очки-сердечки

      Усопп очнулся на восьмой день.       Он и до этого делал попытки открыть замутнëнные глаза, но, ничего не понимая, снова проваливался в кому. На этот раз он проснулся окончательно: зашевелился, осмотрелся и попытался что-то сказать хриплым, ослабевшим голосом, но испугался торчащей из горла трубки. Санджи, сидевший возле кровати и сжимающий его руку, вскочил и чуть не кинулся на чужую грудь с объятиями, вовремя остановившись, чтобы случайно не навредить ещë больше. — Усопп! Я… Я сейчас позову врача. Je suis si content, si content!       В дверях показалась медсестра, потом вбежал Чоппер с пожилым мужчиной с именем Хирурук на бейджике. Усоппа осмотрели, опросили — ему задавали простые вопросы наподобие: «Как Вас зовут?» и «Какое сегодня число?». Число Усопп не знал, одновременно думая, что драка с Зоро прошла только вчера, одновременно догадываясь, что, вероятно, могло пройти гораздо больше времени. — Долго держать Вас не будем, — ответил седой врач, улыбаясь. — Когда более-менее восстановитесь, выпишем.       Первое время Усопп ещë не вставал, но скоро начал рваться всë время куда-нибудь сходить, говоря медсëстрам, что на нëм всë заживает, как на собаке. Но, по правде, Усопп просто не мог находиться совсем без дела и хотел отвлечься от ноющей боли во всëм теле, а Чоппер тыкал его в живот и снова укладывал, грозясь привязать друга бинтами к койке. — Ай, и вот это доктор? Ты должен лечить, а не калечить.       Санджи всë время находился где-то поблизости, в зоне досягаемости шëпота, но сидел тише воды, и Усопп порой забывал, что в палате есть кто-то помимо него. Винсмок подавал ему воду, стоило брюнету сделать движение в сторону тумбы со стаканом, приносил еду — не больничную, и Усопп гадал, как же Санджи пропустили на кухню, принëс новенький альбом и целую коробку отличных дорогих карандашей. Но почти всë время молчал, с тех пор, как его искренний восторг по поводу пробуждения Усоппа поутих. — Я думаю, тебе можно прокатиться по саду. Я скажу Винсмоку, чтобы он свозил тебя на прогулку. Привезите коляску, — закончил предложение Чоппер куда-то в коридор. — О, спасибо, дружище! Но я могу сам сходить, я крепко стою на ногах.       Чоппер глубоко вдохнул, поднимая голову к потолку. — Послушай сюда. Не беси меня. Я с таким нетерпением, сука, жду твоего выздоровления, чтобы… — Студент ещë раз вдохнул, успокаивая себя. — Что это была за самоубийственная вылазка? Так сильно хочешь помереть?       Усопп потëр ещë незаживший нос, сморщившись от резкой боли, пронзившей его голову, и тут же улыбнулся. — Не помер же. Всë хорошо, Чоппи. — Ты не помер только по трëм причинам. Первая, — Чоппер выставил указательный палец. — Этот мудак позвонил твоему парню. Вторая: кто-то, вероятно, этот же мудак догадался положить тебя на лавку, приподняв тебе голову. И третья: твой парень примчался с тобой на спине, наплевав на правила дорожного движения. И ещë потому, что я тебя до сих пор не прибил. Так что… если хочешь на улицу, садись в колясочку и слушай мои указания, хорошо?       Брюнет кивнул, чувствуя себя пристыженным. Он и правда чувствовал себя слабым и не был уверен, что сможет долго ходить с болью в голове и груди, но и позволить Санджи катать его на коляске было неловко. — Я думаю, что я жив только благодаря тебе. Ты же спас мою жизнь, доктор, — ответил на тираду друга Усопп. Чоппер улыбнулся, заливаясь краской, и почесал затылок через шапочку, пританцовывая. — Дурачина, не заговаривай мне зубы, хи.       Вообще-то Чоппер был прав, и Усопп это признавал — хоть что-то пошло бы не так, он бы тут не стоял. Например, если бы Зоро не позвонил Санджи. И хотя Усопп не совсем понимал, почему он это сделал, всë-таки был ему благодарен, пока не вспомнил, что как раз таки Зоро почти отправил его на тот свет. — Хорошо, спасибо, Чоппер. И да, Санджи не мой парень.       Чоппер пошарил по карманам, сетуя, что где-то успел промочить всю коробку спичек и развернулся обратно к другу. — У тебя же отличное зрение. Так воспользуйся им по назначению. Твой повар чертовски сильно влюблëн в тебя. Блин, и зажигалку забыл… Я не отправил его на соседнюю койку, а ты знаешь, что я мог бы только потому, что он держал тебя за руку двадцать три часа в сутки. Бе, любовнички, — сморщился парень и вышел за дверь, попутно раздавая кому-то указания, будто был не на практике, а полноправным главным врачом.       