Шанс обрести семью

      — Вау, папа, какой он огромный! — с каким-то благоговейным восхищением воскликнул Гарри, потянув зельевара за рукав.       Северус думал, что спустя несколько дней мальчик будет реагировать на достопримечательности уже с меньшим энтузиазмом — всё же древности в Риме были на каждом шагу, но видимо Колизей этому правилу не подчинялся.       Обычно туристы посещали древний амфитеатр одним из первых, но у Снейпов получилось всё наоборот, и они пришли сюда в последние дни перед отъездом.       Мастер зелий дал ребёнку немного времени на восклицания, а потом мягко высвободил свой рукав из мальчишеской хватки, боясь, что ткань просто не выдержит такого натиска и порвётся.       Гарри едва дождался, когда отец купит билет, и тут же утянул мужчину на смотровую площадку, обгоняя неспеша поднимающихся туристов.       — Папа! — пискнул гриффиндорец, наконец, узрев древнюю арену, — смотри! Тут же сидели сами императоры! А здесь располагалась знать! А отсюда выпускали зверей! И тут же боролись гладиаторы!       — Да, сынок, всё верно, — отозвался Мастер зелий.       Но Гарри уловил некоторую печаль в голосе отца и повернулся к нему, вглядываясь в ониксовые глаза декана Слизерина.       — Что случилось, пап?       — Ничего, мой мальчик, — успокоил сына зельевар, — просто я вспомнил, что те гладиаторы, которыми ты так восхищаешься, были рабами, вынужденными убивать своих товарищей под гомон кровожадной толпы.       Гарри снова взглянул на древнюю арену и спустя некоторое время признал:       — Ты прав, папа. Я почему-то совершенно забыл об этом.       — Не вини себя, сын, — улыбнулся Мастер зелий, — Колизей и правда поражает своей мощью, и мы не можем не восхищаться детищем древних архитекторов и строителей. Но история очень тонкая наука. Важно понимать, что там, где есть победители, всегда будут и побеждённые, где есть богатые, будут бедные и так далее. Поэтому нельзя рассматривать историю только с одной стороны. Понимаешь, о чём я?       Мальчик серьёзно кивнул.       — Да, папа. Я запомню это. А можешь ещё немного рассказать про Колизей?       Северус положил руку на плечо гриффиндорца и отвёл немного дальше, чтобы сменить вид и избежать заинтересованных взглядов окружающих, прислушивающихся к их разговору и с интересом внимающих декану Слизерина.       Вообще, к такой точке зрения по поводу истории зельевар пришёл ещё будучи подростком, что очень поразило некоторых взрослых. Северус любил размышлять и анализировать события «под разными углами», чем очень напоминал родным Тобиаса.       — Колизей с латинского переводится как громадный, колоссальный, то есть colosseus. Ещё его называют амфитеатром Флавиев. 36 лифтов, целые системы переходов, подъёмников и прочих механизмов трансформировали арену и позволяли устраивать на ней грандиозные представления. Колизей был самым большим театром — театральные действа на его сцене изображали мифологический мир богов или историю Рима, — Гарри с затаенным дыханием слушал рассказ отца, пытаясь представить, как раньше выглядела древняя арена. — В Колизее устраивались даже морские сражения — пол заливался водой, корабли шли на абордаж.       — Правда? — воскликнул мальчик, — но… как? Как древним римлянам удалось в амфитеатре устроить морское сражение? Это потрясающе!       — Полностью согласен с тобой, сын, — улыбнулся Северус. — Это, действительно, потрясает.       — Да, но не отменяет того факта, что римляне очень любили публичные казни, — нахмурился гриффиндорец, — я читал, что число тех, кто погиб на арене Колизея десятки тысяч, а может и сотни.       Зельевар вздохнул и приобнял ребёнка.       — Добро и зло идут рука об руку, Гарри. Мы не можем изменить историю, но вольны извлечь из неё урок и восхищаться достижениями древности.       Гриффиндорец повеселел и потянул отца дальше.       А потом Северус обнаружил себя спускающимся с экскурсионной группой в катакомбы. При составлении плана на прогулки по Риму зельевар даже не рассматривал подземный город, боясь, что ребёнку это может напомнить о страшных минутах в гроте. Но сам же ребёнок и попросил сходить в катакомбы.       Всю экскурсию Северус внимательно следил за состоянием сына, опасаясь паники из-за неприятных ассоциаций или чего-то подобного. Но мальчик был абсолютно спокоен, внимательно слушал гида и каким-то задумчивым взглядом рассматривал места упокоения древних римлян.       После катакомб отец и сын отправились прогуляться вдоль Аппиевой дороги. Некоторое время они шли в тишине.       — Знаешь, папа, там, в подземных галереях, я задумался о вечном, — наконец заговорил гриффиндорец. Северус вскинул брови, но говорить пока ничего не стал. — Да, мы, вампиры, живём намного дольше людей, но мы тоже смертны. И вот, я ходил там и думал, а как я хочу прожить свою жизнь? И, кажется, нашёл ответ на свой вопрос.       Мальчик остановился, на минуту прервав свою речь. Вечернее солнце мягко касалось детского лица, путаясь лучами в чёрных волосах гриффиндорца.       А Мастер зелий смотрел на своего ребёнка и не мог поверить, что он задаётся вопросами, которые беспокоят не каждого взрослого. Неужели кровный ритуал не только сделал Гарри его сыном, но и передал гриффиндорцу некоторые черты самого профессора? Потому что иначе объяснить тот факт, что биологический отпрыск ветреного в юношеские годы Поттера мыслит как Снейп, мужчина не мог.       — Я хочу прожить свою жизнь так, чтобы мои близкие сохранили обо мне хорошую память, а мне самому не было жаль потраченного впустую времени, — произнёс Гарри и оглянулся на зельевара, по-детски ища одобрения сказанного.       Северус притянул мальчика в объятия, всеми вампирскими чувствами и инстинктами ощущая, что это его дитя.       — Ты очень мудро рассудил, Гарри, — одобрил мысль гриффиндорца Мастер зелий, — я горжусь тобой.       Мальчик засиял, а затем с детской непосредственностью переключился на другую тему:       — А мы же послезавтра поедем на море?       — Поедем, не волнуйся, — улыбнулся мужчина.