Стукнутый

Сегодня выходной, и весь народ высыпал на улицу, стремясь насладиться погожим осенним деньком. Я же решаю воспользоваться свободным временем, чтобы расправиться с накопившимися домашними заданиями. Сегодня выдался редкий момент, когда на мне не висят стопудовыми гирями Крэбб и Гойл со своими просьбами растолковать, проверить, исправить… Сейчас они, должно быть, сидя у Чёрного озера, уминают конфеты, которые я выделил им по просьбе малыша Сэмюэлса из посылки, что мама прислала мне, или летают над стадионом, лениво перебрасывая друг другу квоффл. В коридоре непривычно тихо, я собираюсь спокойно посидеть в библиотеке, но, дойдя до площадки второго этажа, слышу доносящиеся из коридора знакомые гнусные голоса и, кажется, девчачьи всхлипывания. Я сразу узнаю эти наглые интонации, они принадлежат Ургхарту и Уоррингтону, и больше всего на свете мне хочется притвориться, что я ничего не слышал и продолжить свой путь на четвёртый этаж. Но внезапно мне приходит в голову: а что, если девочка, к которой привязались эти два ублюдка — моя маленькая подруга Риона Пиквери? Что, если эти уроды вздумали дразнить её? Ноги сами несут меня в коридор, откуда доносятся ненавистные голоса. Ургхарт и Уоррингтон явно наслаждаются своей властью над испуганной жертвой, которой, хвала Мерлину, оказывается вовсе не маленькая Риона. Это девочка с Гриффиндора, кажется, на курс старше меня. Лицо бедняжки сплошь покрыто прыщами, некоторые из них безобразно воспалились, а нос перекошен на сторону, словно кто-то играл в вечериночную игру «Приставь нос» и прилепил ей его с завязанными глазами. — Эй, Миджен! — наступает на неё Ургхарт. — Такие уродины, как ты, не должны учиться в одной школе с нормальными волшебниками. Ты оскорбляешь моё чувство прекрасного одним своим видом. — Ты же гриффиндорка, Миджен, да? — вкрадчиво спрашивает Уоррингтон. — А вы ведь помешаны на добрых делах, героических подвигах, не так ли? Так сделай доброе дело: свали к Мордреду из нашей школы и не свети здесь своей страшной рожей! Гнев поднимается во мне, как бурлящее зелье, готовое выплеснуться из котла и забрызгать всех вокруг. По какому праву эти кретины решают, кому как выглядеть, кому кого любить и кому учиться в этой школе? У девочки трясутся руки и губы, а по лицу безостановочно катятся слёзы. Я прикасаюсь к значку старосты и выпаливаю: — Уоррингтон и Ургхарт, минус десять очков с каждого за коллективную травлю! Они отшатываются от девочки и смотрят на меня неверящими взглядами. Мой значок мерцает, а это означает, что прямо сейчас в верхнюю часть песочных часов Слизерина поднялись двадцать изумрудов. — Неслыханно-невиданно! Слизеринец снял баллы со слизеринцев! А нечего обижать прыщавую Миджен! — под потолком завис летающий человечек в галстуке-бабочке и шляпе с бубенчиками, с мусорной корзиной в руках. Он злобно хохочет и вытряхивает содержимое этой корзины на головы Уоррингтона и Ургхарта. Пока они отплёвываются и отряхиваются от скомканных бумажных салфеток, яблочных огрызков и склизских банановых шкурок, чертыхаясь на все лады, девочка, всё ещё плача, убегает, и я тоже поспешно удаляюсь. — Ты заплатишь за это, Малфой! — несётся мне вслед. ***** Опасаясь встретить этих двух отморозков, я, выйдя из библиотеки, иду в мужской туалет на седьмом этаже. Подходя к раковине, чтобы помыть руки, вздрагиваю от громкого радостного голоса над своим ухом: — Привет, Драко! Давненько ты не захаживал ко мне! Я оборачиваюсь и вижу прозрачную девочку в очках, ту самую, которая проплывала за окном спальни в первый день моей выписки из Больничного Крыла и приветливо махала мне рукой. Значит, это не было галлюцинацией! — Мы знакомы? — удивлённо спрашиваю я. — Ну вот, — обиженно надувает губы девочка-привидение, — стоило тебе получить по голове бладжером, как ты тут же забыл Плаксу Миртл! Никто не любит Плаксу