации.       — Оружие? Зачем папе сюда её ставить? — задавалась я вопросом, а червячки неожиданно стали шевелиться. Это мне не понравилось.       Что такого в том оружии? В кабинете оно не несёт ничего, кроме предмета, что будет собирать пыль в стеклянном шкафу. Я решила проявить внимательность, как и Энрике. Она хоть и недалёкая, но проявляла крайне пугающую для меня наблюдательность.       Она рассматривала всё остальное, не касаясь стекла. Мы обе понимали, что могут остаться отпечатки пальцев. Или где-то могли быть ловушки. С Гуидо станется. Как хорошо, что я её предупредила, чтобы она ничего не трогала. Стояли рядом, иногда она касалась моего плеча, опираясь на него, чтобы посмотреть то, что было выше.       Возле же этой «базуки» лежала парочка розовых снарядов. Больше похожих на обычные пенные шарики для ванны. Большие, в мою ладонь точно не поместились бы полностью. После того, как Энрике наскучило стоять возле этого стенда, она подобралась к отцовскому столу, вовсю рассматривая его и комментируя для меня. Сама же присела на корточки и стала читать надпись на итальянском. Тяжело язык давался, но у меня нет выбора, как учить и познавать все его прелести.       — «Базука Десятилетия», — нахмурившись, прочла я на небольшой табличке, которую ставили в виде указателя «откуда, зачем, кто и почему». Покосилась на оружие за стеклом. Эта штука была больше меня в два раза, странного зелёного оттенка, выглядела немного мрачно. Шары рядом с ней — «заряды», судя по указателю. И червячки внутри чуть ли не верещали.       Что это может быть? Сигнал?       — Хей, Лам, смотри, тут на картине красивый мальч…       Энрике встрепенулась, оборвавшись на полуслове. За дверью послышались чьи-то голоса. Я обернулась и посмотрела в сторону двери, свет из-под неё сигнализировал о том, что кто-то сюда идёт. Один из голосов однозначно принадлежал Гуидо. Его ни с кем не спутаешь. Тяжёлый, громкий и с хрипотцой голос везде узнаю. Особенно с его недовольным тоном.       Запомнила на века, вот точно. И потому мы с сестрой испуганно переглянулись.       Она тут же молчаливо залезла под стол, жестами подзывая к себе, я же от страха перед последствиями отшагнула назад, столкнувшись со стеклянной преградой. Оказалось, что и сам стеклянный шкаф был не заперт. Отец вообще не парился с замками, что ли?! Пространство внутри шкафа было достаточно, чтобы я провалилась в него и не сломала хрупкую дверцу. Однако сама болезненно упала прямо возле этого орудия. Задетые снаряды покатились кто-куда. Базука качнулась и накренилась в мою сторону. Она падала прямо на меня! Я инстинктивно руками остановила падение предмета, ощущая, что орудие-то фальшивка.       Она весила до ужаса мало. Почти как картон. Орудие не может весить так мало, чтобы её и шестилетний ребёнок мог остановить!       Я расслабилась, поставив ту на место. Но шаги и разговоры были ближе. Шары быстро привела на те места, где были. А вот они были тяжеловатыми. Скорее всего, настоящими… А времени было ужасно мало. Мимолетно скосила взор на испуганное лицо Энрике, которая смотрела большими глазами в сторону двери.       Нет, не могу к ней побежать. Нет времени.       Поэтому не придумала ничего лучше, чем закрыть стеклянную дверцу изнутри, а самой спрятаться в этой базуке-фальшивке. Раз она была больше меня, то, как минимум, должна идеально меня прикрыть. Плюс, она сама на меня падала, пусть теперь станет прикрытием. И пусть я ничего не видела, зато слышала, как в ту же секунду дверь открылась. Среди голосов я подметила голос матери. Замерла, вытянувшись по струнке. Сердце словно упало куда-то в район желудка. Стало холодно.       Вот ведь!.. Чуть не попались.       Надеялась, сестру они не найдут. Сердце билось быстро-быстро. Ощущая своё быстрое сердцебиение, я попыталась сильно не дышать и не издавать звуков. Щёки горели, в горле всё пересохло. Хотелось упасть и спрятаться под одеяло. Так страшно стало. А ведь эту авантюру сама ввязалась. Осталось закончить её на «отлично», жить дальше, лелея себя любимую. Ведь такой «квест» был сыгран с Энрикой… Будет, если нас не найдут.       К сожалению, наказания я всё же боялась. Я помню, как наказали за подобное в последний раз, было несмертельно, но неприятно быть вдали от семьи и любых других людей целый месяц.       — Как видите, тут никого, мадам, — почтительно подтвердил Гуидо.       — Да? А мне казалось, что видела кого-то. Он шёл в эту сторону, — высказала свои предположения мать, судя по голосу, после охнула. По мне скатывался холодный пот, стало как-то очень душно. — А может, это… Воры?       — Скорее, наёмники, — сердито выдал мужчина, после чего послышался стук о дерево. Поставил подсвечник на тот маленький столик? — Прознали, что поместье без него. Но может это и воры.       В поместье кто-то всё же проник? Внутри стало пусть и коленки задрожали. Червячки забили тревогу.       — Надо усилить охрану, — очень строгим голосом произнесла мама. — Я беспокоюсь за девочек.       — Потом я поставлю охрану возле их комнат и окон. Я позабочусь об их безопасности.       — Рассчитываю на тебя, Гуидо, — облегчённо высказалась матушка, тяжело вздыхая. И тут я поняла, что та совсем близко-близко, раз такое слышу. Я занервничала и хотела было отойти назад ещё, но в спину уперлась стенка фальшивого орудия с каким-то крючком. Рукой хотела это быстро устранить и дождаться, пока в кабинете никого не окажется, но вместо этого по ладони прошёлся ток.       Больно!       За секунду произошло то, чего даже во сне не представляла. Послышался взрыв, ударив сильно по ушам, что я аж почти оглохла. Голова резко закружилась, перед глазами плясали различные цветастые фигуры, став неожиданно живыми. В животе заурчало. Встал в горле твёрдый ком, меня начало подташнивать. Всё поплыло. Радуга фигур проносилась передо мной, а себя ощущала до безобразия лёгкой, словно пёрышко, которое куда-то летело.       После всё сменилось на розовый туман, настолько резко, что голова продолжала кружиться, а мне самой пришлось отступать от всего этого. Тошнило, ноги не слушались, перед глазами плыло, а ещё неожиданный резкий свет бил до рези в глазах. Мне стало плохо. Нет, ужасно во всех смыслах. Я упала. Тошнить не перестало, пусть и зрение стало чуть лучше. Розовый дым рассеивался очень быстро, позабавив меня около мультяшными клубами.       — Что за черт? — сипло выдала я на русском, когда дым рассеялся, а перед глазами предстала картина, самая неожиданная.       Из-за света мне казалось, что вокруг танцуют мутно-серые пятна на ярком пейзаже. Мне стало дурно. Пейзаж. Ни кабинет, ни лиц матери, Гуидо и даже сестрицы Энрике. Ни поместья. Слышала лишний шум, но громче всех было моё сердцебиение. Настолько сильное, казалось, что оно вот-вот выпрыгнет, оставит мою грудь с открытой раной и пойдёт плясать дальше свою румбу.       Состояние, в котором сейчас находилась, можно назвать шоком. Однозначно. Просто ведь такое быть не может? Да?.. Нельзя быть в одном месте, а потом оказаться в совершенно другом! Да ещё в другом часовом поясе!       Сейчас ночь, а не полдень! Мои глаза…       — Что произошло? — растерянно и тихо произнесла я, смотря на то, что было перед глазами. Дыма больше не было. Даже остатка клубов. Ничего. Я была среди незнакомых людей.       Мы были на горе, вокруг был зелёный лес, а я сидела едва ли не на обрыве. Сердце забилось чаще. И передо мной были незнакомые люди. Солнце надо мной светило очень ярко, было немного даже жарко. Земля, казалось, пылала.       — Что за?! — орал какой-то парень неподалёку на каком-то ином языке. Он был далеко, но несся на всех парах сюда. Страшно. Сердце почти убегало в пятки. На четвереньках попыталась уйти с обрыва. Не дай бог упала бы. — Откуда здесь ребенок?! Где Ламбо? Что она на этот раз устроила?! Решила заменить себя дитём?!       Он был уже рядом, так грозно смотрел на маленькую меня, будто я виновна во всех грехах и испортила ему жизнь, как минимум. Орал на, возможно, азиатском языке всё громче и громче. Думала, что он сейчас взорвётся. Почему я вызвала у него такие негативные чувства? И в его речи проскользнуло моё имя…       Он знает меня? Меня похитили? Но как? Что за чëрт?       Внезапно на парня упало нечто, из-за чего тот упал сам и проехался носом по земле. Юноша оказался прямо передо мной. Я дернулась, пугливо проглотив ком со слюной. Хотела быстро встать и убежать, но тут…       — Заткнись, Гокудера, ты пугаешь ребёнка, — на идеальном итальянском сказало то самое нечто с детским голосом. Ранее я не могла разглядеть его, так как он затмил солнце, и его фигуру окутала тень. Но теперь всё иначе.       На том самом парне стоял малыш, примерно моего возраста. Маленький, пухленький, в черном костюме и широкой шляпе. На ней же был хамелеон, который смотрел прямо на меня, будто заглядывал в душу.       Я вздрогнула всем телом, когда этот малыш также посмотрел на меня своими черными большими глазами. По телу словно прошёлся ток.       — Извини его, Ламбо, и чаоссу! Не думал, что базука действует и в обратную сторону.       Дыхание спëрло, я застыла, как вкопанная, тело не слушалось. Во все глаза смотрела, как через некоторое время спустя к нам подбегали ещё трое парней и пугались меня лично.       Впервые я поняла, что упустила. Червячки били тревогу вселенского масштаба. Всего один миг — и всё понимала, осознавала, чувствовала, переваривала все их намёки. И потому мысль, которая пришла в следующую секунду была даже обыденной.       — Охренеть, ты Реборн.       Сказка сломалась, весь мир померк на секунду и обрëл новые краски. Улыбнулась малышу невероятно мило и нервно. Осознание всего пришло быстро и ясно.       Да я в полной заднице.