Поезд замедлил ход. Они прибывали в Либерио. Вера высунула нос из-под одеяла, оставаясь лежать на верхней полке. Она до сих пор не отошла от событий, произошедших в ресторане два дня назад. Почти все сутки в пути она пролежала на полке, вставая только до туалета. Приятельница пыталась ее будить, чтобы та хоть раз поела, но Вера наотрез отказывалась, предпочитая тихо страдать под одеялом, уткнувшись лбом в стенку купе.
Да уж. Она сильно перебрала… Это аукнулось на следующее утро. Буквально за час до отправления её и Ив вызвали в штаб. Так как они были в разных отрядах, Вера, конечно, попала к своему непосредственному командиру, что отчитал по первое число. Он кричал первые минут пять, давя на все идеологические рычаги. Им невероятно повезло, что никто не доложил на них в комендатуру, и дело не передали комиссарам. Подобных инцидентов, на самом деле, было предостаточно, но в честь завершения войны решили закрыть на это глаза. Разберутся позже, если что, и жестче. Он всё-таки смилостивился и провёл воспитательную беседу о вреде злоупотребления вина. Голова болела и перед визитом к командиру, но после его криков она буквально раскалывалась.
— Сегодня тебе было первое и последнее устное предупреждение, — сказал Гаусс, подняв палец вверх. — Ещё раз скажи спасибо, что воины не доложили в комендатуру.
— Спасибо, — ответила Вера, потирая висок.
Командир заметил движение и немного смягчился. Он пошарил у себя в портфеле и вытащил таблетку. Не глядя на Веру он протянул ей её.
— Выпей, должно полегчать.
— Спасибо, командир, — поблагодарила Вера, но эти слова прозвучали уже искреннее.
— Беккет, будь осторожна в поведении, — напутствовал он. — Хоть ты и марлийка, но всё же… «второго сорта».
Его голос прозвучал необычайно тихо, словно он и сам опасался произносить такие слова. Говоря последнюю фразу, он недовольно поморщился, неосознанно прикоснувшись к своему значку на воротнике. Гаусс и сам не был чистокровным марлийцем, его родину в далеком детстве также загребла титаническая рука Марли.
Вера прокрутила это воспоминание в голове и грустно выдохнула. Марлийцы, элдийцы… Примерно двадцать лет назад Марли вторглись и на территорию ее родины. Год за годом перекраивая жизнь, культуру и идеологию. Конечно, то и дело вспыхивало сопротивление, но оно моментально затухало под безжалостным катком их правосудия. Им с раннего детства вбивали в голову, что есть только Марли, это настоящая родина. Но кому это рассказывали? Детям, чьих родителей убивали за то, что они хотели защитить свою независимость? К остальным народам надо было относиться снисходительно, если не пренебрежительно. А что же она делает сейчас? Ровно то же самое, что сделали с её родиной двадцать лет назад, - помогала устанавливать власть Марли на новых территориях. Какая ирония.
А ещё эти элдийцы… По сути их и за людей не считали, ведь вроде это началось из-за них. Просто дьявольские куски мяса. Но, откровенно говоря, на элдийцев и их проблемы по большей части ей было всё равно. И, опять же, она за всю жизнь и не общалась ни с кем из народа Имир, как минимум потому что это было запрещено. Потом за такие контакты беды не оберешься. Нет, всё-таки было тут что-то несправедливое. За всю жизнь она не слышала и тем более не видела, как обычный элдиец превращался в тупого титана и жрал всех подряд. Да, были проявления неподчинения, но они в тот момент были людьми. Но причем тут люди, что живут теперь? Они же никого не убивали, и ныне обитали в гетто. Да и вообще, доказательств свежее книг, описывавших события махровой давности, не было. Еще легенды. Некоторые существовали в реальности — Девять Титанов. А вот эти товарищи убивали. Уничтожали целые армии. Некоторые из них стали цепными псами Марлийской Империи. Как низко они пали!