Миртл! Никто не помнит Плаксу Миртл! — Прости, — поспешно оправдываюсь я, — я никого не помню. У меня практически полная потеря памяти. — Ах, бедняжка! — вздыхает Миртл, но тут же её прозрачное личико озаряется радостью: — Но в этом есть и хорошая сторона. Теперь я не одна самая несчастная во всём Хогвартсе. Теперь нас двое! Не правда ли, это чудесно? — Оу, ну, наверное, — осторожно соглашаюсь я. Не хватало мне ещё рассерженных и разобиженных привидений. — А что ты делаешь здесь, Миртл? Разве это не туалет для мальчиков? — Я свободно путешествую по канализации и могу появляться в любом из туалетов Хогвартса, потому что именно в туалете я и умерла. — О! — я не нахожу, что сказать. — Туалеты мальчиков я особенно люблю. Здесь можно увидеть и услышать столько интересного! Если внимательно прислушаться, что бормочет мальчик, когда так увлечённо двигает рукой вверх-вниз, вверх-вниз, — Миртл блаженно зажмуривает глаза, — то можно запросто узнать в кого он влюблён. О, хочешь скажу тебе, чьё имя шепчет знаменитый Гарри Поттер, когда… — Нет! — быстро останавливаю я разошедшуюся Миртл. — Не хочу. Я действительно не хочу знать. Мне становится так больно, от того, что я только что узнал: Гарри влюблён в кого-то, мечтает о ком-то, представляет кого-то, закрывшись в кабинке туалета, в квиддичной душевой, в своей постели в бордово-золотой гриффиндорской спальне. — Ну и ладно! Не хочешь — как хочешь, — снова не на шутку обижается Миртл. — Я ж хотела, как лучше! Но, конечно же, кому интересно, что скажет очкастая уродина Миртл?! Кстати, об уродинах. Пивз рассказал мне, как ты сегодня утром храбро защитил бедняжку Элоизу Миджен от этих двух негодяев — Уоррингтона и Ургхарта. Ты такой добрый, Драко! Вот как, значит, того человечка с мусорной корзиной зовут Пивз. — А ведь меня тоже обзывали прыщавой уродиной! — продолжает Миртл. — И чем всё кончилось, как ты думаешь, Драко? Я УМЕРЛА!!! — вопит она мне в самое ухо, так что я от неожиданности подпрыгиваю на месте. Донельзя довольная произведённым эффектом, Миртл усаживается на сливной бачок и задумчиво расковыривает призрачный прыщик. — А как продвигается твоё задание, Драко? — спрашивает она. — Помнится, ты жаловался мне, что оно очень сложное. — Что ты знаешь о моём задании? — у меня вспыхивает надежда, что Миртл может что-то знать. Возможно, именно с ней я поделился какими-то подробностями? — О, почти ничего, — тут же рушит мои надежды Миртл. — Знаю только, что ты чинил какой-то шкаф в Выручай-Комнате. — Да я даже понятия не имею, как попасть в эту треклятую комнату! — вздыхаю я. — Ну, это проще простого, — машет рукой Миртл. — Ты просто должен несколько раз пройти по коридору восьмого этажа туда-сюда. — Ходил уже! — Если будешь меня перебивать, я вообще ничего не скажу, — обижается Миртл. — Ладно, ладно, прости. — То-то же! Так вот, нужно несколько раз пройти по коридору туда-сюда и чётко представить цель, с которой ты хочешь попасть в эту комнату. Можно даже проговорить вслух. Например: «Я хочу попасть в место, где можно без помех и с комфортом заняться любовью с самым горячим парнем Хогвартса». — Миртл! — Фу, какой ты зануда! Ладно. «Я хочу попасть в место, где можно чинить какой-то идиотский шкаф вместо того, чтобы завалить на кровать самого горячего парня». Миртл лукаво хихикает. Я закатываю глаза и против воли улыбаюсь. Конечно, я бы не отказался попасть в Выручай-Комнату именно с такой целью, вот только самый горячий парень Хогвартса вряд ли разделяет моё желание. ***** Сегодня вечером я решаю наконец-то воспользоваться ванной для старост вместо быстрого душа. День выдался нелёгким, к тому же мне совершенно не хочется столкнуться в душевых с двумя ублюдками, которых я сегодня чертовски разозлил. Созерцание разноцветных пузырьков расслабляет и успокаивает, я аккуратно складываю одежду на бортик огромной ванны и уже