очки-сердечки

      Усоппу Санджи сразу не особо понравился.       От мужчины пахло чрезвычайно дорогим парфюмом, каким часто пахнет от лощённых маменьких сынков, которые сами ничего не умеют, но ведут себя так, будто они лучше простых смертных в сотню раз, и крепким табаком. За их недолгую встречу Санджи потянулся за пачкой семь раз, сигарету достал всего дважды, а докурил только один раз — Усопп сам не понял, почему заметил и, главное, запомнил, хотя наблюдение за людьми было его привычкой с детства. В попытках разглядеть опасность он всегда старался подмечать мелкие движения и повадки окружающих людей, чтобы быть готовым ко всему. С тех пор прошло довольно много лет, старые травмы если не забывались, то хотя бы не болели каждое мгновение, давая жить, менялись и времена, и сам Усопп, но, видимо, от старых замашек так просто не избавиться.       Санджи не выглядел опасным, в нëм не чувствовалось ненависти или жажды крови, но он вызывал в Усоппе зуд и желание выпить. Наверное, из-за раздражения. Точно из-за него. И из-за непонятной, едва заметной тревоги, зарождающейся где-то глубоко внутри, под непроницаемым куполом. У Винсмока были длинные красивые пальцы в мелких шрамах, которыми он то стучал по столу, то что-то перебирал, идеально-чëткая борода, словно выбритая по трафарету, длинная чёлка, постоянно спадающая на его глаз, дорогущий костюм и слегка западающая «р». И вëл он себя развязно-лениво, будто знал, что он красив (Усопп оценивал объективно и его вердикт: «неприлично красив», толпы девушек, ловелас и Казанова) и кичился этим. Усоппу хотелось язвить и ругаться, и он был уверен, встреться они в других обстоятельствах, точно ругались бы до хрипоты, хватали друг друга за воротники, не желая уступить. Но приходилось держать себя в узде — Санджи предложил баснословные деньги за эту работу, даже гораздо большую сумму, чем Зефф из Барати.       Совершенно некстати Усопп вспомнил, как вчера весь вечер позорился. Сначала назвал того старого повара, который и связался с художником, отцом Санджи (в чëм вины Усоппа на самом деле не было, поскольку Зефф называл того сыном, да и внешнее сходство имелось). Санджи сначала непонятно напрягся, сжал руки в кулаки и его голубые глаза опасно заблестели, потемнели, как море перед штормом, пока не понял, что произошло недоразумение, и засмеялся, расслабившись. — Он не мой отец.       Потом выяснилось, что, торопясь из студии, Усопп не удосужился посмотреться в зеркало и пришëл на встречу с потенциальным работодателем с жëлтым пятном масляной краски на щеке. Санджи вытащил белоснежный платок из нагрудного кармана и сначала потянулся к чужому лицу, чтобы вытереть, но потом словно спохватился и вложил кусочек ткани в ладонь Усоппу. — У Вас краска, — и несколько раз постучал пальцем по своей щеке.       И апогеем всего стал полный провал Усоппа, как художника. Винсмок без особого интереса посмотрел предложенные работы, отложил и сказал: — Это всë очень красиво, но можете ли Вы нарисовать что-то прямо сейчас? Какую-нибудь мелочь, набросок.       И Усопп, совершенно этого не ожидавший, потому что принëс свои лучшие проекты и картины, настолько разволновался, уронил карандаш раз двести, столько же собирал листы бумаги по полу и в итоге не смог даже провести прямую линию — руки дрожали, хотя он с гордостью звал себя профессионалом. Можно было бы, конечно, обвинить Винсмока, потому что он по понятным и не очень причинам чрезвычайно нервировал художника — Усопп никогда не чувствовал себя комфортно с богачами. Но злость он чувствовал именно по отношению к себе. — Поздравляю, ты упустил единственный шанс заработать денег.       Усопп посмотрел на руки, которые подвели его вчера так сильно, на светлые полосы, тянущиеся по венам, и вздохнул — он уже очень давно не хватался за нож, но это не означало, что он не чувствует себя никчëмным и жалким. Санджи, конечно, сказал, что будет ждать парня на следующий день, но вряд ли хоть кто-то бы перезвонил после такого, если только поиздеваться. Придëтся снова браться за копеечные заказы и позировать в местной школе рисования — в первые разы это смущало, но потом привык. В конце концов, он сам рисовал с натуры, когда учился, и особо не испытывал никаких чувств к моделям.       В холодильнике его встретила повесившаяся мышь, покатившийся шар, последнее куриное яйцо и подсохший укроп. В морозильнике ещë была куриная ножка, а в шкафчике немного гречки, но Усопп решил оставить это на вечер. От яичницы его отвлëк телефонный звонок — с трудом разблокировав треснувший экран влажными пальцами, Усопп взял трубку. — Это Усопп? Здравствуйте, это Санджи Винсмок, Вы сможете подойти через… допустим, часик? Успеете?       