Инструкции ищите в Библии

Дурное предчувствие не покидает Чанбина на протяжении последних четырех дней. И несколько странное поведение его парней только подкрепляет это чувство. На самом деле, ничего из ряда вон выходящего за эти дни не происходит. Они встают по утрам, традиционно завтракают вместе, после разъезжаются по работам, списываются постоянно, встречаются и проводят вместе вечера. Ничего необычного, рутина. Сегодня выходной, они, как и планировали, выходят за покупками в торговый центр, а чувство только усиливается в толпе людей. Словно что-то плохое и неизбежное вот-вот произойдет. И, Чанбин должен признать, сейчас ему кажется, что Чан и Джисон тоже какие-то нервные. И вот именно сегодня ведут себя чуточку непонятно. К чему Джисон пренебрег лифтом в торговом центре и повел их по лестнице? Почему Чан решил зайти не в то кафе, где им всегда нравилось обедать, а в какое-то совсем другое? Мелочи, но вместе с не покидающей паранойей, они кажутся ужасно подозрительными. Чанбин старается отогнать тревожные мысли и не обращать внимание на эти маленькие странности. До тех пор пока прямо в нескольких сантиметрах от него на пол торгового центра не падает часть подвешенной под потолком инсталляции. И если бы не Чан, потянувший его на себя буквально за секунду до этого, этот кусок чего-то там — Чанбин не уверен, что это за материал, но выглядит он тяжелым — упал бы на него. Толпа встревоженных зевак быстро окружает это место, хоть сотрудники торгового центра и пытаются их отогнать. Узнать, что там было дальше ему не удается, Джисон и Чан поспешно выталкивают его через толпу к выходу, говоря, что стоит ехать домой, и вообще они уже долго гуляли, пора отдохнуть. Чанбин верит в эти слова, но с натяжкой. Следующим днем из дома никто не выходит. Чанбин не может избавиться от мысли, что все происходит специально, хотя такие выходные, проводимые полностью в домашней обстановке, не были редкостью. — Нет, не уходи, — плаксиво тянет Джисон, накрывая его своим крылом, чтобы оставить лежать на кровати. А ведь Чанбин просто хочет дойти до кухни, чтобы налить себе еще чая. Чанбин смеется, выпутывается из этих импровизированных объятий и все же шагает босыми ногами по холодному полу на кухню, куда минутой ранее ушел Чан. Джисон остается позади плаксиво жаловаться на то, что его оставили одного. — Мог просто попросить, я бы и тебе налил, — улыбается Чан, завидев его рядом, ставящим кружку на столешницу и щелкающим кнопкой на чайнике. Чанбин мычит в ответ, соглашаясь с этой мыслью. И все же ему хочется самому. Пока вода в чайнике кипит, они стоят в тишине. Чан подходит к нему сзади, Чанбин млеет, оказываясь в крепких объятиях, млеет от тепла прижимающегося со спины тела, крепких рук на талии и легкого поцелуя на шее. Идиллию ненадолго разрушает возмущенный топот откуда-то позади, но уже спустя секунды их накрывает белым ворохом, отсекающим от всего внешнего мира, сопровождаемым возгласом Джисона: — А меня оставили! Чан и Чанбин не сдерживают беззлобного смеха. Чайник закипает, поэтому Джисону все же приходится убрать крылья, а всем троим выпутаться из клубка объятий. Правда не обходится без обычного сбивания предметов. Пустой стакан летит на пол, смахнутый крылом, и бьется вдребезги. Джисон испуганно отскакивает и смотрит на своих парней виновато-испуганными глазами. Чан только головой качает, они оба уже привыкли к подобным инцидентам. Он подхватывает Чанбина под бедра, усаживая на уже пустующую столешницу, подальше от осколков на полу, отгоняет назад Джисона, непрекращающего извиняться, притворно-возмущенно ворча, и идет за метлой, чтобы смести осколки. И вот Чанбину уже кажется, что все предыдущие переживания были какими-то жутко надуманными, разыгравшееся больное воображение. Они живут своей обычной жизнью, насколько обычной она может быть, когда встречаешься с ангелом и демоном. Да и какой смысл вспоминать об этом всем, о вчерашних неприятностях, если сейчас он может провести приятный вечер со своими парнями? Правильно, абсолютно никакого смысла. Закончив с уборкой, втроем они возвращаются обратно в комнату, заваливаясь на так и не заправленную с утра кровать, чтобы продолжить просмотр дорамы, до конца осталось всего полторы серии, а убийца-полицейский так и не был схвачен.