собираюсь залезть в воду, как вдруг дверь распахивается и в нагретое паром помещение заходят… Уоррингтон и Ургхарт. — Кто тут у нас? Сладкий малыш Драко? Я застываю на месте, не в силах пошевелиться. Мне совсем не нравятся их ухмылки. Ох, чёрт, я успел раздеться, но не успел погрузиться в пенную воду, и теперь они облизывают меня похотливыми взглядами, наступая с двух сторон и не давая ни подойти к одежде, ни спрыгнуть в воду под защиту густой пены. О, Салазар, пусть мой голос не дрожит! Но он предательски дрожит, когда я спрашиваю: — Что вам здесь нужно? Откуда вы узнали пароль? — О, мы — слизеринцы, и выведать тайную информацию для нас не составляет труда. Шантаж пикантными колдофотками, звонкие галеоны, изысканная лесть — мало ли способов? — почти добродушно объясняет Ургхарт. — Кажется, мы пришли как раз вовремя, — ухмыляется Уоррингтон, скользя взглядом по моему телу. Я в панике пытаюсь прикрыться, но они хватают меня за руки с обеих сторон, зажимая между своими телами и дышат мне в лицо чесночным соусом, который сегодня подавали к ужину. — Вовремя для чего? — сиплю я. — Для того, чтобы распечатать эту сладкую попочку! — гнусно хихикает Ургхарт и шлёпает меня по заднице. Я взвизгиваю от неожиданности. — В чём дело, малыш? Ты же хотел, чтобы Поттер сделал это? Не отпирайся, мы слышали, как ты дрочил в душе и выстанывал его имя, ещё до того, как тебя стукнуло бладжером. Га-арри! — издевательски передразнивает этот ублюдок. — Думаю, мы справимся не хуже Избранного, верно, Кассиус? — Совершенно верно. И этот сладкий ротик тоже не останется обделённым, ведь нас тут двое для тебя одного! — Отпустите, — без особой надежды шепчу я. Что я могу сделать один против двоих, без волшебной палочки? — А то что? — веселится Ургхарт. — Твой отец узнает об этом? Какая жалость — совы не летают в Азкабан! — Тебе полезно узнать, что бывает, когда снимаешь баллы со своих товарищей, — веско добавляет Уоррингтон. — Впрочем, мы, в отличие от тебя - настоящие товарищи. Мы не какие-нибудь звери, и дадим тебе достаточно времени, чтобы ты как следует растянул себя. — Тем более, что это будет горячее зрелище! — скалится Ургхарт. Его глаза затуманены похотью. Мне становится дурно, но, не успеваю я подумать, что сейчас потеряю сознание, как они оба внезапно отпускают меня, синхронно вытягивают руки по швам и оловянными солдатиками валятся на кафельный пол. Я растерянно моргаю. Гарри материализовался, словно из воздуха. Но, возможно, из-за шока и паники я просто не заметил, как он вошёл. Что он вообще делает здесь? Его лицо пылает от гнева. Я знаю, что выражение «глаза мечут молнии» — ужасное клише, но иначе и не скажешь. Кажется, эти молнии сейчас испепелят лежащих на полу мерзавцев. Гарри подходит к ним и ставит ногу в ботинке на промежность неподвижного Уоррингтона. Глаза того расширяются от ужаса. — Акцио, палочки Уоррингтона и Ургхарта! — тихим зловещим голосом призывает Гарри, и палочки, вылетев из карманов этих двоих, приземляются в его руку. — Что же мне делать с этими палочками? — вкрадчиво спрашивает Гарри, словно размышляя сам с собой. — Помнится, на первом курсе мы с Роном засунули волшебную палочку в нос троллю. Может, мне засунуть эти палочки вам в задницы? В глазах парней плещется дикая паника. — Ублюдки! — презрительно выплёвывает Гарри. — Я отдам эти палочки вашему старосте. Он вернёт их вам, если посчитает нужным. И только попробуйте ещё хоть раз тронуть его! Он отменяет Петрификус Тоталус, и парни с опаской поднимаются с пола, потирая ушибленные головы. — Вам ясно?! — рявкает Гарри. — Да, — Уоррингтон и Ургхарт пятятся к выходу. Никто не горит желанием связываться с Поттером, о котором ходят слухи, что он победил тролля, василиска и дементоров, не говоря уже о том, что пережил Аваду, будучи младенцем. Теперь я уже знаю, что знаменитый шрам на его лбу именно от