Голос парня едва не сорвался от неожиданности. — Да-да, здравствуйте. Конечно-конечно. Я приду. — Славненько, буду ждать Вас.       Возможно, Санджи не совсем плохой парень. Конечно, он может начать издеваться, и Усопп ещë пожалеет, что ответил на вызов, но нужно хвататься за возможность. Усопп отвесил себе мысленную оплеуху — хватит искать во всëм подвох, иначе жить совсем невозможно будет. Поэтому он сжал кулаки и решил, что нарисует свой лучший рисунок для этого пижона, такой, что тот просто не сможет не принять его на работу. — Отличный настрой. Вперëд, Согекинг!       Возле будущего ресторана Усопп был уже через тридцать минут — тревога погнала его к назначенному месту сразу после звонка, не давая поесть, подумать и собраться с мыслями. В этом была некоторая польза: погрузившись в себя, можно потерять и счëт времени, и уверенность в своих силах и адекватности звонившего, а вторые шансы случаются настолько редко, что парень в них не особо верил, но если уж случился — хватай зубами и руками. Поэтому Усопп вытянулся по струнке возле входа и засëк время, чтобы войти в двери за несколько минут до назначенного. Он мог и простоять половину часа, если б вскоре не выглянул Санджи. — Собираетесь стоять здесь? Заходите. — Извините, что пришëл так рано. Боялся опоздать. — Всë хорошо. Будете завтракать? Или обедать? Идите сюда. — Нет, спасибо.       Винсмок пропустил Усоппа вперëд на кухню и зашëл следом. Пахло так аппетитно, что художник почувствовал, как во рту начала копиться слюна и живот стал подавать недвусмысленные сигналы. — В зале ещë нет мебели, так что придëтся есть здесь. Садитесь сюда. Ещë немного и будет готово. Рисовать сегодня получится?       Усопп почувствовал укол стыда и кивнул. — Тогда поедим и можете приступать. Мне без разницы, что Вы будете рисовать. Пейзаж, портрет или что там ещë бывает. Простите, не особо разбираюсь.       Санджи повернулся к плите и, напевая песенку, продолжил готовить. — Голубой цвет Вам к лицу, — не успев укусить себя за язык, пробормотал Усопп, потому что небесно-голубая рубашка с высоко закатанными рукавами реально шла мужчине. Винсмок легко повернул голову и улыбнулся.       И смотря на то, как Санджи… слово «готовил» теперь казалось слишком обыденным — готовят в школьных столовках полные, уставшие от жизни поварихи, готовят студенты на маленьких кухнях старых общежитий, даже матери готовят для детей, а этот парень… пожалуй, колдовал. Казалось, что баночки со специями сами оказываются у него в руках, а нож стучал по доске будто сам по себе и с невероятной скоростью. У Усоппа жгло руки от желания зарисовать это. И пока что-то невероятно аппетитно шкворчало на сковороде, парень водил карандашами по листу бумаги, полностью погрузившись в магию момента. — Incroyable, — прозвучало где-то возле правого уха, так близко, что Усопп почувствовал поток воздуха. Санджи перехватил удивлëнный взгляд брюнета и улыбнулся. — Извините, я сказал, что это невероятно. А ведь и десяти минут не прошло. Вы не против, если я заберу этот рисунок?       Голос всë-таки подвëл, горло пересохло от неожиданности, так что Усопп отрицательно замотал головой, пока не смог выговорить предложение. — Не против, конечно. — Прекрасно. Приятного аппетита, надеюсь, Вам понравится.       Понравится? Ещë бы. Усопп закрыл глаза и заурчал, как довольный кот. Без преувеличения, это было самое вкусное блюдо, которое он когда-либо пробовал. Уважение к повару росло слишком быстро, и под конец неожиданного обеда от раздражения не осталось ни следа. Какой-то внутренний голос слегка ворчал, что Усопп слишком доверчив, но сейчас он был слишком сыт, чтобы слушать свою внутреннюю сколопендру. — Есть ли у Вас какие-то пожелания по поводу дизайна? — после еды пришло время для рабочих вопросов, а восхищение рисунком оба мужчины негласно приняли за соглашение о дальнейшем сотрудничестве.       Санджи замотал головой, сгребая в кучу какие-то бумаги со стола в кабинете и заталкивая их в мусорную корзину. И стой Усопп ближе, он бы точно заметил, что в этих документах ничто иное, как планы по поводу внешнего вида будущего ресторана. — Совершенно никаких идей по этому поводу. Наверное, мне бы хотелось что-то отражающее мою суть.       Усопп понимающе кивнул, растягивая полные губы в улыбке. — Тогда мне придëтся узнать Вас получше.       Санджи отзеркалил улыбку Усоппа. — Да, видимо, так и есть.