Крылья

      Кераси шла по лесу, едва переставляя ноги от слабости. Ей нужна была вода. А желательно — то самое озеро, до которого рукой подать. Чутьё с лёгкостью привело бы женщину к нему, но сил не хватало, чтобы дойти самостоятельно. Сначала нужно попить.       Лес был почти непроходимым, деревья стояли так близко друг к другу, что соприкасались кронами и не пропускали лунный свет. Темно было, хоть глаз выколи. Под ногами потрескивали ломающиеся ветки, сладкий аромат ночи наполнял воздух. Кераси дошла до ручья и с удовольствием умылась. Земля была уже не такой холодной — женщина трепетно провела по ней ладонями, травинки щекотали кожу.       Бояться ей было нечего: мёртвые не интересовались мёртвыми. Как правило, ими вообще никто не интересовался.       Было приятно сидеть вот так, в тишине. За последние дни Кераси разговаривала больше, чем за прошедшие лет пять. Однако, к чему действительно было нелегко привыкнуть, так это к обществу эльфа, глядящего на неё глазами верного пса. Они проводили вместе всё время, не считая часов сна, и свыкшуюся с одиночеством женщину это иногда обременяло. А теперь к эльфу добавился и падший. Двое высоких мужчин угрожающего вида привлекали внимания больше, чем красота Кераси, ведь, несмотря на свой немалый рост, рядом с ними даже она выглядела, как дитя.       Невероятно, но факт — эти два чуда, похожие на её телохранителей, были невиннее слепых котят. У Киара сердце кровью обливалось, когда приходилось убивать нежить — страшно подумать, что с ним станет, если возникнет необходимость убить что-то живое. Казалось бы, куда хуже? Но на этот случай у них был Анхель — настолько доверчивый, что если вдруг Кераси решит его обмануть, станет так совестно, будто отобрала конфету у ребёнка. Ни в какие ворота.       Сколько ещё времени пройдёт, прежде чем слухи об их компании распространятся по этим землям? Как много людей заинтересуется целью их похода? Достаточно ли безумными окажутся охочие до наживы, чтобы попробовать помешать или отобрать искомое?       И всё же все люди, вместе взятые, не представляли такой опасности, как тот, за кем охотилась Кераси. Он знал, что она идёт за ним. И с нетерпением ждал встречи.       Она так глубоко задумалась, что не заметила притаившихся за деревьями разбойников. Ласковое журчание и блики света на торопливо бегущей воде всегда завораживали Кераси — она погрузилась в мысли и не расслышала крадущихся шагов.       Удар по голове отозвался жгучей болью. Женщина попыталась встать, но с удивлением поняла, что перед глазами туман, а тело больше ей неподвластно...       Очнулась Кераси от светящих прямо в лицо солнечных лучей. Невыносимо мучили жажда и головокружение — словно череп раскололся надвое. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы прорваться сквозь ватную слабость и сфокусировать взгляд.       Женщину окружали пни. Так много пней, что поначалу она засомневалась в том, что они реальны. Попытка встать не увенчалась успехом: Кераси была привязана к единственному уцелевшему на многие мили дереву. Судя по запаху и структуре коры, за спиной была чёрная ольха. На это указывали и однодомные цветки, образовавшие серёжки: они как раз распускались ранней весной, порой даже быстрее тёмно-зелёных округлых листочков.       — Привет! — послышалось откуда-то сзади.       Голос был отвратительно бодрым.       — Наконец-то ты очнулась! Я уж думала, ты померла! — мелодичный смех почти осязаемо давил на виски.       Речная Леди смежила веки, проклиная свою слабость. Хоть ничто и не могло существенно повлиять на температуру её тела, Кераси затошнило от духоты.       — Как тебя зовут? — голос отдавался эхом то тут, то там: он будто бы перепрыгивал с ветки на ветку.       — А тебя? — в горле пересохло.       Женщина откинула голову назад, прижавшись затылком к шершавому стволу и пошевелив лопатками. Хотелось размять затёкшие мышцы, однако пока приходилось довольствоваться сидячим положением.       — Ифа! — возбуждённо ответил голос, польщённый интересом к своей персоне. — Хочешь меня увидеть?       Кераси, наученная горьким опытом общения с дриадами, кивнула. Нимфа заливисто рассмеялась, дразнясь и дурачась.       — А я не могу показаться: мне велено тебя охранять.       Женщина зажмурилась. Чего и следовало ожидать, ведь недаром цветущая ольха была единственным уцелевшим деревом в округе.       — Не знала, что нимфы выполняют приказы, — хмыкнула Кераси, пытаясь незаметно пошевелить связанными руками.       — Нимфы — народ свободный, — обиженно прошелестел голос. — Но я не глупая: знаю, когда нужно притвориться покорной. Всё ради защиты моего дерева, — с заботой проворковала Ифа.       — Другие, выходит, оказались глупее тебя? — Кераси обвела взглядом пни.       В ответ не донеслось ни звука. Задетая нимфа больше не желала разговаривать с пленницей.       