этого смертельного заклятия. — Святой Поттер желает сам трахнуть нашего принца? — оборачиваясь в дверях, насмешливо интересуется Ургхарт. — Мы помогли тебе воплотить твою заветную мечту, малыш Драко, ты должен быть по гроб жизни благодарен нам! — выкрикивает Уоррингтон. — Пошли прочь, ублюдки! — шипит Поттер, и, когда дверь ванной старост захлопывается за ними, заключает меня в свои объятия и крепко прижимает к себе, успокаивающе поглаживая по спине. Я разваливаюсь на части, захлёбываюсь слезами и сотрясаюсь всем телом от нервной дрожи. — Тише, Драко, тише, всё хорошо, — бормочет Гарри. — Я здесь. Я с тобой. Внезапно Гарри замечает, что я всё ещё обнажён и, смутившись, выпускает меня из объятий. — Тебе нужно одеться. Мне уйти? — Нет, останься, — прошу я. — Хорошо, — тихо соглашается он и отворачивается, пока я натягиваю штаны и рубашку. — Чего они хотели от тебя? — спрашивает Гарри, когда я, одевшись, снова подхожу к нему. — Ты слышал, — в моём голосе горечь пережитого унижения. — Да, но… почему? Они же твои товарищи по факультету. — У нас на факультете не принято снимать баллы со своих, даже если они грубо нарушают правила или ведут себя, как подонки. Гарри хмурится. — А почему ТЫ здесь? — спрашиваю я. — И как ты узнал, что мне нужна помощь? Он хмыкает и неопределённо пожимает плечами: — Суперспособности Избранного! Я непроизвольно улыбаюсь и шепчу: — Придурок… Спасибо тебе. Мы садимся рядом на бортик ванны и опускаем ноги в воду, закатав штанины. — А знаешь, — вдруг говорит Гарри, — Рон с Гермионой считают, что я немного одержим тобой. — Одержим? — изумляюсь я. — В каком смысле? — Ну… Я бы хотел проверить теорию, которую выдвинула Гермиона, но для этого мне нужно твоё разрешение. — Разрешение на что? — не понимаю я. Гарри поворачивает ко мне лицо: — Чтобы поцеловать тебя. Кажется, я перестаю дышать. Мысленно благодарю Мерлина, что не полил сегодня свой ужин чесночным соусом. И, судя по всему, Гарри тоже не ел его. Его дыхание пахнет шоколадом и корицей. Сладкоежка… Я киваю, и он осторожно берёт в ладони моё лицо с ещё не высохшими дорожками слёз и нежно-нежно прикасается к моим губам. Я всхлипываю ему в рот и прихватываю его верхнюю губу. Он издаёт удивлённый звук и проводит языком между моих губ, приоткрывая их. Я отдаюсь этому поцелую со всей нерастраченной страстью и тоской по моему Гарри. Проходят долгие минуты, прежде, чем он отрывается от меня и, улыбаясь, констатирует: — Теория Гермионы оказалась верной. Впрочем, как и все её теории. — И что это значит? — с опаской спрашиваю я. — Всё это время я пытался убедить себя, что просто хочу узнать, не замышляешь ли ты чего-нибудь, и есть ли у тебя Тёмная Метка? Я рад, что у тебя её нет, но сейчас мне кажется, даже если бы она у тебя была, это ничего не изменило бы в моём отношении к тебе. Ты так нравишься мне, Драко! — Тёмная Метка? — озадаченно спрашиваю я. — Что это? — Всё время забываю, что ты ничего не помнишь, — снова хмурится Гарри. — Драко, я… я хотел тебя спросить. Тогда, в Больничном Крыле, почему ты подумал, что мы вместе? — Потому что ты был первым, чьё лицо я вспомнил. Ты приснился мне в первую же ночь после травмы, — говорю я, — и я подумал, что ты мой парень. Я был так жалок… — Нет, вовсе нет! — уверяет меня Гарри, гладя по щеке, — я просто тогда решил, что ты, как обычно, издеваешься надо мной. — Прости, — шепчу я. — Так ты хочешь этого? — неуверенно спрашивает Гарри. — Хочу чего? — Чтобы я был твоим парнем? — Ты слышал Ургхарта и Уоррингтона, — пожимаю плечами я. — Всё, что они сказали — правда, — моё лицо горит. — Ох! — Гарри кажется слегка шокированным. — Не думаю, что мы сразу зайдём настолько далеко… — Нет, конечно нет! — пугаюсь я. — Это просто… — Я понял, понял, — шепчет Гарри. Теперь его рука вплетается в мои волосы, ласково перебирая их. — Можно я ещё раз поцелую тебя, Драко?