***

На утро параноидальное чувство возвращается. Чанбин спросонья, а может и от непонятной тревоги внутри, проливает на себя горячий кофе, обжигаясь, что определенно неприятно, но не смертельно, так что излишнее копошение Чана и Джисона вокруг него из-за этого ему непонятно. На работе пару раз колется шипами цветов и режется ножницами. Примерно к обеду к нему приходит Джисон. Он смотрит на порезы встревоженно, заботливо наклеивает на всё пластыри, но ничего не говорит. А еще Чанбин не может избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Но, сколько бы он не оглядывался, не может заметить этого неуловимого зрителя. Возможно, он просто заработался и ему пора в отпуск. Джисон сидит рядышком до самого конца рабочего дня, крутится на высоком стуле, щебеча что-то про будущие выступления, своих коллег, а также идеи для новой музыки, пока за ними не приезжает Чан. Чанбин не уверен, паранойя это или нет, но ему кажется, что Чан едет как-то подозрительно медленно, словно с излишней осторожностью. Осторожность на дороге это конечно хорошо, но Чан достаточно давно водит автомобиль, чтобы ездить так, словно только получил права. Они заворачивают на парковку недалеко от магазина. Вчерашний невыход из дома и субботнее раннее возвращение стоит того, что за некоторыми продуктами приходиться заезжать после работы. Людей на улицах ничуть не меньше, чем днем, как и машин. И в этой толпе Чанбину снова кажется, что за ним наблюдают. Он таки решается просить об этом Чана и Джисона, идущих по обе стороны от него, но те, поозиравшись по сторонам, лишь пожимают плечами. Однако Чанбин замечает, как после этого оба постоянно оборачиваются назад. Словно видят там что-то, что не видит он. И вот это уже начинает пугать. Хотя посетители в магазине все самые обычные, их не очень много. Но в магазине они ходят спокойно, если не учитывать, что какой-то сотрудник, выкладывающий товар на верхнюю полку, роняет стеклянную бутылку рядом с Чанбином, когда тот выбирает сок. И если бы не отвлекший и не потянувший его на себя Джисон, бутылка упала бы на голову. Это не мешает выйти из магазина с полными пакетами. Парковка, где осталась машина, находится на противоположной стороне дороги, поэтому они втроем останавливаются на пешеходном переходе, в ожидании зеленого сигнала светофора. Чанбин отвлекается на телефон и пришедшее уведомление, отозвавшееся вибрацией в кармане джинс, как чувствует неслабый толчок в спину, из-за которого не может устоять на месте ровно. Кто-то выталкивает его на проезжую часть прямо к приближающемуся грузовику. Он успевает услышать оглушающий сигнал от водителя и звонкий крик Джисона. Чанбин оборачивается, успевает посмотреть на обоих своих парней, замерших в шоке, в последний, как ему кажется, раз. Но Джисон успевает сорваться вперед, разворачивая крылья за спиной, у лица закольцовываются нимбы, и в миллисекунды забирает его на безопасное место на другую сторону дороги, как раз недалеко от автомобиля Чана. Прижимает к себе крепко, что кости скрипят, Чанбин не чувствует в себе сил, чтобы пошевелиться, но чувствует, как трясутся у Джисона руки. Он смотрит перед собой остекленевшим взглядом. Приходит в себя только когда понимает, что крылья у Джисона все еще нараспашку, а буквально рядом оказывается Чан, очень злой Чан, что в мгновение пересек дорогу с кем-то еще, и теперь держит за шкирку этого незнакомого парня и