Шли часы, солнцепёк сменился благодатной тенью, а позже — промозглой сыростью. Голубой небосвод, как по команде, наводнили дымчато-серые тучи. Север был как всегда непредсказуем.       Женщина в полудрёме прислушивалась к пению птиц, иногда ощущая пристальный взгляд дриады. Она бы с удовольствием освободилась, если бы могла. Стоило признать: сейчас ей нужна была помощь. Да только с какой стати кому-то помогать такой, как она? Кераси сама обрекла себя на такое существование. Она не переставала возносить благодарности Богу за то, что хотя бы сохранила подобие человека. Требовать большего — непозволительная роскошь.       Чем ниже опускалось небо, тем менее важным казалось происходящее. Может, и не нужна ей эта месть? Может, и сама Кераси не нужна миру?       Ради чего столько веков самодисциплины и страданий? Почему бы, в конце концов, не вцепиться людишкам в глотки и не свернуть с хрустом пару шей? Это преподало бы кому-нибудь урок, или только озлобило бы ещё больше род человеческий?       Эти вопросы не вызывали ничего, кроме равнодушия. Чем дольше женщина жила, тем меньше вещей было способно пробудить в ней эмоции, а тем более чувства. Все благие намерения со временем начинали казаться бессмысленными.       Тёплые пальцы заправили за уши локоны волос, упавшие ей на лицо.       — Прости, что не могу помочь, — прошептал знакомый голос. — Иначе они срубят моё дерево, и я буду биться в агонии, пока его сжигают. Знаешь, как противно пахнет горящая ольха? Уж я-то надышалась смертью…       Освежающий запах древесных опилок наверняка был для нимфы сродни удушливому в своей густоте аромату пролитой крови.       Не у всех деревьев были дриады — Кераси думала, что по эту сторону Клыков Демона их и вовсе не осталось. Первостихии в телесном обличии не могли ужиться с нежитью — нимфы до последнего сдерживали навь, поэтому обычно в те места, где обитали покровительницы природы, мертвецы забредали редко. Это объясняло, почему разбойники разбили здесь свой лагерь.       Но нимф истощала война: природа не могла процветать под гнётом навь, потому нимф было всё меньше, а нежити всё больше. Теперь ещё и люди уничтожали то, что никогда им не принадлежало. Глупцы.       — Они хотят продать тебя какому-то богачу в Гарден-Ривер, — тихо продолжала Ифа, поглаживая женщину по щеке и ушам. — Ужасная участь! Но ты хотя бы будешь жива…       Кераси подняла голову и столкнулась с сочувственным взглядом неестественно-ярких, салатового цвета, глаз. Тёмно-коричневая кожа дриады была усыпана фосфоресцирующими пятнышками, словно под слоем почти чёрной потрескавшейся кожи был ещё один — светло-зелёный. Когда нимфа выпрямилась, женщина заметила вьющиеся растения, украшающие не только части гибкого тела, но и короткие рожки, похожие на две заострённые веточки ольхи.       У Ифы была очень живая мимика — крупный рот приоткрылся в озорной улыбке, когда Кераси обратила на неё внимание. Уже через пару секунд она взволнованно ощупывала женские плечи, и зачем-то боязливо нажимала на плоский живот.       — Ты выглядишь больной. Они тебя ранили?       Дриада так приятно пахла, что вымотанная Кераси уткнулась ей в ключицу. Нимфа замерла, похлопывая женщину по макушке.       — Давно ты сторожишь для них пленников? — говорить не хотелось, однако Кераси посчитала себя обязанной проявить участие к беде Ифы в благодарность за заботу.       — Около года, — вздохнула дриада.       — Сочувствую, — искренне промолвила женщина. — Я бы помогла тебе, не будь так истощена.       — Как бы ты помогла? — развеселилась нимфа. — Ты лишь человек, даже не эльф, обладающий магией! Дурочка, своей смертью ты мне не поможешь, — Ифа приподняла подбородок Кераси. — Но спасибо за твою смелость.       Дриада прикоснулась кончиком своего широкого носа к носу женщины и игриво боднула её рожками. Кераси улыбнулась.       Разбойники вернулись, когда луна круглой головкой сыра выкатилась из-за облаков. Ифа спряталась в ветвях дерева, её присутствие выдавали только выдыхаемые облачка пара.       Полночи мужчины кутили: сорвали куш, обчистив одного из торговцев. Боковым зрением Речная Леди наблюдала за тем, как они хвастают между собой шикарными отрезами ткани: шёлка, сукна и викуньи. Вино лилось рекой, пьяный галдёж не умолкал, пока разбойники не уснули. В карауле осталось лишь двое, от безделья начавших докучать привязанной к дереву Кераси.       — Какова красота, — причмокнул губами один из бандитов.       У паренька косил один глаз, и явно отсутствовало чувство стиля: он обмотался куском штофа, неровно отрезанным ножом — эту плотную ткань со сложным рисунком использовали для обивки мебели. Впрочем, было у разбойника кое-что общее с косой табуреткой.       — Бастия велел не лапать! — с сожалением гаркнул на приятеля второй караульный, обдавая женщину перегаром.       