Как хорошо, что комиссары Марли не могли залезть в голову и прочитать архивы мыслей. Вера поморщилась и отвернулась от стены. За такие рассуждения её вполне могли бы расстрелять. Она почему-то постоянно сомневалась во всем. Даже в превосходстве Марли. Да что тут греха таить, многие рекрутированные солдаты были «заражены» злобой, но головы поднять боялись. Были и истинные фанатики, которые верили каждому слову со стороны Марли, которые только и ждали, когда их погладят по головке за очередное убийство. А вот высший офицерский состав совсем не такой… Они всем своим видом так и говорили, что все грязь вокруг, а они вот истинные герои. Если хочешь выслужиться перед командованием, плюй на остальных, унижай элдийцев и восхваляй Марли. Рецепт был прост. Да и почему-то в мясорубку на передовую отправляли ребят из завоеванных стран, умирать за тех, кто завоевал их.
Она впервые убила человека. И самое страшное, что сожалений и угрызений совести не испытывала. Да, как личность этот парень может и был самым лучшим человеком на земле. Но они отыгрывали свои роли. Бей или умри. Он был решителен и отобрал жизнь капитана, это был его приказ. Она схитрила и убила его - противника. То был её приказ. Конечно, в других обстоятельствах Вера попыталась бы этого избежать, но... не в этот раз. Где-то в глубине души прозвучал неприятный звоночек о том, что та просто не осознавала тяжести поступка, увиденных смертей. Расплата осознания должна настигнуть позже.
Вера приоткрыла один глаз. Ив аккуратно поправляла прическу, встав напротив зеркала в купе. Воерман услышала шуршание и встретилась в зеркале взглядом с Верой. На этот раз Беккет даже сделала усилие над собой и улыбнулась приятельнице, та же обернулась к ней и подмигнула. Две их попутчицы в купе, женщины-офицеры, но уже в возрасте, вели непринужденную беседу на тему семейных дел.
Беккет, грея уши, узнала, что их мужья также служили в марлийской армии и также были участниками событий по захвату крепости. И, что самое странное, у обеих женщин были дети, правда, разных возрастов, и они отдали их в кадетское училище. Их жизненный путь был предопределен, в отличие от того, как судьба распорядилась с жизнями Ив и Веры. Обе в свое время могли отказаться. А вот у детей тех женщин шансов повлиять на свою судьбу было маловато. Так может обиднее ситуация всё-таки у Беккет? У неё был выбор, она могла повлиять на это. Не допустить…
Поезд остановился. В окне они увидели торопившихся работников вокзала, гражданских среди них не было. Вера села на полку и потянулась. Женщины уже взяли свой багаж и вышли в коридор. Им не терпелось покинуть душное купе, впрочем, как и Вере. Но она медлила. Ей совсем плохо от голода и моральной усталости. Хотя время восстановиться было. Она проснулась раньше всех, умылась и снова залезла на полку, где предавалась воспоминаниям о войне.
Ив же, напротив, необычайно посвежела за сутки в поезде, успев при этом привести себя в порядок. Она вопросительно глянула на Веру.
— Да, я сейчас спущусь, — промямлила Беккет, спускаясь, стянув за собой и одеяло с подушкой на пол.
Приятельница помогла ей всё поднять, и они обе последними вышли в коридор, держа в руках свой багаж. В женском вагоне было не так уж людно.
— Мы дома! — радовалась Ив, как только она спрыгнула с подножки вагона.
— Разве? — угрюмо спросила Вера, сбрасывая походную сумку на перрон.
Так или иначе, они были уже не на передовой, и в какой-то степени Либерио являлся их домом. Веру действительно забавляло непринужденное отношение к жизни Ив, она улыбнулась, глядя как так кружится у вагона, закрыв глаза.
Вера спустилась на перрон и перехватила Ив, чтобы та не запнулась о походные сумки. Они потянулись на выход из вокзала. Как и ожидалось, в плане сегрегации ничего не изменилось. Для элдийцев предназначался один выход, а для марлийцев второй, конечно, более комфортный.