чуть ли не рычит на него. — Да умрешь ты когда-нибудь уже или нет! — кричит тот паренек и, кажется, обращается к Чанбину. А Чана он словно и вовсе не боится. А еще люди вокруг, кажется, и не видят этого. Стоят себе спокойно, ждут секунды до переключения сигнала светофора, после чего переходят дорогу. Дорога рядом с ними на мгновение пустеет. Джисон все еще прижимает к себе Чанбина, но уже злобно поглядывает на того паренька в черном. Чанбин успевает его рассмотреть, но не замечает чего-то примечательного. Самый обычный, черная одежда, какая-то балахонистая кофта, с накинутым капюшоном, из-за которого видна взлохмаченная темная челка. А еще голос, вот разве что он необычно басовитый для такого хрупкого на вид юноши. И руки, из того, что видно за длинными рукавами, Чанбин может сделать вывод, что они покрыты чернильными рисунками. И все же, если судить по реакции Чана и Джисона, да и по его словам, этот мальчишка отчего-то яро желает ему смерти. — Какого дьявола ты творишь?! — рявкает на него Джисон. — Выполняю свою работу! — раздраженно отвечает ему паренек, не оставляя попыток вырваться из захвата Чана, уже раскрасневшись от усердия и возмущения. — Жнец, — хмуро заключает Чан. Словно Чанбин должен был что-то понять из этого. Но все еще слабо понимает, что происходит. А вот Джисон меняется в лице. — Идем. Чан тащит все еще сопротивляющегося мальчишку — он правда выглядит младше их троих минимум на пару лет — прямо к припаркованному автомобилю. Джисон ведет Чанбина за собой, приобнимая за плечи, как бы поддерживая. Крылья наружу, но, видимо, остальным людям они все же не видны, как и рога Чана, силком усаживающего незнакомца на переднее сиденье. Эта картина могла бы быть тревожно-пугающей для случайных зрителей. Джисон усаживает Чанбина назад, после чего ненадолго отходит, чтобы убрать пакеты с покупками в багажник. Этого короткого промежутка наедине, пока Джисон и Чан не занимают свои места в автомобиле, хватает, чтобы незнакомец обернулся к нему, нахмурился, сложив руки на груди и спросил как-то обиженно: — Просто взять и умереть. Что сложного? Все условия для этого уже сделаны! — Рот закрой, — осекает его открывший дверь Чан. — Еще слово про смерть и отправишься в самые глубины ада. — Не тебе мне угрожать, — язвительно отвечает незнакомец и отворачивается от Чанбина и переключая внимание на Чана. — Что вообще происходит, — наконец хрипло выдавливает из себя Чанбин. От понимания, что он правда мог умереть, его начинает потрясывать. Джисон, чувствуя это, пододвигается ближе и снова заключает его в объятия. Крыльев за его спиной уже нет, в салоне авто с ними было бы весьма неудобно, как и Чану с рогами, что точно бы уперлись в потолок, так что оба сейчас снова выглядят как обычные люди. — И вообще, — заговаривает незнакомец. — Это я должен возмущаться! Я уже почти неделю за ним по пятам хожу! Время и причина смерти постоянно меняется, вот что прикажете с этим делать?! — Он выуживает откуда-то планшет — где только он мог его прятать — что-то тыкает на экране и показывает Чану. Тот смотрит внимательно. — Кто ты вообще такой? — спрашивает его Чанбин, поняв, что объяснение происходящему он сейчас вряд ли получит, но попытаться стоит. — Так значит не показалось… — бормочет Чан. — Все это время за тобой по пятам ходила смерть. — С-смерть? — переспрашивает Чанбин напуганно. — Не совсем, ее вестник, жнец. — Феликс, — заговаривает