Возразить на это Усоппу опять было нечего. Он вспомнил, что, открывая глаза, чувствовал, как Санджи сжимал его ладонь; и ранее, когда брюнет на мгновение просыпался, находясь где-то между сознательным и бессознательным состоянием. Усопп помнил и его тихий голос, на который шëл всю последнюю неделю, думая, что это всего лишь игра его воображения, раз уж Санджи был человеком, с которым они проводили очень много времени. Но вполне возможно, что Винсмок разговаривал с ним все эти дни — Согекинг зажмурился, пытаясь вспомнить, что именно говорил голос, но так и не смог. Всë, что всплывало в голове — баюкающие интонации, обволакивающие тëплой пеной, качающие его, словно лодку на волнах.       Вскоре в дверях появился Санджи, толкающий перед собой поскрипывающее инвалидное кресло. Усопп неловко улыбнулся, поблагодарил и сел, думая, почему же тогда Винсмок так странно себя ведëт. Он никогда не был слишком молчаливым, да и слушал всегда с удовольствием — Усоппу было комфортно говорить с ним, но всë это время в больнице он не мог заставить себя сказать что-то большее, чем простые банальные благодарности, и в ответ получал такие же банальные ответы. — Спасибо, Санджи. — Не за что.       Санджи достал из сумки осеннюю куртку горчичного цвета и положил на колени Усоппа. — Там уже холодно. Чоппер привëз из твоей квартиры, — пояснил Винсмок и вытащил оттуда же шапку с шарфом. Сам он уже был в расстёгнутой синей куртке.       Усопп посмотрел в окно. Да, за это время осень уже полноправно вступила в свои права, готовя улицы к зиме, а ведь совсем недавно было по-летнему жарко. Хотя недавно ли? Усопп попытался посчитать, сколько времени он уже провëл в больнице, но сбился. Брюнет привстал, надевая куртку, снова сел и, отвлëкшись на молнию, пропустил момент, когда Санджи сел перед ним на корточки с ботинками. — Я… Я могу сам. — Усопп, — припечатал Винсмок тоном, не терпящим возражений, и стал затягивать шнурки на чужих ботинках.       Они молча спустились в лифте и выехали на улицу — она встретила их холодным резким ветром и едва заметной, но колючей моросью. Санджи остановился, как только выкатил коляску из-под крыши крыльца и поëжился. — Думаю, стоит вернуться. — Нет-нет, пожалуйста. Мне нравится такая погода. — Тогда застегнись до конца и завяжи шарф.       Усопп выполнил просьбу и вдохнул полной грудью — от больничного запаха уже тошнило, и свежий ветер был очень кстати. Художнику казалось, что в палате он провëл уже целую вечность, а быстро облысевшие деревья и сменившийся из-за этого пейзаж только усиливали это ощущение. Сейчас парень вспомнил, что его работа в ресторане встала и теперь откладывается на неизвестный срок, хоть Хирурук и говорил, что скоро выпишет. — Прости, что задерживаю открытие ресторана, — пробормотал Усопп, подставляя лицо под крошечные капельки, и тут же подумал, что Санджи за это время вполне мог уже нанять кого-то другого. Но тогда почему он до сих пор проводит абсолютно всë своë время, сидя в больнице? Неужели… Чоппер прав? Вряд ли. Усопп бы поступил также. Обычная благодарность. — Зачем ты это сделал? — резко останавливаясь, спросил Санджи. — О чëм ты? Ты плачешь? — недоуменно ответил Усопп, разворачивая кресло к мужчине. Винсмок стоял, прижав руку ко лбу и закрывая лицо, но плечи его дрожали. — Я так испугался, ты просто не представляешь. J'avais peur que tu meurs. Tant de sang et tu ressemblais à un cadavre. Je n'avais jamais prié auparavant. Всюду кровь, а у тебя не лицо, а месиво какое-то. И руки холодные. И Чоппер говорит, что вероятность того, что ты выживешь, небольшая. Или можешь инвалидом остаться. Я боялся проснуться и понять, что у тебя пульса нет. Зачем было так лезть из кожи?       Санджи сел на корточки и уткнулся лбом в чужие колени, замолчав, потому что рыдания душили и не давали говорить — да и не знал он, что ещë сказать, как передать всë, что творилось в его душе столько времени, как показать художнику все чувства, рвущие ему сердце. Усопп запустил ладонь в светлые волосы и успокаивающе начал гладить, наконец поняв Винсмока — он винил себя. — Санджи, твоей вины в этом нет. Лучше скажи, он тебя не трогал? Что говорил? — Нет. Сказал, что мы больше не увидимся, — ответил тот, не поднимая головы. — Вот и славно, — улыбнулся Усопп, не переставая гладить Санджи по волосам.       «Ты и правда влюблен в меня?», — так и не спросил Усопп, чувствуя, что сейчас Винсмок ответил бы честно, но сам художник не был готов к возможному положительному ответу. Он всë ещë не верил в это, но чувствовал, что вероятность того, что повар скажет «да» не равна нулю. Поэтому, когда Санджи встал, пряча под чëлкой покрасневшее от слëз и смущения лицо, они просто продолжили свою прогулку. Усопп, пытаясь отвлечься от растерянности, вызванной неожиданным откровением блондина и собственным заболевшим сердцем, начал рассказывать о том, что во время недельного сна ему снилась прошлая жизнь, в которой он был великим капитаном целого пиратского флота, и за его голову была назначена награда в двести миллионов золотых. — Спорим, у меня награда была больше. Хм, миллионов триста. Даже триста пятьдесят, — поддержал разговор Санджи, окончательно успокоивший дрожь в голосе. — А вот и нет! Ты же был бы моим поваром! — Так я ещë и великий тхэквондист под стать капитану. Поджигал себе ноги и рушил корабли правительства. — Погоди-погоди, а зачем ноги-то поджигать? — засмеялся Усопп. — Ты же сам от этого бы страдал. — Ну дак у меня была… огнеупорная кожа, вот. И скелет из адамантия, как у Росомахи. Я вообще тайный проект какого-нибудь короля Франции. — Это уже не прошлое, а будущее из комикса. — А может быть, ты его и видел. Скоро будем жить в каком-нибудь стимпанке.       Усоппа выписали через неделю, написали огромные рецепты и рекомендации и сказали приходить на осмотры каждые десять дней до полного выздоровления. Чоппер долго-долго рассказывал о каждом лекарстве, расписывая чуть ли не каждый шаг Усоппа, но Санджи казалось, что слушает только он. — Усопп, если я узнаю, что ты снова забил на таблетки, то я найду время, чтобы прийти и прописать тебе люлей, понял? Я тебя снова верну в больницу, и будешь лечиться под моим чутким надзором. А ты…       Санджи серьëзно кивнул, поднимая руки. — Я буду следить за ним, обещаю. И кормить буду, да. — Я не про это. Вот это дважды в день, это при приступах, помнишь? Позаботься о себе тоже. И прекращай курить. Я не могу назначить тебе АСИТ, поэтому сходи к пульмонологу в ближайшее время, хорошо?       Винсмок заверил, что так и сделает, убрал баллончики и свой рецепт в карманы, подхватил чужую небольшую сумку и пошëл к машине, которую утром переставил ближе к выходу, когда уезжал по делам. Усопп попрощался с врачами и догнал блондина. — Дом, милый дом, ждëт меня. Мои бедные цветочки уже завяли, наверное. — Тебя сразу до дома? Есть не хочешь? — Нет, спасибо, сейчас я хочу проверить своих малышей и начать рисовать макеты. Прости ещë раз, что столько времени потеряли. У меня уже есть пара идей, так что… когда тебе принести наброски?       Санджи не стал говорить, что будет рад увидеть Усоппа и без его рисунков и в любое время. — Как посчитаешь, что они готовы, так и приноси. И не забывай про лекарства, хотя я тебе буду писать про них. Только перед приходом звякни, хорошо? А то я дела на старика скинул, сейчас надо снова брать всë в свои руки.       Усопп кивнул, выскочил из машины, подхватив сумку, и, попрощавшись, скрылся в подъезде. Санджи ещë постоял под чужими окнами несколько минут, будто надеясь, что Усопп всё-таки выйдет. Блондина окликнули откуда-то сверху, когда тот уже садился на водительское место. — Санджи! Ну зачем?       Винсмок улыбнулся, сразу поняв, о чëм спрашивал Усопп. — У тебя на кухне мышь повесилась. Мне как повару больно было смотреть на такое. Считай, что это благодарность герою за спасение! — Санджи огляделся, убедившись, что во дворе никого нет и, набрав в лëгкие воздуха, произнëс одними губами три слова, ткнув пальцем сначала себе в грудь, а потом указав на Усоппа.       Усопп округлил глаза и отшатнулся от подоконника — тот разговор с Чоппером за неделю стëрся из памяти, да и особо он не верил в то, что такое возможно. Друзья ведь тоже могут сидеть возле твоей больничной койки? Но то, что сказал Санджи, не вызывало сомнений.       Винсмок, усмехнувшись, всë-таки сел в автомобиль, и осознание навалилось на него только в дороге. Санджи сбросил скорость, чувствуя, как лихорадочно забилось его сердце и загорелось лицо. — Что я натворил?