— Всегда удивляло, что они перевозят элдийцев как скотину, — сказала Вера, увидев, как солдаты выходили из необорудованных вагонов.
— Ну, зато так больше вмещается, — специально глупо ответила Ив. Ей просто не нашлось, что сказать.
Показав на выходе свои удостоверения, они направились к грузовикам, которые должны были доставить их к офицерскому общежитию. Дождавшись, когда все места будут заняты, водитель тронулся, подняв клубы дорожной пыли. Ещё немного, и можно будет отдохнуть. Официально им полагалось три дня на отдых после прибытия, но Вера хотела в эти дни зайти в штаб и запросить отпуск, отдыха не было с тех пор, как ее забрали на фронт.
Она не была дома уже два года и обменивалась с родными редкими письмами. На родине у неё остались отец, мать и младшая сестра. Перевезти их в Либерио не удалось, те сами наотрез отказались. Перед отправлением домой она написала короткое письмо, в котором сообщила, что жива и скоро навестит их.
Рассказывать про фронтовую жизнь в письме она не очень хотела. Заволнуются. Решила написать уже из Либерио, тщательно подбирая слова.
Пейзаж почти никак не менялся. Стройные ряды домов сменяли друг друга, вдалеке замаячили стены концлагеря. По улицам неспешно прогуливались прохожие, кто-то махал им и радостно приветствовал.
— Наверняка верхушку провезут с помпой, — заметил кто-то из попутчиков.
— Ага, с флагами и салютами.
— А ты что думаешь, красавица? — обратился через Веру какой-то офицер к Ив.
Та возмущенно фыркнула, показывая, что не хочет поддерживать этот флирт. Кто-то из наблюдавших офицеров рассмеялся и продолжил незатейливый разговор. Ив устало подперла щеку кулаком. Не успела приехать, как снова эти мужчины со своим вниманием. Она была красивой девушкой, практически все обращали на неё внимание, но та этого, судя по всему, не очень хотела.
Вера наоборот, вниманием мужчин была не слишком избалована. Хотя находились и те, кто и в училище, и на фронте пытался уделять ей знаки внимания. По большей части всё это было не взаимно со стороны Беккет. Кроме истории с Фредом. Но и у них не получилось даже сходить на нормальное свидание из-за событий, развернувшимися три года назад. Вера цыкнула, когда воспоминания накатились целой волной разочарования.
Они без долгой проверки проехали пропускной пункт, и через минуту раздался протяжный скрип тормозов. Грузовик остановился у длинного серого семиэтажного здания с редкими маленькими балконами. Офицеры, радостно загалдев, спрыгивали с грузовика. Девушки спускались последние, пропустив всех вперед. Ив подали руку, и она элегантно спрыгнула вниз, благодаря за помощь. Кажется, офицеры вообще не заметили, что в кузове осталась стоять Вера. Она озадаченно посмотрела на мужчин, которые уже побрели в сторону здания, уперев руки в бока. Кажется, Ив стало неловко, и она смущенно развела руками.
— Ну, не очень-то и надо было, — буркнула Вера, ловко приземлившись на землю.
— Мужланы, — поддержала Ив, подав приятельнице рюкзак.
Они встали в очередь на проходной общежития. Обычно строгий комендант пребывал в приподнятом настроении и радостно болтал, выдавая ключи от квартир. Когда очередь дошла до девушек, он радостно их поприветствовал. Первой забрала ключи Ив и отошла в сторону, дожидаясь Веру.
— А-а-а, Вера Беккет, — улыбнулся он, — рад, что ты вернулась. Как дела у Барти?
Вера с ужасом уставилась на протянутые ей ключи. Напоминание про Барти полоснуло ее ножом по сердцу. Комендант, заметивший реакцию, немного переменился в лице.
— Он… он погиб, — внезапно твердо ответила Вера, схватив ключи.
— Ох ты, батюшки. Жаль этого мужика, конечно…
— Пошли, — кивнула Вера Ив, и обе поспешили наверх.