незнакомец, представляясь. — Тот самый жнец. Ничего личного, проследить, чтобы ты умер в нужное время в нужном месте просто моя работа, — он говорит совершенно легко, словно это обыденность, и в конце пожимает плечами. — Ничего личного? — язвительно переспрашивает Джисон. — Ты толкнул его на проезжую часть! — Да потому что я заколебался везде за вами тремя следовать! Я просто хочу закончить с этим последним делом и уйти в отпуск! Пришлось идти на крайние меры, — бурчит Феликс. — Кто дал задание на его смерть? — спрашивает Чан, все еще хмуря брови. — Откуда я знаю, — всплескивает руками Феликс. — Пришло, как и все остальные. Только дата постоянно отодвигается. А я не желаю так бегать за ним еще лет десять. Все же его манера говорить так, словно Чанбина среди них не было, начинала раздражать. — Я все еще тут, — напоминает он. — И в чем проблема тогда просто от меня отстать? — Я же сказал, — Феликс тяжело вздыхает, словно Чанбин и правда спрашивает какую-то сущую глупость. — Это моя работа. Чан что-то жмет в планшете, после чего возвращает его Феликсу. — Больше нет. Иди в свой отпуск и больше не возвращайся к нам с такими намерением, — говорит он вместе с этим. Феликс смотрит в экран и хмыкает. — Ну и ладно, не то чтобы хотелось, бывайте — говорит он и в мгновение выскакивает из машины, никто ему не препятствует. Чанбин смотрит в окно, но Феликс тут же скрывается в толпе. А может и вовсе исчезает в какой-то свой мир. В салоне остается звенящая тишина. Чанбин слышит быстрый стук сердца Джисона, прижимающегося к нему близко, тяжелое дыхание Чана и рой собственных мыслей. — Вопрос все еще остался… — несмело подает голос. — Ты должен был умереть, — всхлипнув куда-то ему в плечо, отвечает Джисон. — Но мы уводили тебя от потенциально-опасных мест. Думали, что просто паранойя. — Так значит, мне не казалось, что кто-то следит. Это все время был этот Феликс. — все еще почти шепотом произносит он. — И мне было пора умереть… — Нет, не пора, — осекает Чан. — Ты не должен был попасть в списки жнецов. Эти наглецы… Никого не боятся, ни ангелов, ни демонов, сами по себе. Надо разобраться, почему это произошло. — Да, наведаться в их шарашкину контору, — несколько раз кивает Джисон. — Главное, что угрозы больше нет, верно? — Да, — подтверждает ему Чан. Джисон оставляет по поцелую на чанбиновых щеках. И Чанбин видит мокрые дорожки слез на его лице. У самого сердце сжимается. От зрелища и от понимания, что он правда мог умереть. — Я так за тебя испугался, — шепчет Джисон. Чан кивает, соглашаясь с его словами. И мысль, которая периодически приходила Чанбину в голову, вылезает наружу. — Но я все равно когда-то умру, а вы продолжите жить, — шепчет он тусклым голосом. — Нет! — злобно-испуганно вскрикивает Джисон. — Есть выходы! — Избежать смерть и жить вечно? — скептично уточняет Чанбин. — Стать жнецом, — отвечает Чан. — Все жнецы в прошлом обычные люди. Или задержать тебя в этом мире в виде призрака. — В любом случае мы тебя не отпустим, пока ты сам этого не захочешь. Все будет хорошо, они больше не придут за тобой, — успокаивает Джисон. А Чанбину и правда становится легче от этого, словно камень с души падает от успокаивающих слов Джисона. — Я вас очень люблю, — говорит Чанбин. Чувствует, что именно это он очень хочет и должен сейчас сказать. — Едем домой, больше смерть нас не побеспокоит, — говорит Чан и заводит мотор.