Он принёс ей воды в металлической кружке и попытался напоить, но большая часть воды стекла по шее Кераси. Тем не менее, она была рада и этому.       — Хороша, — покачал головой паренёк.       Оба караульных стояли и пожирали женщину глазами, запах пота и спирта отравлял воздух вокруг. Было ясно, что долго они не продержатся. И действительно, не прошло и часа, как оба начали поглядывать в сторону спящего в самой большой палатке главаря — его легко было вычислить по оглушительному храпу.       Сначала мужчины приближались к пленнице медленно, по шажочку. Никто не проснулся, и они осмелели, присев на корточки перед Кераси с мерзкими ухмылками. Женщина стиснула зубы, понимая: если закричит, может сделать только хуже.       Петь она пока не была способна. Кераси с подступающим раздражением осознала, что не может вообще ничего. Без силы, которой наградило её проклятие, она превратилась в обычную женщину, оказавшуюся во власти жестоких мужчин.       Кераси могла бы убить их даже в таком состоянии, однако у неё были принципы: она не трогала живых. Женщина виртуозно ими управляла, и обычно этого было достаточно. Но сегодня она оказалась в прескверном положении.       Стоила ли её честь двух жизней? Кераси с горечью подумала, что у утопленницы чести быть не может.       Когда косоглазый разбойник потянулся к ней своими грязными руками, на него прыгнула Ифа. Второй мужчина от неожиданности потерял равновесие и упал на спину, словно испуганная черепаха. Начался хаос.       Паренёк завопил, когда нимфа с нечеловеческой силой подняла его за горло и насадила грудью на обломанную ветку с таким остервенением, будто он лично её обломал. Может, так оно и было.       Проснулись остальные разбойники. Выхватывая сабли, они озирались по сторонам и пытались определить источник угрозы.       — Древесная девка разбушевалась! — крикнул второй бандит, приходя в себя.       Он достал нож и попытался напасть на дриаду со спины.       — Сзади! — насколько хватило громкости, предупредила Ифу женщина.       Нимфа резко развернулась, её глаза светились в темноте, как у кошки. Послышался топот ног, ругательства, а затем… душераздирающие вопли. Разбойник замер, оглядываясь на лагерь. Кто-то окликнул его, и мужчина бросился к палаткам. Крики всё не умолкали, Ифа с интересом наблюдала за происходящим.       Запах копоти от палаток насытил воздух, словно чернила воду.       Что-то капнуло на ногу Кераси. Подняв голову, она увидела мёртвого разбойника на ветке — из чудовищной раны хлестала кровь. Пронеслась шальная мысль: вдруг это галлюцинации? Женщина едва оставалась в сознании.       — Ты в порядке? — дриада опустилась на колени и развязала путы.       Речная Леди кивнула, потирая запястья и пытаясь различить в пляске света выражение лица Ифы. Ещё несколько часов назад она рассказывала о том, что с ней сделают, если она поможет пленнице, а теперь убила за неё. Импульсивность была характерной чертой нимф, но защитить Кераси велела дриаде именно личная симпатия. Женщина всегда недоумевала, почему так нравится нимфам? Возможно, потому, что при жизни она была готова умереть за этот своенравный народ…       — Спасибо, что вступилась за меня, — сглотнув вязкую слюну, прошептала женщина.       Нимфа судорожно вздохнула и обняла Кераси. Она не была убийцей, и случившееся мучило её.       — Спасибо, что освободила меня, — зарываясь в густые волосы женщины, выдохнула Ифа.       Со стороны лагеря к ним приближался горящий человек. Приглядевшись, Кераси поняла, что это был Анхель, а рядом с ним шёл Киар.       У женщины перехватило дыхание.       Падший выглядел совершенно не таким, каким запомнила его Кераси: ни в одной его черте больше не было невинности. И без того необычные глаза теперь были не голубыми, а белыми, словно ангельская сила выжгла из слабого человеческого тела цвета, оставив лишь классическую монохромность. По оголённым рукам гуляли пламенные сполохи, в чёрные волосы вплелись огненные языки.       Он был ужасающе прекрасен. И он пришёл за ней, оставляя за собой разрушение и хаос, стелющиеся по земле подобно гигантским крыльям.       Нимфа отстранилась от Кераси, оценивая ситуацию и в итоге позволяя чужакам приблизиться. Киар подошёл к женщине уверенно, готовый уничтожить любого, кто посмеет помешать ему.       — Госпожа.       Он тоже изменился — будто повзрослел за прошедшие сутки на сотню лет. В его взгляде больше не было сомнений или вежливой осторожности, с которой он смотрел на женщину ранее. Только облегчение и гордость.       Киар протянул ей руку запястьем вниз, как при первом приветствии, которое Кераси в своё время проигнорировала. На этот раз она протянула кисть в ответном жесте — запястьем вверх, обхватывая тонкими пальцами тёплую руку эльфа и позволяя его пальцам сомкнуться на своём локте.       Впервые они приветствовали друг друга, как равные.