Офицерам, которые были родом не из Либерио, полагалась квартира, хотя по сути это была изолированная комната на этаже общежития. Ирония состояла в том, что незадолго до отправки на фронт Барти получил квартиру в хорошем районе для семей военных, и по случайности этаж, где находилась его комната, решили отдать под размещение женщин.
Когда Вера заселилась, она увидела, что остались вещи от прежнего владельца, кем оказался Барти. Они познакомились чуть раньше, чем ей представили её фронтового капитана. Он так и не успел забрать домой некоторые вещи, они остались на верхней полке старого шкафа. В том числе и его фотография.
Вера и Ив расстались на лестнице, Вера ускорялась с каждым шагом и Ив поняла, что подругу не нужно больше сопровождать. Почти бегом, едва сдерживая слезы, Вера помчалась по коридору до своей комнаты. Дрожащая рука вставила ключ в скважину и повернула два раза. Замок громко щелкнул, Беккет сразу же бросила сумку на пороге, громко захлопнув за собой дверь. Первым делом открыла шкаф в поисках фотографии Барти. Долго искать не пришлось, она встала на цыпочки и нашарила фотокарточку.
За те два года, что её не было, черно-белая фотография покрылась пылью. Вера бережно смахнула манжетой рубашки пыль, и, всхлипывая, опустилась на пол, прислонившись к шкафу спиной. Фотография была сделана пять лет назад, но Барти, каким она его помнила, совсем не изменился. Он стоял на фоне постановочного пейзажа, держа в руках винтовку. Мертвый капитан улыбался, в глазах его жила надежда на счастье: в это время родилась его первая дочь, вторую он даже не успел увидеть.
Вера заскулила и повалилась на пол, вытянув в руке фото с Барти. Она не стеснялась плакать навзрыд. Ей было жутко больно, что человек, который больше всего желал жить и был достоин этого больше всех, был доставлен в Либерио в цинковом гробу.
Потеряв счет времени, девушка лежала на грязном полу, изможденная громкими рыданиями. Это больше походило на истерику, которую она подавляла в себе с того момента, как крепость была захвачена. До сих пор в голове крутился вопрос: а ради чего всё это было сделано? Что изменится в их жизни? Разве кому-то, кроме военной верхушки, станет лучше?
Внезапно Вера замолкла и затихла. В комнате продолжали тикать часы. Это были большие красивые часы в деревянной раме с золотым маятником, которые Барти когда-то повесил и тоже не забрал. Вера утерла слезы и выпрямилась, держа дрожащими пальцами фотографию капитана. Всхлипнув, она встала и решительно подошла к часам. В раме был небольшой зазор, куда она вставила фотографию, чтобы та была теперь всегда находилась на видном месте. Капитан продолжал улыбаться.
***
На следующее утро к ней робко постучала Ив, что принесла ей нехитрую еду, полагая, будто Вера начала морить себя голодом до смерти. Беккет долго не открывала, рассчитывая, что приятельница утомится и перестанет стучать. Но та начала стучать ещё громче, из других квартир выглянули с вопросами взъерошенные соседки, пришлось впустить Воерман. Примерно через полчаса Ив удалось заставить Беккет немного поесть. Вера сидела на табурете с ногами, обхватив их руками. Приятельница хлопотала на небольшой кухне, снимая свистевший чайник с маленькой плиты.
— Спасибо, — тепло сказала Вера, чувствуя проявление заботы.
— Пожалуйста, — улыбнулась Ив, разливая чай в стаканы с подстаканниками.
В отличие от Веры Ив быстро пришла в себя. Работа в штабе на фронте отличалась от работы на передовой. Она засияла, когда Беккет умяла фирменный пирог, который продавали за углом. За окном чирикали воробьи, виднелось ясное синее небо. Всё было мирно. Ив уговорила её выйти вместе с ней в город, чтобы прогуляться и взять еще пирога.
Траур трауром, но оставались кое-какие дела, которые нужно решить до конца положенных дней отдыха: написать подробное письмо родным и явиться в штаб с заявлением. Когда Воерман ушла к себе, первым делом Вера села за стол и, достав бумагу с ручкой, начала продумывать примерный план повествования для письма. Первые предложения шли тяжело, после слов «дорогие мама, папа и сестренка» она долго смотрела в окно, надеясь, что ей на ум придет что-то гениальное. Но это «гениальное» не приходило. Тогда Вера дописала «у меня всё хорошо». Вздохнула. Ну кого она пыталась обмануть? Ни черта у неё не хорошо. Хотя… она пойдет в отпуск и скоро с ними увидится. Взяв эту мысль за отправную точку, девушка начала развивать своё повествование и за час исписала два листа бумаги.
Закончив, Вера начала разминать онемевшие пальцы. Так много и долго она в последний раз писала только в училище на лекциях. Отметив про себя, что надо поделиться этим наблюдением с Ив, она спохватилась. По-хорошему надо бы начать собираться на прогулку и успеть купить в газетном киоске красивый конверт и открытку. Её младшая сестра любила такие мелочи.
Вера подошла к шкафу и открыла скрипучую створку. На неё смотрело уставшее отражение с карими глазами. Убрав волосы за уши, девушка коснулась лица, внимательно его рассматривая. Да уж, всего два года, а она умудрилась так постареть. И дело было не в морщинах, которых-то и не было, а во взгляде, в выражении лица и больших синяках под глазами. На шее красовался свежий шрам, это она поцарапалась в траншее. Все руки по локоть в ссадинах и царапинах, кое-где на ногтях были синяки. А сама кожа на ладонях была грубая, сухая, с пальцев сходила кожа, на тыльную сторону она вообще без слез смотреть не могла. Грустно вздохнув, она собрала банные принадлежности и поплелась в душевую.
***
Ив ждала Веру на первом этаже. В свои выходные они могли ходить в гражданском, поэтому обе оделись в простые платья. Хотелось выглядеть красиво во время прогулки. Комендант виновато улыбнулся, когда они поздоровались с ним на проходной, Вера смиренно пожала плечами. Он же просто спросил.
Солнце медленно клонилось к закату, в воздухе стояла пыль от проезжавших машин и велосипедов. Приятельницы прогулялись по местному парку, спустились к набережной, зашли во все лавки, рассматривая новые вещи, которые успели привезти торговцы за время их отсутствия. Иногда она чувствовала себя отставшей от жизни, когда в очередной раз восхищалась новым решением в технике и в бытовых аспектах, которые придумали инженеры Хидзуру.
По пути домой Вера остановилась у газетного киоска и долго выбирала красивую открытку, пока Ив хихикала над какой-то газетой. Беккет взяла одну с двумя голубями, державшими ленточку. Ей казалось, что это будет очень символично, ведь голуби — символ мира, да и сестренке нравились птицы. Расплатившись с продавцом за открытку и конверт, она нечаянно столкнулась с молодым человеком в шляпе. Лица его она не успела разглядеть, только точеный подбородок с редкой бородкой. Тот буркнул извинение и, забрав газету, удалился.
— Всё в порядке? — спросила красная от смеха Ив.
— Да, просто столкнулась, — ответила Вера, подозрительно посмотрев на его спину. — А что ты это такая красная? Много будешь смеяться — лопнешь.
— Ой, да ты сама почитай, какие тут анекдоты печатают! — приятельница протянула ей газету, заложив палец на том месте, где нужно было прочесть.
Вера забрала у Воерман газету, быстро пройдясь глазами по тексту, и что странно: она тоже рассмеялась. Нет, юмор не был высшего разряда, но он был не про войну и не про женщин, может поэтому было так смешно?
На такой жизнерадостной ноте девушки поспешили вернуться в общежитие, лавка с пирогами скоро закрывалась. Да, жизнь продолжалась, время, чтобы оплакивать павших, обязательно настанет вновь, а пока хотелось немного порадоваться жизни, вырвавшись из этого порочного круга.
